Глава пятая, часть 3

* * *

Оливер толкнул тяжелую дубовую дверь, за которой находилась комната отдыха преподавателей Мискатоникского университета. Оттуда потянуло теплым ароматом традиций, безопасности и достоинства. Наполнявший зал дым от камина и курительных трубок манил войти в запретное ученое царство, прибежище преподавателей, профессоров и докторов. В просторной дымной комнате, устланной выцветшими коврами, висели портреты прошлых деканов, стояли дымчатого оттенка столы и роскошные высокие кожаные кресла.

В широком каменном очаге родом из некого английского аббатства пылал огонь. Генрих VIII не смог пройти мимо такого богатства и конфисковал камин, а шестьдесят лет назад из Ливерпуля его переправили сюда. От него веяло жаром и историей, и в запахе, источаемом потрескивающими ореховыми дровами, чудились отголоски тех давно ушедших веков.

В любое время дня здесь можно было встретить с десяток, а то и больше ученых коллег: кто читал, кто дремал, кто курил, кто жаловался на недостаток прилежания у нынешних студентов. Преподавательскую маску и вычурные звания оставляли за порогом, и перед тобой оказывался обыкновенный человек, пришедший отдохнуть среди обшитых орехом стен. Порой здесь вспыхивали жаркие прения, и ощущение интеллектуальной мощи, наполнявшей зал, доставляло Грейсону огромное наслаждение.

Кивнув нескольким знакомым профессорам, Оливер нашел свободное кресло и поставил  рядом портфель. До него донесся спор биологов с теологами, и он не без улыбки слушал, как стороны забрасывают друг друга выдержками из трудов Дарвина и книги Бытия.

Не переставая размышлять о беседе с Амандой Шарп, Оливер сел и достал свои записи. Он наговорил бог знает чего, и, судя по всему, так и не помог бедной девушке понять, что с ней творится. Да, его предположения выглядели натянутыми, но Оливер уже достаточно повидал оторванных друг от друга народов с одинаковыми верованиями, чтобы сбрасывать со счетов мысли о существовании некой расовой памяти, уходящей корнями в первобытную эпоху.

Работать со стенограммой разговора он начал, как с любым дневником полевого исследования: методично выписывал значимые отрывки, сопоставляя и сравнивая их с мифологией йопаси в поисках точек соприкосновения. Подобных совпадений нашлось немало, а по многим пунктам перекличка была слишком явной, чтобы оказаться случайной. Чем больше он вчитывался в записи, тем труднее было сдерживать все нарастающее возбуждение. Как Оливер ни старался сохранить беспристрастность, возможность извлечь хоть какую-нибудь пользу из многолетнего изучения тихоокеанских племен была слишком захватывающей.

- Грейсон, как насчет оторваться от блокнота и присоединиться к нашей дискуссии? – послышался голос Теодора Хатчинса, приглашенного преподавателя геологии и помощника доктора Дайера по подготовке к давно запланированной антарктической экспедиции.

Рядом с Хатчинсом стоял его коллега-геолог, профессор Натаниэл Итон, выпускник Йельского университета, занимавшийся разведкой нефтяных месторождений в Калифорнии. Оба были видными учеными, однако Оливеру нечасто приходилось иметь с ними дело, к тому же его область знаний была несколько моложе и не столь хорошо разработана.

- Посмотрим, - отозвался он, закрывая записи. – О чем идет речь и чем я могу поспособствовать обсуждению?

- Вот в чем дело, - сказал Хатчинс, плотный и румяный мужчина лет пятидесяти, своей округлостью напоминавший исследуемую им планету. – Мы обсуждаем недавние находки в шахтах Найка в Мексике. Шахтеры обнаружили еще неразведанную пещеру глубоко под землей, а в ней – весьма занимательные залежи кристаллов.

Итон был полнейшей противоположностью Хатчинса: тощий и долговязый, с длинными руками, похожий на ходячую карикатуру со страниц «Нью-Йоркера».

- До самой пещеры пока не добрались – слишком глубоко, - сказал он. – Но есть все основания полагать, что там находится нечто чертовски необычное.

- В каком смысле «необычное»? – спросил Оливер.

