Осень

Рассказ «Осень» написала моя прабабушка, Мария Андреевна Баранова, в 1954 году. Несмотря на то, что в нем много слов из совершенно другой эпохи ( колхоз, райцентр, горница), он очень искренний и глубокий. Это рассказ про самые лучшие чувства, которые есть в человеческих душах: любовь, милосердие, доброту, прощение. Я перепечатала его из старой тетради, он был написан от руки, но я надеюсь, что мне удалось разобрать его правильно. Мы все пишем для того, чтобы нас читали, поэтому спустя шестьдесят лет я публикую этот текст. Надеюсь, Марии Андреевне это бы понравилось.



Мало ли счастья в житейском просторе?
Мало ли жару в сердечном огне?
А. Блок

Глава 1.

Начало сентября. Яркая, но печальная, уже увядающая красота. Медленно падают на землю листья клена. Под сенью развесистых кленовых деревьев, в конце сада, на старой скамейке сидела женщина. На ее коленях лежала раскрытая книга и очки, но она не читала. Ее взгляд был устремлен вдаль, где за плетнем огорода расстилались убранные поля и был слышен, несмотря на праздничный день, звук мотора трактора. Немногим меньше полувека работала Вера  Михайловна на этих полях. Впервые взяла в руки серп подростком, а теперь ее волос уже коснулась седина, лицо прорезали морщинки. Ее осень уже уходила и надвигалась зима.
Но зима не пугала ее: свой большой опыт по выращиванию пшеницы она передала молодому поколению, а жизнь продлят дети и внуки. Рядом с ее скамейкой стояла коляска, где спал маленький внук Санетка. Около дома играли еще трое детей, из сада слышались голосa взрослых. Там были ее сыновья и их жены. Андрей, ее старший сын, инженер, заехал проездом с Кавказа, где отдыхал с семьей у моря. Василий, преподаватель средней школы, приехал за семьей, гостившей все лето у бабушки. Через несколько дней Андрей и Василий уедут в Москву, но с ней останется ее младший сын, Сергей, его жена, Санек и Галя.  Галя, работавшая агрономом, уехала в районный центр по делам колхоза. Вера  Михайловна ждала ее с минуты на минуту и очень тревожилась, так как Галя должна была заехать к больному отцу.  Около тридцати лет тому назад Сергей Петрович оставил жену и детей, и  сыновья никогда с тех пор его не видели. Одна только Галя переписывалась с ним, а после того, как он поселился в их районе у родственников молодой жены, навещала. Скоро действительно послышался шум подъехавший машины. Дети моментально выбежали за калитку и вернулись в сопровождении Гали.  Галя подошла к Вере Михайловне, села на маленькую скамеечку и, сказав детям,  чтобы они уходили, иначе разбудят малыша, начала рассказывать о делах колхоза. Вера  Михайловна, обычно вникающая во все подробности Галиной работы, на этот раз была рассеяна и молчалива. Галя тоже часто задумывалась, так как в ее мыслях была небрежно убранная комната, где на смятой постели лежал больной, старый человек, ее отец, а чужая женщина, его жена, слушала из соседней комнаты их короткий разговор,  слишком короткий, так как говорила Галя, а отец сказал несколько слов, а потом посмотрел на нее, и из его глаз потекли слезы, но он их, видимо, не замечал. Смотря на Галю, он думал о чем-то своем, о чем не мог и не имел сил сказать ей. А может быть, просто прощался с ней и всеми близкими  когда-то ему людьми. Галя ушла после того, как отец закрыл глаза и задремал. В сенях чужая женщина, прощаясь, низко поклонилась Гале. Галя подумала о том, что женщина благодарна ей за деньги, которые она принесла отцу.
Отцу уже деньги не нужны. Он тяжело болен. Острый ревматизм, полученный на фронте, повлиял на сердце, и теперь его дни, а может быть, даже часы, сочтены. Вера  Михайловна, видя, что Галя очень взволнована, боялась первая заговорить о нем. Так он и стоял между ними, пока обе молчали или обменивались ненужными фразами. И все же Вера  Михайловна просила первая.
- У Сергея Петровича была?
- Да.
- Улучшений нет?
 Галя покачала головой, глаза их встретились, и Вера  Михайловна поняла, о чем Галя не в состоянии была сказать. В этот момент к ним подошел Андрей.
-  Галя, ты пойдешь с нами в лес?
-  Нет, устала очень. Я пойду лягу.
-  Жаль, так мало виделись с тобой. А чем вы обе расстроены? Что случилось?
-  Не здоровится что-то Гале, вот я и встревожилась. Идите в лес, Андрюша, погуляйте, Галя поспит,  а я здесь около Санька подремлю немного.
 Андрей еще  раз посмотрел на мать, как будто хотел что-то сказать, но, быстро взяв Галю под руку, ушел с ней в дом.  Вскоре хлопнула калитка, голосa смолкли, и наступила тишина.
Сергей! Как будто совсем недавно их было только трое, маленьких мальчишек, они играли в этом же саду, под этим же кленом. Отец сделал для них скамейки и любил сам играть с ними, а теперь с женами и детьми их уже 10, но отец не знает их и уходит из жизни одиноким и никому не нужным. Дети тоже не знают его. Может быть, они и встречались с ним, но не узнавали друг друга, может быть, даже наверное, люди показывали ему сыновей, но он не смог подойти к ним.
 Каким он стал теперь?  Живя так близко, они ни разу не встретились. Последний раз она видела его в 1941, а когда-то она не могла прожить без него и минуты. На склоне лет она видела свою жизнь как бы издали, и иногда казалось, что прожила очень долго, а иногда, что и жить еще не начинала. Всегда куда-то торопилась, всегда спешила. Много дней потонуло безвозвратно, не оставив следов. Для иных не было прошедших лет , во мраке забвения они светились ярко, как бы озаренные немеркнущим светом. Так путнику, идущему в грозовую ночь, молния на мгновение освещает окрестности, потом опять все погружается во мрак до следующей вспышки.
 Подул легкий ветер, и, снова медленно крутясь, на землю стали падать листья. Осень.

Глава 2.

 Дымкой розового тумана предутренней зари окутаны дни Вериного детства. Мама, отец, сестренка Катя. Хорошо с мамой идти на речку полоскать белье, а вечером - слушать её песни и сказки, хорошо, когда отец катает ее на санках или играет с ней в прятки, а в воскресение - всем месте гулять в парке или в лесу. Иногда они получали подарки из деревни: яблоки, мед шерстяные чулки и варежки, и Вера  узнала, что у нее есть дед и бабушка. Дед - крепкий мужик, у него богатый дом, а отец Верочки уехал в город, работает в дыму и в копоти на заводе и живет в одной комнате.  Так говорили чужие люди, привозившие подарки. Еще они говорили, что подарки присылает бабушка Мария, а старик и знать их всех не хочет. Дед представлялся Верочке страшным стариком с большой бородой и суковатой палкой в руках, но он был далеко и не омрачал ее детства. Школьные годы омрачились войной 1914. Верочкин отец был оставлен на заводе, но у многих мальчиков и девочек отцы были убиты или ранены. Война затягивалась. Жизнь становилась трудной, и у девочек тяжело заболела мать. Заболела она перед самым Рождеством.
 На каникулах устраивали елку, и Вера  участвовала в живой картине «Вера, Надежда, Любовь». Она была Надеждой, на нее надели необыкновенно легкое,как облако,  длинное платье, распустили волосы, а в руки дали золотой якорь.  Три девочки стояли на сцене, в зале было темно, их освещал луч прожектора. Когда закрыли занавес, публика долго аплодировала и кричала: «бис!». Потом были игры и танцы. Все это для Верочки было очень далеко от правды и больше походило на сказку. А на следующий день тетя Саша, уборщица из школы, придя навестить больную Верочкину мать, говорила:
-  Глядела я вчера на Верочку вашу и радовалась. Ангелочек, прямо как на иконах рисуют... Лучше всех была! Я даже прослезилась.
