Опрокинутый мир

     Девочка открыла глаза, но ничего не увидела. Вокруг было темно. Не понимая, где находится, она повернулась на другой бок, словно там, с другой стороны, что-то могло подсказать ей, что это за место, и как она здесь оказалась. Она почти ничего не чувствовала, пока лежала неподвижно, но стоило ей лишь пошевелиться, как всё её маленькое тельце содрогнулось от холода. Теперь она ощутила, что лежит на чём-то твёрдом. Вероятно, это был бетонный пол. Продолжая дрожать, девочка приподнялась и села, прижав к себе согнутые в коленях ноги и обхватив их руками.
     - Мама! – позвала она и затихла в ожидании ответа.
     Но вокруг стояла мёртвая тишина.
     - Папа! – опять позвала девочка.
     И вновь никто не ответил ей. Куда же они ушли? Почему оставили её одну в этом тёмном и холодном месте? Несколько минут девочка сидела, оцепенев от страха. Потом набралась смелости и стала шарить руками возле себя. Рука наткнулась на что-то мягкое. Девочка осторожно ощупала предмет и узнала в нём свою плюшевую собаку.
     - Жулька! – радостно воскликнула она.
     Девочка обняла мягкую игрушку, крепко прижала её к себе и заговорила ободряющим голосом:
     - Жулька, тебе страшно? Не бойся, милый! Это только сон. Мы спим, понимаешь? А когда проснёмся, будет светло. 
     Игрушечная собака на какое-то время помогла ребёнку справиться с боязнью. Но время шло, никто не приходил, и девочку вновь стал одолевать страх. К тому же она очень сильно замёрзла. Она ещё несколько раз позвала родителей, но опять ничего не услышала в ответ. Напряжённо вглядываясь в темноту, девочка жалобно всхлипывала. Теперь страх вырос в ней до огромных размеров. Даже плакать ей было страшно.
     Наконец, послышался какой-то шум. Сверху через квадратный проём в помещение упал свет. Под потолком зажглась электрическая лампочка. От неожиданности девочка сначала зажмурилась, потом вновь открыла глаза. Она находилась в подвале. В углу в потолке имелся лаз, под которым к стене была приставлена металлическая лестница. Девочка огляделась по сторонам. То, что она увидела, заставило её крепко зажать глаза ладошками.
     Послышались шаги. Надеясь увидеть родителей, девочка отняла от лица ладони. По лестнице в подвал спускался мужчина. Вот он шагнул на бетонный пол и остановился, глядя сверху на притихшего в противоположном углу ребёнка. Девочка узнала его. Это был плохой человек!
     - Берегись! – воскликнула она. – Со мной Жулька. Он меня в обиду не даст. Если подойдёшь ко мне, он тебя сразу покусает. Знаешь, какой он сердитый?
     Девочка поднялась, держа собаку перед собой на вытянутых руках.
     - Р-р-р! – изобразила она сердитое рычание Жульки.
     Мужчина расплылся в улыбке. Наивная попытка обречённого маленького существа защититься доставляла ему огромное удовольствие. Сегодняшняя добыча была для него особенной. Эту девочку он увёл буквально из-под носа её родителей – людей, по всей вероятности, очень богатых и влиятельных.
     Он и сам не мог понять, что заставило его сегодня пристроиться в хвосте внушительных размеров «Мерседеса». Словно он заранее знал, что именно здесь его ждёт удача. Вслед за дорогой иномаркой он подъехал к городскому саду, занял место на стоянке и огляделся по сторонам. Народу вокруг было много. Люди сновали туда-сюда парами, компаниями. Они смеялись, разговаривали, мало обращая внимания на окружающих. В такой толпе очень легко затеряться, а потом незаметно уйти. Он вновь сосредоточил своё внимание на «Мерседесе». Из машины вышли трое: довольно молодые мужчина и женщина и с ними маленькая девочка с мягкой игрушкой в руках. Подождав, когда они скроются за воротами горсада, он выбрался из салона своего «Москвича» и отправился вслед за ними, выдерживая такую дистанцию, чтобы не упустить из вида преследуемых и при этом не быть замеченным самому. Долгое время молодая семья не предоставляла ему ни малейшей возможности что-либо предпринять. Они посещали различные аттракционы, заходили в летние кафе или просто гуляли по саду втроём. Но он терпеливо ждал, он нутром чувствовал, что случай подвернётся. Так и случилось. На скамейке вблизи от набережной супружеская чета увлеклась беседой с поцелуями и объятиями, а их дочь пошла «выгуливать» свою собачку. Увлёкшись игрой, девочка ушла слишком далеко. От родителей её отделяла постройка летнего театра. Чуть в стороне гуляли люди, слышались голоса и смех. Но здесь, в непосредственной близи, никого не было. Мужчина почувствовал сильное возбуждение. Такой случай он упустить не мог. Быстрым шагом он подошёл к ребёнку. Девочка обернулась, испуганно глядя на незнакомца. Почуяв недоброе, она вся съёжилась и открыла рот, но крикнуть не успела. Оглушённая электрошоком, она молча упала на траву. Мужчина поднял её, одной рукой прижал к себе так, чтобы голова ребёнка легла ему на плечо. Это будет выглядеть вполне естественно и не вызовет подозрений, словно девочка просто уснула. Другой рукой он поднял с земли игрушечную собаку и торопливо зашагал к выходу, растворившись в толпе отдыхающих горожан.
     …Теперь девочка была в его власти. Его добыча. Его жертва. А он – судья и палач в одном лице. Родители этого ребёнка презирают таких, как он, называют неудачниками. Они проложили для себя ровную и широкую дорогу в жизни, и теперь мчатся по ней в дорогих машинах, сталкивая на обочину тех, на кого повесили ярлык «неудачник». Богачи! Хозяева жизни! Можно представить, какое будущее они готовили для своей доченьки. И вот их чадо исчезло. Сейчас они мечутся по городу, принимают все меры, чтобы найти своё сокровище, но никакие деньги, никакие связи не помогут им в этом. Их дочь – в его руках. И он сотворит с ней всё, что ему взбредёт в голову.
     Продолжая довольно улыбаться, мужчина шагнул к ребёнку.

     * * *

     Старший следователь Клименко бросил ручку на стол и энергично потёр лицо ладонями, пытаясь таким образом прогнать усталость. Началась очередная чёрная полоса с присущими ей нервотрёпкой, переутомлением и хроническим недосыпанием. Примерно полгода назад в городе стали пропадать дети.  Вчерашняя девочка – четвёртая за неполные семь месяцев. Конечно, дети терялись и раньше, и за последние полгода пропаж было больше четырёх. Но там вырисовывались совсем другие картины. Главным образом это были подростки, сбегающие от родителей-пьяниц. Убегали дети и из относительно благополучных семей. Не найдя общего языка с родителями, они таким образом рассчитывали проучить «предков». Одни прятались у знакомых, другие приставали к дурным компаниям. Многих удавалось найти. К несчастью, не всех живыми.
     Но эти четверо представляли собой особую группу. Дети обеспеченных родителей. Малыши, старшему из которых было шесть лет, младшему – три. Пропавшей вчера девочке недавно исполнилось пять. Клименко взял в руки снимок. С фотографии на него смотрело ангельское личико смеющегося ребёнка. Митина Снежана Андреевна. Куда же ты пропала, малышка? Родители девочки словно обезумели. Вчера они буквально «поставили на уши» всю городскую милицию. У матери началась истерика, потом ей стало плохо. Пришлось вызвать врача. Отец то умолял, то угрожал. Даже пообещал перестрелять весь отдел, если его дочь не найдут. И это могло оказаться не пустой угрозой. Братья Митины имели большой авторитет в определённых кругах, слов на ветер не бросали, а закон уважали только тогда, когда он не противоречил их понятиям.
     Но не угрозы криминального авторитета беспокоили следователя. Всё говорило о том, что в городе появилась какая-то сволочь. Один из тех, кого нельзя назвать человеком. Нелюдь! А это означало, что в обозримом будущем ещё будут пропадать маленькие дети, если похититель останется на свободе. Значит, необходимо найти его в кратчайшие сроки. И не только потому, что в противном случае следует ждать неприятностей со стороны начальства. Любое происшествие, в котором страдали дети, Клименко воспринимал болезненно. Беззащитные существа, не имеющие ни физической силы, ни жизненного опыта, чтобы противостоять чьей-то злой воле или губительным для них обстоятельствам. Это болезненное восприятие стало для Клименко в последнее время особенно острым. С тех пор, как начались серьёзные проблемы со здоровьем его единственной внучки – трёхлетней Насти.
     Итак, первый малыш пропал чуть больше полугода тому назад. До этого подобных происшествий в городе не случалось. Значит, вполне вероятно, что преступник перебрался сюда относительно недавно. Какое-то время ему потребовалось на то, чтобы оглядеться, подготовиться. Следует проверить всех, кто поселился здесь до исчезновения первого ребёнка за день до пропажи, за неделю, за месяц, за год. Откуда приехали эти люди? Случались ли в местах их прежнего пребывания подобные происшествия?
     Телефонный звонок заставил следователя чертыхнуться. Когда требовалось сосредоточиться и всё тщательно обдумать, телефон становился серьёзным раздражителем. Он снял трубку.
     - Клименко слушает.
     - Александр Андреевич, - услышал он голос дежурного, - тут одна посетительница задаёт интересный вопрос.
     - Ну, так дай ей интересный ответ, - сказал Клименко сердитым голосом. – Сергей, я очень занят. Не отвлекай меня по пустякам.
     - Да вы не кипятитесь, - сказал дежурный. – Этот вопрос как раз по вашей части. Женщина интересуется, не поступало ли к нам заявление о пропаже маленькой девочки.
     От неожиданности следователь едва не подпрыгнул.
     - Что?! Давай её сюда! Немедленно!

