Осколок 88 - Оля, Джин и крокодил

Дa, ты можешь вернуться домой… но только глупец будет ожидaть, что дом остaнется прежним.
© Бель де Жур


Я припарковала ланос у подъезда, захватила рюкзак и подошла к двери. Кодовый замок не изменился за время моего отсутствия. Поднялась на второй этаж. Олька сразу открыла и с недоверием уставилась на гостью. Я сняла темные очки и шапку, чтоб ей проще было узнать меня.

Впустив, она тут же принялась объяснять, как так получилось, что она вышла замуж за моего жениха. Эти оправдания меня мало интересовали. Мне хотелось незаметно подойти к окнам и задернуть шторы, казалось кто-то подглядывает за нами. Я попыталась контролировать себя, обуздать эту манию. Сосредоточилась на словах бывшей одноклассницы. Не пойму, почему она так переживает из-за той старой истории?
- Меня Майк больше не интересует, я люблю другого мужчину. Из-за этого мы и разорвали помолвку.
Оля немного расслабилась, но всё же продолжила мне рассказывать о событиях, случившихся в её жизни за последнее время. Мне хотелось узнать о маме, но прерывать подругу было неловко.

- Мы с Майком поженились месяцев через шесть после того, как ты исчезла. Завели ребёнка, Дашке уже пол годика. Он начал пить, пропадать по барам, возвращался поздно. Меня это достало еще за время беременности, думала рожу – исправится. Но нет, стало только хуже. Вся романтическая дурь вылетела из головы. Я уехала к маме, подала на развод. А там начался новый кошмар. Отчим хотел меня выжить из квартиры. С малышкой они сидеть отказывались, на работу я выйти не могла. Для садика ребенок еще слишком маленький. Когда Майк попросил вернуться и извинился, я согласилась попробовать еще раз наладить нашу семейную жизнь. Теперь он совершенно меня не уважает, дома почти не появляется, иногда вообще приезжает в шесть утра, переодевает шмотки замазанные помадой, швыряет в стирку и уходит в чистом на работу. А недавно я узнала, что снова беременна. Думаю, он специально так сделал… Как-то пьяный был и ляпнул: «Будет двое детей, никуда не денешься, будешь терпеть». Я ему пока ничего не говорила. Думаю идти на аборт. Подрабатываю уборщицей, пока соседка присматривает за Дашей, она уже старенькая и может уделить нам только несколько часов в день.

Убощицей? Олька? Отличница? Она стала сама на себя не похожа, уставшая, замученная, вся погасшая. Моя жизнь с Майком тоже закончилась бы этим? Было над чем подумать. Так ли ужасна моя жизнь в Зоне? Я бы однозначно выбрала простор, пусть и опасный, а не подобное прозябание в квартире с нелюбимым мужем. Я более внимательно осмотрела помещение. Всё выглядело почти так же, как и при мне, только техника поменялась, на стене телек стал побольше, почти кинозал. А по всей мебели равномерно распределены детские вещички. Как я сразу на них внимания не обратила?

- Ты не осуждаешь меня решения избавиться от ребёнка? - встревоженно смотрела на меня подруга, - Я ведь должна о Дашке думать, с Майком наша жизнь превратится в кошмар, я должна найти средства к существованию, а с вторым ребёнком не уверенна, что смогу справиться одна. А так… я накоплю денег, сниму квартиру, устрою Дашеньку в садик, и пойду на работу.
- Я тебя не осуждаю. Это твоя жизнь. И твой план вполне может сработать, - я сделала паузу, и всё-таки попыталась свести разговор к той теме, ради которой приехала, - Расскажи мне, как умерла мама?
-  Это было в прошлом сентябре, - Оля помрачнела, - когда ты уехала, Борис Евгеньевич хотел выкинуть все твои вещи, и сделать вид что тебя не существовало. А Валерия Сергеевна боролась с ним, запретила  входить в твою комнату и что-то там трогать, пыталась искать тебя, давала объявления. В милицию бегала каждую неделю, узнавать не нашли ли тебя. Твой отец сказал, что не выдерживает жизни в склепе и ушел к другой женщине. Оказалось, он уже несколько лет содержал любовницу. Да и в рейсах не гнушался услугами проституток. Извини, что говорю о таком.
- Говори как есть, кое-что я уже знала, и ты лишь подтвердила мои догадки. Что было дальше?