Мать посмотрела на Веру долгим, грустным взглядом и тихо сказала, как бы про себя:
- Ангелам на небе хорошо. А каково им-то будет в жизни потом, когда…  - и отвернулась к стене.
- Будет тебе, Петровна, все мы в руках Божьих. Больные поправляются, а здоровые… Сколько их теперь каждый день кладут? Да что об этом говорить, не думай и все тут. Жить надо... Для них и жить.
 Вера  сидела за книгой, но ни букв, ни слов не видела, она видела печальные глаза матери и слышала ее слова. «А каково им-то будет в жизни потом, когда....». Она была уже достаточно взрослая, чтобы понять значение этих слов.
Осенний день склонялся к вечеру. Непрерывно шел мелкий дождь. Землю окутала мгла. Катя и Вера , покрытые большими шалями, ехали к бабушке. Телегу везла деревенская лошадка, ее ноги утопали в грязи. Вокруг чернели, сливаясь с мглой, убранные поля. Девочки молчали, они думали о прошлой жизни. После забастовки отца уволили с завода. Вскоре его вызвали к воинскому начальнику, взяли на фронт, а перед самой революцией пришло извещение о его смерти. Узнав об этом, мать слегла и больше не встала. Хозяйка сообщила о случившемся бабушке, и она прислала за внучками своего племянника. И чем ближе подходил момент встречи с бабушкой и начало новой жизни, тем горестей и больней становилось от потери прошлого. Мысленно они еще долго жили в маленьком домике, долго ощущали близость своих родителей и не хотели верить в то, что свершилось.  Но все проходит, прошла осень и долгая зима, солнце растопило снега, прошли вешние воды, и девочки в первый раз пошли в поле. К осени деревенская работа сделала городских девочек здоровее и крепче. Зимой было меньше работы, и Вера, отрывая время от вязания и шитья, снова перечитывала привезенные с собой любимые книги, последний подарок отца после окончания городской школы: Лермонтова и Пушкина. Вера очень любила читать. От чтения новых книг отвыкнуть было трудно, и Вера  иногда заходила в школу к старику учителю Николаю Тихоновичу. Был он стар и одинок, часто прихварывал. Вера брала у него книги и помогала ему, как могла. Во время его частых заболеваний, занимала ребят чтением или просто сидела, а они выполняли задания учителя.  Связь заснеженной бедной деревушки с городом налаживалась слабо, кругом шла гражданская война, голод, и когда всё же привозили из города газеты, в маленький класс и сени собирались крестьяне и с напряжением внимательно слушали Веру. Вера читала, а Николай Тихонович объяснял непонятные места: для крестьян в газете их было очень много. Читала Вера  и для девушек и парней, собиравшихся иногда в их избе.
Однажды в школу привезли книги из какой-то помещичьей усадьбы и сбросили в угол класса. Среди книг в основном были произведения русских и иностранных классиков. Николай Тихонович растерялся, ему тяжело было разобрать их. На помощь пришли Вера  и все ребята, полюбившие книги. Под руководством Николая Тихоновича они сделали незатейливые полки и аккуратно разложили книги. Для них открылся новый мир. Вера  много читала и много думала.
- Учиться тебе надо. Учиться! -  говорил Николай Тихонович.
- Поступить бы тебе в гимназию, -  говорила учительница, когда Вера первой ученицей окончила школу.
- Поправится мать, непременно пойдешь учиться, - говорил отец.
Учиться! Но где? Город далеко. Катя одна с работой не справится, да и бабушка не отпустит, главное бабушка.
Бабушка всю силу истосковавшейся материнской любви отдала внукам. Общительная по характеру, подчиняясь суровому мужу, прожила жизнь вдали от людей, замкнуто и тоскливо. Живя в большом достатке, болела душой за окружающих ее бедняков, особенно сирот, а их с каждым годом войны становилось все больше. И когда уезжал из дома «хозяин», выходила сумерками, крадучись, из избы и огородами пробиралась к беднякам, помогала всем, что могла урвать из зорких глаз мужа. Также, крадучись, отправляла и посылки сыну куда-то в далекий город, который не могла себе представить, так как никуда не выезжала дальше волостного села. Когда умер муж, решила уехать к сыну, но пришло известие о несчастье. Долго болела с горя, не успела поправиться, как пришло письмо о другом несчастье. Послала племянника за внуками. И так получилось, что дни ее старости наполнились горем и радостью, а сердце - любовью. Она помолодела, оживилась. Она забыла счет годам и времени. Но годы шли, а время летело.
Катя и Петр полюбили друг друга. Зоркие глаза бабушки все видели и все замечали. Бабушка поняла робость Петра и, сговорившись с его матерью, ускорила события. Свадьбу бабушка справляла по старинке, со всеми обычаями и обрядами. Гуляли три дня. Среди молодых людей на свадьбе выделялся только что приехавший из города работник кооператива, Сергей Петрович Михайлов. Очень вежливый и общительный, он сразу завоевал симпатию всех девушек. Парни в начале насторожились, но видя, что он ко всем относятся одинаково, а главное хорошо умеет играть на гитаре, петь, плясать и даже заменить гармониста, простили ему красоту, городскую одежду и совсем иное обращение с людьми.
Вера видела Сергея и до свадьбы. Новый человек в селе не может быть не замечен. Но теперь, глядя на его тонкие пальцы, перебиравшие струны гитары, красивый лоб, с которого он смахивал темные волосы, ей казалось, что она знает его очень давно, что она уже видела его когда-то. Это заняло ее воображение, и мысли все чаще и чаще возвращались к нему.
 В хмельном угаре прошло три дня и три ночи Катиной свадьбы. Первая ночь после окончания свадьбы, когда гости разъехались и бабушка с Верой остались одни, Вера  никак не могла уснуть и, не отрываясь, смотрела на единственный освященный угол комнаты, где у иконы Николая Угодника горела лампада. С темного лика глаза смотрели строго и, глядя на эти глаза, Вера  шептала:
- Что же такое со мной ? Может быть, о Кате душа болит, что не будет она больше со мной? Или радуюсь я ее счастью?
 Но знала, что не только перемена в судьбе Кати волнует ее, а было ей сладко и горько: то какая-то непонятная радость заливала душу, то сжимала боль, такая не похожая ни на что, пережитое раньше. И стоял перед ней мало знакомый, но уже близкий в душе человек. Она вспоминала прошлые разговоры с ним и засыпала его новыми вопросами о книгах, о людях, о жизни... Он много знал, много видел, много читал и, наверное, много пережил, так как потерял всех близких и теперь один. Но Вера  ясно чувствовала, что теперь он уже не одинок : все ее мысли с ним, и эти мысли и грезы уносили ее все дальше и дальше, в неведомый мир и неведомую даль, за тридевять земель, в тридесятое царство. В этом царстве были Вера  и Сергей, и сказка смешалась с былью и быль со сказкой.
 Вскоре началась борьба у бабушки с Верой. Не нравился чужак бабушке, просила повременить со свадьбой, узнать человека поближе.
- А может, и другой кто встретится. Да, и молода еще очень.
 Но Вера  знала, что ей никто не нужен, и ничьи советы, ни бабушкины и ни Катины, не могут изменить ее отношение к Сергею, так как для нее существовал на свете теперь только он, другого она не хотела, другого и не могло быть, и чем ближе был Сергей, тем дальше уходили бабушка и Катя из Вериной души, и думалось, что перестали они любить ее, так как не хотят ее счастья.