     Женщина сидела перед ним, нервно теребя в руках носовой платок. Варламова Тамара Викторовна – так она представилась.
     - Я слушаю вас, Тамара Викторовна. Что вам известно о пропаже ребёнка? – спросил Клименко.
     Женщина ещё больше занервничала. От волнения путаясь в словах, она стала рассказывать:
     - Вчера я сидела на скамейке у входа в городской сад. У меня там было назначено свидание. Подруга дала номер моего телефона одному знакомому. Он позвонил мне и предложил встретиться. Вот я его и ждала. А он всё не приходил…
     - Тамара Викторовна, извините, что прерываю вас, - мягко сказал Клименко. – Но давайте поговорим о пропавшей девочке.
     - Да-да, конечно! – засуетилась женщина. – Я ведь за этим и пришла. Так вот, сижу я на лавочке и вижу, как к парку подъехала машина – такая, знаете, шикарная. А вслед за ней подъехала ещё одна машина. Из той, шикарной, вышли трое – двое взрослых и маленькая девочка – и пошли в парк. Как только они ушли, из другой машины тоже вышел мужчина и пошёл за ними. А потом он вернулся с девочкой на руках, сел в машину и уехал. Тогда и я ушла…
     - Сколько времени прошло, прежде чем мужчина вернулся?
     - Почти два часа.
     - И всё это время вы находились на скамейке? Никуда не отлучались?
     Женщина стыдливо потупила взор.
     - Да, я всё время была там. Ведь я ждала, - она виновато посмотрела следователю в глаза. – Наверное, у вас сложилось обо мне дурное мнение. Вы не думайте, у меня тоже есть гордость. Но когда тебе уже под сорок, а ты всё одна…
     - Тамара Викторовна, я вас ничуть не осуждаю, - нетерпеливо прервал её Клименко. – Но сейчас меня интересует другое. Вы хорошо запомнили того мужчину? Смогли бы его узнать?
     - Наверное, смогла бы.
     - И машину его запомнили.
     - Да.
     - Какая она была?
     - Кто?
     - Ну, машина.
     - Тёмно-зелёная.
     - А марка?
     - Да кто её знает. Я в них совсем не разбираюсь.
     - А на номер вы не обратили внимание?
     - Обратила. Мне тогда показалось странным, что тот мужчина вернулся с девочкой, вот я и обратила внимание на номер.
     У Клименко от волнения перехватило дыхание.
     - И вы его запомнили?
     - Кого? Мужчину? Я же говорила…
     - Номер!
     - Номер не запомнила. Знаете, у меня очень плохая память на цифры.
     - Чёрт! – вырвалось у следователя.
     - Но я его записала, - поспешно добавила посетительница, вновь почувствовав себя виноватой, на этот раз за никчёмную память на цифры. – Бумажка у меня в сумочке, сейчас я её найду.
     Нужный клочок бумаги она искала бесконечно долго – почти минуту. Клименко напряжённо ждал, моля Бога о том, чтобы эта бумажка не потерялась.
     - Вот он, - сказала женщина, протягивая следователю половинку тетрадного листка.
     Он быстро взглянул на запись и спросил:
     - Вы уверены, что не ошиблись? что номер записан правильно?
     - Уверена, - ответила женщина. – У меня хорошее зрение.
     - Ну что же, Тамара Викторовна, спасибо вам за ценную информацию. Однако у меня к вам вопрос. Почему вчера не обратились к нам? Ведь у вас же сразу возникли подозрения – даже номер машины записали.
     Женщина вновь потупила взор. С ресниц закапали слёзы.
     - Кто же знал, что всё так серьёзно, - сказала она, всхлипывая. – Мало ли что у них там могло быть. Может, они родственники.
     - Но ведь сегодня вы к нам пришли.
     - Пришла, потому что в голове всё время эта девочка крутится. Ни о чём другом думать не могу. Считай, ночь не спала.
     Проводив посетительницу, следователь снял трубку с городского телефона, набрал номер.
     - Толя, привет! Клименко беспокоит. Потребовалась твоя помощь. Срочно нужна информация о владельце легковой машины. Записывай номер…

     * * *

     Секретарша Люба нажала кнопку на аппарате и чётко произнесла:
     - Олег Иванович, к вам старший следователь Клименко.
     - Пусть войдёт, - раздался в ответ голос полковника Дымова.
     Кроме начальника отдела в кабинете находились двое мужчин, которых Клименко не знал. Указав вошедшему на стул, Дымов сказал:
     - Присаживайся, Александр Андреевич. Мы уже заканчиваем.
     - Значит, мы можем на вас рассчитывать, Олег Иванович? – спросил один из посетителей, протягивая на прощанье руку хозяину кабинета. – Осложнений не будет?
     - Всё будет так, как мы договорились, - ответил Дымов. – Я свои обещания выполняю.
     Проводив гостей до двери, он вернулся на своё место и спросил:
     - Рассказывай, Саша, что удалось выяснить?
     Клименко кивнул на дверь.
     - Что за парни?
     Дымов нетерпеливо махнул рукой.
     - Об этом потом поговорим. Давай сначала о деле.
     Клименко раскрыл лежащую перед ним на столе папку и приступил к докладу.
     - Пологин Дмитрий Степанович, одна тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения, перебрался в Кемерово из Томска в июне прошлого года. В декабре позапрошлого года был арестован по подозрению в причастности к пропаже шестилетней девочки. Однако прямых улик против Пологина томским сыщикам найти не удалось, адвокат без труда доказал им несостоятельность всех предъявленных обвинений. Пологина пришлось отпустить.
     - Труп ребёнка был обнаружен?
     - Нет, никаких следов.
     - Тем не менее, Пологин предпочёл сменить место жительства.
     - На то у него были серьёзные причины, - сказал Клименко. – Там он уже был «под колпаком», и это обстоятельство связывало ему руки. А он уже почувствовал вкус крови. Кроме того, родители пропавшей девочки решили, что улик вполне достаточно. Пологину не один раз угрожали. А однажды вечером его хорошенько отдубасили какие-то люди. Он даже обращался в милицию с жалобой. Ещё одно интересное обстоятельство: его жена практически сразу подала заявление на развод и на раздел имущества. Они продали двухкомнатную квартиру. Пологин перебрался в наш город, купив себе дом в частном секторе.
     - И на несколько месяцев затаился, - сказал Дымов. – Ждал, когда всё утихнет.
     - Он не просто ждал, он готовился. Посмотрел бы ты, во что он превратил подвал под гаражом, - Клименко стиснул зубы. – Ублюдок!   
     - Да… - задумчиво произнёс Дымов. – Сколько уже переловили этих мерзавцев, а им всё нет конца. Ведь знают же, что рано или поздно попадутся, но всё равно продолжают творить свои чёрные дела. Почему не боятся?
     - А чего им бояться? – зло отозвался Клименко. – Они чётко усвоили, что с ними никто ничего подобного делать не будет, – он шумно вздохнул. – Мы ведь с тобой, Олег, не первый год в милиции и хорошо знаем, насколько бесчеловечной бывает подчас наша исправительная система. Но когда дело касается изуверов, наше грёбанное правосудие вдруг обретает «человеческое лицо»! Беда в том, что мы нелюдей судим по человеческим законам.
     - Тихо-тихо! – Дымов похлопал в ладоши. – Притормози, Саша. Ты прав: мы с тобой в милиции служим не первый год. Постарайся отбросить эмоции и возьми себя в руки.
     Клименко посмотрел ему в глаза и тихо сказал:
     - Олег, ты не был в том подвале, поэтому можешь рассуждать спокойно. А мне, к несчастью, пришлось там побывать. Так вот, там к задней стене приделана длинная, в ширину подвала, полка. И на эту полку в качестве украшений Пологин выставил три детские головки. Олег, они совершенно седые. Если бы не гражданка Варламова, к ним в самое ближайшее время присоединилась бы голова Снежаны Митиной. Хотя я сомневаюсь, что девочка выживет после всего… 
     Дымов нахмурился.
     - Недавно звонили из больницы. Девочку спасти не удалось.
     С полминуты они сидели молча. Потом Дымов нарушил молчание.
     - Как прошёл допрос?
     Клименко стал рассказывать, стараясь не упустить ни одной значительной детали. Шеф внимательно слушал, не поднимая глаз. Когда следователь закончил, он сказал:
     - Мне доложили, Саша, что ты очень грубо обращался с подследственным. Ещё раз прошу: держи себя в руках. Надеюсь, понимаешь, о чём я говорю?
     Клименко усмехнулся, качая головой.
     - Как не понять! Неугомонный Калачик с некоторых пор не оставляет без внимания ни один мой промах. В кабинет во время допроса заходили только он и Витька Портнов. Можешь не рассказывать, кто из них побежал к тебе с докладом…
     Дымов сердито прервал его.
     - Вот и хорошо, что тебе не надо рассказывать. Значит, сам должен понимать, что дело может обернуться не в твою пользу. Прошло чуть больше месяца, как я занял должность начальника отдела. И если у тебя не отшибло память, то ты должен помнить о том, что старик перед уходом советовал мне взять в замы Калачика. Очень советовал!
     - Ну, так и возьми Калачика. Он на десять лет моложе меня. Старателен, исполнителен. Что ему ни поручи – подмётки рвёт.
     - Мне не нужен зам с рваными подмётками. Так что тебе не отвертеться от этой должности. Засиделся ты в следователях, майор Клименко. Через годик нам с тобой по полтиннику стукнет. Пора повышать свой уровень. Да и вторая звезда на погонах не будет лишней.
     Клименко опять усмехнулся.
     - А не боишься меня брать в заместители?
     - С чего это я должен бояться? – удивился Дымов.
     - Ну, всё же мы с тобой старые друзья. Вместе учились. Неудобно будет выгнать, если не оправдаю доверие.
     - Не беспокойся, выгоню.
     - Это утешает…
     - Я вполне серьёзно, Саша. Будь осторожнее. Вступишь в должность – сразу же повысим тебя в звании. Тебе сейчас лишняя копейка – ох как нужна! Мне известно о твоих проблемах с внучкой.
     Клименко устало махнул рукой.
     - Там, Олег, такие деньги требуются, что никакая «лишняя копейка» не спасёт. На одни обследования из нас уже все соки выжали, а точный диагноз поставить так и не смогли. Теперь говорят, что надо Настюшку вести в Израиль. Когда мы узнали, в какую сумму обойдутся поездка и медицинские услуги, за голову схватились. Хоть квартиру продавай. А куда денешься? Ребёнка спасать надо.   
     - Демократия хренова! – сказал Дымов со злостью. – Как говорится, за что боролись, на то и напоролись. Но ты не отчаивайся. Я поговорю с руководством. Думаю, они найдут способ помочь тебе. А теперь вернёмся к работе. Ещё раз прошу на допросах вести себя сдержанно и корректно.
     - Постараюсь.
     - Нет, ты не постараешься, а сделаешь так, как я требую! – повысил голос Дымов. – Те двое, которых ты здесь застал – телевизионщики. Следующий допрос будет сниматься на камеру. Надеюсь, тебе всё понятно?
     Клименко угрюмо покачал головой.
     - Вот оно что! Стервятники почуяли запах падали. Как только где-то начинает смердить, эта братия уже там. Жиреют на чужих бедах.
     - Ладно, не заводись. Работа у них такая. Нас ведь тоже не радости людские кормят. Так что будь корректен не только с маньяком, но и с журналистами.
     Клименко поднялся.
     - Слушаюсь, товарищ полковник! Разрешите идти?
     Дымов махнул рукой.
     - Иди.

