Тень жизни в голубых глазах. Главы 6-8

                Глава 6.

Прекрасно понимая, что со мной случилось, я лежу с закрытыми глазами на узкой койке в обыкновенной палате на четверых человек, я слышу, что женщины о чем-то шепчутся и смотрят «Тайны следствия» по телевизору, жалуются, что работает только один канал. Спасибо, что я здесь на пару дней. Стоит открыть глаза, тут же начнутся вопросы: а как зовут, а где живешь, а кем работаешь, а замужем, муж погиб, какой кошмар, такая молодая… Нет уж, поэтому буду лежать с закрытыми глазами до последнего. Это случается третий раз за мою жизнь, должно быть последний. В первый раз я винила только Геру, он прореагировал враждебно, устроил мне скандал, второй медицину, сейчас, когда я даже ни о чем не знала, чувства противоречивые, виновата только я сама. Хотя если разобраться, то я не очень сожалею. Случилось то, что должно было случиться.
 
Впервые я забеременела, когда мне было девятнадцать. Ровно пять дней мое утро, подобно тому, как театр начинается с вешалки, начиналось с жарких объятий с унитазом, сначала я подумала, что отравилась, потом я добавила к этому недельную задержку, обостренность обоняния и повышенную температуру. Поговорив с девчонками с курса, я поняла, что нужно подождать двухнедельной задержки и сделать тест, чтобы наверняка. Я прислушалась к совету и спокойно ждала двух недель, но утром выходного дня, после часа проведенного в уборной, я столкнулась на выходе с Алексом. Он протягивал мне маленький картонный пакет, перевязанный бантиком.
- Какой повод? – спросила я, подумав, что он решил преподнести мне подарок к окончанию сессии, но потом вспомнила, что последний экзамен у меня только на следующей неделе.
- А ты сама не знаешь?
- Не знаю, я сейчас не настроена на то, чтобы помнить какой сегодня праздник, мне как-то плоховато.
- А я в курсе, у нас хорошая слышимость. Мне кажется, ты беременна.
Я не успела ответить, потому что вернулась в ванную. Спустя минут семь, я открыла дверь и спросила:
- С чего ты взял? Это просто не знаю…. Гастроэнтерит или грипп желудочный… надо к врачу сходить, - оправдывалась я.
- К врачу сходить, конечно, можно, к гинекологу, желательно, - кивнув головой, сообщил он и помотал пакетом прямо перед моим носом.
- Что это?
- Маленький подарок.
- Мне, конечно, не до подарков, но все равно спасибо.
- Я тут нашел телефон твоего гинеколога, кстати, в записной книжке, может, я позвоню, запишу тебя?
- Не стоит так беспокоиться, если хочешь, куплю сегодня тест, чтобы ты успокоился.
- Поздно, загляни в пакет.
Несколько разноцветных плоских коробочек стояли в пакете рядком.
- Это что? Распродажа в аптеке была? – поморщив нос, спросила я.
- На всякий случай взял десять штук, разных, чтобы наверняка.
- Все напрасно, мы ведь с Герой предохраняемся.
- Но ты же прекратила прием противозачаточных…
- Откуда ты знаешь? – воскликнула я.
- Слишком хорошая слышимость, и Гера таскает у меня презервативы периодически, причем без спроса.
- Закроем тему, я не могу с тобой об этом говорить!
- Да что тут такого?
- Ничего! Ты мне не подружка!
- Ну и что?
- Так я перешла на свечи и презервативы! Ясно тебе? Все! Закрыли тему!
- Свечи, конечно, помолилась и в путь!
- Старая шутка и не смешная!
- Согласен, а не думала о том, что может пару раз утром, Гера и подзабыл о средствах защиты?
- О! Прекрати!
- Ну а что?
- Ничего! – по слогам повторила я. – Я не собираюсь обсуждать с тобой нашу интимную жизнь!
- Иди, писай на бумажку!
- Перестань! – закричала я.
- Тебе, должно быть, нельзя волноваться, я почти в этом уверен.
- Две полоски на пяти из пяти, остальные повторю вечером, - выйдя из ванной, объявила я.
Я выбросила использованные тесты, вместе с коробками в мусорное ведро, уселась под раковиной и заплакала. Алекс аккуратно взял меня за плечи и усадил на стул.
- Что же теперь делать-то? – рискнула спросить я.
- Сообщить отцу.
- Я не могу, не могу, он детей не любит, да и потом мы же учимся, как теперь учиться?
- Да многие с детьми учатся, у нас во всяком случае.
- Я боюсь ему говорить, мы даже не женаты… Черт!
- Так, когда ты ему скажешь?
- Скажи ты!
- Я? И как? А знаешь, Гера, твоя девушка беременна!
- Но мне же ты сказал!
- Да, я красавчик, обо всем узнал первым, кто бы ни родился, назовете в честь меня?
- Ты не офонарел ли а?
- А я узнаю, как он относится к детям, да брось! Александр, Александра, шикарное же имя и универсальное!
- Я и так знаю, как он относится к детям… неважно.
- Вот и узнаем. Оставлю вас одних сегодня на вечер, во сколько вернуться?
- Я не хочу говорить сегодня, он же ведь после дежурства, злой придет, как черт!
- Да, а завтра он сам обо всем догадается, выходной ведь!
- До этого же не догадался!
- Потому что уходил раньше, чем ты просыпалась. Это мне со второй сменой не повезло.
- Хорошо! С восьми до десяти обещаю сказать.
И я сказала, признаться честно, никогда не видела столько ошалелой злости в его глазах, под конец нашей ссоры я уже тихо умоляла его о том, чтобы он просто не кричал. В десять вечера я уже ревела вовсю, закрывшись в ванной, думая, что Гера дома, но он ушел, сразу же после того, как я там закрылась. Когда, вернувшийся за полночь Алекс, при помощи долгих уговоров вытащил меня из ванной, я была сама не своя, и находилась в полной уверенности того, что это конец: конец отношений и конец моей жизни, потому что жить, если ты и твой ребенок не нужен человеку, на которого ты чуть ли не молишься каждый божий день, бессмысленно. Дальше мои рыдания перетекли в подушку. Алекс пытался меня успокоить, но я отпихивала его руки, причитая, что так мне еще хуже, под утро я уснула и проспала часов до четырех дня, меня разбудил Алекс, он заступал в наряд и сообщил, что уходит. Остаток вечера воскресенья я просидела на диване, я плохо себя чувствовала, как физически, так и морально.
А на следующий день, после привычной пары часов в ванной я отправилась на экзамен, естественно неважно подготовленной, но это меня заботило мало, так как голова была забита отнюдь не учебой. Ближе к полудню, когда до меня дошла очередь заходить в аудиторию и тянуть билет что-то пошло не так, еще с утра у меня тянул низ живота, но я, пересилив себя - промолчала, ответив с горем пополам на первый вопрос, я потеряла сознание от дикой боли. Меня привели ненадолго в чувства, но потом я снова выключилась. Когда я очнулась в четырехместной палате, мне сообщили о выкидыше. Но была и хорошая новость и хоть она никоим образом не подбадривала меня, все же, перепуганный преподаватель поставил мне за экзамен «отлично», сессия была закрыта. Сутки я рыдала, а оставшиеся два дня проходила, как зомби, с холодной пустотой внутри живота, Гера ни разу не пришел, хоть и знал о случившемся. Зато на Алекса пожаловаться не могу. В первый же день он пришел меня навестить, он зашел в палату, в которой помимо меня лежали три женщины, я лежала к стене лицом и услышала его голос:
- Ты спишь? – шепотом спросил он.
- Нет…
- Ты как?
- Плохо… - ответила я.