 Но постепенно Сергей сблизился с Петром и Катей, потом и бабушка стала понемногу привыкать к нему, и когда больше не стало чужака, Сергей и Вера  зарегистрировались в городе, и он переехал из маленькой комнатушки при кооперативе в горницу дедушкиного дома, который так нравился ему и который называл он деревенским дворцом.
 Прошло семь лет. Вера  стояла на платформе и следила взглядом за удаляющимся поездом. Поезд был виден долго, так как железнодорожный путь шел среди полей, потом он скрылся в лесу, но еще виднелся дымок. Наконец, растаял и он.
-  Идем, Верушка, что стоять напрасно?
-  Кто это? А, Катя…
 Как бы очнувшись, Вера  посмотрела вокруг. Была раняя хмурая весна, на полях еще лежал снег, хотя местами чернели проталины. Спускались сумерки, нависшие свинцовые тучи, казалось, медленно опускались на землю, и уже появлялись белые снежинки.
-  Идем.
 Сели на телегу, и застоявшаяся лошадка покатила их домой к детям.
У Веры трое малышей. Младшему , Сергуньке, всего несколько месяцев. Она осталась с ними, а Сергей уехал в Москву на двухгодичные курсы. Невольно в сознании проходили минувшие , ничем не омраченные годы, если не считать тоскливых одиноких вечеров во время частых отлучек Сергея по работе в город. Но тем радостнее были минуты встречи. Из города Сергей возвращался с незатейливыми подарками малышам, Вере и бабушке. Вере привозил книги и журналы, они вместе читали их. А теперь? Если недели казались вечностью, то что же такое два года?
 Приехали в село уже ночью. Бабушка ждала ее, на столе шумел самовар, дети спали, кругом порядок, все как обычно, только теперь не будет Сергея.
- Ты что, точно окаменела! -  укорила бабушка Веру.
 Но Вера  не реагировала, только громкий плач Сергуньки вывел ее из оцепенения. Подошла к ребенку, упала головой на подушку и разрыдалась.
-  Ну, будет... будет...-  говорила бабушка.
 Вскоре все спали, только весенний ветер шумел за окном, да Верины мысли летели за поездом.
 В начале лета, почти через год, в самый разгар сенокоса, в отпуск приехал Сергей. В первый момент Вере показалось, что Сергей очень изменился, даже как-то странно было видеть человека в белой накрахмаленной сорочке, дорогом костюме в хотя и хорошей, но простой крестьянской избе, где дети бегали в выцветших от солнца рубашечка, а сама Вера , босая, загорелая, возвращаясь сенокоса, спешила выбрать что-нибудь получше из своего более чем скромного гардероба, чтобы хоть немного сравняться с Сергеем.  По вечерам приходили Катя и Петр, близкие соседи, и долго сидя за чаем, слушали рассказы Сергея о Москве, о его работе и о планах на будущее, когда он, получив комнату, возьмет туда семью. Месяц пролетел быстро, и снова прощание.
-  Приедешь в Москву и будешь учиться. Ты способная, береги детей!
 На следующий год в отпуск Сергей не приехал. И пошли дни, недели и годы в ожидании писем, а они приходили все реже и реже, все туманнее и туманнее писалось о переезде в Москву, а мечта о совместной жизни семьи уходила все дальше и дальше. Дети росли, росли и расходы, а помощь Сергей оказывал все меньше и меньше. В селе организовался колхоз. Петра выбрали председателем. Он часто обращался за помощью к Вере как наиболее грамотному в селе человеку. Вера охотно помогала ему и другим всем, чем могла. Петр, видя, как Вера бьется с хозяйством одна, уговаривал ее вступить в колхоз, но Вера  категорически отказывалась:
- Начав работал в колхозе, я не смогу сразу бросить ее, а получив извещение о переезде в Москву, я тут же уеду туда. Мальчики мои и так душу мне вымотали расспросами об отце.
Петр замолкал, но страшно ему было за Веру и больно, так как не верил он больше Сергею, да и слухи, доходившей о нем, были далеко не утешительны. Горевали они с Катей о Вере и мальчиках, но боялись что-либо сказать ей, так как слухи есть слухи, и не хотелось верить им. А дни для Веры, заполненные спешкой, трудом, заботами о детях, летели быстро, и некогда было предаваться унынию и сомнениям. Но тоска о нем всегда была с ней, а мысли неотступно возвращались к нему. Особенно острой становилась тоска в праздничные дни, когда веселились нарядные подруги Веры, хмельные мужья их шутливо подтрунивали над ней, а ребята, ждавшие отца к каждому празднику, ранили сердце простыми словами.
-  Отец наш опять не приехал.
 И часто длинными осенними и зимними ночами ждала, что стукнет калитка, послышатся шаги, и дорогой, единственный в мире голос свистнет:
-  Вера !
 Но ночь проходила, и в душу медленно, но неуклонно вползали сомнения.
 Однажды летом, вернувшись с работы, застала ребят в избе. Андрей сидел у раскрытого окна, Сергунька к стоял около него, а Вася лежал на кровати лицом к стене.
-  Андрейка! что с Васей?
 Андрей молча опустил голову, Вася повернул лицо к матери . Правая щека распухла и покраснела.
- Что с тобой? Упал? Расшибся?
 Вася молчал.
- Говори, Андрей, что случилось?
 Андрей взглянул на мать умоляющим взглядом, но опять не проронил ни слова.
-  Набедокурили, а теперь в кусты? Боитесь? Эх, вы, трусишки !
- Я не трус. Я наоборот, -  приподнявшись, сказал Вася.
-  Да говорите толком!
-  Он с Ванькой Рыжим подрался, -  сказал Андрей, отвернувшись к окну.
-  С таким большим парнем! Да как же так? Сейчас же пойду к нему и все выясню!
 Андрей бросился к матери.
-  Мы сами расскажем, только не ходи туда. Васька первый напал на него, прямо камнем дал в спину. Ну, Рыжий разозлился и по щеке. Все пройдет, только не ходи.
-  Камнем в спину! Да где же у тебя голова была?
 Вася сошел с постели, подбежал к матери и крикнул, захлебываясь слезами:
-  И буду бить! Всех буду бить, кто про моего отца плохое скажет! А он сказал, что отец нас бросил. Поди скорей, расскажи ему, какой у нас хороший отец . И расскажи, почему он не приезжает к нам! Расскажи , а нам он не верит! Поди, расскажи ему и всем!
 Вася сразу замолк, и в избе стало тихо. Три пары детских глаз с надеждой смотрели на мать. А мать вдруг растерялась. Тысячи мыслей пролетели в голове. Как и чем она оправдает Сергея, уже четыре года не приезжавшего к ним? Дети требуют правды, а она сама не знает ее. Сразу вспомнила боль, тоску, бессонные ночи, слезы. Все эти годы она думала, главным образом, о себе и Сергее. А о них? И о них. Но они любят отца, гордятся им и хотят, чтобы все так же относилась к их отцу.  Серые и голубые глаза продолжали смотреть на нее, и она заметила в них тревогу. Мать молчит! Но мать должна успокоить их,  не омрачать их детство...  Должна ли?  Пока, наверное, да.  Пока... A потом? Что она скажет потом, если у знает, что они ему больше не нужны? Она сама внушила им любовь к нему, за эти годы они могли забыть его. А теперь? И теперь она еще верит ему сама. Обессиленная борьбой, села она на скамейку, сжала до боли руки и начала говорить.  Она говорила о необходимости Сергея работать в Москве. Она прочитала им последнее письмо отца. А Ваня просто пошутил.
-  А вы налетели, как коршуны! Ну-ка скажи, не будешь больше драться? Ведь если бы ты попал Ване не в спину, а в глаз?