     * * *
     Несмотря на тщательную подготовку к допросу, проходил он тяжело и малоэффективно. Присутствие посторонних людей, объективы камер, яркий направленный свет – всё это сильно раздражало Клименко, не давало сосредоточиться. Как ни странно, подследственного съёмка ничуть не смущала. Напротив, он вёл себя как артист, которого долго держали в тени и вот наконец-то оценили по достоинству, доверив главную роль в фильме. Отвечая на вопросы следователя, он часто поворачивал голову в сторону оператора. При этом мимика его лица была столь выразительной, а голос таким мягким и проникновенным, словно добрый дедушка рассказывал своим внукам интересную и очень поучительную сказку. Клименко стоило большого труда сдерживать клокотавшую в груди злость. Посидел бы этот выродок хотя бы один день в общей камере, сегодня ему было бы не до телевизионных камер. Впрочем, сами телевизионщики раздражали следователя ничуть не меньше. Их работой руководила молодая и очень разбитная женщина по имени Виктория. Она была недурна собой, изящно двигалась и красиво улыбалась, но на Клименко её чары не действовали. Он не любил «деловых», прагматичных женщин. С самого начала Виктория сделала попытку принять активное участие в ходе допроса, но Клименко сразу остудил её пыл.
     - Делайте свою работу так, чтобы не мешать следствию, - сказал он ровным, но не слишком дружелюбным голосом.
     - Но, господин Клименко, у меня тоже есть вопросы к господину Пологину! – воскликнула Виктория. – Ваше руководство позволило нам собрать необходимый для нашей передачи материал.
     Дважды произнесённое слово «господин», обращённое сначала к нему, а затем к подследственному, вызвало на лице следователя грустную усмешку.
     - Вопросы зададите, когда я закончу свою работу, - сказал он, не глядя на собеседницу.
     Женщина не стала спорить, терпеливо дожидаясь конца допроса. Она продолжала руководить съёмкой, стараясь как можно меньше шуметь. Постепенно Клименко успокоился и перестал обращать внимание на посторонних. Пологин всё также пялился в объективы  телекамер. Пришлось напомнить ему, где он находится.
     Закончив допрос, следователь сказал, обращаясь к журналистке и по-прежнему не глядя на неё:
     - Можете задавать свои вопросы.
     Женщина энергично приступила к делу.
     - Господин Пологин, у вас есть дети? – задала она первый вопрос.
     Подследственный вновь принял облик кинозвезды.
     - Сейчас у меня нет детей, - сказал он, глядя в объектив камеры. – Когда-то у нас с женой был ребёнок, но он умер ещё в младенчестве.
     - Это как-то повлияло на ваши поступки? Я имею в виду то, чем вы занимались в последнее время.
     - Конечно! – воскликнул Пологин. – Я перенёс сильный стресс. Это не могло не отразиться на моём психическом здоровье. Я стал больным человеком.
     - Значит, вы не осознавали того, что делали?
     - Вот именно! Словно какая-то неведомая сила заставляла меня делать это. Я не мог ей противостоять.
     - Вам не было жаль малышей?
     - Было жаль! Мне и сейчас их жалко до слёз. Но что я мог поделать? Я не мог противостоять этой неведомой силе. Ведь получается, что не я убивал детей, а кто-то другой моими руками.
     - Что вы при этом чувствовали?
     Пологин не успел поделиться своими ощущениями. Клименко хлопнул ладонью по столу и объявил:
     - Допрос окончен.
     Он взглянул на стоявшего у двери конвоира.
     - Уведите подследственного!
     - Но, господин следователь! – воскликнула Виктория, - вы же обещали, что у меня будет возможность побеседовать с арестованным
     - У вас такая возможность была, и вы успешно воспользовались ею.
     - Но у меня ещё есть вопросы!
     - Ничем не могу помочь, - ответил следователь, собирая разложенные на столе бумаги.
     Конвойный в нерешительности топтался у двери. Вероятно, парень ожидал, что следователь может изменить своё решение. Клименко повысил голос.
     - Вы слышали, что я сказал? Выполняйте!
     Виктория окинула его злым, неприязненным взглядом. Потом повернулась к своим коллегам.
     - Всё, мальчики, сворачиваемся.

     На улице накрапывал небольшой дождь. Когда Клименко вышел из здания, Виктория курила на крыльце. Вероятно, она ждала его, потому как сразу окликнула.
     - Александр Андреевич, спасибо за активную помощь в подготовке телепередачи! – сказала женщина с сарказмом. – Мне бы следовало пожаловаться на вас, но я этого не стану делать. Не знаю почему.
     Клименко остановился и, пожалуй, впервые открыто посмотрел ей в глаза.
     - Зато я знаю, - сказал он. – Потому что здесь нет моей вины. Напротив, вы чувствуете себя виноватой.
     - Что за чушь! – воскликнула женщина. – С какой стати я должна чувствовать за собой вину? Я выполняла порученную мне работу.
     - Я видел, как вы её выполняли, - сказал Клименко со злостью. – Вас, молодую женщину, интересует, что чувствовал маньяк, насилуя и истязая маленьких детей. Очень интересно, не правда ли?
     - Но это не праздное любопытство. Чтобы бороться с этим явлением, мы должны понять психологию преступника.
     Клименко с досадой махнул рукой.
     - Да бросьте вы! Кому вы эти сказки рассказываете? Рейтинг – вот всё, что вас интересует. Ради него вы готовы на всё. Рыщете в поисках грязи, а когда её находите, то начинаете смаковать.
     - Ну, знаете ли!.. – Виктория едва не задохнулась от гнева. – Да вы просто ненавидите журналистов!
     - А за что вас любить? Вы приучили людей к жестокости. Чудовищные преступления с вашей подачи превратились в приключения, сенсацию. Это вы растиражировали Чикатило. Это вы злодеев превратили в героев. В том, что случилось, есть доля и вашей вины.
     Лицо у женщины дрогнуло. Она часто заморгала, сдерживая слёзы. Потом швырнула окурок на ступеньки крыльца и отвернулась, облокотившись на перила. Клименко вдруг почувствовал себя неловко. Какого чёрта его вдруг прорвало? Что изменится от того, что он выпустил пар на эту барышню? Прав Дымов: надо держать себя в руках. Придётся извиниться перед женщиной.
     Виктория повернулась к нему. Она уже справилась с волнением. Её лицо было спокойным и злым.
     - Значит, это журналисты виноваты в разгуле преступности? Милиция тут ни при чём?
     - Да ладно, я погорячился, - сказал Клименко примирительно. – Забудем про это.
     - Ну, уж нет, дорогуша! Мне тоже есть что сказать. Если ты испытываешь такой праведный гнев на Пологина, то какого чёрта обращаешься с ним, как с хрустальной вазой? Почему не вздёрнешь его на дыбе? Или не посадишь в одну камеру с уголовниками, чтобы его там разобрали на кусочки? Сделай так, а я об этом выпущу передачу, чтобы все видели. Глядишь, и злодеев поубавится.
     Клименко был поражён. Ещё совсем недавно он почти то же самое говорил своему начальнику. А сегодня эти гневные слова, словно бумеранг, вернулись к нему. Он вздохнул.
     - Вы правы: мы слишком цацкаемся с этой братией. Будь моя воля, я бы воспользовался вашими советами.
     Лицо женщины скривила презрительная усмешка.
     - Ах, вот оно что: устав не позволяет! А тебе не приходило в голову, что я обязана считаться со своим уставом?
     - Да ладно тебе! Я же сказал, что погорячился. Готов извиниться…
     - Да пошёл ты!..
     Виктория спустилась вниз по ступенькам и зашагала по тротуару, не обращая внимания на дождь, который к тому времени уже успел набрать силу.

