Два сапога...

А?
Чего говорите?
Не-е, меня про то даже не спрашивайте. Мое дело сторона.
И без того работы хватает, еще я думать буду, что хозяин мой делает. Если я думать буду, я вообще с ума свихнусь, вот я вам что скажу.
Так что мое дело сторона, мое дело ботинки хозяйские начистить, для того меня и держат. А вы думали, для чего? Отвечать всяким, которые тут с расспросами лезут, почему да отчего?
То-то же. Так что меня даже и не спрашивайте, что да как мой господин. Я его и не вижу, считайте. И вообще мне не до вас, видите, вон, башмаки хозяйские стоят, чистить надобно…
А на башмаках хозяевых грязи не меряно. Земля, глина присохшая, трава всякая, сейчас вон все больше нефть на хозяевых сапогах, нефть вообще замаешься оттирать, пока ототрешь, сам весь вымажешься вдоль и поперек. Где-то есть хрень какая-то, которой птиц от нефти отмывают, мне бы этой хрени чуток…
Нет, раньше как-то попроще было. Когда раньше? Да раньше. Когда приходил хозяин, бросал свои сандалии, на них ну земличка, ну трава, ну ягодку какую раздавит, ну кровушка чуток на сандалиях, оленя какого-нибудь затравил в чаще… и все.
А сейчас начинается… пока нефть отмоешь, это еще полбеды, там еще химии всякой до фига и больше, иногда бумажки какие-то налипшие попадаются, я их постираю, утюжочком поглажу, высушу, так, на всякий случай…
А?
Чего?
Издеваетесь, что ли? Еще я буду помнить, какую грязюку я с ботинок хозяйских соскабливал, еще я вам тут каждую какашку перечислять буду. Было… ну говорю, травушка какая, кровушка… Один раз помню, кровь была какая-то незнакомая, не оленя, не мамонта, не зайца, черт пойми, кого… Спросил у хозяина потихонечку, а это что, хозяин только фыркнул, много будешь знать, скоро состаришься…
Потом всякое у хозяина на сапогах было. Хозяин-то мой на месте не сидит, утро раннее – его уже и нет в доме, вечером придет, башмаки скинет, мне кивнет – чисть давай.
Чищу. Куда я денусь. Потом помню, уголья жженые на сапогах у хозяина были, много было. Ну и травушка, и земличка, и кровушка, куда без нее-то. потом помню, пришел как-то, у него на подошве крылья раздавленные, кожаные такие, видно, что рукотворные. Я крылья себе припрятал, так, на всякий случай.
Что еще… да разве всего упомнишь… помню, пришел как-то, я ботинки-то перевернул, подошву почистить, а на подошве чертежи. И кровушка. Я хозяину еще намекнул, у вас тут чертежи какие-то, вы наступили, он только отмахивается, ты чисть, дело свое знай…
Я-то дело свое знаю. Куда я денусь. Чищу. Чертежи на всякий случай переснял. Мало ли. Пригодятся. Потом еще, помню, было…
Да тьфу на вас вообще, некогда мне с вами… Мне ботинки хозяйские еще чистить, ботинки-то у хозяина здоровенные, как отсюда, так на километры и километры, пока вычистишь, вся ночь пройдет. Хозяин-то у меня когда стоит, так я макушки его не вижу, в облаках теряется…
А?
Чего?
Ага, пособите… тут нефть эту окаянную отмыть, ну и кровушку. Не-е, вы бумажки-то не выбрасывайте, вон какие красивые, на одной стороне лысый дядька нарисован, на другой стороне дом красивый нарисован, и глаз в пирамиде… вон как кто-то выдумал картинку… Да вы погодите, я вам фокус покажу, вот, если на свет через бумажку посмотреть, тут еще невидимые картинки появляются…
А, ну да…всякое было. Вот, те же фокусы. Как-то раз кинул мне господин сандалии, кровью залитые, смотрю, на них терновые колючки пристали. Я их выкинуть хотел, потом руку порезал… не-е, не колючками, скребком… а тут колючки в охапку сгреб, у меня рука зажила. Я хозяину еще показал, вон, чудо какое, он колючки выкинуть повелел, чтоб духу их не было.
Не, я колючки приберег. У меня теперь как заболит чего, я их приложу, боль и отойдет.
Ага, вот та-ак вот, носы ботинок чтобы блестели… до блеска их натрем… На задники-то господин не так смотрит, только все равно отчистить надо, а то никак глянет… ох, влетит мне…
Да всякое было. Крылышки частенько искусственные попадались, с кровушкой, конечно, не без этого. Пепел. Ну, без пепла тоже никуда, иногда в пепле полуистлевшие бумажечки попадаются, тоже интересно бывает. Вот, почитаю вам например,

