Качели

                -1-
Я стояла на детской площадке и смотрела на небо, оценивая погоду. Хмурые тучи застилали солнце, но, кажется, дождя не предвещали. Я сунула руки в карманы куртки и пошла к качелям, на которых сидела девушка. Она опиралась ногами о землю и слегка раскачивалась. Я видела лишь её спину, по которой расстилались каштановые волосы, не убранные под шапку. Подойдя к ней, я села на соседние качели, практически в той же позе, и тихонько оттолкнулась ногой от земли. Качели издали звук умирающего в муках мамонта.
– Вот поэтому я не люблю эти качели. Они ужасно скрипят, – улыбнулась девушка. Я кивнула и постаралась раскачиваться так, чтобы издавать как можно меньше скрежета. – Как думаешь, дождь будет? – Спросила она. Я вновь посмотрела на небо и пожала плечами.
– Всё может быть. Ты же знаешь, какая у нас непредсказуемая погода. Истинная женщина – меняется за пару минут… – Она рассмеялась и тоже подняла голову.
– Я не помню солнце. Его давно не было… – Она грустно вздохнула и после паузы добавила: – А вдруг его уже нет? – Девушка смотрела на меня, слегка склонив голову на бок, в глазах читался живой интерес. Я решила поддержать разговор, тем более что тема была довольно интересной.
– Тогда постоянно была бы ночь, мы вечно жили бы при свете фонарей… – Я немного помолчала. Затем медленно произнесла: – Думаю, так должен выглядеть Ад.
– Нет, – девушка покачала головой. – Ночью есть краски, они тёмные, но они есть. Ад выглядит именно так, – она очертила рукой вокруг себя. – Нет красок, всё серое, блёклое. От этого отсутствия цвета хочется удавиться, – она замолчала, ковыряя носком сапога землю. Мне не хотелось что-либо говорить, да и что тут можно было сказать? Я знала – она права.
– Порой мне кажется, что мы уже давно живём в Аду… – Прозвучал задумчиво голос. Я так толком и не поняла, кто это сказал: я, она или мы обе. Мы переглянулись и рассмеялись. Так часто бывает, когда долго дружишь с человеком.
Через некоторое время мы вновь замолчали и продолжили медленно раскачиваться. Изредка я украдкой поглядывала на собеседницу. У неё были глубокие глаза, правильные черты лица, тонкие губы. Её можно было назвать симпатичной, красивой, милой. Любой эпитет прекрасно подходил к её внешности. Она была удивительно похожа на меня, нас часто путали и называли сёстрами, что безумно нам нравилось. Со временем мы даже стали друг друга так называть.
Что-то терзало мою назвАную сестрёнку, я чувствовала это, но не решалась спросить. Бросив украдкой на неё ещё один взгляд, я заметила: она хочет что-то сказать. Подруга долго собиралась с силами, выдохнула и спросила:
– А что ты будешь делать, если меня однажды не станет?
Я с недоумением посмотрела на неё. Раньше такие мысли не приходили в голову моей сестрёнке, и этот вопрос меня насторожил. Уж не задумала ли она чего?
– Помнишь, как в сказке про Ёжика и Медвежонка? «Если тебя нет, то и меня нет»… – Я постаралась перевести всё в шутку и выдавила из себя улыбку. Она покачала головой:
– Нет, ты не понимаешь... Представь, что я умерла… – Она не закончила фразу, но от её слов у меня по телу побежали мурашки. Я поёжилась, нервно сглотнула и сказала:
– Не смей даже думать об этом, а уж тем более произносить такие вещи вслух! – Девушка виновато посмотрела на меня:
– Прости. Я не хотела тебя напугать. Просто… Порой мне кажется… – Она замялась, но так и не смогла найти подходящих слов. По моему телу пробежала дрожь. На миг мне показалось, я знаю, ЧТО она хочет мне сказать...
На детской площадке воцарилась тишина. Мы молча раскачивались на качелях, уже по инерции. Надо было что-то сказать, прервать это тягостное молчание. Я набрала воздуха в лёгкие, но сестрёнка вдруг окликнула меня, привлекая внимание.
– Почему они на нас так смотрят? – Я повернула голову туда, куда она показывала. Мимо нас шла пожилая супружеская пара. Они, действительно, как-то странно смотрели в нашу сторону.
– Ещё бы, две здоровые девахи на качелях качаются… – Я улыбнулась, а моя подружка пожала плечами.