* * *
Клименко ещё несколько минут постоял на крыльце. Зонта он не взял, с утра погода была солнечной. Ну, да ладно, не сахарный. Тем более что автобусная остановка недалеко, можно добежать. Он спустился с крыльца и быстрым шагом направился в сторону остановки. Почти одновременно с ним с места тронулся стоявший у обочины чёрный «BMW». На малой скорости «бумер» проехал вдоль кромки тротуара и, слегка обогнав Клименко, остановился. Распахнулась правая дверца, из салона выглянул мужчина.
- Александр Андреевич! – окликнул он следователя, когда тот поравнялся с машиной. – Садитесь, я вас подвезу.
Клименко внимательно посмотрел на него. Лицо этого человека кого-то напоминало ему.
- Мы знакомы? – спросил он.
- К сожалению, нет. Но мне очень нужно поговорить с вами.
- Ну, хорошо. Давайте поговорим, - Клименко опустился на правое сиденье машины. – Кто вы, и что вам от меня нужно?
- Разговор деликатный, - сказал мужчина. - Давайте отъедем подальше от вашей конторы.
Он погнал машину по шоссе, потом повернул во двор и там остановился, заглушив мотор.
- Я Митин Денис, родной дядя убитой девочки.
Теперь Клименко понял, почему лицо этого мужчины показалось ему знакомым. Во внешности братьев Митиных было много общего. Зная, что представляют собой эти ребята, нетрудно было догадаться, о чём пойдёт разговор.
- Я вас понял. Вряд ли смогу чем-то помочь.
Он с досадой подумал о том, что теперь до автобуса ему добираться будет далековато, а дождь уже вовсю барабанил по крыше автомобиля.
- Вы так проницательны! – не удержался от усмешки Митин. – Значит, хотите оставить преступника безнаказанным?
- Ну, почему же? Он будет наказан – по закону.
- «По закону»! – зло повторил Митин. – Разве это наказание?
Он посмотрел следователю в глаза.
- Александр Андреевич, отдайте его нам. Мы согласимся на любые условия.
- Мне понятно ваше желание наказать преступника, - сказал Клименко. – Но, насколько мне известно, вы сами не очень-то в ладах с законом. А теперь и меня подбиваете на преступление.
Митин с минуту молчал, хмуро глядя перед собой.
- Я не считаю это преступлением, - сказал он, наконец. – Это будет справедливым возмездием. Если бы вы наказывали маньяков так, как они того заслуживают, этого разговора не было бы.
Клименко разозлился. Какого чёрта они к нему пристали со своими нравоучениями, как будто он сам ничего не понимает? Сначала журналистка, теперь этот тип. У самого, небось, руки в крови.
- Моё дело – расследовать преступление. Я не определяю меру наказания, – сказал он.
- Я это понимаю, - охотно согласился Митин. – Но вы можете помочь нам. Отдайте нам этого ублюдка. Мы его сами накажем. Вы согласны?
- Нет!
- Почему?
Клименко взглянул ему в глаза и раздельно произнёс:
- Потому что я не наивный мальчик. У меня богатый опыт общения с вашей братией. Никогда не знаешь, чего ждать от вас. Один раз свяжешься, потом всю жизнь будешь сидеть на крючке. А вдруг у тебя в кармане диктофон включенный?
На скулах Митина заиграли желваки.
- Ну, ты, следак! – процедил он сквозь зубы, но тут же взял себя в руки. – Извините! Я не хочу ссориться с вами. Но поймите, мне сейчас не до каверз. Если сомневаетесь, можете обыскать меня и салон машины. Только не отказывайтесь помочь нам. Нашу малышку замучили, и мы с братом сами расправимся с подонком, даже если для этого придётся напасть на следственный изолятор. Но тогда без жертв не удастся обойтись. Помогите нам избежать этого.
Клименко тяжело вздохнул.
- Как вы себе это представляете? Он что, в кармане у меня лежит – вынул и отдал?
- Придумайте что-нибудь. Мы в долгу не останемся.
Клименко задумался. Ему вспомнилось смеющееся лицо Снежаны Митиной, красивой и здоровой девочки, перед которой в жизни открывалась прекрасная перспектива. Эту перспективу перечеркнул жуткий подвал под гаражом. Клименко не видел, что стало с ребёнком после перенесённых мучений. Когда он прибыл на место преступления, оперативники уже отправили девочку в больницу. Снежана не выжила. Но теперь своей смертью она могла спасти жизнь другому ребёнку – Насте. Митины – люди богатые. И согласны на любые условия. Стоит ли сразу отказываться от такой возможности?
- Я подумаю, - сказал Клименко.
- Да, конечно! – быстро отозвался Митин. – Подумайте. Вот моя визитка. Позвоните, когда примите решение. Можете звонить в любое время суток.
Клименко сунул визитку в карман.
- А теперь мне пора.
- Я отвезу вас.
Митин погнал машину к дому следователя, даже не спросив его адреса. Ну и дела!

* * *
В воскресенье у Насти был день рождения. Девочке исполнилось четыре года. Свой праздник она встретила в кругу самых близких людей: родителей и бабушки с дедушкой. Старшие вручили своей любимице много красивых подарков, приготовили стол, на котором было много вкусного, и всячески пытались развеселить именинницу. Настя улыбалась вымученной улыбкой, благодарила за подарки. Она старалась выглядеть бодрой и весёлой, но её сил надолго не хватило. Девочка быстро устала и почувствовала себя плохо. Наташа, её мама, унесла дочку в спальню и стала её убаюкивать. Александр Андреевич, его жена Надежда Сергеевна и сын Владимир остались сидеть за столом. Настроение у всех было подавленное.
- Да что же это такое?! – нарушила молчание Надежда Сергеевна. – Ребёнку едва исполнилось четыре годика. В этом возрасте дети на месте усидеть не могут. А Настенька словно старушка, тихая и печальная. Высохла вся. Только глазёнки в пол-лица. Надо что-то делать, ведь гибнет же ребёнок. Саша, ну что ты молчишь?
Александр Андреевич не ответил, погружённый в свои думы.
- Мы с Наташей уже всё решили, мама, - сказал Владимир. – Продадим эту квартиру, купим однокомнатную. Разницы в цене должно хватить на поездку в Израиль.
- Что же вы, в однокомнатной будете жить втроём? – воскликнула мать. – Нет уж, лучше мы свою продадим. Много ли нам теперь нужно? Хватит и комнаты в общежитии. Саша, ну скажи что-нибудь!
- Давайте отложим этот вопрос на завтра, - сказал Клименко. – Я хочу всё обдумать как следует.
Надежда Сергеевна сердито всплеснула руками.
- Ну, сколько ещё можно думать? Внучка гибнет, а ты всё думаешь!
- Один день ничего не решит. С продажей квартир волокита может затянуться надолго. А у меня есть вероятность раздобыть деньги очень скоро. Возможно, уже завтра. Но надо всё тщательно обдумать.
- Где же ты найдёшь такую сумму за сутки, - спросила Надежда Сергеевна, недоверчиво глядя на мужа.
- Я не сказал, что найду. Я сказал, что это возможно. Надя, давай оставим все вопросы до завтрашнего вечера.
Клименко уже решил, что примет предложение братьев Митиных. Но он пока не знал, как ему осуществить своё намерение.

Время перевалило далеко за полночь. Клименко лежал на кровати и глядел в потолок. Он перебирал различные варианты своих действий, но все они его не устраивали. То, что приходило на ум, попахивало авантюрой. Риск был слишком велик. Отчаявшись придумать что-нибудь стоящее, Александр Андреевич бросил это бессмысленное занятие. Он лежал на кровати и размышлял о своей жизни. Сон совсем покинул его. Постепенно мысли переключились на работу. Клименко вспоминал, как начиналась его служба в милиции. В памяти всплывали лица сослуживцев, различные эпизоды милицейских будней, раскрытые и нераскрытые дела.
Вдруг одно воспоминание словно обожгло его, заставило выпрыгнуть из кровати. Чёрт возьми, а ведь это идея! Он схватил телефонную трубку, торопливо набрал номер.
- Какого чёрта! – раздался в трубке злой мужской голос.
- Денис, вы сказали, что я могу звонить в любое время суток.
Вероятно, собеседнику потребовалось несколько секунд на то, чтобы окончательно проснуться. После непродолжительной паузы он воскликнул:
- Александр Андреевич?! Да-да, я рад, что вы позвонили. Какое решение приняли?
- Кажется, я знаю, как помочь вам.
- Я слушаю.
- Давайте встретимся завтра и всё обсудим.
- Хорошо.
- Денис!
- Да.
- Вы сказали, что согласитесь на любые условия. Это так?
- Если они выполнимы.
Клименко замешкался на пару секунд.
- Вопрос касается денег.
- Большая сумма? – спросил Митин.
- Для меня – да. Для вас, полагаю, не очень.
- Тогда без проблем. Как только дело будет сделано, мы расплатимся с вами без задержки.
- Деньги нужны уже завтра, - сказал Клименко. – В крайнем случае – послезавтра.
Митин ответил не сразу.
- Это возможно, - сказал он, наконец. – Но в таком случае вы теряете право на неудачу. Понимаете, о чём я говорю?
- Понимаю.
Закончив разговор, Александр Андреевич пошёл на кухню сварить себе кофе. За окном уже светало. Несмотря на бессонную ночь, голова была светлой, ясной. Это хорошо. Предстоит тщательно проработать все детали операции, которую он задумал. Надо исключить любую ошибку, любую вероятность осечки. Осечку ему не простят.
Нет, страха он не испытывал. Но душа была не на месте. Александр Андреевич подошёл к окну, прижался лбом к прохладному стеклу и сказал, обращаясь к самому себе:
- Ну, вот и ты, старший следователь Клименко, тоже зарабатываешь на чужом горе.