Мне тяжело было представить, как мама жила без отца. Когда я еще была маленькой, меня обижало, что папин приход из рейса означал конец моей привольной жизни. Пол года я жила купаясь в маминой любви, меня баловали и лелеяли. А потом отец возвращался и основное внимание мама уделяла ему. Она не прекращала заботится обо мне, но разница была ощутимой. Тогда мне казалось, что меня перестают любить. Отец же был властным и не слишком деликатным человеком, и я любила его, но лишь потому что он мой родственник, настоящей близости между нами не было. Я подросла, появились друзья, и отношение родителей ко мне перестало волновать. Но мама в моём понимании навсегда осталась неким папиным придатком, а не самостоятельной личностью.

- Валерия Сергеевна устроилась экономистом в маленький магазин, прошла курсы повышения квалификации, она ведь давно уже не работала. Зарплата маленькая была, но на жизнь ей хватало. В конце августа прошлого года её вызвали в морг на опознание тела и она попросила меня сходить с ней. Там была мертвая девушка, очень похожая на тебя. Всё её тело было изрезано, и, похоже, её насиловали. Лицо было не повреждено, твоя мать быстро сказала, что это не ты, и отвернулась. Но её попросили посмотреть еще раз, чтоб убедится. Это был ужас, - Оля побледнела от воспоминаний, - Мне стало плохо от вида этого истерзанного тела. А твою маму увезли оттуда на скорой с сердечным приступом. Она потом говорила, что испугалась, что в каком-нибудь другом морге так же лежит твоё тело. Две недели её продержали в стационаре, но у неё случился еще один приступ, и спасти не смогли. Она так мечтала, что ты вернешься, и вы снова будете жить вместе.

Значит я ошибалась на мамин счёт? Я разрушила её семью, и привела к её смерти. А Оля всё это время помогала ей справится с навалившимися бедами.

- Вы много общались? Почему она попросила тебя пойти с ней?
- Да, мы стали близки, часто говорили о тебе. Она мне стала как вторая мама. Если бы Валерия Сергеевна была жива, мне не пришлось бы терпеть это, - она махнула рукой, указывая на квартиру Майка, - она приютила бы меня.
- А что мой отец? Что ты о нём знаешь?
- Почти ничего. Ходил один раз в рейс, сейчас в городе. Тебе нужен его адрес?
- Нет, не нужен, -  я больше не хотела думать о новой семье отца, - а о моих друзьях ты знаешь что-нибудь?
- Ворона учится на менеджера, вышла замуж, стала еще большей стервой, чем раньше. Когда встречаемся в супермаркете или на улице, не упускает случая пройтись по тому, что я увела у тебя парня.
- Не обращай внимания.
- Я пытаюсь. Я рада, что ты не злишься на меня за это. А как у тебя дела? Что у тебя с тем мужчиной, которого ты любишь?
- Ничего. Он меня не любит. А никто другой мне не нужен. А остальные ребята как?
- Ворона сказала, что Элли умерла от передозировки. Её не смогли спасти. Кот в море. А Джин в тюрьме.
Еще одна смерть. Джин в тюрьме?
- Подожди, так Ворона не за Джимом замужем?
- Нет, она вышла за Германа, депутата горсовета.
- А за что Джина посадили?
- Не знаю, Лен. Извини, малышка плачет, я сейчас, - на ходу сказала подруга и умчалась к дочурке в соседнюю комнату. Раньше там был кабинет. Я услышала щебет птиц и подошла к окну на кухне. На подоконнике стояла клетка с двумя канарейками. Мамиными канарейками. Сердце защемило, и потекли слёзы, кажется, только теперь я осознала утрату. Мамы нет.   
- За ними некому было присмотреть, и я взяла их к себе, - тихо произнесла Ольга, я не заметила, как она пришла на кухню.

Я обняла её, пытаясь найти опору. Оля уже послужила такой опорой моей матери, когда та страдала от моих безрассудств. И эти птицы… Ведь это я должна была унаследовать заботу о маминых питомцах. Но жизнь сложилась так, что канарейки достались Оле. Они означают, что Оля стала приемной дочерью для моей матери.

Я вдруг поняла, что должна сделать.