-  В глаз не буду. И камнем не буду. А за отца драться все равно буду! Мы все будем, - И он строго посмотрел на братьев, как бы призывая их к присяге. Сергунька тоже подошел к матери и, глядя на нее по-детски серьезно, сказал:
- И за тебя будем бить всех…
 Осенью после уборки урожая Вера с Петром и Сергунькой поехали в Москву. Жить и сомневаться она больше не хотела и решила поговорить с Сергеем и рассеять сомнения или же примириться с жестокой правдой. Ехали больше суток. Чем ближе подходил поезд к Москве, тем дальше уходили от Веры боль и сомнения, а оставалась только радость встречи. В Москве Петр с Верой остановились у брата Петра, Акима, еще мальчиком уехавшего из деревни и теперь работающего слесарем на заводе. Аким и Маруся, его жена, встретили гостей приветливо. Они знали о судьбе Веры и очень жалели её. В первый год жизни в Москве Сергей иногда заходил к ним, а теперь они знали, что он работает зав.отделом большого магазина, в общежитии давно не живет, но иногда заходит за письмами от Веры. Посоветовали Петру поехать в общежитие и там узнать место работы Сергея и его адрес. Петр уехал.
После того, как Вера  с Сергунькой отдохнули с дороги, Маруся предложила поехать в центр города, ей очень хотелось отвлечь Веру от ее печальных мыслей. Вера стала не соглашаться, все ждала возвращения Петра, но Марусе удалось уговорить ее. Потом долго не могла оторвать взгляда от Кремля, храма Василия Блаженного, Большого театра. Все, доселе не виданное ею, и бесконечно льющийся поток людей и машин, создавало необыкновенно радостное настроение: верилось, что мечты сбываются, и все дальше и дальше уходили сомнения.
Петр вернулся поздно. Ему повезло: он дождался прихода приятеля Сергея и узнал его место работы. На работе дали адрес квартиры, но сказали, что сегодня он уехал по делам за город, а завтра у него выходной день и, по всей вероятности, они застанут его дома. Завтра!
 На следующий день утром стояли у квартиры номер 17, где жил Сергей. Позвонили. Открыла какая-то растрепанная женщина, на вопрос о Сергее ответила:
- Ушли гулять, скоро будут,-  и захлопнула дверь.
 Постояв немного на лестнице, спустились вниз и вошли в сквер, разбитый около дома. Петр пошел купить папирос, a  Вера с Сергунькой  сели на скамейке, так чтобы был виден подъезд. Мимо проходили люди: старики, женщины, мужчины, дети. Напряженно всматривалась, искала глазами, ждала . Верила и не верила.
-  Сейчас придет!- шептали губы.
-  Сейчас придет!- стучало в висок.
-  Сейчас придет!-  сказала сыну.
-  Сейчас да сейчас, все только говоришь и все обманываешь...
 Сидеть на одном месте Сергуньке надоело, и он начал тянуть мать за рукав.
- Мам ! Пойдем к тете Марусе.
-  Что ты! Сейчас отец придет.
-  Я есть хочу.
 Вера  дала ему конфетку, на некоторое время он замолчал, а потом снова потянул мать за рукав.
-  Мам, посмотри какая кукла!
 Мимо проходила молодая женщина с большой нарядной куклой в руках, а впереди шла девочка лет двух в белом пальто и белых туфельках. Вдруг девочка побежала.
-  Галочка! Не беги так, упадешь!-  тревожно крикнула мать, но девочка не слушала ее и бежала еще быстрей. На встречу девочке шел мужчина в светлом летнем пальто и шляпе. Схватив девочку на руки, он поднял ее над головой. Она завизжала от радости, и ее ножки в белых туфельках замелькали в воздухе.
-  Не надо, Сергей. Сколько раз просила не поднимать так ребенка. Я боюсь!
-  Мамочка у нас трусиха. А мы храбрые! Правда, дочка, мы храбрые?
 И Сергей осторожно опустил девочку на землю . Какие-то странные круги поплыли перед глазами, зазвонили колокола и откуда-то издалека доносились голоса стоящей перед ней семьи.  Она видела, что Сергей показывает на пакеты невдалеке, видела что Галочка подошла к Сергуньке и они смотрят друг на друга. Она видела все. И вдруг страшная мысль мелькнула в сознании: « Сейчас он узнает меня!». Наклонила голову, закусила губу, поднесла к лицу платок. «Как же быть тогда?». Глухие, беззвучные рыдания охватили ее, и вдруг стало так совсем тихо. Плач Сергуньки донесся сначала издалека, потом ближе. Открыв глаза, увидела испуганное лицо сына. Наклонилась к нему и, целуя, зашептала:
-  Тише... Тише...Не плачь. В Москве нельзя плакать.
 Ребенок, прижавшись к матери, продолжал тихо всхлипывать. Когда наконец-то собралась с силами и посмотрела в сторону дома, двое людей, держа девочку за руку, подходили к подъезду и вскоре тяжелая дверь захлопнулась за ними.
-  Ну вот и все. А ты, глупенький, плакал…
 Подошел Петр и весело сказал:
-  Пойдем, Вера , наверное, Сергей уже вернулся. Задержался я.Пивка выпил.
-  Да... Да... Вернулся.
-  Что с тобой? На тебе лица нет! Заболела?
-  Помоги встать, и поедем домой.
 Петр растерянно смотрел на нее, не понимая, в чем дело.
-  А Сергей?
 -  Я уже видела его. А теперь скорей домой. Как можно скорей.
 Петр взял Сергуньку за руку и, больше ни о чем не спрашивая, пошел за Верой в противоположную сторону от дома Сергея. Проводив Веру домой, Петр уехал снова. Вернулся он поздно. Вера  лежала на кушетке не то в забытьи, не то в полусне. Петр долго о чем-то шепотом рассказывал Марусе, часто упоминая имя Сергея. Вера  не слушала. О главном она знала, а остальное не имело теперь никакого значения. После возвращения Веры из Москвы бабушка, Петр и Катя не упоминали имя Сергея. Детям сказали, что он никогда к ним больше не приедет, так как уехал очень далеко , на дальний восток. По селу прошла волна возмущения поступком Сергея, но чужака не любили, и постепенно он был совершенно забыт. Вера  сразу же ступила в колхоз, вскоре стала бригадиром одного из наиболее ответственных участков, много читала, несколько месяцев училась на курсах в городе, часто ездила в районный центр и однажды в Москву.
Прошли годы. Вере было странно вспоминать то время, когда она не могла решиться на какой-то небольшой самостоятельный шаг без совета Сергея. Приходилось встречаться с новыми людьми, многие интересовали ее, иные заставляли задуматься.
 Дети не легко забывали отца, ломка семьи сильно повлияла на них, и когда с годами жизнь как бы вошла в нормальное русло, не хотелось менять ее, и она твердо решила воспитать сыновей одна. Подрастающие дети, бабушка, Катя, Петр, друзья детства, когда-то любившие слушать ее чтения, были с ней, и она не чувствовала себя одинокой. И все же, гонимый мыслями, образ Сергея иногда возникал перед ней. Она простила измену ей и детям, но обмана и трусости простить не могла, не могла простить того, что он не посчитался с ней ни как человеком, ни как с женщиной.
Тяжело было в дни общей семейной радости, когда дети успешно кончали школу: «Вот бы отец посмотрел!»,  и тяжело было в моменты их болезни , когда они были еще маленькие и не чем было побаловать их. Тогда вспоминала большую куклу Галочки, и казалось, что у детей  отняла отца не молодая женщина, а маленькая девочка в белых туфельках. Девочка была Вериным врагом и по страшной нелепости этого чувства – Вериным кошмаром.