* * *
Подследственный нетерпеливо ёрзал на стуле. Время шло, а следователь почему-то не спешил начинать допрос. Он перебирал лежащие на столе бумаги, просматривал их, словно совсем забыв о сидящем напротив него человеке. Это действовало на нервы, наполняло душу тревогой. Пологин осторожно кашлянул. Клименко поднял на него глаза.
- Что, не терпится? Подожди, голубчик, скоро я займусь тобой. Конкретно займусь!
Он опять углубился в бумаги, давая подследственному возможность переварить только что услышанное. Пологин ещё больше занервничал. Но теперь он не решался напомнить следователю о своём присутствии. Продержав его в таком напряжении долгие пятнадцать минут, Клименко без обиняков приступил к делу.
- На предыдущем допросе ты заявил, что психически нездоров, и что твоей рукой управляла некая неведомая сила.
- Но это действительно так! – воскликнул Пологин.
- Заткнись! Рот будешь раскрывать, когда я скажу.
Клименко не боялся, что на него опять «настучат» начальнику. В комнате для допросов он был наедине с подследственным. Охранника он выставил в коридор, строго наказав тому никого не пускать в комнату без предварительного доклада.
Окрик подействовал на Пологина как удар кнутом. Он весь съёжился, втянув голову в плечи. Клименко с презрением смотрел на него. Ещё совсем недавно это ничтожество, возомнившее себя вершителем судеб, безжалостно расправлялось с беззащитными малышами. Ну что ж, посмотрим, кем он почувствует себя теперь.
- В ближайшее время ты будешь подвергнут психиатрической экспертизе, - сказал Клименко и после паузы добавил. – Конечно, если доживёшь.
Пологин с ужасом ждал, что следователь скажет дальше. Задавать вопросы он не решался. Клименко не заставил его долго ждать.
- Дело в том, гражданин Пологин, что после допроса тебя «нечаянно» посадят в камеру с уголовниками. С ними ты не будешь скучать. Там много близких тебе по духу людей. Им человека замучить в кайф.
- Нет! Нет! – завизжал Пологин. – Это незаконно! Вы не имеете права.
- А разве ты руководствовался законом, когда над детьми глумился?
- Но я больной человек! Я не осознавал того, что делал. Вы не можете так поступить со мной!
- Ну, почему же? Очень даже могу, - спокойно сказал следователь. – Скоро ты в этом убедишься. Можешь считать, что я тоже заболел. От тебя заразился.
Он засмеялся и мягким голосом сказал, глядя собеседнику в глаза:
- Дурачок! Для твоей же пользы стараюсь: страданиями ты очистишь душу.
- Нет! Нет! – повторял Пологин, рыдая. – Это бесчеловечно! Я не хочу… Я не могу…
Клименко сочувственно вздохнул.
- Увы, дружок, тебе придётся пройти через это… если, конечно, мы не найдём общего языка.
Промелькнувшая в воздухе надежда заставила подследственного мгновенно успокоиться. Теперь он смотрел на следователя, как на спасителя. Клименко понял, что настал тот момент, когда надо «ковать железо», пока оно не остыло.
- Дело вот в чём, - сказал он мягким голосом. – При желании я могу сделать так, что тебя действительно признают больным. Врачебную комиссию будет возглавлять мой родственник. Его слово будет решающим. А он, в свою очередь, сделает то, о чём я его попрошу.
Пологин, словно завороженный, смотрел следователю в рот. Клименко продолжал:
- Если мы с тобой договоримся, у тебя будет возможность отделаться несколькими годами, а то и месяцами, проведёнными в психиатрической лечебнице. Ты готов слушать?
Пологин лихорадочно закивал головою.
- Очень хорошо! – сказал следователь. – Но предупреждаю: то, что я расскажу, должно остаться между нами.
Пологин вновь закивал. Клименко удовлетворённо наклонил голову.
- Тогда слушай. У меня есть все шансы в самое ближайшее время получить повышение по службе. Но мешает один висяк, то есть нераскрытое убийство. Прошлым летом в лесочке за городом был обнаружен труп девушки. Это случилось через три недели после того, как ты «осчастливил» наш город своим приездом.
- Это не я! - поспешно выпалил Пологин.
- Может быть, и не ты, - сказал следователь. – Сейчас это не имеет никакого значения. Ты должен взять на себя это преступление.
У Пологина от волнения на лбу выступил пот.
- Но, гражданин следователь, я не убивал эту девушку! Зачем мне оговаривать себя?
Он опять нервно заёрзал на стуле. Клименко терпеливо подождал, когда он успокоится, потом продолжил:
- Я же сказал: сейчас это не важно. На твоей совести четыре детские жизни. Да плюс ещё одна в Томске. Тебе в любом случае светит пожизненное заключение. Если, конечно, выживешь в общей камере, куда я тебя посажу после допроса.
- Но…
- Тебе ясны мои условия?
- Да.
- Выбирай. Даю на раздумье пять минут. Потом вызываю конвоира.
Угроза подействовала. Подследственный умолк, лихорадочно размышляя, на что ему решиться. Клименко наблюдал за ним, не сомневаясь в том, что его план сработает. Через три минуты Пологин спросил:
- А вы не обманете?
Клименко сделал удивлённое лицо.
- Зачем мне обманывать? Ты же потом от всего откажешься на суде, а я получу по шапке. Нам обоим выгодно соблюдать условия договора.
- Но я вижу, как вы меня ненавидите!
- Да причём здесь это? – Клименко нетерпеливо махнул рукой. – Я предлагаю сделку. Эмоции тут совершенно неуместны.
Пологин поднял кверху указательный палец и сказал торжественно-назидательным голосом:
- Я доверяю вам свою жизнь! Я очень надеюсь на вашу порядочность. Я, знаете ли, прежде всего, ценю в людях порядочность.
Клименко с трудом удержался от горькой усмешки. Слышать рассуждения о порядочности от подобного существа было и смешно, и противно. «И было доблестью быть подлым с ним», - вспомнил он фразу, прочитанную много лет назад, ещё в студенческие годы. Откуда это выражение? Кажется, из «Божественной комедии» Данте. Да, верно: сцена из описания девятого круга ада, где «отбывают» наказание самые гнусные злодеи. Такие, как Пологин. Очень кстати вспомнилась эта фраза. Она избавила следователя от угрызений совести. Он терпеливо пояснил:
- Дело не в порядочности. Я же сказал: мне не выгодно тебя обманывать. Ты принимаешь моё предложение?
- Да, - сказал Пологин. – У меня нет другого выхода.
- Тогда не будем терять время, - Клименко положил перед подследственным несколько исписанных листов. – Внимательно прочти эти бумаги. Если что-то непонятно, спрашивай. Потом получишь устные инструкции. Постарайся как можно больше запомнить. Место преступления ты должен показать безошибочно. Время убийства, способ – всё должно быть названо точно. Постарайся быть убедительным. Учти: от этого зависит твоя жизнь.
Подследственный занялся изучением бумаг, а следователь уже прорабатывал в уме детали предстоящей акции. Протокол с «показаниями» Пологина в связи с прошлогодним убийством девушки Клименко составил заранее. Настал момент пустить его в дело.

* * *
Олег Иванович Дымов задумчиво смотрел на крышку стола, словно там для него была записана информация, которая могла развеять все сомнения.
- Странно всё это, - сказал он, не поднимая глаз. – Как-то не вяжется это убийство с другими преступлениями Пологина.
- Что тебя смущает? – осторожно спросил Клименко.
Дымов посмотрел ему в глаза.
- Я думаю, что ты сам всё прекрасно понимаешь. Пологин любил орудовать в комфортных условиях, с минимальным риском для себя. Поэтому и выбирал малышей, которые не могли оказать ему никакого сопротивления. Марусевой было семнадцать лет. И убита она была не столь жестоко, как дети в подвале.
- Пять ножевых ранений, - напомнил Клименко. – Это убийство с особой жестокостью. А что касается условий, то мы не знаем, где и как была убита томская девочка. Однако почти уверены, что это дело рук нашего подопечного. Мне кажется, всё объяснимо. Он только что перебрался в наш город, камера пыток была ещё только в планах. А душа жаждала крови. Вот он и воспользовался случаем.
Дымов вновь упёрся взглядом в крышку стола.
- Ну, чего ты мне тут разжёвываешь, как несмышлёнышу? – сказал он сердито. – Сам-то хоть веришь в то, что говоришь?
Клименко стоило большого труда не выдать своё волнение. Этот разговор выбивал его из колеи. Почему он возник? Неужели начальник что-то знает о его намерениях? Нет, это невозможно! Кто его мог проинформировать? Может быть, что-то подозревает? Что именно? Клименко понимал, что после осуществления задуманного плана не избежать объяснений, но то, что они потребовались в самом начале, сильно настораживало. Значит, потом ему совсем туго придётся. Однако отступать было поздно.
- Олег, что ты этим хочешь сказать? – спросил он с обидой в голосе. – Ты меня в чём-то подозреваешь?
- Да ни в чём я тебя не подозреваю! – отмахнулся Дымов. – Но кое-кто уверен, что ты таким образом набираешь очки в борьбе за новую должность.
- То есть, это признание я выбил из подследственного? Это имеется в виду?
- Увы, ты сам дал повод думать так. Я же тебя предупреждал, что надо сдерживать свои чувства во время работы.
Клименко немного успокоился. Итак, его подозревают в «мышиной возне», в борьбе за кресло заместителя начальника отдела. Это не самое страшное. Значит, следственный эксперимент будет проведён как обычно, без дополнительных мер предосторожности. Потом, конечно, возникнут осложнения. Но, как говорила героиня одного популярного романа, не буду думать об этом сегодня. Клименко поднялся со стула.
- Ну, так что решил, Олег Иванович? Зарубим это дело на корню?
Дымов сердито махнул рукой.
- Не говори ерунды! Делай всё, что положено.
- Слушаюсь! – отчеканил Клименко и торопливо вышел из кабинета.

