Народное средство - глава VIII

  Утром – сразу после завтрака красивая бойкая постовая сестра из тех редких медсестер, которым до всего есть дела,  появилась в проёме дверей в иссиня белом халатике и звучным голоском пропела имя Валентина, затем сделав паузу, прокричала: - К вам пришла жена на свидание!
  Валентин немедленно откликнулся.  Постовая сестра уже спиной услышала этот отклик и мелкими шажками, на цыпочках, словно на коньках, побежала-покатилась дальше. Валентин забеспокоился: «Только что из дома, и вдруг жена…» Перебирая всех возможных посетительниц, не спеша побрел спускаться с пятого этажа. Сквозь стеклянную дверь лестничного проёма увидел супругу, других посетителей не было. Супруга одета по   спортивному, улыбается  игриво и выталкивает навстречу из-за спины черный дипломат.
– Подарок тебе, дорогуша! Не поверишь! Только давай выйдем на улицу.
Валентин берёт под руку Галину и они выходят на крыльцо хирургического корпуса.
- Оставить дома не могу. Придумай где сохранить, - Галина, плотно прижимаясь к мужу, потянула  его за собой по скользким ступенькам крыльца.
- Что это? – с опаской в голосе высказался Валентин, рассматривая на ходу чемоданчик.
- Валечка, это – наш самый большой в жизни приз!
Галина поискала глазами укромное местечко. Среди кустарников с жухлой листвой увидела летнюю беседку, направилась туда, заманивая мужа. Они присели на лакированную лавку, пахнущей заботой и вниманием. Валентин шумно вздохнул, прислушиваясь к внутреннему состоянию.
- Не буду подробностей рассказывать. Деревенские собрали кучу денег, - простучала дробь кулачками изящных пальчиков по блёклой поверхности дипломата, - конспиративно тихо, с расстановками, продолжила, - оказывается, долго деньги собирали  для колдуньи.
Валентин заволновался, предвосхищая или опережая  все остальные эмоции:
- Сколько раз говорил, что не буду я в такие дела ввязываться!
- Я же сказала – эти деньги для колдуньи! Но передать должен ты, потому что это касается нас. Пусть она, наконец, снимет с тебя своё проклятие. Вся ж деревня кукарекает. Мы - то в городе больше живем, а они устали жить каждый день в курятнике.
- И кто же это придумал?
- А сама, говорят, колдунья подсказала.
- Галина! – сурово остановил жену Валентин,- где деньги замешиваются, там ещё больше хаоса получается. Чертей выводить на свет божий?
- И в животе твоем  тоже хаос образуется, когда ты сытый?
- Жива ли она? – Валентин сказал и испугался своего высказывания, исправился, - такое колдовство приведёт к серьезным проблемам и у самой колдуньи.
- Давай, Валя, надеяться. Я съезжу на этой неделе и  узнаю. А деньги пусть у тебя побудут, и ты подумай …
Она гладила его по руке, смотрела преданно в глаза, спокойно  вслушивалась в его речь.
- Галя, зря ты их сюда привезла. Тут тоже обычные люди. Куда я этот дипломат запихну? – сказал, и сразу же на ум пришел ответ - «чемоданчик надо бы в сейф к Вениаминовне положить – так вернее будет. Высказался неопределённо: «Придумаю!»
Они распрощались волнительно, словно так и не нашедшие точек соприкосновения два любовника, надеющихся все же на следующую встречу. Она уходила по алее, иногда останавливалась, стараясь различить среди гудков автотранспорта знакомый лай, но лая не было.
  Валентин шагал через две ступеньки на пятый этаж и размышлял, заглушая ворчанье. Открыл двери в отделение и подошел к двери кабинета заведующей.  Дверь была заперта. Немного подождав, направился к себе в палату.  «Собственно, а зачем обращаться к Вениаминовне? Если знает еще хотя бы один человек, то будут знать и особо доверенные лица…В люксе пристрою, сестрице-поломойке скажу, что бумаги важные. Всегда должны быть при мне». Внутренне засопротивлялся означенному явлению действительности – «каждая бестия на рабочем месте корчит из себя королеву».
  Он вошел в свою палату, осмотрелся, присел на кровать, мозоливший глаза, чемоданчик предусмотрительно обхватил ногами и задвинул его под себя. Поразмышлял, куда бы пристроить. Додумался,  наклонился, извлек из - под кровати (совершенно недостойного места ) чемоданчик, положил его на плательный шкаф и спешно обложил старыми журналами, оставленными всеми ранее лечившимися и своё время больными. «Буду я ёще докладывать. Вряд ли поломойки будут журналы ворошить. » Валентин посчитал в уме – насколько долго он может задержаться.
  По коридору начали разноситься громогласные замечания – время операций закончилось. Уставшие хирурги возвращались в ординаторскую. Теплая волна благодарности окутала Валентина и, не спросив его, размножилась среди ожившего пространства. Если бы это были его деньги, то он нисколько бы не сомневался – подарил этот чемоданчик именно хирургам. За все обманы чиновников, за все ошибки администраторов, за все оставленные невыполненными обязательства и обещания  прохиндеев и, конечно, за величайшее бесстрашие. Поняв, что в своих мнимых благодетельствах поднялся слишком высоко – несоразмерно своим возможностям, одумался и приземлился – «легко чужим распорядиться так, а вот если бы действительно было моим…». Загрустил.
  Вениаминовна  появилась в дверях палаты № 6, видимо, почувствовав сложное психологический состояние своего подопечного. С уверенностью, что только она может поставить правильный  диагноз, прошла в палату.
- Валентин Юрьевич! Видела Вашу супругу. У Вас все в порядке?
- Скажите, Софья Вениаминовна, когда меня выпишите?
- Вы торопитесь? Гистология только через неделю будет. А если положительная? Поэтому ничего от нашего желания не зависит.
- Вы мне разрешите отсутствовать иногда?
- Только, пожалуйста, носите головной убор! – Вениаминовна все время держала руки в карманах до боли белого и аккуратно-отглаженного халата, оглядела палату. Увидев большую горку журналов на плательном шкафу, спросила:
- Вам, Валентин Юрьевич, нужен этот хлам?
  Валентин готов был взорвался от негодования, в горле заклокотало и стало оформляться в нечто, он заторопился остановить и это нечто и от лишних действий заведующую.
-Какой же это хлам, много чего интересного, все время просвещаюсь.
-Понятно, приятно. - Сказала Софья Вениаминовна. Первое слово благодушия было обращено к Валентину, второе к себе, потому как  Валентин  был на удивление спокоен.