Я стыну на фасаде храма,
Сгорая в солнце не дотла –
Я – одинокий белый мрамор,
Два белокаменных крыла

…или вот – когда Чичиков въехал во двор, его уже ждала на крыльце Маргарита Антоновна с дочерьми… Кто такой Чичиков, не знаю. Кто такая Маргарита Антоновна, тоже.
Чего? чего морщитесь… ой, какие мы нежные, ну подумаешь, мозги присохшие на башмаке, это что… Помню, были у хозяина ботинки такие мощные, матерые, Хьюго Босс, красотища… И вот как в башмаках этих домой не придет, так чего там только отскребать не приходилось… и пепел, и волосы присохшие, и кровь, и мозги, зубы золотые вырванные попадались, бывает, шнурки развязываю, оттуда череп скалится, прицепился… И воняет так… химией какой-то, не поймешь, какой, мне уж хозяин сказал, без противогаза там не шарься…
Так что это еще цветочки. Ну давайте и подошву отчистим… Вы не брезгливые? А то хозяин-то не разбирает, куда идет, и по глине, и в говнище наступит, и по бездорожью, и по ногам, как по асфальту, и по головам, и по трупам, и по судьбам человеческим…
Тьфу, черт, опять нефть отскребать… А? чего случилось? Чего кричите? Тьфу на вас, я уж думал, случилось чего. И что, что сердце раздавленное, хозяин мой знаете, сколько таких сердец давит? Ой-е-е-щеньки. Вот так, сердце раздавленное, и рядом еще пепел, и стихи сожженные. Как определяю? Молча, стихи, они же не горят… Бумага сгорает, чернила, а стихи остаются… давайте вам почитаю… вот…

Мы встретились с тобой, как и хотели, в мае,
Боялись посмотреть в знакомые глаза:
Хотя бы притворись сегодня, вспоминая,
Как мы с тобой любили двадцать лет назад!

… и сердце растоптанное. А то и два сердца рядышком.
Не-е, так-то хозяин у меня хороший… и платит хорошо, и кормят тут что надо, и комнаты у меня, как во дворце палаты…
А?
Я откуда знаю, что у хозяина в доме делается, меня что, по-вашему, в хоромы пускают? Мне дальше прихожей дорога заказана, я знай свое дело, башмаки чисть… а кто там дальше чего хозяину чистит, не знаю. Только вот с девчонкой одной виделся, которая хозяину в новых шляпах дырочки делает. Чего? А то сами не знаете, зачем хозяину в шляпе дырочки…
Во-от так, давайте теперь шнурки… постираем их, высушим, выгладим хорошенько, духами сбрызнем. Хозяин мой любит, чтобы от него духами пахло, чтобы запах серы не чувствовался. Ну а теперь вы-то мне расскажите, как оно там, куда хозяин мой ходит? Я все думаю, как бы свалить туда, поглядеть, чертежи вернуть, стихи, может, обыскался кто… особо этого хочу найти, который колючки терновые потерял, а хозяин мой наступил… поболтать с ним… колючки вернуть, может, нужны…

А?
Чего?
Я что, думаете, всех помнить должен? Ага, щщас-с, мне, может, еще всех записывать? Мне, знаете, ботинок хватает… вон, опять чистить, километр за километром…
А? да никуда я не ходил. Не-е, я собирался, было-было. Эти все собрал, крылья поломанные, стихи сожженные, мечты растоптанные, которые от подошв хозяина отскреб… а то ведь хозяин мой куда идет, не разбирает, некогда ему…
Ну вот, собрался, значит. Хоть не с пустыми руками приду, посмотрю, что там да как, наверху. Заявление написал, прошу предоставить, и все такое.
А тут хозяин приходит. Ну, конечно, сапоги свои мне в зубы, иди, чисть. Я тряпки, щетки приготовил, ваксу, все при всем, тут хозяин мне и намекнул, ты это, друг сердечный, без противогаза не ходи. И куртку, и перчатки надень, а одежду потом сожги.
Я все сделал, как велено, потом уже спохватился… выкрал на кухне дозиметр, пощелкал, проверил…
А?
Ну-ну, я тоже сообразил, что некуда мне идти-отпрашиваться.
Во-во.
Вы чего шарахаетесь? Ножа, что ли, никогда не видели? Не-е, не бойтесь, ничего я вам не сделаю… Ага, серебряный. Зачем-зачем, надо…
Что я про хозяина знаю… ничего я про хозяина не знаю…
Ну все, чш. Заткнулись все, я сказал, тихо-тихо… за дверью спрячусь… меня, чур, не выдавать… хозяин идет…

                2013 г.