Гостья. Гл. 13. Иди в мои сладки руци

Гостья.

Продолжение. Предыдущая глава http://proza.ru/2008/10/28/514

*     *     *     *     *


Гл.13. Иди в мои сладки руци

          И при смехе иногда болит сердце,
          и концом радости бывает печаль
                Притчи. 14:13

Вадим влез в тапочки и вышел в прихожую. Из комнаты Светланы пробивался синеватый свет ночника. Дверь в «болотную комнату» была приоткрыта.  Влекомый смутной душевной силой, Вадим вошёл. Страха не было. Только ожидание… что ещё преподнесут ему болотники?
Евдокия стояла  лицом к нему; свет низкой, ущербной в последней четверти луны за её спиной превращал её фигуру в чёрный силуэт.
Вадим остановился в дверях и прислушался к себе, к своему сердцу. Но ничего не почувствовал. Как же так? Ведь она должна…
Голос её был таким же мелодичным:
- А се помале жечь лампаду огонь сея из пламенного рога, понеже болотница свет светлый не боитице.
Промелькнула мысль: сейчас включу свет, и всё начнётся сначала.
Но Евдокия, как будто прочитав его мысли, добавила:
- Послаби ся, не зле аз придоша
Вадим включил свет. На шее Евдокии вспыхнуло голубыми искрами ожерелье из речного жемчуга.
Она была так же прекрасна, но голубые с зеленью глаза источали грусть. Вадим почувствовал непонятную  вину перед нею, но это состояние уступило место тревоге. Что-то должно случиться нехорошее…
Евдокия заговорила:
- И те, и Наташе здраве бысть и не любе, сиречь аз отвориша отчи наговор, лжу, которую то бяше успил отец мя Витовт.
Вадим ответил:
- Я догадался. 
- То иди в мои сладки руци, дятлы путь нам укажут, белки мягко ложе высте!
- Не хочу… и твоей любви не хочу…
Евдокия слабо улыбнулась:
- Се ведомо. Сама отвориша тя. Аз умре, прихождаху прощай глаголить.
- Почему? Нет! – вырвалось у Вадима.
Это было невероятно, чтобы такое прекрасное, юное существо умирало.
- Тако аз родице. Не поняти сие ти. Те дед выходиша!
- Я знаю. Его видела Наташа.
- Буде он вас не ведаши и забываши сорок годов жития ся.
Вадим на минуту задумался. В таком случае его помолодевший дед, без документов и жилья, просто пропадёт. Или станет бомжем. Или… просто трудно представить, что с ним будет…
- Он погибнет – только и проговорил Вадим.
- Аки не разумеши, яко вся ничто ж обретох младосте…
- Вы не понимаете… он здесь будет никому не нужен, без документов, знакомых,  друзей… он  погибнет.
- Сам Фёдор обретох сие, не токмо тщету, – повторила болотница.
Вадим еле улавливал смысл сказанного Евдокией. Она же его понимала, некоторые фразы строя совсем по современному языку.
- Разве он просил, чтобы его лишали памяти?
Болотница пояснила:
- Тако вся сия рассуди отече Витовт. Бысть отроку с памятем старца не гоже, знамо не исполнит грамоту кровию глаголице.
- Надо вернуть ему память, иначе он погибнет.
- Сие не бысть можно. Прощай, сице аз Евдокия, любиша тя, буде прииду светлы сон видеть мя.
Болотница прикоснулась тыльной стороной ладони к лицу Вадима. Это было прикосновение холодного металла, льда, прикосновение смерти!
Вадим отпрянул, зажмурив глаза.
Прозвучал смех болотницы, так пленявший его совсем недавно.
Когда он открыл глаза, перед ним чернела глубокой зеленью бездна панно «Зелёное болото». Вадим оглянулся. На белый прямоугольник дверей падала его собственная тень. Казалось, в дверях стоит ещё кто-то.
Запах багульника был так силен, как тогда, когда падала в обморок Юля.
Закружилась голова. Вадим открыл дверь, но, переступая порог, споткнулся и грохнулся на пол.

Продолжение http://www.proza.ru/2012/01/30/1670