И был там дом...

И был там дом. И в доме том был славный вид на море.
У моря жил веселый жрец. Жрец письменного слова.
В один из дней, я шел на пляж, сквозь тернии магнолий,
и пел в саду веселый жрец, жрец обожавший море.
Ощущая себя воришкой, забравшимся на чужую территорию, я скользнул к живой изгороди, у беспризорных магнолий. Тропинка, по которой пролегал мой путь, оббегала домик некой леди, что жила в уединении от тихой деревушки. Статный домик в сиреневых тонах утопал в виноградной лозе, во дворе бегали кошки, играли в песке дети, а какая-то молодая девушка дремала под козырьком крыльца.
Я, влекомый мелодичной песенкой, зашагал вдоль изгороди к заднему крыльцу. И на миг даже ослеп от множества солнечных зайчиков, с которыми играла прозрачная вода залива. Они сверкали изумрудами и белоснежным жемчугом. Когда мои глаза привыкли к свету,  я тут же нашел источник пения.
Она восседала в плетеном кресле, подвешенном к массивной ветке тополя, и медленно, смакуя что-то в памяти, перебирала пальцами по клавишам своего ноутбука.  Ее губы еле уловимо шевелились, выводя куплет какой-то некогда популярной песни. Такие песни распевали в пору моего детства.
Она была не молода, но ещё и не стара, длинные тонкие пальцы подверглись возрастному изменению, но волосы сохранили свой природный цвет какао. 
Я оступился, щелкнула ветка под моей ступней в летнем шлепанце. Я смущенно созерцал пальцы, и подсознательно знал, что оторвал ее от чего-то личного.
- Здравствуйте, молодой человек. А вам разве не говорили, что в дом нужно входить с парадного крыльца?
- Извините, мне почудилось, что кто-то поет.
- Чудится только диво, а пение было моим бурчанием под нос.
-А разве диво не может быть реальным?
- Ну как же диво может быть настоящим и реальным? Удивлена я, какая молодежь нынче наивная.
- Так ведь  это, своего рода, мечта. А мечты должны исполняться. Разве ваши мечты не исполнились?
-  Чтобы говорить о мечтах, нужно для начала присесть, а уж потом придаваться разглагольствованию. Того и гляди, солнечный удар может быть.
Я покорно уселся в траве и стал ждать чего-то неопределенно – волнующего, что предвещало мне это стихийное знакомство.
-  Дай-ка подумать. Исполнились ли мои мечты, спрашиваешь ты? Посуди сам. Мои руки дрожат от работы, они всю жизнь сжимают крепкой хваткой ручку, что в молниеносном темпе записывает и штрихует тексты, а отпечатки пальцев навсегда впечатались в стершуюся клавиатуру. Я приложила ладонь к каждой значимой для меня звезде на Голливудской Аллее Славы, а кое с кем здоровалась даже лично. Какое-то время, счастливое время, работала в библиотеке Конгресса, читала там комиксы в насмешку всему культурном сообществу. Мои ступни исшагали территорию 94-х стран, а глазам удалось  увидеть 26.000 закатов. Каждую стюардессу я знала в лицо и по имени, а авиа и ж\д билетами впору обклеить весь дом. Я люблю их хранить, знаешь ли…
Она задумалась и улыбнулась чему-то незримому.
- Самой большой гордостью я считаю свою библиотеку, что занимает большую площадь моего дома.  И все поездки со мной мои несравненные классики. А самой большой радостью являются мои дети.
 В один прекрасный момент, я услышала зов.
Зов манил за собой, в неизвестность и даль,
за полярной звездой, и за край, и за край...
Всю жизнь я гналась за «гением», но так и не нашла своей музы. Той, что окрылила бы мои творения, вдохнула в них жизнь и свет. Я гналась за дивом, за чудом, за наваждением. Но всё, что было нужно, это расправить крылья потокам ветра и отдаться на волю провидения.
Закатное солнце отбросило длинную тень на ее волосы и живые глаза, в которых читался восторг, и я засобирался в путь.