Идти домой не хотелось. Нервное напряжение, загнанное во время рабочего дня в тёмный чулан, вновь заполнило душу. На завтра запланирован выезд к месту преступления. Чем всё закончится, одному Богу известно. Митин поклялся, что никто не пострадает, кроме Пологина. Можно ли на него надеяться? Бандит – он и есть бандит. Когда начнётся заварушка, все клятвы забудутся.
Одолеваемый этими размышлениями, Клименко бесцельно бродил по улицам. Надо как-то отвлечься от этих тревожных мыслей, подумал он, пойти туда, где много народу. На противоположной стороне улицы на первом этаже многоэтажного дома располагалась пиццерия. Не раздумывая, Александр Андреевич пересёк улицу и зашёл в кафе. Посетителей было не очень много. Уютная обстановка и царящее в помещении лёгкое оживление подействовали успокаивающе. Получив свой заказ, Клименко занял место за столиком.
- Не будете возражать, если я сяду за ваш столик? – услышал он рядом женский голос.
Не дожидаясь ответа, молодая женщина села напротив. Клименко не сразу узнал её. Что-то изменилось в ней.
- Здравствуйте, Александр Андреевич! – сказала женщина, приветливо улыбаясь. – Не узнали меня?
Он улыбнулся в ответ.
- Узнал. Здравствуйте, Виктория… простите, не знаю вашего отчества.
- И не нужно. Зовите меня просто Викой. Знаете, я очень рада вас видеть. Можете мне не верить, но это действительно так.
Он негромко рассмеялся.
- Вы правы: в это трудно поверить. Но я тоже рад, что вы здесь. Теперь у меня есть возможность извиниться перед вами. Я не имел морального права осуждать вас.
Вика с интересом смотрела на него.
- Александр Андреевич, вас словно подменили. Что-нибудь случилось?
Он пожал плечами.
- Всегда что-то случается. Вы сегодня тоже совсем другая. Не та, что была на допросе.
- Интересно, что же во мне изменилось?
- Ну, там я видел энергичную, напористую даму. А здесь у вас вид скорее философский, нежели деловой.
- Не деловой, потому что я не у дел, - сказала Вика.
У Клименко вытянулось лицо.
- То есть?..
- А то и есть. Меня отстранили от работы.
- Это из-за меня? Из-за того, что я не дал вам отснять материал?
- Нет, дело не в этом. Из того, что мы успели отснять, можно было смонтировать передачу. Я сама отказалась это делать.
Она немного помолчала, потом сказала:
- В тот раз вы крепко задели меня за живое. Сначала я была готова убить вас – так разозлилась. А потом долго-долго думала над тем, что услышала от вас. В частности, о том,  за что вы не любите журналистов.
Клименко покачал головой.
- Значит, всё же я виноват. Вы слишком близко к сердцу приняли мои слова. Мало ли что я мог сказать сгоряча. Я вовсе не против журналистов. Но иногда ваш брат теряет меру в погоне за острым материалом и неразборчив в средствах. Вот это меня бесит.
- Так и я о том же! Я вдруг открыла для себя простую истину: за сенсацией и скандалами гоняются те, кому не хватает таланта или мастерства для настоящей журналистской работы. И если я сейчас не сверну с этого ложного пути, то уже никогда не смогу заняться настоящим делом.
- Вы пытались объяснить это своему начальству?
Вика засмеялась.
- Пыталась!
- И что?
- Шеф едва не убил меня. Он кричал про рейтинг, сенсации и «жареные» факты.  В общем, про то, что вы нам, журналистам, поставили в вину. Поскольку я проявила упрямство и позволила себе не согласиться с его точкой зрения, он временно отстранил меня от работы. А потом решит, что со мной делать дальше. Видите, Александр Андреевич, что вы со мной сотворили?
Клименко вдруг почувствовал, что ему очень симпатична эта женщина. Он мягко взял её за руку.
- Вика, мне очень жаль, что я стал причиной ваших неприятностей.
Виктория отрицательно покачала головой.
- Нет, что вы! Я вовсе не считаю это неприятностью. В мире ничего случайного не происходит. И наша с вами встреча случайной не была. Видимо, для меня настало время остановиться, подумать и сделать выбор.
- Не боитесь, что эти перемены осложнят вашу жизнь?
- Нет, я почему-то совершенно спокойна. Верю, что у меня всё получится.
- И я в это верю.
Вика взглянула на часы.
- Мне пора. А вы не хотите пройтись? Поговорим по дороге.
- Спасибо за предложение, но я, пожалуй, останусь, - сказал Клименко. – Хочу побыть один. Мне тоже надо подумать и сделать свой выбор.
- Значит, и перед вами стоит проблема выбора? А я была уверена, что для вас она не существует. Что же вас беспокоит, если не секрет?
Клименко замешкался. Стоит ли откровенничать с человеком, с которым едва знаком? Но он вдруг понял, что для него очень важно услышать мнение этой женщины. Словно она и есть тот единственный на Земле человек, которому можно доверить самое сокровенное. И он решился.
- То, что я скажу, очень серьёзно. И очень важно для меня. Вы согласитесь со мной, если я скажу, что справедливость и закон не всегда совпадают?
Виктория утвердительно кивнула.
- Так вот, - продолжал Клименко, - поступив по справедливости, я, возможно, спасу жизнь близкому мне человеку и жестоко накажу злодея.
Вика удивлённо выгнула бровь.
- Что же вас смущает?
- Но тогда я нарушу закон.
- Вы боитесь наказания?
- Нет, дело не в наказании. А что, если моё понятие о справедливости основано на усталости, личных стрессах и переживаниях? Что, если в нервотрёпке последних дней в моих мозгах произошёл переворот, и теперь мне кажется, что весь мир опрокинулся?
Теперь Вика взяла его за руку.
- Александр Андреевич, вы добрый, справедливый человек. И с мозгами у вас всё в порядке. А что мир вам кажется опрокинутым – так ведь он такой и есть. Мы все живём в опрокинутом мире.
Она протянула Клименко белый картонный квадратик.
- Здесь номера моих телефонов: домашнего и мобильного. Обещайте, что позвоните.
- Обещаю.
Виктория попрощалась и направилась к выходу.
- Вика! – окликнул её Клименко.
Она обернулась.
- Вика, спасибо вам за всё! Вы мне очень помогли. Я уверен, что и сегодняшняя наша встреча не была случайной.
Женщина улыбнулась и помахала рукой.
Оставшись в одиночестве, Клименко вновь задумался над тем, что ему предстояло сделать. Теперь он окончательно решил, что не откажется от своих планов. «Делай, что должен – и будь, что будет». Он вдруг обнаружил, что уже не испытывает ни страха, ни тревоги перед грядущими событиями. Словно заранее знает, что всё у него получится.

* * *
Казалось, никогда не закончится этот невероятно долгий, напряжённый, наполненный событиями день. Клименко чувствовал себя совершенно разбитым. В кабинете начальника отдела проводилось внеплановое совещание в связи с бандитским нападением, совершённым неизвестными лицами во время проведения следственного эксперимента.
Дымов подводил итоги:
- Итак, господа офицеры, выводы напрашиваются неутешительные. Расследование по горячим следам не дало никаких результатов. Да и какие это, к чёрту, «горячие следы», если с момента нападения до поступления сигнала прошло более двух часов, - он посмотрел на Клименко. – Я правильно говорю, Александр Андреевич?
Клименко устало опустил голову.
- Раньше сообщить не было возможности. О причинах я уже докладывал. Могу повторить: машину бандиты вывели из строя, а средства связи уничтожили.
- Да ещё прихватили с собой ваше табельное оружие, - сказал Дымов язвительным тоном.
 Клименко смолчал, полагая, что оправдания в данном случае излишни. Все прекрасно понимали, что против пяти автоматчиков, захвативших группу врасплох, вынимать «Макары» было глупо и опасно. Дымов это понимал не хуже других. Его злость была вполне объяснимой. Утреннее происшествие доставило немало хлопот и неприятностей. Но Клименко нутром чувствовал, что дело не только в этом. Начальник избегал смотреть ему в глаза. Значит, у Дымова имеются серьёзные сомнения в том, что его следователь чист в этом деле. От этой мысли Клименко испытал тяжёлое, гнетущее чувство. Нет, то был не страх. Душу заполнило чувство стыда перед старым товарищем, который теперь, вероятно, потерял к нему доверие.

Он хорошо помнил то место, где был обнаружен труп девушки. Когда машина остановилась, и два сотрудника вывели подследственного, Клименко впервые по-настоящему осознал, какому риску он подверг себя и других. Но отступать было поздно. Оставалось только ждать неминуемой развязки и делать вид, что ничего особенного не происходит.
- Ты чего так напрягся, Андреевич? – окликнул его оперативник Узлов. – Беспокоит что-то?
Клименко вздрогнул от неожиданности. Чёрт возьми, он совершенно разучился владеть собой! Даже со стороны заметно, как он напряжён. Надо срочно взять себя в руки.
- Да так, о своём задумался, - сказал он. – Дома у меня не всё хорошо, Толик.
Узлов понимающе кивнул.
- Слышал я, у тебя с внучкой серьёзные проблемы. Мне это очень понятно. У меня дочка болела тяжело, так мы с женой столько горя хлебнули!
Он повернулся к подследственному.
- Ну что, герой нашего времени, веди нас к месту своего очередного подвига.
Пологин неуверенно двинулся к предполагаемому месту преступления. Он усердно крутил головой, боясь ошибиться и тем самым навлечь на себя гнев следователя. Но сейчас следователю было не до него. Разговаривая с Узловым, Клименко незаметно поглядывал по сторонам, стараясь угадать, откуда следует ждать нападения. Впереди росли несколько кустов. Скорее всего, засада устроена именно там…
Узлов вдруг замолчал и резко обернулся назад. Пятеро вооружённых автоматами мужчин были уже совсем близко. Анатолий расстегнул кобуру, но вынуть оружие не успел. Бегущий впереди крепыш ударил его прикладом в лоб. Оперативник упал на спину и стал кататься по траве, прижав ладони к лицу. Остальных нападавшие уложили на землю лицом вниз. Одеты они были в камуфляжную форму, лица закрывали маски. Действовали бандиты  слаженно и жестоко, предупреждая всякую попытку оказать сопротивление. Их действия очень напоминали работу спецназа. Вероятно, в числе нападавших были настоящие специалисты. Подследственный был пристёгнут наручниками к одному из охранников. Когда с парня снимали «браслет», он повернул голову, но тут же получил удар ногой в лицо.
- Лежать, суки! – раздался резкий, истеричный голос. – Десять минут никому не шевелиться. Стреляем без предупреждения.
Забрав с собой добычу, вооружённая пятёрка стала уходить.
- Александр Андреевич! – истошно закричал Пологин. – Вы же…
Он вдруг умолк. Больше его не было слышно.
Потом они долго добирались до трассы. Оперативник Толя Узлов не мог идти без посторонней помощи. Его мучили приступы тошноты и рвоты. Клименко старался не смотреть ему в глаза.

