Пока горит костёр

…Ночь выдалась спокойной. Диспетчер почти не тормошил, так что удалось немного вздремнуть. Смену сдали, можно спокойно уходить домой. Впереди – три выходных дня.
     Вот только дома заняться совершенно нечем. Газеты, журналы, телевидение и радио – сплошной чёрный пессимизм и критика, критика, критика… Я не политик и не экономист, но у меня не хватает уже терпения выслушивать все эти безыдейные "сотрясания воздуха"!..
     Решено – ухожу на природу! Невозможно больше находиться в квартире, где, кажется, сами стены давят своей холодной, угнетающей безысходностью. Сейчас просто необходимо заполнить этот душевный вакуум единением с природой, чтобы окончательно не вылететь из равновесия и притормозить "поехавшую крышу"…
     Невольно ловлю себя на мысли: а не бегство ли это от возникших вокруг проблем и трудностей? Не желание ли уподобиться известной позе страуса (головой в землю), дабы отрешиться и забыться от всего происходящего? Думаю, что не совсем так. Ведь от самого себя никогда не скроешься, как никогда не выпрыгнешь из "котла", в котором "варился" все эти долгие годы, став неотъемлемой частью заложенных в него всех компонентов для "борща". Однажды начатое необходимо доводить до конца. И я искренне верю, что всё в конце концов образуется, придёт на круги своя. Иначе и быть не может…
     А моё стремление вырваться на природу вполне естественно,-- каждому человеку свойственны перемены обстановки, желание освободиться от объятий жуткой тоски, угнетённости и одиночества. Нечто подобное произошло однажды и с героями "Лунной долины" (Джека Лондона) Биллом и Саксон. Да, нужна передышка, перекур, небольшой "праздник для души", как говаривал шукшинский Егор Прокудин.
     Сейчас соберу всё необходимое и – гуд бай! – в путь-дорогу! Пусть и не дальнюю, лишь бы полезную…
  … Вчера прошёл дождь, с веток деревьев ещё до сих пор падают крупные капли, звучно рассыпаясь прозрачным бисером по опавшим мокрым листьям. От земли веет терпкой испариной, лёгкий туман витает между кустами. Даже курить не хочется – так приятен этот прохладный осенний воздух!
     Самое главное сейчас – не спешить, внимательно осмотреться вокруг и, затаив дыхание, прислушаться к жизни леса, приглядеться к её не всегда поддающимся взору человека удивительным таинствам…
     Вот хотя бы эти ярко-красные и багровые листья осин, так нервно трепещущие под лёгкими порывами ветра. Посмотришь,-- вроде ничего удивительного. Но в их хаотической игре отчётливо видится некая целенаправленность, горячее стремление к сохранению своего природного инстинкта. К примеру, вот этот, нижний листок. Как он вьётся, гнётся и дрожит всем телом, неистово цепляясь за ветку, вскормившую его. Как отчаянна и мучительна его борьба, с каким ужасом он, всё равно уже обречённый, ожидает милости от капризной погоды. И она с жестоким безразличием всё же исполняет свой предначертанный долг: чуть посильнее дунул ветерок, по листку пробежала предсмертная судорога, и с потоком таких же, как и он, собратьев по несчастью понесло его, кружа и подбрасывая, между голых ветвей, рассыпая алым ковром по промокшей, полной внутреннего уныния земле.
     В лесу такая тишина, что звенит в ушах. Изредка где-то вдалеке треснет сучок на дереве или прошелестит по редеющим веткам порыв ветра. Птиц уже не слышно, все перелётные двинулись к югу. Остались лишь те, которые отсиживаются сейчас где-нибудь в густых чащобах, с тоской взирая на плотную облачную пелену и обдумывая, как им удобнее скоротать надвигающуюся зиму.
     Под воздействием этой картины на ум приходят строки из стихотворения, написанного мною ещё в студенческие годы:
                Багряные листья, танцуя, летят в синеве
                И вновь оседают в сухой, пожелтевшей траве.
