Осенние заметки о летних впечатлениях

БОРОДА

Намедни встретил одного. Пожали руки, обнялись, похлопали друг дружку по хребту и лопаткам, после разошлись назад на полшага, тут я и говорю: - Знаешь, ведь, ни Достоевского толком не читал, из Прилепина едва пару вещиц, коротких рассказов только... Однако обожаю обоих и именно как писателей земли русской.

Что сказать - отвечает - по тебе видно. Однако - продолжил я - речь не о чтении вообще, а о вдумчивом. Здесь я пасую обычно. Беру к примеру книжицу, читаю вступление, начинаю первую главу - бах! - интересная мысль. Тут же бросаю чтение и начинаю оную обдумывать. Да так хорошо обдумываю, что теряю всякое желание читать дальше.


Ну и какая, - говорит знакомец - мысль тебе запомнилась у Захара, первая. Не мысль, момент, - отвечаю. - Где паренек убегал от погони и так угорел, что пил из лужи на задворках рынка*. Там еще баранов на праздник закалывали, вероятно...

Да уж - чешет он в бороде - человек эпохи постмодерна всегда на посту. Со мной было: прихожу после ночной смены, устал, ни одной мысли кроме как спать. Ложусь на диванчик, глазы закрываю и как бы в уютную темь подсознания тихо опускаюсь. Знаешь, бывает такое событие, когда в костюме при ботинках и стенки бархатные, и тишина... Однако забыл при том, что сосед сверху лоджию с кухней соединяет.

А тот видно дождавшись, как я окончательно погрузившись, всхрапну там, или всхлипну, включает электрический молоток и ну долбить над головой. Первая мысль - от скудоумия, естественно - чтоб ты про... Но вторая, трезвая, осекает первую: "Провалится, на кой он тебе с молотком!"

Известное, брат, дело! Однажды вечером топал из ресторана навеселе как есть, гляжу, ларек со всякой всячиной на автобусной остановке. А в витрине небольшенький как бы аквариум с подсветками, внутри пачки сигаретные вращаются. Надписанные жирным черным - "Курение убивает". А я знаешь и после односолодового теперь не курю, поэтому думаю: Из такой пачки курить, как из лужи на задворках рынка пить.

Еще думаю (помнится, при этом я стал теребить нос пытаясь унять собирающийся чих) посредством этих киосков к двум благородным истинам эпохи модерна - "Не влезай, убьет!", "Не стой под стрелой", добавилась третья - "Курение убивает". Она однако в отличии от двух первых не запрещает, но только уведомляет. Чувствуешь разницу?

Нынче, ведь, все знают, - "запреты не работают", да и запрещать некомильфо. На худой конец, коли есть запрет, он должен быть обоснован - кто убьет, как и за что. А вблизи должен ошиваться полисмен, который выпишет квитанцию.

Второй запрет и вовсе подразумевает наличие абстрактного мышления, ибо надо сообразить, что есть "стрела" и где она.

Для человека эпохи постмодерна такое неприлично. Поэтому, в информационном обществе - "Не кури, сдохнешь!", звучит иначе - "Курение убивает" praemonitus praemunitus...

Паренек тот из пьяного озорства лужу осушал - перебил товарищ - и эпизод как есть третьестепенный во всей повести. Однако, нет - не согласился я - мотив социальной ненависти и вражды тут присутствует и, как говаривал один из тех, кто "договорился", присутствует "весомо, грубо, зримо".

Этот паренек - звереныш, каким бывает всякий младенец без корней и нравственного основания. Не считать же таковым ненависть к окружающему якобы несправедливому миру. Или другая аналогия, не столь, конечно, очевидная - солдат на неправой войне многажды преданный страной и высоким начальством.

Чья очерствелая душа уже не плачет, рычит... После трудов ратных сидят такие в блиндаже плечо к плечу темны лица, разливают спирт, запивают крепким чаем - "За пацанов", "за матерей", "за родину". Да, за Родину тоже - ту, которая присутствует еще в их буйных головах, но уже не явно - больше, как предрассветная греза маленького деревенского мальчика.

Он спит еще, уткнувшись в спинку не раскрытого дивана, но краем уха слышит, как тяжело ходит в сенях отец, как мать гремит ведрами, а за за оградой с матом да прибауткой щелкает пятиметровым бичом пастух. На этом фоне ему мнится, что сегодня солнце и, что по пыльной дороге едет автолавка, везет мороженое и велосипеды, один из которых ему.