Глава 3

Началась война 1941 года. Проводили на фронт Петра, а вскоре и его старшего сына, Фёдора. Проводив Федю, долго и безутешно плакала Катя. Поздно ушла от нее Вера и никак не могла заснуть от горячих и страшных мыслей. Стала засыпать.
Вдруг послышался стук в дверь, потом в окно. « Где и у кого случилось несчастье, что так требовательно стучат в  дверь и окно среди ночи? Андрей, Катя?»
 Никак не могла накинуть платье, так сильно дрожали руки, а стук продолжался. Проснулись ребята, и Вася сразу же побежал в сени. Вернувшись, Вася, дрожа от холода и какого-то непонятного волнения, быстро прошептал:
-  Мужик какой-то к нам из Москвы приехал...
-  К нам из Москвы? Чудно что-то. Погляди в окно, а я пойду спрошу.
 Чужой голос спросил:
-  Здесь ли живет Вера  Михайловна?
-  Да, здесь. А вы кто?
-  Сергей Петрович… Откройте, Вера  Михайловна.
 Вера  никак не могла найти засов. В сени вошли ребята. Голос за дверью что-то говорил, слов разобрать не могла, но голос был явно Сергея. « Что ему от меня надо?». Знакомый с детства засов никак не поддавался, так ослабли руки.
- Мам, давай я открою. А кто там? -  тихо спросил Вася.
- Один знакомый из Москвы, -  нарочито громко, чтобы было слышно за дверью, сказала Вера .
 Вася быстро открыл дверь, и в сени вошел человек в военной форме с большим чемоданом в руках, а вслед за ним - две маленькие закутанные фигурки.
-  Проходите в избу,-  сказал Вася и снова запер дверь. Сергунька уже успел зажечь лампу, и гости вошли.
-  Здравствуйте! Знакомьтесь! это Галя, а это Тамара.
Громкий и как будто веселый голос, каким были сказаны эти слова, не соответствовали внешнему облику вошедшего человека. Был он худой, не бритый, под глазами темные впадины, шинель сильно помята. Вера  едва узнавала в нем всегда подтянутого и хорошо одетого Сергея.
-  Раздевайтесь. Промокли, верно.
 Сергей начал раздевать девочек. Вера  спешила разжечь самовар, но никак не могла справиться с охватившей её дрожью и как будто сквозь туман видела окружающих и слышала голоса Сергея и Васи.
-  Ребята! Накрывайте на стол. В печке горячие щи и каша.
 Вася и Сергунька быстро занялись хозяйством, и вскоре на столе, покрытом  белой скатертью, стояли тарелки, стаканы и горка аккуратно нарезанного черного хлеба.
- Садитесь, пожалуйста.
 Сергей посадил причесанных девочек, а сам сел после того, как достал из сумки колбасу, белый хлеб и конфеты.
- Неловко как-то получается: мы сидим, а вы стоите.
 Ребята переглянулись.
- Садитесь, садитесь,- сказала Вера  и присела сама на конец лавки, - налей мне чаю, Вася, - Со сна знобит что-то.
- Потревожили мы вас среди ночи.
- Ничего. Разве можно об этом говорить. Хорошо, что тепло у нас сегодня: девочки согреются. Все здесь ютимся , горницу заперли. Приходится экономить дрова.
Случайно первый раз глаза Сергея и Веры встретились. О чем подумал он, она не знала, но при слове «горница», где Вера  и Сергей начали свою жизнь, где Сергей держал своих детей на руках, радовался, глядя на них, горевал, когда они болели , и все то, что было одиннадцать лет тому назад, как-то неожиданно и странно слилось с этой ночью, и образы заслонили друг друга и двоились, встала тень бабушки...
«Но девочки, почему здесь девочки? А сыновья и не знаю, что это их отец ! Не надо было ему приезжать... зачем он приехал?»
 Вася внимательно слушал Сергея, который рассказывал о фронте, о трудностях пути. Сергунька с аппетитом, не глядя на мать, кушал белый хлеб, колбасу, конфеты.
« Девочки! не думала их увидеть. Ведь это она, Галочка, что была тогда белых туфельках. Вылитый Сергей, да и Сергуньку чем-то напоминает, только худенькая очень, а Сергунька здоровый, краснолицый парень . Младшая совсем другая, ветреная кудрявая, верно, в мать. Везет к родным куда-нибудь. Только зачем в такую глушь заезжать? Непонятно что-то.»
- Пап! Тамарочка уснула.
- Хозяюшка! куда бы ее положить?- спросил Сергей.
- Что же это я сижу, а постель не приготовила...
 Достала из сундука чистое белье, новое одеяло, а ребятам сказала стелить себе на печке. Тамара не проснулась, так ее и положили, почти не раздевая. Галя разделась, легла и, подозвав отца, что-то долго шептала ему на ухо, обвив его шею тоненькими ручками. Отец отвечал ей тоже шепотом, видимо, успокаивая, потом осторожно снял ее руки со своих плеч, поцеловал густые черные волосы, лоб, щеки и снова сел за стол, а девочка закрылась одеялом с головой. Сергей, низко наклонив голову, молчал, ребята рядом на лавке не спускали с него глаз. Вера мыла посуду. Молчание становилось все более и более тягостным.
- Ложитесь спать, - сказала ребятам.
-  Мы не хотим. Не пойдем , - решительно бросил Вася. Вера  не стала настаивать. Пускай посмотрят на отца, кто знает, может быть, в первый и последний раз в жизни. И опять загустился туман, и опять задвоились образы, и откуда-то издалека доносились голосa отца и детей. Сергей спрашивал их об учебе, интересах, книгах. Сергунька рассказал об Андрее.
- Старший наш брат учится в городе, в техникуме, а потом будет работать на заводе, как дедушка.
И вдруг слова Сергея вернули Веру из небытия, из далекого прошлого в сегодняшний вечер.
- Девочки поживут у вас, пока поправится тетка или вернется мать. А я уеду в Москву, потом на фронт. В 5 часов утра за мной заедет человек, который привез нас сюда.
- Их мать Москве? - спросил Вася. Сергей рассказал, что Анна Васильевна, мать девочек, уехала за месяц до войны в Минскую область, где жили её родители. Заболел отец.  Последнее письмо от нее было получено давно, где она писала, что отец очень слаб и ей придется задержаться. Уезжая на фронт, Сергей оставил девочек с теткой Анны Васильевны, у которой все они жили, а выйдя из госпиталя после ранения, застал детей одних. Тетку положили в больницу и, по всей вероятности, надолго.
- Лично у меня родных нет. Все родственники жены на западе теперь у немцев, знакомые эвакуированы или на фронте. Получив на несколько дней отпуск, я решил привезти их сюда. Хлопотать о детском доме у меня не было времени. Вот так... Не знаю теперь, что вы скажете.
 Все это Сергей рассказал, с трудом выговаривая каждое слово. Сергунька вскочил, подошел к нему, встал рядом и сказал:
- В нашем колхозе ко многим уже приехали эвакуированные из Москвы, а теперь и у нас будут. Не беспокойтесь, у нас им будет хорошо.
Сергей пожал ему руку. Вася не спускал с них возбужденного и даже как будто испуганного взгляда. Сергей растерянно посмотрел на Васю и Веру, но они молчали. Веру охватило возмущение, опять забились птицы-мысли, опять не нужные в такой момент.
«У Сергуньки и Сергея одно лицо... сейчас, когда стоят рядом, особенно заметно... Недаром Вася так странно на них смотрит... неужели догадался? Вспомнил через десять лет. Вспомнил и привез дочерей... да за что же это мне это? Поговорить с ним надо. как следует поговорить.»