- Я скоро вернусь, - торопливо произнесла я, накидывая куртку (бесформенную, за которой не разберешь фигуры). Волосы, так же как и утром, завернула в шапку, одела очки, пряча заплаканные глаза. Быстро доехала до банкомата и сняла почти все деньги со счета. Небольшую часть отложила для себя. А остальное отвезла Оле. Надеюсь, это поможет ей отыскать свой путь. Пусть они с Дашкой будут счастливы, ради мамы. Мы еще немного пообщались, но меня уже тянуло дальше. Я должна была навестить Джина. Напомнив, что никто не должен знать о моём возвращении, я уехала.

Получить право на свидание оказалось достаточно просто, всё упиралось в деньги, а у меня они были. Договорилась, сгоняла в магазин за передачкой, и вот мы сидим за столом друг напротив друга. Никаких прозрачных перегородок, решеток. Просто комната со столом. Позади меня стоит милиционер.

Я едва узнала Джина. Когда я уезжала, он был длинным щуплым подростком, а сейчас превратился в мужчину. Лицо стало грубее, а у правого виска появились шрамы. Захотелось провести по ним пальцами, но я побоялась, он всё-таки изменился.

- Привет, Джин. Извини, что не появлялась так долго. Только вчера приехала в город, и сегодня узнала от Ольки Синицыной, что ты тут.
- Спасибо, что пришла, - он улыбнулся, и я поняла, что нет, он не изменился, просто вырос, - Ко мне только родители и сестра приходят. Я удивился, когда от тебя передачу доставили.
- Может тебе еще что-то нужно? Я могла не догадаться. Говори, тебе передадут.
- Нет, родители всё нужное приносят. Я просто рад тому, что ты появилась, - эти его слова мне снова не к стати напомнили Платона, - Твой отец говорил, что ты мертва.
- Лучше никому не знать, что это не так. Можешь рассказать, как ты здесь оказался?
- Я стал дерьмом, - прямолинейно заявил Джин, - Я начал продавать порошок и травку, я детей двенадцатилетних подсаживал. Меня могли посадить на десять лет, но отец нанял хорошего адвоката. Я тут уже четыре месяца, а через два выйду на свободу. Хочу вернуться к нормальной жизни. Повезло, что родители поддерживают меня.
- Если хочешь, могу посоветовать тебя знакомым сталкерам, будем вместе ходить в зону.
- Нет, я выбрал другой путь. Вернусь в универ и попробую получить профессию.
- Давай, всё-таки запомни контакты, мало ли что.
Когда он запомнил номера, я решила расспросить о нашей усопшей подруге.
- Когда Элли умерла?
- Четвёртого апреля.
- У неё был передоз?
- Нет, она подсела на крокодил.

Тут объяснений не требовалось. Те, кто переходил на крокодил считались смертниками. При чём умирали они быстро, в течении нескольких месяцев, в лучшем случае проживали два года с начала употребления. Наркотик на основе дезоморфина, получаемый из дешевых химических веществ, быстро приводит к некрозам тканей, внутренним кровотечениям, человек сгнивает заживо буквально за несколько недель. Я закрыла глаза, вспоминая кукольную красоту Элли. Это даже страшнее, чем мгновенная смерть. Бедняжка.

- К тому времени родители давно перестали нам доверять. Выкручивались как могли. Ворона легко соскочила, Кот смог бросить, он лечился в клинике. Когда я увидел, что Элли стала принимать дезоморфин, я решил что достану деньги любым способом, и согласился на "перспективную работу". Её я не спас, а стольких детей подсадил... Ей сделали ампутацию ноги, когда гниение не удалось остановить, но это не помогло. Я хотел бросить торговлю, но так просто это не сделаешь.

Я молчала, не могла отделаться от образа умирающей обезображенной подруги.

- Как ты сейчас живёшь? – Джин попытался отвлечь меня от мрачных мыслей. С тем, что случилось, уже ничего не поделаешь.
- Я сталкер. В Зоне интересно, скучать некогда,  - я улыбнулась ему немного натянуто, - для меня как раз.
Я рассказала ему несколько баек и мы распрощались, пожелав друг другу удачи. За Джина я была спокойна, он больше не даст дури себя одурачить. Каламбур.

Нас было шестеро. Шестеро детей, которые пытались раскрыть новые грани взрослого мира. Тогда будущее казалось совсем иным. Что с нами всеми сделало время, жизнь и мы сами? И вот, двоих из нашей шестерки уже нет на этом свете, один за решеткой, одна превратилась в настоящую суку, а я сошла с ума.