- Я Гере не смог дозвониться, он сейчас очень занят, его не отпускают с курса, - заикаясь, говорил он, - какие у тебя любимые цветы?
У меня никогда не было любимых цветов, я любила их все, все зависело от настроения и времени года, зимой я любила лилии и орхидеи, летом - ландыши и ромашки, осенью – георгины и астры, весной – сирень, тюльпаны, пионы. Как и всякая девушка, я любила и люблю цветы, я считаю их прекрасным произведением природы и не выделяю какой-то определенный вид, для меня каждый цветок – любимый.
- Белая хризантема, - ответила я, памятуя о том, что в Японии она является символом смерти, плача и горя.
- Оп! Здесь есть одна! – спустя полминуты ответил он.
Повернувшись к нему, я увидела его с охапкой цветов, подобный букет я видела лишь в фильме «Сладкий ноябрь» в руках у героя Киану Ривза, который собрал для героини Шарлиз Терон букет, в котором все цветы были разные, мы как раз смотрели его незадолго до этого. Я была удивлена такому ходу событий, но очень скоро нашла объяснение - ему стыдно за друга и он хочет меня подбодрить. Он навещал меня каждый день, приносил разные сладости, но меня это не радовало, единственный кого я ждала, проигнорировал меня.
Когда я вернулась, наша квартирка встретила меня в полном празднично-романтическом убранстве: лепестки роз, рассыпанные по полу, цветы в вазах, ужин при свечах. Я, было, подумала, что Гера решил так извиниться, но оказалось, что это Алекс все придумал и приготовил для нас двоих, но Гера в последний момент отказался от этой затеи и Алекс по своей глупости решил не отказываться от идеи, ему просто было важно, чтобы кто-то оценил его старательные приготовления. На мое удивление Алекс ответил просто:
- Я хотел тебя подбодрить!
Не увидев Геру, я спросила:
- Ты точно знаешь значение слова «подбодрить»?
- Это синоним слова «трахнуть», правильно я понимаю? – прищурился он.
- Нет! – улыбнулась я.
- Облом!
В тот вечер было весело, но острая нехватка Геры рядом давала о себе знать, с каждой ночью я спала все хуже, а потом и вовсе прекратила спать, сидела ночами у окна и ждала его, мечтала увидеть его входящим в арку и услышать звук проворачивающегося ключа. Так продолжалось несколько недель. Внутри холодная пустота, впрочем, как и снаружи. Суицидальные мысли посетили меня в первую же бессонную ночь, но за нож я взялась спустя десяток бессонных ночей. Я смело провела лезвием по руке от основания ладони и вверх, к сгибу локтя, я была уверена, что движение сильное и резкое позволит разрезать кожу, и выпустит ручьи крови из тесных вен на свободу, но нет, лишь царапина. Я повторила то же самое в другом месте на той же руке и опять царапина, взяла другой нож и все повторилось. В итоге шесть длинных тонких царапин и никаких рек крови, льющихся на свободу. Тогда я, проклиная мужских обитателей дома за их лень и несвоевременное точение ножей,  оглядела шкафчики на наличие лезвий и ничего не нашла. Больше я не придумала ничего, чем бы могла себя убить более-менее безболезненно, не прыгать же мне, в самом деле, из окна, слишком уж я труслива.
Спустя примерно месяц после моей выписки Алекс уговорил ехать с ним в поездку на дачу к его друзьям, он сказал, что там возможно состоится примирительная встреча с Герой, и заодно они отметят сданную сессию. Гера поедет туда позже на автобусе, после академии, я же, если следовать Сашиному плану, должна была прибыть раньше, с ним и на его машине. Он долго уговаривал меня и в итоге я сдалась. Они с Герой учились по субботам и до самого 31-го июля, несмотря на закрытую сессию должны были приводить курс в порядок, поэтому я искренне удивилась, что ему никуда не надо на следующий день.
- Гера приедет завтра, я с ним говорил, будет весело, там уже все собрались, захватим пару бутылок алкоголя и поедем раньше, отвлечешься, пожалуйста, я больше не могу видеть тебя такой кислой.
- Давай поедем с Герой?
- У него завтра ПХД, ну ждать его что ли?
- А тебе на ПХД не надо?
- Нет, у меня больничный. Пусть батрачат без меня, 31-го заберу отпускной лист и гуляй душа.
- И чем ты болеешь? Воспаление хитрости?
- ОРЗ, вообще-то, - фыркнул он.
- Ага, как же.
В итоге я поехала, в надежде увидеть на следующий день Геру, да и мне необходимо было отвлечься. Все выглядело более чем странно, потому как Геру я не видела почти месяц, не слышала от него ни единого слова, кроме редких напоминаний, брошенных Алексом. Я не искала с ним встречи, потому что была на него в обиде, несчастные крупицы моей гордости кипели при каждой мысли о нем и не позволяли пойти навстречу. Я не способна была понять, что движет им и почему столь родной для меня человек исчез в такой жизненно-важный момент моей жизни и в тоже время ужасный. Но я ухватилась за эту поездку, как за соломинку, подумав, что хитрый Алекс подстроит нам случайную встречу.
 Дорога должна была занять примерно час, но пошел дождь, в августе, до которого оставалось четыре дня, – это обычное дело, но это был не просто ливень, это было стихийное бедствие, ветер вырывал деревья, чуть ли не с корнями, по машине колотили крупные градины, а впереди образовалась неподвижная пробка из-за страшной аварии. Обняв голову руками, я просто сидела и дергалась от каждого удара по крыше машины, небо над нами почернело и как это часто бывает погода, как нельзя лучше демонстрировала то, что бушевало в моей груди, я стояла на какой-то острой грани, не понимая, что со мной.
Со временем дело сдвинулось с мертвой точки, и автомобили медленно поползли по местам назначения, я, находящаяся между сном и реальностью, уснула. Проснулась уже на даче, под шум дождя, я проспала без малого шесть часов и очнулась ближе к ночи, какого же было мое удивление, когда я не увидела обещанной шумной компании, мы с Алексом остались наедине, он поставил стул напротив меня.
- А где все?
- Не было никаких всех.
- А Гера… он-то приедет? – взволнованно спросила я, ощущая внутри нервное дрожание перед перспективой провести всю ночь, а то и все выходные с другом своего парня, с которым мы хоть и прожили почти год под одной крышей, но в тоже время так плохо друг с другом знакомы.
- Он не собирался приезжать.
- Не поняла…. Тогда зачем я здесь? – робко спросила я.
- Поговорить! Мне важно поговорить с тобой, дома ты на контакт не идешь.
- Зачем тебе это нужно? – поежилась я, оглядывая обставленную пыльными предметами мебели времен советской эпохи, темную просторную комнату.
- Затем, что я хочу! Гера мой друг и он мне как брат, - начал Алекс, - он, как большая непробиваемая стена и он в панике, но он тебя любит, просто сейчас он боится, что ты его не поймешь, не простишь.
Я усмехнулась.
- А ты причем? – сердито спросила я.
- Притом, что мне это небезразлично! Вы ребята - мои друзья! Вы друг друга любите, и не стоит вам вообще расставаться. Я вижу, как страдаешь ты, вижу, как подавлен он, и я не могу оставаться в стороне, я ведь живу с вами и я тоже страдаю от напряженности, которая между вами.
- Нет никакой напряженности, ничего нет.