Но пробудившись, когда мать стащит одеяло и станет трепать плечо: "Вставай, Санька, вставай!..", видит пасмурный день, отца отбывающего на работу, понимает, что никакой автолавки и велосипеда не будет. Так и солдаты, подымаются после своих спирта с чаем и идут дальше, ибо дело солдатское воевать. Если предала родина в лице начальников и отдельных ее граждан, тогда за тех кто рядом, пацанов, за далекую маму, за автолавку, которая возможно и не приедет вовсе.

Таков пафос, старина. Но главное, Захарова Саньку родина на войну не посылала, он сам записался и сам пошел воевать. Как есть с той самой родиной. Пошел делать гражданскую войну, думая, что отечественную. Врага потому что не узнал. Евоный главный враг - не омоновец, не мент, не азербайджанский парнишка - другой, в очечках бородка клинышком, руководитель организации, который то ли в бегах у деревни Разлив, то ли в камере, накинув на плечи пиджак и зябко ежась пишет, пишет, пишет... О чем, вестимо. О том, что мир не справедлив и чтобы его сделать справедливым, надо на время несправедливость ту умножить: убить мироеда, чурку, мента, изгадить святыни, разрушить до основания, а затем...


ОСТАВЬ МЕНЯ Я ВСТАНУ ПОД СТРЕЛОЙ

эпиграф

Когда последний день перед войной
Еще не поздно, не упало слово,
Не надо ни спасения, ни славы
Оставь меня, я встану под стрелой.

(Евгений Ройзман, Екатеринбург, искать на Журнальный зал Урал)

О том, что мир не справедлив и чтобы его сделать справедливым, надо на время несправедливость ту умножить: убить мироеда, чурку, мента, ворваться во дворец, накласть в старинные вазоны, рвануть дальше и чего-нибудь там поломать. А затем..

Сильная вещь - перебил знакомец отчего-то заволновавшись, стал теребить бороду, да так, что кажется вырвал волос - однако нынешние на первых порах действуют, как зрители шапито-шоу. Распаляются беседуя с телевизором, далее оплевав экран, выходят на улицу искать действия. Главное действующее лицо - премьер, конечно же - виртуальная личность, актер, играющий по мнению многих бездарно. Тут помидоры в самый раз.

Но - говорю - за эти помидоры их начинают "возить лицом" по асфальту! А мы знаем, что человек, которого возили лицом по асфальту, имеет право сказать, что это не менее страшно, чем кидать под Гератом гранату.

Однако мы забыли про того, который пишет. Который способен простым пером, собиранием в строчки мелких черных буковок отлить пулю заряженную ядом гнева. Чувак левый. Скорее левый... Глазами близорук, беззащитен, чрезвычайно умен, слегка пошл, не добрый, но видимо и не злой. При этом памятлив чрезвычайно. Педантичен.

В "Trainspotting" Дэнни Бойла есть небольшая сценка, которая к нашему делу не относится, но в качестве иллюстрации быть может и сойдет. Некие парни, герои фильма, пришли в парк и притащили винтовку, "воздушку" с оптическим прицелом. И пульнули, значит, в бультерьера, который лежал на травке рядом с хозяином. Бультерьер не понял в чем дело и вцепился тому хозяину в грудь.

Прокусили Родине грудь. Одни подожгли приемную депутата и попались. Говорят, хорошие, домашние мальчики занимались спортом. Но начитались в Интернете. Другие много стреляли в милицейских, кого-то убили.

Оставь меня, я встану под стрелой...

Ладно, друг, хорош о грустном. Недавно на Грибоедова бойцы отдела "Э" обезвредили. Некоего Азербайджанца. Как есть с большой буквы. Тот, значит, устроил возле гаражей ларек. Витрины оформил муляжами сигарет, печенюшек, шоколадок, лимонадов и прочего. А сам торговал спиртом на вынос. Шестьдесят рублей за литр, кажется.

- Мораль?

- Да никакой, полное отсутствие морали.

- А, вот, если помнишь... Десять лет назад все знали, что если дело худо, Буш позвонит Уиллису и тот спасет мир.

- Кто такой Уиллис?

- Да неважно...

- Оставь - сказал приятель - словоблудие... мы-то знаем, что мир спасать не надо.

прод. след...

*речь идет о повести "Санькя" Захара Прилепина