 Посмотрела на кровать, где спали, прижавшись друг к другу, две маленькие девочки, на окно, где по стеклу лились непрерывные капли дождя, на лавку, где лежали шинель и вещ. мешок Сергея и сказала тихо и медленно, как бы продолжать раздумывать:
-  А о чем говорить! Не на фронт же их везти. Конечно, они останутся. О другом не надо ни говорить, ни думать. А вы, ребята, ложитесь. Дайте отдохнуть гостю, ему вставать скоро. Сейчас я постелю вам.
Ребята, простившись с Сергеем, легли на печке. Он подошел к Вере, пытаясь поговорить, но она, прямо глядя ему в глаза, сказала:
- Ложитесь, уже поздно. Такая судьба. Ничего не поделаешь. Ложитесь.
Сергей подошел к столу, что-то быстро написал на маленьком листочке бумаги и, сказав Вере: " Это вам", - лег на лавку. Вера  прочитала, не беря листик в руки.
"  Вера ! Прости меня, если можешь, за боль, которую причиняю вторично. Но здесь дело в детях. Если останемся живы, возьмем их, а если нет, поступай, как найдешь нужным. Лучше устроить в дет.дом вместе, чем отдавать кому-нибудь. Это моя последняя просьба. Верю, что детей не бросишь. Прощай.
P.S.  В этом пакете 5 книг, это все, что у меня было."
 Прочитав письмо, Вера  разорвала его на мелкие кусочки, убрала пакет в сундук и присела к столу, уронив голову на руки. Спать не было смысла, да и можно ли заснуть, когда в душе такое страшное смятение. Она знала, что с этой ночи ее жизнь и жизнь ее детей резко изменится. Приехавшие девочки пресекли прошлую жизнь, и их ожидает что-то новое и, может быть, ненужное.
" Как отнесутся  все дети к тому, что у них один отец, когда узнают об этом?"
 В 5 часов разбудила Сергея. Стоя посреди комнаты, он низко поклонился тем, кто спал на кровати, и тем, кто на печке. Выйди на крыльцо, Сергей пожал Вере руку.
-  Прости еще раз. Если останусь жив, увидимся. Спасибо за сыновей.
 На следующий день весть о приезде к Вере девочек, потерявших мать, разнеслась по всему селу. Катя сначала была потрясена стечением обстоятельств, потом сказала:
-  Эх, Верунька!  Счастье, когда семья увеличивается, горе, когда уменьшается. Сразу две дочки!
 Приходили соседки, украдкой смахивали слезы, глядя на сироток, как их сразу стали называть. Мать у немцев, отец на фронте. Чего ждать хорошего?
Почти все приносили незатейливая деревенские гостинцы . Жалели Веру:
-  Своих ребят выходила одна, а теперь чужих выхаживает.  Малы еще...  Ох, горюшка и заботы хватишь!
-  Справлюсь, лишь бы родители живы остались.
 Правду о девочках, кроме Кати, она сказала только Андрею, когда он приехал в субботу на выходной день. Долго сидели вдвоем  и тихо, почти шепотом рассказывала Вера  о том, что было давно и что случилось теперь. Ребята знали, что их отец живет в Москве, так как иногда он всё же присылал им деньги. Кое-что слышали от товарищей, но от матери всю правду Андрей узнал впервые. Вера  видела, что он смущен, что противоречивые чувства борются в нем, и ждала, что он скажет. После долгого молчания он спросил:
-  А Василий не догадался?
- Не знаю, пока он молчит. Когда-нибудь ты расскажешь ему и Сергею, девочки тоже узнают правду, узнают ,что у всех вас один отец. А пока будете постепенно привыкать друг к другу, как к чужим. Да и не понять им, малы еще... а может быть, скоро приедут мать или тетка, и все уладится.
-  Тебе будет много трудней , чем к нам, привыкнуть к ним.
-  Мало привыкнуть...  Может быть, я совершила большую ошибку, скрыв от вас, что у отца есть семья. Но как было объяснить мальчикам? А теперь еще и девочкам.
-  Может быть, он сказал им?
-  Он - никогда. Но главное все же не в этом.
 Главное было во многом. Узнать привычки и характер девочек, помочь им свыкнуться с новой обстановкой, новыми людьми, как-то, по мере возможности, облегчить горечь разлуки с родителями, и еще много того, что взрослым кажется незначительным, а для детей имеет очень большое значение. Но Время - великий учитель, и маленькие ежедневные дела и события поглощают большие. Галя пошла в школу во второй класс, а так как с осени не училась, ей пришлось много и терпеливо трудиться над уроками. Её занятия часто прерывала Тамара своими капризами. Маленькая, очень избалованная девочка никак не могла привыкнуть к резко изменившимся условиям жизни, а Галя, видимо, подражая матери, старалась успокоить её, во всем потакая. На выручку часто приходили Сергей и Вася, содействовали иными методами. Если Тамара сбрасывала черный хлеб на пол и просила белого, которого никогда не было, они просто говорили:
- Не хочешь, не ешь.
 Постепенно привычки Тамары  стали меняться. Она уже не просила Андрея привезти ей «миленького беленького мишутку с голубым бантом, её мишутку, который дома», а играла в куклы Катиной девочки. Сергей писал письма, присылал деньги. Галя с помощью Сергуньки отвечала ему, часто потом плакала. Тосковала о тетке, писала ей, но ответа не былo. О матери Галя почти никогда не говорила, а Тамара плакала по утрам, когда видела ее во сне. Вера  тоже привыкла к новым заботам, как будто не могло быть иначе, как будто это была уже одна семья, Верина семья, и только одно она замечала: что холод в её душе в отношении девочек не проходит. Раздражали капризы Тамары и печальное, часто задумчивое, часто испуганное, особенно когда сильно капризничала Тамара, личико Гали.  Иногда она ловила на себе ее пристальный взгляд и думала: «Что ей от меня нужно? или она боится меня?» - и старалась еще глубже спрятать неприязнь, всегда была ровна и спокойна , делала для них все, что нужно, никогда не выделяя своих сыновей. Хотелось бы уделять им еще больше внимания, но времени для дома у нее было мало, так как все работы и вся ответственность по делам колхоза легли на плечи женщин.
 Приближалась весна, таял снег. Сергунька с Тамарой долго гуляли, куда он водил ее - не известно, только вернулись они насквозь мокрые. Сергунька отделался легкой простуды, а Тамара серьезно заболела.
 «Упустила ребенка, не доглядела!» - сидя на краю постели горевший в жару девочки думала Вера .
 Врач, Ольга Николаевна, недавно окончившая институт, была тоже взволнована и растеряна, так как случай тяжелый, воспаление легкого, а у нее еще мало опыта и необходимых лекарств. Послали рецепты Андрею в город. К вечеру третьего дня болезнь Тамары стала хуже, врач сделала укол и просила, если состояние не улучшится, прислать за ней ночью. Вера  не отходила от ребенка, не спала ни одной ночи и никак не могла отделаться от мысли, что девочка заболела по ее вине. Вспоминала все мельчайшие подробности с момента возвращение детей с прогулки. «Наверное, было недостаточно просто переодеть девочку, надо было напоить ее чаем с сухой малиной или медом и положить в постель». Бабушка , безусловно, сделала бы именно так. А она, Вера , ничего не сделала.
 Галя, страдая за сестренку, тоже почти не спала и все время сидела у ее постели, стараясь помогать Вере по уходу. Приходилось ее насильно кормить и укладывать спать. Накормив ужином ребят и уложив Галю, Вера  присела на табуретку около Тамары. «Теперь я ничего не могу сделать, ничем не могу ей помочь»
-  Отдохни немного, хоть полежи. Я все равно буду заниматься. А то и сама заболеешь. Что тогда будем делать? -  уговаривал ее Вася.
 Вера  прилегла и сразу провалилась в какую-то бездну.