Я не поверила ни единому его слову. Я вообще сомневалась, что Алекс, принимающий женщин за красивое и трудолюбивое приложение к мужчине, мог разглядеть в ком-то любовь и посчитать ее спасение настолько важным, что даже готов был провести вечер в моей компании, а не в обществе красоток с подтянутыми фигурками, вертящимися вокруг него в барах и прочих излюбленных им местах. Но при всем при этом слушать он умел, как и умел расположить собеседника к разговору. Он никогда не позволял себе перебить говорящего, слушал настолько внимательно, не отрывая взгляда и на секунду, не витая в собственных мыслях, что невольно хотелось ему о чем-то поведать. Обычно я вела себя с ним не особо разговорчиво. Но его пристальный взгляд порой брал надо мной верх, и я начинала говорить и затем вникала в его вкрадчивые ответы. Позже, узнав его получше, я поняла, что он вникает во все, что льется из уст хорошеньких женщин. Очень часто говорят, что ни одна женщина не удостаивается такого внимания, как поплавок в безветренную погоду, что ж для Алекса все женщины были поплавками, с которых он не спускал глаз. Он удостаивал вниманием каждую женщину, попавшую в его поле зрения, бегло осматривал ее с головы до ног и сосредотачивал взгляд на глазах или губах. В его взгляде жила целая Вселенная, и вся эта Вселенная сосредотачивалась на одной женщине, которая незамедлительно начинала чувствовать себя невыносимо желанной. Он не так уж и часто одаривал меня таким взглядом, если в компании были другие женщины, он смотрел преимущественно на них, да и  его неотрывный и восхищенный взгляд всегда вызывал во мне лишь смущение. Он смотрел так на всех, некоторым он дарил лишь пятнадцать минут, некоторым час, а на некоторых мог смотреть и смотреть, не замечая времени.
Я никогда не набивалась к Алексу в друзья и уж точно не желала ведать ему о наболевшем, тем более о переживаниях тех дней. Для меня это выглядело, как допрос с целью последующей передачи информации. Поэтому на контакт я шла тяжело, всячески отводила глаза, неустанно копалась в сумке в поисках мистического предмета, который магическим образом смог бы освободить меня от разговора с лучшим другом моего любимого.
- И ты привез меня за 80 километров только ради того, чтобы это сказать? – нервно пробормотала я.
- Не только. Дождь закончился и можно как следует отдохнуть, пойти поплавать в озере, потом замутим шашлычок, выпьем, поговорим. Я знаю, тебе сейчас тяжело и поэтому, немного отвлечешься, а потом мы что-то придумаем.
- Я не понимаю твоих мотивов. Гера не приедет?
- Я должен с тобой об этом поговорить, он не пойдет первым на встречу, так как страшно перепуган и ничего не соображает, он себя очень винит и не думает, что ты его простишь, поэтому даже не хочет пытаться. Он словно в ужасе, собирался прийти сразу же, как ты попала в больницу, но просто струхнул, а потом все начало затягиваться и он запутался в своих страхах.
- Бред какой-то, если бы он себя винил, мог хотя бы позвонить – спросить как дела, как жизнь! – возмутилась я.
- Знаю, что ты думаешь, он поступил отвратительно, как самый настоящий подлец… - потупив взор, вздохнул Алекс.
- Я знаю, что он не подлец…
- Пошли купаться, ты и так кучу времени со своей отключкой убила, - перевел тему Алекс.
- Я не пойду, - немного подумав, ответила я, - я не планировала загорать на пляже и плескаться в реке, я купальник даже не взяла с собой, я думала, мы будем тупо пить и обкуриваться. Да и потом дождь только прошел, холодно на улице.
- Прости, что не оправдал твоих ожиданий, но ты можешь искупаться в нижнем белье, я знаю безлюдное местечко, да и потом вряд ли кто-то пойдет месить грязь после дождя. Кстати, после дождя вода еще теплее.
- Нет, тогда ты увидишь меня в нижнем белье – это раз. Я не намерена там мерзнуть – это два. И месить грязь после дождя я тоже не хочу – это три.
- Фасон твоего купальника такой же, разве что кружевом не отделан. Какая разница, не поймешь вас женщин.
- Откуда ты знаешь про кружева?
- Рельеф видно через майку.
- Все-то ты замечаешь, - прикрыв ладонями грудь, улыбнулась я.
- Не хочешь, как хочешь! Я вернусь через полчаса примерно!
- А тут есть еда? Я такая голодная!
- Там в пакетах, в соседней комнате, замутишь салатик пока? А я приду – займусь шашлычком. И еще…. У тебя голова не болит?
- Вроде нет, а что? – приподнимаясь, спросила я.
- Я когда тебя заносил в дом, задел твоей головой косяк, прости, - улыбнулся он.
- Очень мило.
Он вернулся, как и обещал и принялся жарить шашлык, я тем временем нарезала салат, расставила посуду, перед этим ее тщательно отмыв, раз уж приехали, деваться было некуда. Он взял пять бутылок клюквы на коньяке для меня и водку для себя.  Мы играли в карты, пили, горланили песни, танцевали и много чего еще, что я не припомню, но никакого серьезного разговора между нами после его возвращения с озера так и не состоялось.
- Токсикоз опять вернулся, - держась за голову, протянула я, сидя на веранде в десять часов утра, ощущая на коже слабый теплый ветер, противно колыхающий мои спутанные волосы.
- Я им страдаю, чуть ли не каждые выходные, - отозвался Алекс, стоя напротив меня.
- Скажи! Зачем мы это делаем? Пьем, а потом страдаем?
- Потому что мы глупые люди, зависимые от алкоголя.
- Мне неприятно знать, что я завишу от алкоголя!
- У нас полно разных зависимостей.
- Я никогда не буду больше пить! Никогда!
- А если тебе предложит Ти-Рекс? – таинственно произнес он и выгнул спину. Тиранозавра он изображал очень просто, поджимал под себя руки, слегка согнувшись и отклянчив зад, он бегал с широко расставленными ногами и издавал смешные звуки, при этом забавно вертя головой. До этого самого момента меня на сто процентов это веселило, потому что он делал это невероятно смешно и прибегал к этой миниатюрке, придуманной им самостоятельно или где-то увиденной в крайне редких случаях.
- Уйди отсюда! Меня от тебя тошнит.
- От меня, от кого же еще, - развел он руками, - конечно от меня, а не от литра клюквы на коньяке и рюмки водки.
- Как мы теперь поедем?
- Не сегодня, меня до вечера отходняк не отпустит.
- Пьяный тупица.
- Ты сейчас довыступаешься, мисс «наливай, я че-то не пьянею», а то что ты уже как пару часов на тот момент подпевала всем песням, льющимся из музыкального центра, это все, само собой, на трезвую голову. На «сказочной тайге» Агаты Кристи меня просто вынесло, это надо так песню испортить… веник вместо гитары, трясла волоснёй…где ты этого всего нахваталась? Я главное, спрятал все диски, но ты где-то откопала кассету Аллегровой «Лучшие хиты», лучше бы я Агату Кристи тебе оставил.
- Перестань! Сам виноват! Я вообще такое никогда не слушала до тебя…
Когда Алекс начал жить с нами, в нашей квартирке заиграла музыка, он без нее не мог, ни в машине, ни дома. Сначала я жутко возмущалась, так как слушала других исполнителей. Все эти рок-группы действовали мне на нервы. Позже я привыкла и перестала обращать на музыку внимание, а еще позже я начала вслушиваться в слова и в мелодии. Так я стала скупать диски его любимых русских рок-групп.
- Я виноват в том, что слушал весь вечер концерт умирающей кошки, находящийся под LCD?
 - Пожалуйста, замолчи! И ходить тоже перестань, у меня все мельтешит перед глазами. Я ненавижу тебя! Змей искуситель хренов!
- Тебе надо было остановиться на песне «транзитный пассажир», но тебя понесло на «привет Андрей» и «все мы бабы стервы» и еще одну бутылку клюквы на коньяке, а потом после «императрицы» тебя и на водку растащило.
- Я это пела?