– Подумаешь, – фыркнула она. – А может, у меня непреходящее детство? – Она скорчила гримаску вслед удаляющейся паре. Я невольно рассмеялась. Я любила, когда она так делала: строила рожицы, забавные гримасы – это всегда поднимало мне настроение. И тяжелое предчувствие чего-то нехорошего, повисшее было на детской площадке, в миг куда-то испарилось. Мы ещё минут десять смеялись, обсуждали этот случай и строили рожицы: кто смешнее. Постепенно смех стих, и мы вновь погрузились в молчаливое размышление…
                -2-
Не знаю, сколько времени я сидела, уставившись в одну точку, когда сестрёнка окликнула меня.
– Наконец, ты пришла. Я уже заждалась тебя…
– О чём ты говоришь? – Я с недоумением посмотрела на неё. – Я никуда не уходила…
– Тебя не было три дня. И в прошлый раз ты ушла не попрощавшись. Я, конечно, не обидчивая, но было неприятно, – она наигранно надулась, изображая крайнюю степень обиды. Я улыбнулась:
– Зайка, я всё это время сидела здесь, никуда не уходила. И прошло всего-то полчаса. – На этот раз я поймала удивлённый взгляд подруги.
– Я на минуту задумалась, повернулась, а тебя и след простыл. Ты словно испарилась тогда. Я не знала, что и подумать. Я уже третий день прихожу сюда, жду тебя, а ты говоришь, что всего лишь задумалась на полчасика…
Я не знала, что ответить, но всё это было очень странно и подозрительно. Я только пожала плечами.
– Ты, наверно, что-то путаешь…
– Думаешь, я сошла с ума? – Она вскочила с качелей, те стали яростно раскачиваться. Некоторое время мы молчали.
– Нет, я этого не говорила… – Я поняла, что выяснять отношения бесполезно – мы только поссоримся. – Прости меня, это больше не повторится.
Она примирительно улыбнулась и села обратно, попутно рассказывая, как она проводила без меня все эти дни. Я рассеянно слушала, пытаясь проанализировать ситуацию. Однако ничего путного в голову не приходило. Чтобы не обидеть подружку и хоть как-то поддерживать разговор, я изредка кивала её словам. Из задумчивости меня вырвали её слова:
– А ещё, представляешь, прихожу как-то, а тут дети какие-то наши качели заняли. И сидят, не думают уходить. Я их сначала вежливо попросила. Говорю, мол, у нас тут встреча с подругой, покачались – дайте другим тоже покачаться. А они меня в упор не замечают. Представляешь? – Она обернулась ко мне, на лице её была крайняя степень возмущения. – Ну что за дети? Кто таких только воспитывает? – Она с силой оттолкнулась и принялась раскачиваться. Проходившие мимо люди в ужасе бросились в сторону. Я с недоумением посмотрела им вслед:
– Ничего странного: у неё детство ещё не закончилось, подумаешь… – Я хмыкнула и последовала примеру подруги. Мы взлетали, задерживаясь на секунду в верхней точке, где сердце замирало, а потом падали вниз, и вместе с качелями срывалось вниз сердце. Это сладкое чувство нравилось мне больше всего. Мы искренне смеялись и соревновались, кто сильнее раскачается. Постепенно качели стали сбавлять ход, и мы вновь оказались внизу, тихонько раскачиваясь. В районе десяти метров никого не было. Один раз во время нашего веселья я случайно заметила, что люди стараются обходить наши качели стороной. Я лишь пожала плечами: пусть думают, что хотят, главное: нам весело.
Я хотела было рассказать подруге о своих наблюдениях, о том, что взрослые скучно живут, а надо хоть иногда веселиться от души, как в детстве. Я уже открыла рот и повернулась к ней, но моей названой сестрёнки рядом не было. Она просто исчезла.
Я вскочила с качелей, которые издали страдальческий умирающий звук, напугавший случайных прохожих.
– Вы не видели тут девушку? Она ростом с меня, у неё длинные тёмные волосы… – Но они даже не стали меня слушать, а лишь поспешили дальше по своим делам. Все, к кому я пыталась обратиться с вопросом о пропавшей подруге, меня игнорировали. Отчаянье уже крепко обняло меня за плечи и тянуло свои руки к шее. Я начала задыхаться от рыданий, слёзы выступили на глаза от бессилия, тоски и обиды. Вдруг я почувствовала, словно меня кто-то толкнул или окликнул. Я обернулась и увидела подругу.
– Что с тобой? – Она спрыгнула с качелей и быстро подошла ко мне.
– Где ты была?