- Старший следователь Клименко отстраняется от работы до выяснения обстоятельств дела, - сказал Дымов. – А теперь все свободны.
Сотрудники один за другим покинули кабинет. Клименко последним поднялся из-за стола. Дымов сидел на своём месте, подперев голову руками.
- Не думал я, Саша, что наши отношения когда-нибудь примут такой характер, - сказал он. – Раньше я безоговорочно доверял тебе.
- А теперь у тебя на мой счёт, как я догадываюсь, серьёзные подозрения? – спросил Клименко.
- Дай Бог, чтобы они не подтвердились.
- Олег, давай поговорим в другой раз. А сейчас я, пожалуй, пойду. Чертовски устал.

* * *
Не дожидаясь разрешения, он вышел из кабинета и зашагал к выходу. На душе было скверно. Но чего, собственно, он ждал? Всё, что произошло сегодня, не было для него неожиданностью. Он знал, на что идёт, и какими могут быть последствия. Но разве был у него выбор? Да и что он сделал, в конце концов? Ради спасения внучки продал одного мерзавца другим мерзавцам. Сегодня он заплатил за свой поступок. Заплатил потерей новой должности. Ну и чёрт с ней! На это место есть кандидатура. То-то порадуется Калачик! Он, наверное, уже мысленно примеряется к новому креслу. Одно беспокоит всерьёз: стыдно перед Олегом. Очень стыдно! Их многолетняя дружба была крепкой, как гранитная плита. А теперь по этой плите пробежала трещина. Олег ему больше не верит. Ничего, это тоже не смертельно. Главное – теперь есть средства для лечения Насти. А с утраченным доверием он решит вопрос просто – уйдёт в отставку, и делу конец. И к чёрту угрызения совести! 
Так думал Клименко, шагая по коридору. Было уже поздно, но дверь одного из кабинетов была открыта. Когда Клименко проходил мимо, из кабинета выглянул Калачик.
- Александр Андреевич! – окликнул он.
Клименко остановился.
- Чего тебе?
- Есть интересное предложение, - сказал Калачик, словно не заметив его недружелюбного тона. – Может, зайдёшь?
- А здесь предложить не можешь?
Калачик засмеялся.
- Здесь нельзя – могут наказать, - он вновь стал серьёзным. – День сегодня был – не приведи, Господь. Столько всего навалилось! Душа просит разрядки. У меня тут неплохой коньячок припрятан, а выпить не с кем – все уже разбежались по домам. Вот я и хочу предложить тебе составить компанию.
Клименко с подозрением смотрел на него. Что задумал этот парень? На лице добродушная улыбка, а в душе неизвестно что. Калачик словно прочитал его мысли.
- Брось, Андреевич! – сказал он. – В жизни бывают моменты, когда всё переоцениваешь заново. То, что вчера казалось важным и значительным, сегодня становится мелким и ничтожным. Давай выпьем и забудем про наши разногласия. Тебе сейчас разрядка нужна, как никому другому. Посидим, поговорим по душам. Глядишь, и на сердце полегчает.
Клименко мысленно усмехнулся. Таких речей от Калачика он никак не ожидал. Впору расплакаться от умиления. Что ему нужно на самом деле? Хочет подставить? Ну и чёрт с ним, пусть подставляет. Разве этим напугаешь того, кто уже сам принял решение об уходе? А вот выпить сейчас действительно не помешает. В этом отношении Калачик абсолютно прав.
- Ну что ж, спасибо за приглашение! – сказал Клименко. – Доставай свой коньяк.
Он вошёл в кабинет, закрыв за собой дверь. Калачик извлёк из шкафа пузатую бутылку с красивой этикеткой и два тонкостенных стакана. По первой выпили молча, без тостов. Лишь с лёгким звоном коснулись стаканами. Клименко с блаженством почувствовал, как тёплая волна растеклась по его телу, наполнив его приятной слабостью. Только сейчас он в полной мере ощутил, как сильно устал.
- Ну, как? – спросил Калачик. – Сработало?
- Да, - отозвался Клименко. – Добрый коньяк. Таким бы гостей в праздничный день угощать, а ты его на работе расходуешь.
Калачик пристально посмотрел ему в глаза.
- Я ведь не с кем попало пью.
Выдержав небольшую паузу, он сказал:
- Я знаю, Андреевич, что ты меня не очень жалуешь. Но я тебя уважаю. Честное слово, уважаю! И всегда уважал.
«И доносил на меня начальству», - подумал Клименко.
Калачик тем временем продолжал, наполняя стаканы:
- Я надеюсь, Александр Андреевич, что ты скоро изменишь своё мнение обо мне. Убедишься, что майор Калачик тоже чего-то стоит. Вот увидишь, я докажу, что я не дешёвка.
- Ну что ты, Кирилл Петрович… - начал Клименко.
Калачик протестующе затряс головой.
- Кирилл. Просто Кирилл.
- Хорошо, Кирилл. Но я хотел сказать, что никогда не называл тебя дешёвкой.
Калачик поднял свой стакан.
- Вот и отлично! Давай выпьем с тобой за то, чтобы отныне мы могли положиться друг на друга. За доверие!
Клименко внимательно смотрел на него, пытаясь понять подоплёку услышанного. Насмехается, что ли? Пить за доверие с человеком, которому совсем недавно начальник публично выразил своё недоверие – в этом трудно не усмотреть иронии. Но Калачик, казалось, говорил вполне серьёзно. Чёрт его знает, может быть, и вправду хочет наладить отношения? Если так, то можно пойти навстречу. Вряд ли Калачик в одночасье изменился и стал благородным человеком. Скорее всего, эти перемены чисто внешние, а нутро осталось прежним. Ну и ладно! Теперь это не имеет никакого значения. И главное, никак не отражается на качестве коньяка. Клименко поддержал тост.
После второй дозы разморило так, что глаза стали слипаться. Эх, сейчас бы забраться в постель да отоспаться по полной программе. Он поднялся.
- Спасибо за угощение, Кирилл! Мне пора идти.
Калачик взял в руки бутылку и сказал, красноречиво показывая на неё рукой:
- Да ты что, Саша! Мы ещё только половину выпили. Неужели двое мужчин не осилят бутылку коньяка. Вот допьём, тогда и пойдёшь. Посидим ещё, поговорим.
- Плохой я собеседник. Того и гляди усну.
- Не переживай, - успокоил Калачик. –  Я тебе уснуть не дам. А спать хочется, потому что мало выпил. Так что садись на своё место. Всякое дело нужно доводить до конца.
Клименко не стал спорить. После третьей он, как ни странно, действительно почувствовал себя бодрее. Калачик беспрестанно балагурил, и как-то незаметно у них завязался разговор. Они говорили о посторонних вещах, не касаясь работы. Но когда по стаканам были разлиты остатки спиртного, Калачик вдруг спросил:
 - А всё же, как думаешь, Сашок, кто сегодня увёл нашего подопечного?
Клименко откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на собеседника. Нет, тут что-то не так. Очень уж старается парень: и дорогой коньячок, и признание в дружеских чувствах. А теперь и вовсе стал на короткую ногу. «Сашок»!
Усмехнувшись, Клименко ответил:
- Сподвижники.
Калачик натянуто засмеялся.
- Сподвижники? У маньяка? Ну, ты шутник! Нет, Саша, не спасители за ним приехали, а палачи. Я всё же думаю, что в этом деле замешаны близкие погибших детей. Согласен?
- Эту версию отрабатывали в первую очередь. Результаты тебе известны.
- Так-то оно так, - Калачик побарабанил пальцами по столу, потом наклонился вперёд и полушёпотом сказал. – Я почти уверен, что это дело рук братьев Митиных.
«Ну вот, кое-что начинает проясняться, - подумал Клименко. – Полчаса дружок парил мне мозги своими байками, прежде чем приступить к подкопу. Теперь надо держать ухо востро».
Он устало отмахнулся.
- У Митиных – стопроцентное алиби.
- Уж об этом-то они позаботились! – с выражением произнёс Калачик. – Ежу понятно, что эту работу они сделали чужими руками.
Клименко вновь почувствовал себя уставшим.
- Ну, так пойди и арестуй их, - сказал он. – Или предлагаешь мне это сделать?
- Да нет, Андреевич, ничего я не предлагаю. Понятно, что для ареста Митиных у нас нет никаких оснований. Я о другом.
- О чём?
 Калачик ответил не сразу. Откинувшись назад и сунув руки в боковые карманы кителя, он с полминуты молчал с задумчивым лицом. Потом сказал:
- Я подумал о том, что ожидает Пологина. Теперь ему можно только посочувствовать.
Клименко опешил. Калачик в очередной раз удивил его сегодня. Что-то прежде за ним такого человеколюбия не замечалось.
- Да-да, именно посочувствовать, - поспешно сказал Калачик, видя его замешательство. – Он, конечно, злодей, и заслуживает самого сурового наказания. Но попробуй представить, что с ним будут вытворять похитители. Они прогонят его по всем кругам ада. Пологин из палача превратится в жертву. Это будет уже не злодей, а несчастное существо, обезумевшее от страданий.
Это был снайперский выстрел. То, о чём сейчас сказал Калачик, сильно беспокоило Клименко. Он ненавидел Пологина и готов был сам растерзать его. Но мысль о том, что кого-то будут долго и изощрённо истязать, и что он, Клименко, к этому причастен, саднила в душе кровоточащей раной. И Калачик ловко проткнул эту рану. Волна злости всколыхнулась в груди.
- Он получит то, что заслужил, - раздельно произнёс Клименко. – Если бы мы меньше сочувствовали таким, как Пологин, то и горя на Земле было бы меньше.
- Неужели тебе ничуть его не жаль? – спросил Калачик почти удивлённо.
- Ничуть!
- И ты не сожалеешь о том, что сделал?
- Представь себе, нет.
- Ну, не знаю. Я на твоём месте спать спокойно не мог бы.
Клименко взорвался.
- Ах, вот оно что! Тебе так жаль садиста, что ты готов сна лишиться? Нет, дружок, я из-за этого сон не потеряю. Я сегодня, может быть, впервые за последнее время буду спать спокойно. Мне каждую ночь снится тот проклятый подвал. Каждую ночь! Какого раскаяния ты ждёшь от меня?
Клименко остановился, тяжело переводя дух. Калачик сидел в той же позе и, казалось, был очень доволен. Теперь не оставалось сомнений: и угощение, и задушевная беседа были лишь прелюдией к этому разговору. Парень добился своего. Клименко почувствовал досаду на себя: опять не сдержался, наговорил лишнего. Что-то слишком часто стало заносить его в последнее время. Дымов уже не один раз указывал ему на это. Стало быть, и в самом деле пора уходить на покой. Но чему так радуется Калачик? Ведь ничего не докажет, разговор был с глазу на глаз. А его буквально распирает от удовольствия. Клименко вдруг поймал себя на мысли, что бандит Митин был ему менее неприятен, чем этот «коллега». Митина горе сделало человеком. И вёл он себя по-человечески – вежливо и деликатно. Правда, один раз вспылил, но тут же взял себя в руки. Кстати, что его тогда разозлило? Ах, да…
Внезапная догадка обожгла Клименко. Он опять взглянул на собеседника. Вот он сидит, развалившись на стуле, на губах блуждает довольная улыбка. Значит, дело гораздо серьёзнее, чем казалось. Так-так. Спокойно, старший следователь Клименко! Сейчас, как никогда прежде, надо держать себя в руках. Он заставил себя улыбнуться.
- Фу ты, чёрт! Куда меня понесло? Извини, Кирилл! Ты со мной по-дружески, а я разошёлся тут.
- Да ладно, Санёк, какие обиды? Свои люди, - сказал Калачик с плохо скрываемой насмешкой.
- Ну, тогда давай допьём, и я пойду.
Они осушили стаканы. Клименко поднялся и направился к выходу. Не дойдя до двери, повернулся и пошёл назад.
- Кирилл, спасибо тебе за всё: за коньяк, за душевный разговор.
Он подошёл к Калачику и протянул руку. Но подошёл не достаточно близко. Чтобы пожать протянутую руку, Калачику пришлось привстать и наклониться вперед. Клименко с силой дёрнул его на себя. Потеряв равновесие, грузный Калачик рухнул на стол – неустойчивое положение и внезапный рывок сделали своё дело. Он отчаянно сопротивлялся, чувствуя, как его руку пытаются завернуть за спину. Со стола полетела посуда. Бутылка шумно покатилась по полу, тонкостенные стаканы разлетелись на осколки.
- Ты что себе позволяешь?! – закричал Калачик. – Да я тебя за это…
Но противник завернул его руку так, что он взвыл от боли.
- Не дёргайся, не то руку сломаю.
Свободной рукой Клименко похлопал по боковым карманам пиджака своего недавнего собутыльника. Так и есть: в правом что-то лежит. Он сунул руку в карман и извлёк из него маленький серебристый диктофон.
- Ещё раз спасибо тебе, Кирюша! На этот раз – за науку. Чтобы впредь не расслаблялся рядом с подлецами.
Он отпустил свою жертву и торопливо отошёл от стола. У двери обернулся, приняв защитную стойку. Калачик, было, ринулся за ним, но остановился, не рискнул напасть.
- Отдай диктофон! – мрачно потребовал он.
- А ты попробуй отнять, - сказал Клименко. – Что, не можешь? Отяжелел ты, Кирилл Петрович, неуклюжим стал. Оно понятно: ты же своё тело к новой должности готовил.
- Отдай диктофон! – повторил Калачик.
Клименко извлёк из аппарата миниатюрную кассету, потом швырнул диктофон его хозяину.
- Извини, дорогой, кассету  не отдам. Должен же я что-то оставить себе в память о нашей дружбе.
Он повернулся и вышел из кабинета. Калачик с ненавистью смотрел ему вслед.