- Ну да. Но не переживай, каждая нетрезвая русская женщина хоть раз в жизни это пела, да и с таким чувством, главное, с таким надрывом, вся скорбь мира сосредотачивается в этом пьяном вопле… - мечтательно проговорил он и рассмеялся. – Дошло в последующем и до Хавы Нагилы, танцуешь ты просто шедеврально!
- Уйди! – взвыла я и кинула в него пустую бутылку из-под минералки. С насмешливым хмыком он зашел в дом и появился только минут через десять. – И ты сам поешь, как умирающий кот! – крикнула я ему вдогонку. - Один вечер не мог потерпеть! Я это уже год терплю, каждое утро! И не только я! Соседи тоже терпят твои завывания в душе!
- А ты не еврейка? Так хорошо слова знаешь! – крикнул он из дома.
- Кто их не знает? – возмутилась я.
- И имя у тебя необычное, точно еврейка!
- Иди ты!
- Пойдем, - выглянув, позвал он, - я нашел старый купальник для тебя, здесь недалеко есть речка, в ней бьют родники, вода ледяная, освежишься, надеюсь, она приведет нас в чувства…
Взглянув на вполне симпатичный черно-белый купальник, я задалась вопросом: «Чей он? И чья это дача? И у кого такая шикарная грудь и маленьких размеров зад?»
- А чей он? – спросила я.
- Жены моего крестного, это их дача.
- Я думаю, у нее грудь побольше моей была, - с восхищением призналась я, крутя в руках и оценивая необъятные размеры чашечек бюстгальтера. – Можно носить как шапочку, - нацепив себе на голову половину верхней части купальника, протянула я.
- Ну а что? Там все равно никого нет! Вода ледяная, речушка длинная, если кто и будет – скроемся в зарослях. Пошли не ломайся! Искупайся тогда в рубашке, сколько можно тебя уговаривать? Это дача построена еще в советские времена, лет тридцать назад, а то и больше, тут все бабки старые и  деды, они и купаться-то не ходят.
- А твой крестный?
- Ему дача от родителей досталась, а у него спина больная, чтобы на ней пахать. Он мне пару лет назад отдал ключи, сам сюда раз-два раза в год ездит, на рыбалку с друзьями или на охоту, здесь неподалеку есть хорошие места, а я частенько компании вожу, худо-бедно да под присмотром, и разносить не жалко.
- А как зовут твоего крестного? – почему-то спросила я.
- Дядя Ваня.
- А жену его как?
- Оксана.
- Повезло Оксане с грудью, - заметила я и икнула. – Кто ж меня вспоминает.
- Немирофф? – предположил он. - Ты литр с лишним его продукции вчера уговорила.
В итоге, ледяная вода лично меня привела в чувства, правда назад я ползла, как мокрая кошка, так как решила купаться в рубашке, и она противно прилипала к телу всю дорогу и как бы старательно я не пыталась ее выжать, не снимая, идеально это было сделать не под силу. В итоге вся моя одежда, как и нижнее белье, промокшее насквозь, красовалась на полу прогнившей веревке, вблизи веранды, где мы с Алексом и просидели, чуть ли не всю ночь и весь день. Вечером он опять пристал со своим тиранозавром и под играющую на полную мощь из машины музыку, начал беситься и бегать. Постепенно я тоже начала отходить и после того, как он усадил меня себе на спину и начал таскать по всему участку, напевая «сказочную тайгу» я пришла в себя и хохотала вместе с ним. Затем что-то безумное наступило нам на мозг, и мы начали вызывать дождь, молясь на пресвятой помидор и танцуя около него и изображая что-то индейское. Спустя какое-то время Алекса отпустило, а меня вштырило еще сильнее, я громко подпевала песням и танцевала, как оглашенная, пытаясь при этом приготовить ужин и отогнать голодного бездомного пса, норовящего меня съесть вместе со сковородкой.
- Фрикасе из тушенки! Вуаля! - торжественно объявила я блюдо вечера, над которым трудилась и опрокинула чугунную крышку Алексу на ногу, случайно, но он вроде как сделал вид, что ему не так уж и больно.
К ночи дождь снова забарабанил по шиферу, покрывавшему крышу и мы, одетые в старые застиранные куртки, найденные нами в кладовке, гоняли чаи и говорили ни о чем. Очень странно, что никто из нас не завел разговор о Гере и очень странно, что я перестала чувствовать давящую на грудь неловкость в присутствии Алекса.
- Сегодня хоть постелешь себе постель? – спросил Алекс, когда дождь начал успокаиваться.
- А я вчера не постелила?
- Я даже не уверен, воспринял ли твой мозг информацию о том, где лежит постельное белье, потому что ты махнула мне рукой, типа: «все нормально» и плюхнулась прямо на покрывало.
- А сам ты где спал?
- На втором этаже, я предоставил тебе выбор, но вряд ли бы ты туда забралась в своем вчерашнем состоянии. Если хочешь, можем поменяться, хочешь? Первый этаж без одеяла или второй и пуховая перинка, правда, там окно разбито, и сегодня может быть холодно, дождь прошел.
- Останусь на первом. Ну что? Может, по койкам, на улице темень, хоть выколи глаз.
- Я еще тут прогуляюсь, не хочешь со мной?
- Нет, там все дороги развезло.
- Уж чего-чего, а резиновых сапог тут предостаточно.
- Нет, я сегодня днем телевизор настроила на один канал, может там, что путное идет. Ты не будешь доедать ту штуку, которую я приготовила?
- Нет, ешь!
- Я вообще-то хотела назойливую псину покормить!
- Ее тут и без тебя кормят.
- Ну и что! – ответила я и взялась за сковородку. Пес начал скакать вокруг меня, за вечер он успел полюбить руку человека, подкармливающего его колбасой, я начала отмахиваться от него и непонятно за что, спотыкнувшись, я почувствовала, что начинаю лететь.
Я словно в замедленной съемке своего падения, зацепилась ногой за какую-то железку, свернула столбик, полетела лбом в металлический таз и успела только подумать, что конец близок. Мои ноги подкосились, сковородка зазвенела, я перестала чувствовать левую ногу. В панике я завопила:
- Я сломала ногу! На помощь!
Алекс бросился меня поднимать, и нога чудесным образом снова стала чувствительной.
- А! Все нормально! Я не сломала ногу! Слава богу!
- Пошли в дом, осмотрим повреждения!
- Все нормально! Дурная псина! Главное кормящая рука лежит и умирает, а эта скорее жрать бросилась! Что за тварь!
- Тихо-тихо, пошли в дом…
- Нет. Я все равно ее накормлю нормально! – подняв сковороду с земли, сообщила я.
- Я думал, ты не любишь собак и вообще животных, - предположил он, ковыряясь в машине.
- Почему?
- Ты выбрасываешь кости в мусорку, вместо того, чтобы отнести уличным псам и не преследуешь дворовых котов с целью накормить их.
- Чем их кормить, если вы с Герой все сжираете подчистую? – возмутилась я и направилась в дом.
- Все равно… – протянул Алекс с улыбкой, - кости мы же не едим.
- У меня в доме два почти сто девяносто сантиметровых мужика, о каких кошках и собаках идет речь? – вопрос остался без ответа.
- Я сломала твой мангал! – заходя в дом хромая, объявила я.
- Да ладно, главное ноги целы, - буркнул он и прошел следом за мной.
- Сейчас посмотрю! – задрав штаны, ответила я. – Даже крови нет, а нет есть…
Алекс стоял передо мной с флаконом перекиси.
- Давай сюда свою перекись!
- Может я? – наклонившись над моим коленом, спросил Алекс.
- Я сама справлюсь!
- Но я справлюсь лучше.
- Забыл, где я учусь? Давай сюда флакон! – протянув руку, попросила я.
- Что у тебя с рукой?
- А что с рукой?