                Закончилось лето, холодный уж выпал туман
                И иней белёсый лежит на земле по утрам.
                С прощальными криками птицы летят в облаках,
                Камыш порыжевший качается в тёмных волнах,
                Покрылся зелёною рясой немеющий пруд,
                Из леса по воздуху сети паучьи плывут.
                Теперь не услышишь волнующих посвистов птиц,
                Лишь лист под ногою опавший тревожно шуршит,
                Зверьё притаилось, всё замерло, холод вот-вот
                По дебрям унылым, по веткам озябшим пройдёт.
                В полях полегла под дождями гниющая рожь,
                Ромашек, фиалок и маков уже не найдёшь,
                Лишь озимь пробила сквозь землю свой первый листок,
                Да вереск шуршит, да юлит на ветру ковылёк…
                Над дальней дорогой клубится темнеющий свод,
                На землю осеннюю дождь он обратно несёт,
                Появится грязь, лужи хрупким покроются льдом
                И злая старуха-зима постучится в наш дом… 
     Пусть эти юношеские "пробы пера" немного наивны и несовершенны, но, на мой взгляд, они достаточно образно передают настроение сегодняшнего осеннего дня…
   …Тропинка уходит вверх, к грунтовой дороге, за которой, пройдя через небольшой перелесок, можно увидеть "останки" старого заброшенного стрельбища. Сюда на учебные стрельбы привозили когда-то солдат из войсковой части, которая располагалась в Александровке (пригороде Дубны). Весь день не смолкала далеко разносящаяся по лесу оглушительная пальба. А на следующее утро, когда уже всё стихало и оцепление вокруг стрельбища снималось, сюда приходили мы, тогда ещё 10-летние мальцы, чтобы покопаться в песке, отыскивая отстрелянные пули и гильзы от боевых автоматов и пистолетов. Теперь  до нелепого смешными представляются те "богатства", которые в арсенале мальчишеских драгоценностей казались нам тогда "огромными сокровищами"…
     Сейчас сюда давно уже никто не ходит. Стрельбище заросло кустарником и побегами молодых сосен, лишь полусгнившие брёвна торчат ещё кое-где из зарослей травы, да еле приметно темнеют давным-давно кем-то вырытые, а теперь совсем обвалившиеся окопы…
     Если подняться чуть выше, то за туманной дымкой над рекой Дубной возле красивого и могучего соснового бора можно разглядеть несколько домишек села Ратмино. Немного в стороне от них просматриваются купол и колокольня храма Похвалы Пресвятой Богородицы. Здесь относительно недавно я был посвящён в таинство христианского крещения. Признаюсь честно, после принятия православия мне пришлось твёрдо убедиться в том, что без веры душа и сердце человека могут в один "непрекрасный" момент окончательно атрофироваться.
     Когда-то в Ратмино доживали свой век не более десятка одиноких стариков и старушек. Однако сейчас, после завершения строительства лечебного профилактория и конно-спортивного комплекса в окрестностях этого села, ему не суждено будет сгинуть с лица земли. Тем более,-- на песчаных холмах у слияния Дубны с Волгой неоднократно были проведены довольно интересные и результативные археологические раскопки древних поселений. И это отрадно: сохранится ещё одна точка славянской культуры для основательно уже разорённого Нечерноземья…
     Заворачиваю в обратную сторону, к огородам, собираю по пути сухой хворост. Там и отдохну сейчас на своём участке. Сооружу в одном из укромных уголков костёр, запалю его. Сухие ветки схватятся сразу, протрещат и рассыпятся серым прахом. А чурбачки покрупнее будут разгораться медленно, с тихим подвыванием. Но когда и они заполыхают и костёр наберёт должную силу, тогда можно прилечь рядышком на телогрейку, прикурить от уголька и задуматься о чём-нибудь своём, сокровенном. Огонь будет весело лизать дрова, шипеть и потрескивать, а ты потягивай не спеша сигаретку, наслаждайся теплом, а мысли сами так и полетят веером к тебе, самые разнообразные…
  …Хочу, чтобы не кончались эти последние осенние деньки. Хотя минувшее лето и подарило немало солнца и тепла, но почему-то всегда этого кажется недостаточно.