* * *
Вопреки обещанию, спал он сегодня очень плохо. Даже сильная усталость помогала лишь на короткое время. Клименко то и дело просыпался и подолгу лежал с открытыми глазами. Тревожные мысли не давали ему покоя. Вечером он едва не угодил в ловушку. Только случайное воспоминание спасло его от беды. Но что будет дальше? Вчера он решил, что подаст в отставку. Чего он этим добьётся? Только осложнит себе жизнь. Калачик, скорее всего, затаил обиду и постарается отомстить. У него будет такая возможность, если Клименко уйдёт. В этом случае в недалёком будущем Калачик станет заместителем начальника отдела и не замедлит воспользоваться новыми полномочиями. Значит, нельзя этого допустить. Клименко отстранён от работы, как сказал Дымов, до выяснения обстоятельств дела. Вряд ли что-нибудь смогут найти, тем более – доказать. Единственную серьёзную улику – диктофонную кассету – он уничтожил. Но есть подозрения, а это уже плохо. Время работает против него. Это значит, что необходимо как можно скорее реабилитироваться. У него в голове родился план, который требовалось детально проработать. Это можно будет сделать утром. Оно мудренее.

К полудню план в основном был готов. Оставалось продумать мелочи. Клименко снял с телефонного аппарата трубку, набрал номер.
- Виктория? Добрый день! Клименко беспокоит.
- Рада вас слышать, Александр Андреевич! – отозвалась женщина.
- Как обстоят ваши дела? Что-нибудь изменилось?
- Пока всё по-прежнему. А что у вас?
- Меня тоже отстранили от работы. Мы с вами друзья по несчастью.
- Вот оно что! Это как-то связано со вчерашним нападением на следственную группу?
- Да.
- Александр Андреевич, - сказала Вика после небольшой паузы. – Вы позвонили, чтобы  сообщить мне об этом, или?..
- Нет, - ответил Клименко. – У меня к вам есть предложение.
- О! – воскликнула женщина. – Вы делаете мне предложение? Я согласна!
Клименко засмеялся.
- Должен вас огорчить: я женат.
- Это поправимо.
- У нас с вами слишком большая разница в возрасте.
- Меня это не пугает.
Клименко вдруг почувствовал, что шутливый тон женщины – лишь прикрытие. В груди сладко заныло. Нет, сейчас ему не до чувств. Сейчас надо решать проблему.
- Увы, моё предложение носит чисто деловой характер, - сказал он. – Мы оба оказались в сложном положении. Но можем помочь друг другу.
- Я внимательно слушаю.
- Как насчёт эксклюзивного интервью на телевидении непосредственного участника событий? Я всё тщательно продумал. Передача получится яркой и интересной. Ваше руководство оценит по достоинству.
Виктория ответила не сразу.
- Если я правильно поняла, вас в чём-то обвиняют, - сказала она. – Поэтому вы решили сделать ловкий тактический ход, чтобы удержаться на плаву. Это так?
- Вы всё правильно поняли.
- Александр Андреевич, а как же ваши принципы?
Теперь Клименко помолчал, прежде чем ответить.
- Но вы же сами сказали, что мы живём в опрокинутом мире. Чтобы он казался нормальным, иногда приходится встать на голову.
- Ну что же, давайте встретимся и обсудим, как половчее нам это сделать. Чтобы шею не повредить. Признаться, я надеялась, что наконец-то встретила человека, который всегда стоит на ногах.
- Вы разочарованы?
- Это не имеет значения. Я принимаю ваше предложение. Но от другого предложения я бы теперь, пожалуй, отказалась.
Они договорились о встрече. План Клименко был готов к претворению в жизнь, но настроение было испорчено. Тяжёлое чувство досады вновь заполнило душу. Вика только что выразила ему своё разочарование. Что это значит? Что он переродился в другого человека? Стал таким же, как Калачик? Нет! С этим он никогда не согласится. Просто жизнь его поставила в такие условия. Такова эта чёртова жизнь: за всё требует расплаты. Всегда приходится чем-то жертвовать. Может быть, плюнуть на всё – и будь, что будет?
Клименко понимал, что это лишь эмоции. Он будет делать то, что задумал. Других вариантов теперь просто нет. Колея, в которой он оказался, позволяла двигаться лишь в одном направлении.
Александр Андреевич сел за стол и занялся окончательной доработкой своего плана.

2006 г.