– На качелях…
– Я тебя уже часа два ищу. Пыталась спрашивать у прохожих, но они меня не замечают, словно меня нет. Уроды! – Я вытерла слёзы, которые потекли по щекам. Подруга участливо и сочувственно смотрела на меня.
– Я всё это время была на своих качелях и никуда не уходила. И о каких двух часах ты говоришь? Мы всего-то минут десять назад качались, потом каждая задумалась о своём. Когда я очнулась от задумчивости, смотрю: ты тут мечешься по кругу…
Мимо прошёл наш хороший знакомый. Подружка окликнула его по имени, но он даже не обернулся. Тогда она бросила ему крайне обидное ругательство. Никакой реакции. Она с недоумением посмотрела на меня. Я лишь развела руками: «Вот видишь. А я о чём говорила!»
Мы вернулись на качели. Время шло, мы молчали, иногда поглядывая друг на друга, чтобы убедиться, что никто никуда не пропал. Наконец, моя подруга не выдержала, встала, сделала круг по детской площадке. Она остановилась напротив меня и задумчиво произнесла:
– Не темнеет. – Я в точности повторила её действия.
– Пойдём отсюда, мне не по себе от этой площадки… – Я направилась к просвету между домами, к выходу на улицу, где слышался шум проезжавших машин и голоса людей. Мы дошли до конца площадки и замерли, словно натолкнувшись на невидимую стену. Ни преодолеть её, ни обойти у нас не получилось. Мне стало страшно. Действительно страшно. Я бросилась бегом к другому проходу между домами: оттуда только что во двор свернула девушка. Она показалась мне знакомой… Я бежала ей навстречу, но как только я оказалась на границе двора, я вновь наткнулась на невидимое препятствие. Девушка подошла ближе и спокойно, не меняя шага, прошла мимо меня через двор. Я обернулась на подругу: та стояла, словно громом поражённая. Сестрёнка смотрела на девушку, которую догнала ещё одна девчонка. Я подошла к подруге. Мы смотрели на тех, других, как они тепло и крепко обнялись при встрече, поцеловали друг друга в щёку. Постояли, немного поболтали, весело смеялись. Мы не слышали их. Девочки продолжили путь, беззаботно болтая, когда неожиданно из арки вынырнули четверо здоровых парней.
Та арка всегда считалась опасной, но никого это не останавливало – это был короткий путь, и все здесь срезали. Никого не останавливало то, что там часто нападали, грабили, могли избить… Мужчины перегородили девушкам дорогу, стали приставать. Девчонки попытались отбиться, убежать, но ничего не получилось. Позвать на помощь они не успели: сильные и точные удары (одной – по лицу, другой – по затылку) вырубили подруг.
Дальше я не могла смотреть, я отвернулась, глотая слёзы. Сестрёнка поступила также. Мы не слышали этих девочек, совсем, но мы отчётливо слышали все глумливые, похотливые комментарии и смех отморозков. Мы точно знали, ЧТО они делают с девушками.
Не то, чтобы мы не хотели помочь. Мы хотели, очень, я даже что-то крикнула парням, попыталась сдвинуться с места, но просто не смогла. Словно что-то держало меня крепкими оковами.
Когда всё закончилось, голоса и шаги в арке затихли, мы медленно повернулись. Первой к девчонкам пошла я. Арка находилась метрах в пятнадцати от наших любимых качелей. Но это расстояние показалось мне не меньше чем пятнадцать километров. Я слышала тихие осторожные шаги подруги за спиной.
В арке никого не было. Они лежали почти у самого входа, растерзанные, словно тряпичные куклы. Они были красивы, молоды. Они были…
Я услышала сдавленный крик подруги. Затем чьи-то крики о помощи. Какие-то люди спешили к несчастным девушкам. Приехали скорая и полиция. Я молча смотрела, как погрузили в машину и увезли тела.
                -3-
Я обнаружила, что сижу на качелях. Рядом сидит моя подруга. Мы раскачиваемся, и никто не решается нарушить молчание. Мы не обращаем внимания на прохожих, которые обходят стороной не только наши качели, но и этот двор. Мы давно не видели здесь людей, и мы перестали исчезать с площадки, потому что нас всё реже и реже вспоминают.
Мы заперты здесь, мы никогда уже не уйдём отсюда, где никогда не темнеет и вечно серая, пасмурная погода, а небо так и не разразится слезами дождя. Мы никогда не покинем эту площадку, где оборвались наши жизни.
                28.10.2013 г.