-  Мамочка! Пойдем гулять... Жарко...... Жарко... Тетя Вера , погасите печку… Мама... Ты приехала? -   бредила  Тамара.
 Галя, кутаясь старой Вериной шалью, сидела на кровати у ее ног . Встретившись взглядом с Верой, она опустила голову, и в этом мимолетном взгляде Вера  прочитала укор и мгновенно вскочила.
- Где Василий?
-  Пошел за тетей Катей и Ольгой Николаевной.
 Осторожно подняла обессиленную головку Тамары, влила сквозь полураскрытые запекшиеся губы несколько ложек воды и села рядом с Галей. Тамара продолжала бредить, слов, кроме отчетливого «мама», разобрать было трудно.
- Мама....Мама! -  билось где-то в глубине сознания Веры , словно бред Тамары передался ей.
«А каково-то будет им  потом, когда...». Бабушка заменила им мать и отца. Она бы их полюбила…» -  подумала Вера  о бабушке.
-  Мамочка!-  хрипло вскрикнула Тамара. Галя заплакала. Вера  снова дала немного воды Тамаре, положила в постель и закрыла одеялом горько плачущую Галю.
- Не плачь,  не беспокой Тамарочку, она скоро поправится. Весна наступит. В лес будете ходить за малиной, грибами. Гладила волосы. Что-то говорила еще , напоила горячим чаем. Пришли Ольга Николаевна, Катя и Вася. Ольга Николаевна сделала Тамаре укол, Галю успокоила какими-то каплями и вскоре ушла. Катя сказала, что пришла к ним ночевать. Посидеть с Тамарой. Но Вера  попросила ее лечь с Галей.
- Около Тамары буду я сама.
До утра сидела Вера около Тамары, прислушиваясь к прерывистому дыханию. К утру дыхание стало ровнее. «Неужели ей легче…»
 Подошла к окну. Светало. Тусклый предутренний туман ещё не развеялся, но уже розовел на востоке. Скоро взойдет солнце.
« Только бы приехала мать. Только бы приехала мать и взяла их…»
И вдруг как будто разорвалась завеса, которой Вера  закрывалась от правды, и правда встала перед ней обнаженной. « Она не может приехать, если даже жива. Не может приехать теперь. Чего же я жду...», -  и в ее утомленном сознании проплыли картины того, что происходило далеко от их спокойно спящего села. Потом прошла далекая тень девочки в белых туфельках. Девочка смеялась, её высоко поднимал отец, а глаза матери с тревогой следили за ней. Как бы в ответ на ее мысли Галя во сне застонала.
Прошло пять лет. В летний знойный день у Вериного дома остановилась легковая машина, и из нее вышла Вера, белокурая женщина и пожилой человек на костылях. Из калитки выбежали две девочки и, растерянно посмотрев на приезжих, остановились. Женщина подбежала к ним, заплакала и обняла сразу обеих. Девочки взяли ее под руки и увели в дом. За ними медленно поднялись на крыльцо полковник и помогавшая ему Вера. Женщина была мать Гали и Тамары, Анна Васильевна, а полковник - её второй муж. Во время оккупации ей удалось попасть к партизанам, где она проработала в качестве сестры всю войну и где встретилась с тяжело раненым полковником. Полковник в начале войны потерял всю семью, а Анна Васильевна, приехав в Москву, узнала, что Сергей в Германии, но несколько раз приезжал в отпуск и проводил его с молодой женщиной, которую представил соседям как свою жену. Адрес детей ей прислали раньше, и она переписывалась с ними. Но отношение Сергея к Вере она узнала только по приезде в Москву. Это известие определила ее судьбу. Полковник и Анна Васильевна решили взять девочек и жить одной семьей. Комната, в которой Анна Васильевна с Сергеем и детьми жила до войны, принадлежавшая ее покойной тетке, была занята. Потребовалось много времени, чтобы ее освободили, и,  полностью обосновавшись в Москве, они приехали к Вере за девочками. Долго в этот вечер горел свет в доме Веры. Из раскрытых окон слышался смех и громкие, веселые голосa. Там был праздник, большой, необыкновенный праздник . После полуночи огни в доме погасли, стало темно и тихо. Только лунный свет озарял крыльцо, серебрил листья деревьев, заглядывал в окна, и казалось, от лунных лучей еще больше пахнут цветы на клумбах и жасмин у крыльца. Дверь тихо открылась, вышла Вера  и, устало опустившись на ступеньки, села, прикрыв плечи большой шалью. День подошел. День, о котором она мечтала пять лет тому назад и который встретила с невыносимой мукой. Она не хотела видеть их. Она боялась их. Она не любила их когда-то. А теперь? Теперь надо глубоко прятать горе потери, чтобы не омрачать радость встречи детей с матерью.  Но эта встреча тревожила Веру из-за девочек, вернее, из-за Гали.  Тамара не отходила от матери и уже подружилась с полковником. После того, как было получено от матери первое письмо, Тамара, обидевшись на братьев или подруг, говорила:
-  Все равно я от вас скоро уеду к маме, в Москву.
 Тамаре было здесь не плохо, но в Москве, судя по тому, что иногда рассказывала Галя, будет еще лучше. Сообщение о том, что мать вышла вторично замуж, не произвело на нее никакого впечатления, так как отца она тоже не помнила. Может быть, она и заплачет, прощаясь с Верой, но слезы высохнуть мгновенно. Тем лучше. Так поступал и будет поступать ее отец, хотя она и не знала этого. Но все окружающие будут плакать о красивой, капризной, но задорной и веселой девочке, все в колхозе знали и любили ее:
-  Вон наша королевна бежит!
А Галя!  Узнав о полковнике, была, видимо, сильно взволнована, ничего не сказала, а взяв корзинку, ушла одна на целый день в лес… Только еще чаще стала писать письма отцу, хотя ответы получала очень редко. Задумалась о своей судьбе, судьбе девочек и очнулась от легких шагов. Галя подошла, села рядом и положила голову к ней на колени.
-  Не спится?
-  Нет. Я слышала, как вы вышли. Ждала, ждала, а вы не возвращались.
-  Душно там. А здесь хорошо, прохладно.
-  Посидим немного?
-  Если хочешь. Только тебе спать надо. Утомилась, побледнела даже.
-  Это от луны... И у вас лицо бледное- бледное...
-  Тоже от луны.
 Обе невольно засмеялись.
-  Тише... Там спят, -  Вера  показала на окно.
-  Тогда помолчим.
 Вера, перебирая густые волны темных Галиных волос, глядя на полуопущенные ресницы, хотела знать, какие мысли заполняют в эту минуту ее голову. И как будто отвечая на вопрос, Галя сказала:
-  Папа в Москву никогда не приедет. Ведь с нами будет жить Петр Алексеевич.
 Сердце Веры дрогнуло: « Вот оно, новое страдание!»
 А вслух сказала:
-  Он хороший человек, он много пережил, и теперь ему нужен покой. Его надо полюбить.
-  Может быть, да. Конечно. А папа приедет сюда. Он мне давно писал, что приедет. Я не знаю , когда я поверю, вот по-настоящему поверю, что о маме больше не надо думать... не то, что думать, а болеть душой, ждать... Но папа, он все-таки приедет сюда.
-  Нет. Он не приедет ни сюда, ни в Москву. Здесь ему делать нечего. Тебе уже 13 лет. Пять лет пролетят быстро, ты будешь взрослой и когда захочешь, поедешь к отцу. Взрослые дети сами решают, с кем им жить.
-  А я уже решила. Еще ждать, когда будет восемнадцать, очень долго.
 Она засмеялась и посмотрела на Веру.
-  Ну, вот и хорошо. А теперь пойдем спать.