- Откуда царапины? – обхватив мое запястье ладонью, спросил он, указывая взглядом на внутреннюю сторону предплечья.
- Да это меня Леськина кошка оцарапала, - соврала я.
- Ты себе вены резать пыталась? – рассержено спросил он.
- Говорю же кошка!
- Не делай так больше, поняла? – всучив мне флакон с перекисью и отпустив мою руку, сказал он и вышел за дверь. Я обработала ногу и опустила штанину, а потом упала на диван и заливисто засмеялась.
- Все нормально у тебя? – крикнул он с улицы.
- Да! А у тебя?
- Мангал сломала мне зараза! В машине теперь будешь спать!
- Ну, прости. Так получилось!
- Я не верю своим глазам! Этот столбик десять лет тут стоял, и тут одна мышка пронеслась и хвостиком разок махнула! – продолжил наигранно возмущаться Алекс.
- Я чуть не убилась, между прочим!
- Зато пес сытый!
Кое-как теребя выдвижную антенну маленького черно-белого телевизора, мне удалось разглядеть лица любимых с детства актеров: Кларка Гейбла и Вивьен Ли. Обрадовавшись тому, что на единственном имеющемся канале идет один из моих любимых фильмов, я принялась еще более старательно настраивать антенну, что заняло у меня минут пятнадцать, за это время я успела покрутить все найденные мной колесики и поставить телевизор к своему спальному месту. Я удобно устроилась на диване с бутербродами и чаем сразу после того, как добилась весьма сносной видимости и слышимости и переоделась.
На сцене знаменитого поцелуя Скарлетт и Рэта, в дом влетел Алекс.
- Ты должна это увидеть! – пропыхтел он.
- Что бы это ни было, я занята! – не переставая жевать уже вторую порцию бутербродов, сообщила я.
Взглянув на экран телевизора, он недовольно протянул:
- Да у тебя тут любовь….
- У кого любовь, а у меня пожрать…
Он закатил глаза и, схватив меня за локоть, потащил к выходу из дома, чем вызвал мое недовольство. Я что-то ворчала себе под нос, пока он не стащил меня босую с крыльца и не вытянул на середину участка.
- Посмотри на небо!
Я послушно подняла глаза вверх, и увиденное заставило меня, что есть мочи задрать голову, чтобы больше разглядеть. Я смотрела на удивительно красивое нависающее над нами темно-синее небо, усыпанное тысячами звезд, словно тончайшими паутинками, переплетающимися между собой, так их было много. Великолепие больших и маленьких звезд, ярких и не очень, окутанных дымкой млечного пути и рисующих между собой удивительные созвездия, нависало над нами. И чем больше я вглядывалась в него, тем больше оно затягивало меня в свои чарующие высоты.
- Иди оденься! – сказал Алекс. И я поспешно нацепила на себя старую куртку и серые хозяйские калоши, быстро выскочила на улицу, боясь пропустить даже минуту лицезрения подобной красоты.
Мы с Алексом вышли на дорогу, миновав скрипящую калитку, прошли мимо дач к главной дороге и принялись разглядывать небо. Такое небо я видела лишь в детстве, чуть повзрослев, я перестала с интересом рассматривать звезды. Когда-то давно мой отец во время наших дачных вылазок вытягивал нас Герой, а бывало и с мамой перед сном на дорогу, и показывал нам созвездия с таинственными названиями, пришедшими, словно из других миров, рассказывал о спутниках, кометах и звездах, чей свет все еще нам виден, хоть они уже погасли. Меня вдруг охватила странная грусть, в глазах собрались слезы, а на грудь легла тяжелая каменная глыба, перехватившая дыхание. Теперь было не вспомнить и части названий далеких звезд и созвездий и что самое обидное не у кого было спросить. Я покрепче завернулась в куртку и продолжила наблюдать, сдерживая слезные потоки.
- Видишь те передвигающие точки?
- Это самолеты? – спросила я.
- Нет, слишком быстро для самолета и не мигает, их много, я всегда насчитываю штук восемь, сам не знаю что это, может спутники какие.
- Там машина едет, - переведя взгляд на дорогу, сообщила я.
- Нет-нет, отворачивайся, – уводя меня с главной дороги, воскликнул он.
- Что такое? – возмутилась я.
- Нам нельзя смотреть на свет, иначе мы перестанем видеть звезды.
- Почему?
- Свет же нас ослепит. Смотри сколько самолетов, и куда все летят… - задумчиво проговорил он. – О! Смотри-смотри! Звезда упала!
- Где?
- Вон там! – он развернулся ко мне лицом и, глядя за меня, а потом куда-то за спину, сказал: - И еще одна!
- Успел загадать желание?
- Нет.
- Эх ты… - грустно вздохнула я. - Я никогда не видела падающих звезд.
- Не отвлекайся, смотри на небо! Может, увидишь!
- Не с моим счастьем…
- Пошли за мной! – с воодушевлением бросил он и скрылся за калиткой, через минуту он уже стелил на землю одеяло.
- Что ты делаешь?
- Если просто лежать и смотреть на небо, шансы увидеть падающую звезду возрастают.
- Если бы на твоем месте был кто-то другой, я бы подумала о чем-то… ну не знаю… романтичном… - укладываясь, предположила я. - Ты наверно так соблазняешь понравившихся девушек, ой романтик, я валяюсь просто. Отбиваешь их от компании, и вы смотрите на звезды, купаетесь голышом в родниках, а потом греетесь у камина, да?
- Так тоже бывает… придумай желание, а как увидишь падающую звезду – быстро проговори его про себя.
- А ты знаешь, что все романтики – алкаши?
- Чего? – протянул он.
- Да…. спиваются быстрее, чем не романтики…
- Смотри уже на звезды, - усмехнулся Алекс.
Больше мы не увидели падающих звезд, хотя мне безумно хотелось загадать желание. Когда я вернулась в комнату, немного раньше друга, я увидела на кровати странное и пристально-глядящее на меня сверкающим глазом нечто.
- Что это такое на кровати? – испуганно спросила я у Алекса, замаячившего в проходе. Он на секунду пригляделся, испуганно округлил глаза и ответил загробным голосом:
- Это, по всей видимости, твой одичавший лифчик, залетевший в открытое окно!!! – вторую часть предложения он устрашающе проорал, отчего мне стало еще страшнее, и я завизжала, ведь смысл слов дошел до меня не сразу.
- Дурак! – ответила я ему на неудачную шутку, так как мое сердце уже успело стечь мне в галоши. «Вот так-то покупать нижнее белье с заклепками» - подумала я.
Кивая головой и смеясь, Алекс поднялся к себе на этаж, где громко вскрикнул:
- Черт! Что это?
- Что? – снова испугавшись, ответила я.
- Здесь чьи-то тапки! – прокричал он и снова рассмеялся.
- Закройся уже! – крикнула я, наблюдая, как он спускается обратно.
- Я дверь забыл закрыть, вдруг тебя кто-нибудь украдет, - пояснил он, начав колдовать у замка.
Я демонстративно заткнула уши, чтобы его не слышать.
- Подожди! – воскликнул он и начал озираться по сторонам. – Что-то….что-то только что меня коснулось… как будто кто-то дыхнул…
- Кто? – тихо спросила я и всмотрелась в него.
- Это дыхание смерти! – вскрикнул он  и выкинул руку вперед, в мою сторону.
- Заткнись!
Я боялась и мерзла всю ночь, стараясь укрыться тонким покрывалом до самого утра, и лишь когда рассвело, я смогла уснуть. Мы двинулись домой вскоре после того, как я проснулась.
- Я уезжаю во вторник, едем с родителями отдыхать и поэтому, если вы в выходные не помиритесь, я не уеду со спокойной душой!