     Сейчас пришла осень. Сначала робко вея прохладными ветрами, затем кутая землю пеленой мелкого тягучего дождя, а потом и ударяя утренними заморозками с инеем на траве и ледяной коркой в лужах. Осень, осень…
     Но вот выдаётся денёк, редкий денёк без туч и серой мрази на небе. Ещё с ночи стало подмораживать, разъясняться. Острый, пронзительный ветер вскрыл среди причудливых облаков ярко-серебристую луну. Деревья болезненно зароптали, затянули о чём-то печальном провода на крышах. Стало зябко. Самое время закурить, укутавшись капюшоном. А звёзд-то сколько высыпало! Да всё яркие какие… Хорошо, хоть и грустно отчего-то…
     А утром, откинув занавес тёплой спальни, встречает тебя за окном такая яркая гамма света и красок, что невольно жмуришь глаза. Непривычно видеть после затяжных пасмурных дней столько солнца, такой голубизны неба и желтизны листьев. В этот момент слишком обострённо вспоминаются тепло, лето, река и лес, и всё-всё-всё, что было прекрасного и доброго в те дни, но почему-то тогда до конца не оцененного…
  …Как всё-таки удивительна наша жизнь, как в ней холодно, но взаимосвязанно переплетаются человеческие счастье и горе. Кто-то строит новые города, возводит гигантские плотины, открывает удивительные законы в науке. А кто-то беспробудно пьянствует, анархично прожигая свою и чьи-то другие жизни, отрекаясь от всего земного с замутнённым гордыней разумом. И всё чаще и чаще с глубоким сожалением приходится убеждаться в том, что мы в этой жизни просто не замечаем друг друга, не видим или делаем вид, что не видим, когда человеку плохо, когда он очень нуждается в чьей-то поддержке. Не видим или почему-то стараемся не видеть чьё-то счастье. Мы замыкаемся в себе, в своей плотной эгоистической оболочке.
     Сможем ли мы хоть когда-нибудь оглянуться на свою жизнь, увидеть её иными глазами? А самое главное – мы почти не понимаем, не научились и не хотим учиться понимать друг друга. Даже на фоне того, что от этого непонимания наша матушка-земля и мы, её дети, всегда бесконечно страдали и, наверное, будем ещё страдать очень и очень долго…
  …Куда мы катимся, люди? Мы же в упор не замечаем друг друга! На лицах заискивающие улыбки, застывшее подобострастие. И больше ничего. Внутри же – глухая пустота, чёрный вакуум. Кажется, ударь посильнее – и загудит, как в пустой бочке. Мы отлично научились подбирать для себя маски и позы на все случаи жизни. Все мы очень "умны, благовоспитанны, красивы и морально устойчивы". Но всё это чисто внешне. Стоит копнуть поглубже – и отлетишь, будто от мощного удара электротока. Сплошные заскорузлые панцири, где сидит наше "Я", до упора набитое чванством, невежеством, завистью, тщеславием, лицемерием и эгоизмом.