-  Подождите немного... Я здесь посплю. Около вас…
«Да, здесь хорошо и здесь твой дом, в котором никто больше не потревожит и не ранит твою душу . Спи спокойно…»

Глава 4.

Подул ветер, посыпались листья, разбудили Санька, и он начал "разговаривать".  Говорил он что-то своё, никому не понятное, но он был доволен. Его "разговор" вывел Веру из задумчивости, и она взглянула на него. Санек заговорил еще радостней, заулыбался, показывая два  беленьких зуба.
-  Проснулся! Теперь скорей домой, а то подул ветер. Ух, какой ветер!
 Вера  повезла колясочку к дому. В калитку вошел молодой человек в летнем плаще и без головного убора.
-  Добрый вечер, Вера  Михайловна!
-  Здравствуйте, здравствуйте. Видишь, Санек, к нам гости пришли.
-  Галя вернулась?
-  Вернулась. Что-то вы больно по-летнему одеты. Дождь будет.
-  Жарко, Вера  Михайловна.
-  Где уж там жарко!
 Владимир Николаевич  работал врачом в районной больнице и был частым гостем Веры Михайловны. У крыльца Вера  остановилась и взяла Санька из коляски. Он начал тянуться к Владимиру Николаевичу и что-то настойчиво требовал от него.
-  Подожди, брат. Помою руки, потом займусь тобой. Я к вам от Сергея Петровича.
 Вера  ничего не спросила и только взглянула в глаза молодого врача. Он сказал:
-  Состояние больного не меняется, но я все-таки решил положить его в больницу, очень уж меня беспокоит обстановка, в какой он находится.
-  Есть ли смысл его тревожить?
-  В больнице ему будет спокойней. С глав. врачом я уже договорился. теперь только как можно осторожнее  его перевезти.
-  Скажите Сергею, он опытный водитель, а в остальном помогут братья. Только сами скажите.
-  Конечно, конечно.
 Владимир Николаевич вошел в дом вслед за Верой и внес коляску. В сенях их встретила Галя.
-  Займись молодыми людьми, а я пойду поставлю самовар.
 Галя, взяв Санька на руки, пошла с ним и Владимиром Николаевичем в свою комнату. Вскипятив самовар и накрыв в большой комнате стол к чаю, Вера  вошла в свою спальню. Сыновья давно перестроили дедушкин дворец: увеличили окна, сделали пристройки и большую застекленную веранду, так что дом стал больше походить на подмосковную дачу с современными удобствами, чем на крестьянскую избу начала века.  Только Верина  спальня осталась старой горницей и представляла резкий контраст с остальными комнатами дома. Часть мебели была куплена Сергеем, а часть еще дедом.
-  И зачем тебе рухлядь девятнадцатого века нужна, не понятно,- возмущались сыновья.
-  И объяснять не буду, и не будем ни перестраивать, ни менять мебель.
Сыновья подшучивали над дедовскими инстинктами матери, но оставили все в покое, а иногда и сами любили подремать на лежаке, но больше всех Верину комнату любили Галя и внуки. Войдя в комнату, Вера  подошла к комоду, на котором стояло зеркало столетней давности, дорогие безделушки, подарки сыновей и несколько вещей, привезенных из дома родителей. Посмотрев на себя в зеркало, поправила волосы и как бы раздумывая, взялась за концы скатерти, чтобы откинуть её, и остановилась. "Надо ли? Зачем?". После недолгой борьбы все же откинула скатерть, открыла ящик и среди аккуратно разложенных вещей быстро достала небольшую коробку от конфет и открыла ее. Там лежала только одна вещь: фотография Сергея, которую он прислал вскоре после отъезда в Москву. Когда-то, узнав о другой семье Сергея, Вера сожгла всё: все фотографии и письма. Сжигая, она думала, что уничтожила все следы пребывания его здесь. Зачем-то оставила одну фотографию. Не решилась уничтожить,  а наверное, надо было сжечь и ее. И теперь на нее смотрел молодой Сергей, несколько приукрашенный столичным фотографом, и все же это был он, его губы, чуть тронутые улыбкой, его глаза, глаза победителя.  Он легко завоевывал и легко терял, он не дождался возвращения такой чудесной женщины, какой была Анна Васильевна, теперь Вера  хорошо знала её. Анна Васильевна его любила, но он не сберег ее любви, хотя и был не достоин ее. Он променял ее на девочку больше чем на двадцать лет моложе его. Он давно ей не нужен, и только благодаря настойчивым требованиям родителей, сверстников Сергея, которые считают, что она обязана быть с мужем, какой бы он ни был, он живет в их доме и...  Вера  представила мир без Сергея и как тогда будет... Она не видела его, но знала, что он живет. Разве не было жизни в этой комнате, когда ее душа пела, как птица в весеннем безоблачном небе? Разве не родились здесь его сыновья? Разве не он привез ей Галю? Галю! Вдруг стало холодно.
 Как-то в последнюю зиму войны, когда Гале было двенадцать лет, они шли вдвоем в соседнюю деревню. Несколько дней был снегопад, по обочинам дороги лежали большие сугробы , и глядя на них, Галя сказала:
-  Я ненавижу сугробы.
-  Почему?
-  Так,  по глупости.
-  Но все-таки?
Немного подумав и как-то смущаясь, Галя рассказала, что некоторое время после их приезда к Вере, Гале казалось, что они надоедят ей, особенно Тамара своими капризами, и она выгонит их на улицу. Вера прогонит их, и они пойдут в Москву пешком, но идти Тамарочка не сможет,  а Гале трудно будет ее нести, они устанут, сядут на снег, а он будет засыпать их.
- И останется от нас только сугроб...  Правда, я была глупенькая? И все-таки это очень страшно, до сих пор страшно, -  закончила Галя.
-  Конечно, была глупенькая . Кто же выгонит детей?
 А сама подумала:"Умница. Чувствовала лед в моей душе, оттуда и мысли такие".
 Теперь и сама Вера , глядя на сугробы, видит, как двух маленьких девочек засыпает снегом. "Скоро у Гали отпуск. Она уедет с Владимиром Николаевичем к его родители, там и свадьба будет... Его мать гостила здесь летом, подружилась с Галей и, кажется, полюбила ее.  Жизнь у Гали должна быть иной, она и будет иной."
  В это время хлопнула калитка, и послышались голоса. Вера  быстро положила фотографию в коробочку, глубоко спрятала среди вещей, закрыла ящик и расправила скатерть."Всё."
 Вышла на веранду, а  там - все были в сборе. Взрослые сидели на скамейках и продолжали, видимо, давно начатый разговор о больших переменах в колхозе, где они теперь были только гостями. Дети разбирали большие охапки ветвей с желтыми, красными, оранжевыми листьями и о чем-то спорили.
-  Самовар готов. Идите раздевайтесь. Галя и Владимир Николаевич уже заждались вас.
-  Смотри, мать, какой богатый урожай собрали ребята...
-  Кроме листьев, ничего нет.
-  А вы что, землянику собрать задумали?
-  Это бабушке в подарок! я первая... -  сказала старшая из детей, дочка Андрея, Наташа.
-  И я первый!
-  И я!
 Дети окружили бабушку и протягивали ей большие букеты из ветвей, едва держа их обеими руками.
-  Я первая!
- И я!
- И я !
-  А я возьму сразу всех,-  сказала Вера  и взяла букеты.
- Засыпали бабушку листвой, -  сказал Андрей и включил свет. Золотой оттенок на листьях стал еще ярче.
-  Видимо, точно, осень.
-  Нет, не просто осень, а золотая осень!
 Наташа прыгала около бабушки, напевая только что сложенную ей песенку:
Бабы Веры осень,
Дорогая осень,
Золотая осень,
Бабы Верочки весна!