- Ты так за нас переживаешь? Прав был Гера…
- Вы, как это говорят, созданы друг для друга. А в чем был прав Гера?
- Зачем нам дети, у нас Алекс есть, - хихикнула я.
- Оооо, - разочарованно протянул он.
- Ну а что?
- Хочешь, я тебя к нему отвезу? – через какое-то время спросил он.
- Боюсь, что он сам этого не хочет.
- Хочет, просто он такой, с ним сложно поддерживать отношения, поэтому большинство его однокурсников держат с ним дистанцию. Со мной всем легко и возможно, поэтому… нам нормально живется вместе потому, что я не воспринимаю его выпады всерьез и веду себя, как ни в чем не бывало.
- Это не тот случай, когда так просто можно закрыть глаза.
- Я понимаю, но что делать?
- Я уверена он примется анализировать каждое сказанное мной в тот вечер слово, и вывернет все так, будто я сама виновата.
- Такой он, и ты его таким любишь, правильно?
- По сути да, но должны быть какие-то границы, точки кипения.
- Но ты ведь его любишь?
- Да.
- Тогда надо ему помочь.
- А ты любишь кого-нибудь или любил?
- Да, конечно.
- И эта женщина она живая и где-то ходит?
- Да.
- Кто она?
- Не могу сказать.
- А почему тогда у тебя каждый выходной новая? Почему ты не с ней? Как ты можешь давать советы влюбленным и при этом так себя вести?
- Я не могу быть с ней, и поэтому ищу ее черты в других. Вопрос закрыт? – пристально посмотрев мне в глаза, спросил он.
- Это твоя школьная любовь, да?
- Закроем тему.
- Ты хочешь, чтобы я тебе открылась, но сам ничего о себе не говоришь.
- Когда у меня будут проблемы с личной жизнью, обещаю что расскажу тебе все! А пока у меня все в шоколаде.
- Если человек, которого ты любишь не с тобой, и ты пытаешься заполнить пустоту десятками других женщин – у тебя не все хорошо!
- Я и не сказал, что у меня все хорошо, я сказал, что все в шоколаде.
В тот день он устроил нам встречу, он подкатил к приличному семиэтажному дому послевоенной постройки и велел пройти за ним. И дверь нам открыла очень красивая девушка, Рита, я ее видела мельком на какой-то пьянке, проходившей у нас дома, но мы не перекинулись и парой фраз. И как только ее пухлые губы расплылись в стеснительной улыбке и на щеках заиграли ямочки, она жестом пригласила меня внутрь квартиры и я встретилась с ошарашенным взглядом Геры. Испуг в его глазах сменился отчаяньем, и он приподнялся со стула, отложив в сторону книгу в яркой обложке. За моей спиной возник Алекс, который бесцеремонно подтолкнул меня в спину, прямиком к Гере и мы неловко обменялись улыбками.
Я пошла на перемирие первой. Я все проглотила, как глотала потом много лет спустя. Гера не спросил о ребенке, он бросил лишь «прости», одно долбанное слово, но мне хватило, потому как ему я всегда все прощала заранее. Если не я, то никто.
- Я… - начал Гера, отводя глаза в пол.
- Не надо ничего говорить… - бросила я.
- У тебя все хорошо? – спросил он.
Я кивнула.
- А ты как?
- Да вот пока тут.
- Ты можешь вернуться домой, - сказала я.
- Ты не будешь против?
- Я буду только рада.
- Давай пакуй вещички и поедем домой, - вмешался Алекс, предчувствуя, что все становится на свои места.
Мы с Алексом вышли в подъезд, где он поспешно закурил.
- Что это за девушка? – спросила я.
- Рита, она наш друг, одногруппница Геркина.
- Она девушка, - с грустью приметила я. – Он целый месяц жил с девушкой?
- Она лесбиянка.
- Шутишь?
- Нет.
Поначалу я не поверила в это, но со временем Рита стала моей подругой. С Герой мы разговорились лишь под вечер, историю минувших дней мы не шелохнули, было и прошло, просто продолжили жить дальше.
Второй раз я пережила это в одиночку, никто не знал, только мы двое, не считая участкового гинеколога из районной женской консультации и УЗИ-специалиста. Переревела, пережила и продолжила жить дальше.

Я очень люблю детей и сколько себя помню, я мечтала о детях, но этот ребенок вряд ли бы стал для меня желанным, учитывая то, кем является его отец и в каких условиях он был зачат. Слышу в палате оживление, вроде бы время обеда, открываю глаза, морщусь от омерзительного запаха гречки с подливкой. В палате только одна девушка, совсем молоденькая с большими чуть раскосыми глазами. Она кивает мне головой и быстренько выходит за дверь, через пять минут заходит врач, который сообщает мне о том, что мой организм плохо переносит беременность, что, если мне и удастся забеременеть еще раз, мне придется лежать все девять месяцев пластом и не факт, что дело выгорит. Но лучше не пытаться, потому что есть риск для собственной жизни. На весь его грустный рассказ о моих недугах и о том, что случилось, я сухо отвечаю лишь одно:
- Я не люблю детей, не утруждайте себя в том, чтобы успокоить меня, мне все равно.
Наглая-наглая ложь… Я мечтаю о детях чуть ли не с десяти лет. В те редкие вечера, когда мы с Герой гуляли по нашему двору, я частенько возилась с малышами,  мне это было только в радость. С десяти лет мечтала, как буду сидеть на детской площадке и наблюдать за своим чадом, за тем как он копается в песке и штурмует детскую горку, учится новым играм и заводит друзей. Наши знакомые, которые рано обзавелись детьми, постоянно жаловались на недосып, на нехватку времени, на невозможность отдохнуть летом, я же тем временем мечтала быть на их месте. Как не парадоксально они мечтали быть на моем. Хотя пробыв пару часов у нас в гостях, они понимали, что дико скучают по своим карапузам и сломя головы неслись домой или кидались забирать малышей от бабушек, не дожидаясь десерта.
Женщина-праздник, я устала от этого прозвища уже на третий год после свадьбы. Но я виновата сама, сама сделала себя такой, а ведь никто меня не просил. Я сделала выбор сознательно. Его друзья восхищались мной, маленькая, рыжеволосая девушка всегда отличалась хорошим вкусом, наряды все с иголочки, в прическе волосок к волоску, макияж всегда аккуратный, не кричащий, в доме вкусно пахнет едой, выпечка по выходным и никаких полуфабрикатов, многие коллеги мужа называли меня куколкой или пчелкой. Счастливая, веселая, звонко хохочущая дамочка, вечно бегающая вокруг стола, за которым собирались наши друзья и коллеги, восхищенные приготовленными мной блюдами, белоснежными скатертями и сервировкой стола. Такой они меня видели и просили жен записать рецепты.
Да, я улыбалась, я смеялась заливисто. Но стоило мне вечером смыть макияж, веселая счастливица рассыпалась на глазах и превращалась в грустную и бледную женщину, разбитую фарфоровую куклу, не желающую проводить вечеринки и веселиться. Я хотела семью, мечтала родить сына своему мужу, мечтала, что он унаследует его потрясающе красивые миндалевидные глаза и каштановые завитки. Я не желала этого веселья, не хотела гулять ночами напролет, пить, веселиться и просиживать вечера в кабаках. Я мечтала быть счастливой мамой, только и всего. И если после смерти мужа, тонкая нитка надежды еще во мне жила, то после того что случилось сегодня – ничегошеньки не осталось. Даже если когда-нибудь моя жизнь и наладиться, я уже не смогу осуществить свою главную мечту. Мой организм лишен прямого дара, которым наделены женщины, я не могу выносить ребенка.
Я не знаю, как вела бы себя, если бы беременность прошла гладко. Но сейчас после слов врача мне нестерпимо хочется выпустить всю кровь, больно бурлящую по венам до последней капли, я не желаю терпеть ее циркуляцию.