- Добытые шахтерами образцы керна указывают на то, что процесс формирования этих кристаллов длился несколько миллионов лет. Если данные подтвердятся, то нас ожидает находка века. То-то будет шороху среди теологов - они ведь уверены, что нашему миру всего шесть тысяч лет!

- Это уж точно, - подхватил рассказ Хатчинс. – Налицо все признаки того, что перед нами невероятно большое и плотное образование кристаллов селенита, выросших в богатой минеральными солями воде.

- Мне кажется, с таким разговором вам следует обращаться не ко мне, а к доктору Дайеру.

- Вовсе нет, Грейсон, - возразил Итон. – Мы с Хатчинсом уверены, что никому, кроме вас, не под силу разрешить эту загадку.

- То есть?

- Видите ли… - сказал Хатчинс с наигранным вздохом от того, что ему приходится сознаваться в собственной некомпетентности. – Похоже, мексиканские топографы не столь прилежны в своей работе, как мы, американцы. Все карты и чертежи с отметками, где брались образцы, у них куда-то подевались – и теперь эту пещеру никто не может найти!

Оливер слишком поздно понял, к чему они клонят.

- Вот поэтому мы и решили попытать вас, Грейсон, - подвел черту Итон, - как ведущего специалиста по всему пропавшему. В конце концов, кто, как не человек, потерявший целое племя тихоокеанских островитян, может пролить свет на эту тайну?

Оливер почувствовал, как в нем закипает гнев. Мало того, что экспедиция в племя йопаси обернулась полнейшим провалом, так теперь еще приходилось сносить такие вот наглые насмешки. Грейсон не отличался жестокостью, не держал дома оружия, а дрался в последний раз еще в начальной школе – но прощать Итону и Хатчинсу подобное оскорбление было нельзя.

Он рывком поднялся с кресла. Увидев его раскрасневшееся от ярости лицо с бьющейся на виске жилкой, ученые-геологи в изумлении отпрянули. Оливер понимал, что нужно было сесть. Со злости в голову приходят только глупости, о которых впоследствии можно очень и очень сильно пожалеть.

- Позвольте, профессор Грейсон, - раздался за спиной четкий и ровный голос, и чья-то рука подхватила Оливера под локоть. Между спорщиками мягко вклинился высокий и статный темноволосый мужчина с легкой проседью на висках.

- Темплтон… - настороженно процедил Хатчинс.

Александр Темплтон преподавал в Мискатоникском университете историю древних религий. Известность в научных кругах он приобрел благодаря разгадке того, как христианству удалось вытеснить языческие верования на территории Великобритании. Совместно с Уильямом Холи они провели фундаментальную работу по изучению Стоунхенджа, и Темплтон затем выдвинул целый ряд удивительных и спорных гипотез об изначальном предназначении знаменитых мегалитов.

- Однако, сдается мне, - произнес он, смерив преподавателей геологии критическим взглядом, - что потерять племя туземцев, которые веками кочуют с острова на остров, гораздо легче, чем, скажем, геологическое образование. В конце концов, я всегда считал, что камни несколько менее подвижны, чем люди. При этом, профессор Итон, не вы ли чуть ли не шесть лет искали нефтяной бассейн размером с Ричмонд в районе, где наличие нефти и так было доказано? Как-то небрежно, не находите? А вы, профессор Хатчинс, не забыли еще, как ошиблись в определении свойств горных пород в Великом Каньоне, хотя с задачей справился бы и первокурсник?

Хатчинс открыл было рот, но лишь раздраженно фыркнул и поспешил ретироваться.

- Это был всего лишь розыгрыш, Темплтон, - обиженно проворчал Итон, - а вы лезете с оскорблениями.

- Ну что вы, какие оскорбления? – отозвался Александр. – Смеяться – так уж всем, разве не так? Говорят, в любви и на войне все средства хороши – что ж, и в ученом споре тоже.

Итон пробормотал что-то нечленораздельное и ушел к камину вслед за Хатчинсом. Оливер с улыбкой посмотрел ему вслед, немного стыдясь того удовольствия, которое испытал, наблюдая за унижением коллег.

- Как ты, Оливер? – спросил Темплтон, протягивая руку.

- Спасибо, Александр, неплохо, - ответил Грейсон. – У тебя есть время? Хотелось бы кое-что обсудить.

- Ну конечно, есть, - сказал Темплтон. – С превеликим удовольствием.