     Почему мы стали такими? Что мешает нам быть сердечнее и доброжелательнее друг к другу? Не берусь утверждать, но, похоже, так проще существовать, приспосабливаться к жизни. И стараться не быть никому и ни за что обязанными. Мы боимся, очень боимся выглядеть добренькими, боимся быть непонятыми, а пуще всего – осмеянными. Стать помягче и доверительнее к ближнему в нашем понятии означает проявить свою слабость, малодушие, распущенность. А ведь очень часто мы сами видим плоды подобного "воспитания" в своих же детях, но при этом крайне возмущаемся увиденным…
     Очень часто приходится задавать самому себе один и тот же вопрос: "А для чего (или для кого) мы вообще присутствуем на этой земле, смотрим на этот свет, видим окружающий нас мир и населяющих его людей? Кто мы – скоты, животные или всё же разумные существа?" По всем критериям – вроде бы разумные, но выходит, что до такой степени уже "уразумели", что не заметили, как превратились в виртуальных роботов-автоматов, для которых существуют лишь "да" и "нет", "хорошо" и "плохо". В остальном же: "Я вас не понимаю, повторите команду…"
   …Костёр прогорел. Только от порывов ветра переливаются ещё ярко-малиновыми всполохами шипящие под серой золой головешки. Пора собираться в обратный путь. Сюда я приду ещё не раз, особенно, когда вновь почувствую внутреннюю опустошённость и полный разлад в мыслях. А сейчас надо идти…
  …Вам не приходилось слышать, что искусство принадлежит народу? Или должно принадлежать? Приходилось? И даже довольно часто? Хорошо! А вы согласны с этим? Вернее, согласны ли вы, что искусство у нас в стране принадлежит народу? Впрочем, не только в нашей стране…
     Может быть, это и банально, но я уже давно ловлю себя на мысли, что многие "корифеи" искусства изощряются в большинстве своём не для массового зрителя, читателя, любителя и т. п. Вот, в частности, в литературе. Складывается впечатление, что многие авторы книг и статей (в особенности публицисты) "выпендриваются" не для массового контингента читателей, а для узкого, элитарного круга себе же подобных: литературоведов, редакторов, критиков, обозревателей.
     А что же рядовому читателю? "Наслаждаться" их витиеватыми и оборотистыми выпадами друг против друга на многочисленных страницах периодики и отдельных изданий? "Обсасывать" вместе с авторами их изысканно-отточенные, но, как правило, ни о чём не говорящие "упражнения по словоблудию"? Или всё-таки нужно вспомнить и о тех, кто составляет основной процент почитателей искусства? Так называемый "народ". Народ, для которого в конечном итоге и пишутся книги, снимаются фильмы, ставятся спектакли, создаются живописные полотна и так далее. Я думаю, что ни при каких обстоятельствах и ни на одну минуту "служители богемы" не должны забывать об этом. Они обязаны помнить, что народ для них всегда был и первым судьёй, и на редкость исполнительным кормильцем…
  …Начинает темнеть. Иду навстречу сгущающимся сумеркам. Лесная дорога пустынна и одинока, даже велосипедистов не видно. Вот только слева, в кустах, мигнул неожиданно огонёк от сигареты и послышался лёгкий девичий смешок. Ну что ж, там всё ясно…
     Выхожу на освещённое фонарями шоссе. За поворотом яркой гаммой красок встречает меня вечерний затихающий город. Несмотря на прохладную осеннюю морось, хочется думать почему-то о весне. Впереди ещё изнурительно-долгая, неприветливая зима, ещё похозяйничают в этих лесах метели да морозы, а в мыслях неотступно, шаг за шагом, нежно и ласково: "Я жду тебя, красавица-Веснянка! Не забудь о нас и приди в наши края поскорей!.." 
     Каждый год с приходом весны моя душа обновляется вместе с природой. Мне всегда кажется, что с наступлением тепла, когда всё вокруг оживает и преображается, происходит своеобразное очищение и внутри меня. Я освобождаюсь от тягостной кармы отрицательных эмоций, которые на протяжении всего года пытались разрушить хрупкую интеллектуально-беззащитную внутреннюю оболочку. Очень хочется надеяться, что этот "процесс" со временем обретёт стойкую хроническую форму, и я уже никогда не перестану верить в такие понятия, как любовь, доброта, радость жизни, счастье и созидание…