Самый счастливый 3-7

                Самый счастливый 3-7

   
          У Левицкого в Литературной гостиной РЦНКа  стулья стояли не в ряд, как обычно, а по кругу, в два ряда, психолог все-таки по правую руку, видимо, порекомендовал, сесть, как в бедламе.
     Я села во второй ряд, но как бы по правую руку от психолога. С перепалок начала та самая старушка-поэтесса, которая на предыдущем заседании задушила нас с Романом своими розами. Она сидела в первом ряду, но напротив, и разглагольствовала минут пятнадцать, за это время успел подтянуться Савельев, и сел по левую руку от меня, рядом со мной, но как бы аккурат за спиной психолога.  Видимо, заблокировал этого психолога на весь наш литературный сеанс.
     - Что, - сказал Сергей Левицкий, - кто следующий смелый? Вот Ирина, что ты скажешь специалисту-психологу, почему ты пишешь, и как ты пишешь, и зачем?!
     - Ах, - сказала я, - я не знаю, как я пишу, но я догадываюсь. Буквально на днях я писала, а потом пришла на Гавелак и похвасталась подружке-товарке, что до двух ночи писала, а она возьми да и скажи "пиши хоть до утра, но обо мне больше в своих произведениях не упоминай никогда", и я взбеленилась, и заорала "кто ты такая, чтоб мне указывать, что мне писать, а что не писать! Да я сама не знаю, что мне писать, а что не писать!! Это не я, это через меня, это откуда-то сверху!!!"
     - А голоса Вам не слышатся? - встрял Савельев.
     - Голоса не слышатся, - сказала я недружелюбно.
     - А критика у нас приветствуется? - спросил Савельев почему-то психолога.
    - Конечно, - ответил Левицкий, - пожалуйста.
    Савельев встал и начал:
    - Я никого не знаю подобного Ирине Беспаловой. Мы присутствуем не просто на сеансе какого-то психолога, мы присутствуем при признании гения, как он пишет. Я первый сказал, что это Эрих Мария Ремарк в юбке, да и вообще, кто еще в юбке, если Эрих именуется Мария?!

     - Позвольте,  - встряла та самая старушка-поэтесса, - какая же это критика? Это прямо-таки дифирамбы!
     - А Вы вообще заткнитесь со своими розами! - вскричал вдруг Савельев, - развели тут бабский междусобойчик!!! Речь идет о серьезных вещах!!! Курица!!!
     Потом вскочил, и нежным голосом произнес:
     - Меня ждет молодая жена за дверью, я сказал уже все, что хотел сказать, и я прощаюсь, и я предупреждал - я не писатель, и даже не поэт, но я вразумительный человек, помогающий другим людям, сотням, тысячам людей без зависти и лести...
      А надо сказать, мне помог офигенно.
       Потом по кругу, все читающие свои отрывки из своих произведений обращались взором скорее ко мне, а не к психологу. Запомнилась мне одна девушка, новенькая, именем Лейла. Да как же с таким именем да не запомниться. У ней там что-то с Карабахом. Как у Кундеры "для нас все равно что война между двумя африканскими племенами в четырнадцатом веке". Но там было какое-то болото, которое нужно было перейти по трупам, по трупам врагов, и главный герой переходит, наступая на окровавленную грудь девочки лет двенадцати, через еще тысячу двести трупов, он их считал, до берега. Я бы тоже считала, но не делала бы из этого стихи, прости меня, Господи.
     - Мне уже как-то не до шуток, - сказал Левицкий, - я даже в творчестве отошел от привычных юморесок. Я сейчас пытаюсь  понять - куда мы котимся?!
     Несколько человек отказались выступать.
     Опять новенький, который хотел бы стать публицистом, начал рассказывать, почему он хочет писать, и как он хочет писать, и зачем. Я вышла покурить на балкон. Фактически, на балюстраду. Вокруг звенели цикады. Невероятно, конец октября, плюс двадцать. Мне нестерпимо захотелось быть рядом с Али. Я позвонила.
     - Я жду тебя в том ресторанчике, где мы однажды сидели, но тогда он принадлежал русским, а теперь принадлежит югославам.  Тут такие чебабчичи!  Я подумал, что ты проголодаешься... после литературы-то...
     Меня захлестнула волна нежности.
     Я с балюстрады летела ровно к выходу. Успела Левицкому послать лишь воздушный поцелуй.
     Мой господин сидел посреди роскошного стола. Там были не только колбаски, там были и котлетки. Там был соус, специи, и к тому горячие лепешки, не лаваш, как у наших армян, а именно лепешки, поменьше, но попышнее. Невероятно неожиданно и очень вкусно.
     - Я подумал, что завтра ты готовишь ужин для своих мальчишек,  так почему бы сегодня тебе не позволить себе ужин для себя...