- Вы не знаете от кого цветы? – указывая взглядом на солидный букет алых роз, стоящий в трехлитровой банке на моей тумбочке, спрашиваю я у врача.
- Какой-то мужчина их принес, пока вы спали.
- Что за мужчина?
- Да курьер из цветочного магазина принес, - вмешивается женщина лет сорока, стоящая в дверях. – А вы посмотрите, может записочка найдется?
Я приподнимаюсь, мне немного больно, но терпеть можно, осматриваю букет со всех сторон, нет никаких записок, врач лишь пожимает плечами.
Глава 7.

- Как же ты меня напугала… - пыхтит Рита так, словно перед этим преодолела бегом девять этажей. – Я, возможно, сделала глупость, но я позвонила твоей матери.
- Ты права, это глупость, - приподнимая бровь, улыбаюсь я.
- Я знаю, вы в контрах, но как было иначе.
- Она уже звонит психотерапевту, я в этом уверена.
- Она сейчас в санатории, в Подмосковье, просила, чтобы я уговорила тебя к ней приехать, она приболела и пробудет там еще месяц.
Я вздохнула с облегчением.
 - Надо отсюда, как можно быстрее сбежать, я тут, кстати, думала кое о чем. Об Алексе и о Гере… - я замолчала. Гера был идеальным мужчиной для меня, он не хотел детей, а я не могу их иметь…
- Так о чем ты думала? – осторожно спрашивает Рита.
- Ты стала лесби до того, как Гера жил у тебя месяц или после?
- До!
- Это хорошо…
- Так ты об этом хотела спросить?
- Нет! Есть одно место, где Алекс может находиться, надо бы проверить…
- Что за место?
- Дача его крестного… он там часто праздновал дни рождения детей, хоть Лизу это место страшно раздражало из-за своей отдаленности и отсутствия удобств.
- Это ж у черта на рогах… но если хочешь, давай проверим… - растерянно говорит Рита. – Может тебе нужно сначала поправиться?
- Я отлежусь пару деньков, этого будет достаточно, - отмахиваюсь я.
- А от кого цветы? – спрашивает Рита.
- Я у тебя спросить хотела, думала, это ты принесла.
- Нет, с чего бы это мне тебе цветы дарить? Ты не той ориентации.
- Ты кому-нибудь говорила?
- Нет, только твоей маме и Варе, но она не присылала цветов. Может это Алекс, наблюдал за нами из шкафа и….что я несу…
- Это точно не он, он бы прислал белые хризантемы, он никогда не дарил мне роз, наверно ошиблись и кто-то остался без букета.
- А мне только розы и дарил на все дни рождения и праздники, меня так бесят розы.
Почему же так паршиво возвращаться в пустой дом, в котором никто тебя не ждет, кроме пыли, оседающей на мебели. Я пытаюсь радоваться тому, что есть, но как ни крути, с каждым днем это так называемое «то что есть» тает на глазах, время отрывает от него по куску, бывает абсолютно невосполнимому. Я скучаю по Алексу, который только одному ему известно где, скучаю по матери и сестре, по отцу и мужу. Я боюсь слишком часто побеспокоить тех, кто еще сохранил в себе силы продолжать быть со мной. И я подожду, пока Рита сама позвонит и скажет, когда у нее будет время съездить на дачу, принадлежавшую крестному нашего друга.
Я не могу найти себе места, три дня кряду ничего не делаю, не мою голову, не принимаю душ, я сплю, если «задремала перед телевизором» можно назвать сном, и хожу по дому в одной и той же майке от старой пижамы. Я питаюсь быстрорастворимой лапшой и иногда пью что-нибудь горячительное. Каждый день гипнотизирую взглядом оба своих телефона, и ни один из них не звонит. Очень странно, почему я до сих пор не отключила домашний телефон, по нему уже давно никто не звонит, но я все равно оплачиваю счета из месяца в месяц, сама не знаю зачем, намного проще его просто отключить.
Я парализована, что есть силы, кричу, но не слышу своего голоса. Я чувствую, что подвешена за шею к своему потолку, словно вместо люстры, но в тоже время я вижу себя сидящей на диване перед телевизором с уродливой ухмылкой на лице. Расплывающееся в страшной гримасе ужаса и зловещего хохота, мое лицо раскалывается на сотни таких же лиц, и все они осколками летят прямо на меня под вдруг раздавшийся ниоткуда звон, приглушающий жуткие стоны, летящие из телевизора. Я вскакиваю и хватаю трубку домашнего телефона.
- Алло!
Дыхание.
- Говорите же… - задыхаясь, бросаю я.
Дыхание.
- Пожалуйста, говорите! Кто это?
Тишина.
- Если вы не начнете говорить – я повешу трубку.
В трубке раздается странный стон, а затем шипение, я прислушиваюсь и не знаю, почему не кладу трубку, вдруг это междугородка или что-то еще, жду и слушаю шипение, шипение чередуется с кашлем и сменяется словами:
- Рыжик, я люблю тебя.
Я в ужасе стараюсь закинуть трубку куда подальше, вырываю с корнем телефон из розетки, в панике кручусь по комнате, стараюсь успокоиться, но это уже предел. Я с треском одергиваю шторы, оглядываю двор в поиске непонятных путей отступления, взгляд опять падает на серебристую десятку, вижу в машине шевеления и свет, как от мобильного телефона, я, кажется, теряю рассудок, но что если это кто-то играет со мной. В спешке хватаюсь за мобильный телефон, как же мне сейчас нужен Алекс, я по привычке набираю его номер по памяти, но абонент по-прежнему недоступен. Звоню Рите.
- Ты где?
- Что случилось?
- Просто скажи, где ты, я хочу к тебе приехать.
- Я на работе, Эм, что случилось?
- Можно я приеду.
- Сейчас три часа ночи!
- Я знаю!
- Приезжай, но я вообще-то дежурю.
Поспешно выхожу из дома, сжимая в руке ключи от машины, оглядываюсь по сторонам, серебристой десятки и след простыл. Может она мне только кажется.
Рита встречает меня около пропускного пункта, ежась от утреннего ветра. Она вопросительно хмурит брови. Мы проходим в здание отдела полиции, поднимаемся по лестнице на третий этаж, я уже тысячу лет не бывала у нее на работе. Она открывает свой кабинет, мы садимся на диван и пару минут молчим.
- Ты мне не поверишь! – выдыхаю я.
- Может, проверим? – лениво интересуется она.
- Рита…
- Говори уже, сделать тебе чай?
- Нет, ничего не нужно, можно я просто побуду здесь? Пока не рассветет хотя бы.
- Просто скажи, что случилось!
- Я либо сошла с ума, либо меня кто-то хочет до этого состояния довести.
- Так! И?
- Я клянусь, что слышала в трубке голос своего покойного мужа.
- И что он сказал? – спокойно спрашивает Рита.
- Рыжик, я люблю тебя.
- Возможно, тебе это просто приснилось, тебе же снится Гера, как наяву, ты сама говорила, а помнишь, после его смерти, ты его видела в ванной… успокойся, у меня валерьянка есть, хочешь?
- Нет, не нужно, я знаю, что слышала его голос, может эта была запись, например, с нашей свадьбы или я не знаю, он ведь часто так говорил…
- Кому нужно такое делать?
- Я не знаю… - растерянно и чуть не плача, отвечаю я. – Я вижу кое-что подозрительное в последнее время, как будто за мной следят… Серебристая десятка с зеркальным номером, может, пробьешь, кому она принадлежит?
- Твоему соседу может быть?
- Перестань, я очень часто ее замечаю…
- Ты давно была у психотерапевта?
- Не знаю, неделю назад наверно или больше… - говорю я и смотрю на свои руки, красный лак на ногтях облупился.
- Пора бы его навестить, - вздыхает она и гладит меня по плечу. – Эм, я кое-что хочу тебе предложить… Поживи пока у меня, Варя будет только рада, она сейчас без работы, я все время занята, на меня столько после отпуска навалилось.
- Спасибо, но нет… я лучше сама.
- Я беспокоюсь за тебя, особенно в свете последних событий.
- Все хорошо.
- Тогда, чем тебе помочь?
- Надо Алекса найти…
- Я сменяюсь в половину девятого, хочешь, поедем на дачу, как и планировали… если ничего не случится.
- Ты после суток, с ума сошла?
- А ты после бессонной ночи, мы в равных условиях, - улыбается Рита.
- Не хотелось бы, чтобы мы врезались в столб или сбили группу туристов на велосипедах, - засмеялась я.
- По кофейку и поедем часов в девять-десять… а пока давай поспим.
Спать я не могу, я боюсь своих снов, боюсь телефонных звонков, шарахаюсь от серебристых ВАЗ 21010. Все признаки безумия налицо, но я знаю, что я не сумасшедшая, может немного не в себе, но не безумная, я почти уверена, что те или иные вещи происходят со мной на самом деле.
Я тащусь за КАМАЗом по трассе, чувствую, что Рита вот-вот взбесится и потребует отдать ей руль, пока она лишь гоняет радиоволны туда-сюда и злится на поп-исполнителей всех времен и народов, нигде не играет ее любимая музыка.
- Мы едем за этим мастодонтом уже минут двадцать, Эм!
- Пятнадцать из которых, ты мечтаешь мне об этом сказать…
- Давай поменяемся?
- Давай.
- Только дорогу показывай, я не уверена, что помню точное расположение дачи.
Мы подъезжаем к воротам с виду заброшенного участка, трава там по пояс, впрочем, так было всегда, сколько бы раз я здесь не была. Мы легко перебираемся через невысокий, кое-где покосившийся забор.
- По-моему, мы зря сюда приехали, - снимая очки-авиаторы, говорит Рита. – Лучше бы на моей поехали, твоя эта крохатулька, развернуться негде, - потягивается Рита.
- Твоя глохнет периодически, - отвечаю я, когда Рита не оставляет без внимания тесноту моей «kia picanta», которую я ласково называю Пикачу. - А вдруг Алекс здесь, но просто на рыбалку ушел?
- Здесь уже год никого не было, а то и больше.
- Давай посмотрим в доме?
- Ключи под половиком?
- Нет, под кастрюлей.
- Слушай, а он расстался с той…у которой челюсть?
- Не знаю…
- Может, он у нее, или новую девушку себе нашел… - бурчит Рита.
Замок с трудом поддается мне, как и немного разбухшая дверь, внутри затхлый запах, но Рита права, здесь давно не ступала нога человека, да что там человека, здесь даже лапа мыши не ступала потому, что в этом доме и поживиться нечем.
- После того раза не ездила сюда?
- Нет, Алекс наверно тоже здесь не был, прости, что потащила тебя в такую даль. Я сама не знаю от кого и от чего бегу и куда бегу тоже не знаю. Я просто хочу его найти… и действительно очень волнуюсь за него…
- Я знаю, вы много вместе пережили…
- И самое страшное из того, что мы пережили, это три с половиной года под одной крышей.
- На вас напали прямо здесь? – спрашивает Рита, доставая из пачки тонкую сигаретку, и оглядывает пространство.
- На нас никто не нападал…
- Просто я ничего толком не знаю о том, что здесь случилось… было страшно?
- Да.
- Расскажи мне, ты мне никогда об этом не рассказывала, я знаю все только урывками… раз уж приехали…

- Делай, как я тебе говорю! Ты должна с ним поехать! – повысил тон Гера, за пять минут до этого, разбудивший меня среди ночи.
- Зачем? – сквозь слезы спросила я, помнится, я плакала всегда по поводу и без повода, если это касалось меня и Геры, от радости и горя.
- Делай, как говорю!
- Я всегда делаю, как ты говоришь! Но я взрослый человек и вправе сама решать, что делать!
- Мне видней, что для тебя лучше! Поедешь с Рыжим, это ненадолго, для твоей безопасности, пару дней потерпишь и все!
- А ты? Что если с тобой что-то случиться?
- Ничего со мной не случиться! Ничего! – пристально глядя мне в глаза, твердил он.
- Тогда зачем уезжать? 
- Так надо! Бери вещи на пару дней и живо в машину, хорошо?
- Я не хочу!
- Почему Лиза нормально приняла эту информацию и собрала необходимые вещи?
- Потому что ее муж едет с ней!
- Так! Не заводи меня! – процедил он, махнув головой.
- И что мне с собой брать?
- Как обычно, полевую аптечку, воду, какую-нибудь еду и не знаю…. – сняв очки и устало потерев глаза, проговорил он, - немного одежды.
- Пообещай, что с тобой ничего не случится…
- Обещаю, я приеду за тобой, а пока без его ведома и на улицу не выходи! – бросая взгляд в коридор, в котором все это время переминался с ноги на ногу Алекс, приказным тоном прочеканил Гера.
- Может быть, хоть ты скажешь, куда мы едем? – спросила я у Алекса, садясь в машину.
- Он мне запретил говорить тебе.
- Мы же все равно туда приедем, и узнаю, - вздохнула я и обернулась на полусонную Лизу. – Ты знаешь, куда мы едем? – она лишь отрицательно махнула головой.
- Не могу сказать, вот приедем и посмотришь! Он сказал, ничего тебе не говорить! – раздраженно повторил Алекс.
- А где дети?
- Они с бабушкой в санатории отдыхают, как нельзя кстати.
- Да… подгадали моментик.
- Ничего мы не подгадывали.
- Что там у вас происходит? Он куда-то вляпался? Вляпался ведь так? Вместе с тобой, да? – начала я сыпать вопросами.
- И без меня тебе все известно!
- Отлично! И как долго?
- Пару дней, может больше, он позвонит.
- Мне послезавтра на работу.
- Он договорился насчет больничного уже.
- С кем вы связались? С какими-то толстосумами или с мафией, с кем, с оборотнями в пагонах?
- Не с теми, ни с другими, успокойся.
- А с кем! Скажи мне!
- Я не могу сказать! И давай не будем касаться этой темы? Хотя бы в ближайшие сутки! Советую тебе поспать часок-другой!
- Я не хочу, после этого случая вообще перестану спать!
- Не перестанешь! Пару дней всего нужно переждать! Это для твоей безопасности, дура ты.
- Я от него уйду, мало того, что меня достало то, что он вечно пропадает вне дома, так когда дома, он еще и пьет…. Надоело.
- Разве так поступает любящая женщина?
- Я просто хочу пожить, как я хочу, а не как ему удобно. Мне уже под тридцать… если не сейчас, то потом будет поздно уходить. Интересно, а Герка не боится, что мы с тобой закрутим?
- Что? На заднем сидении моя жена! – он бросил на меня злобный взгляд.
- Да нет, конечно, - отмахнулась я, - у него даже в мыслях нет такого, я от него никуда не могу деться. Уже почти двадцать лет иду у него на поводу, в школе он говорил: «не пойдем на историю?» И я соглашалась, хотя обожала историю, но он ее терпеть не мог.
- Молчи, ладно? Может она и спит, но думай что говоришь! В конце концов, сколько можно мне это все высказывать, Гере и говори! Может, кишка тонка все сказать ему прямо в глаза?
- Вот приеду и скажу!
- Посмотрим, как ты ему скажешь!
- Посмотрим.
На этом наша ругань прекратилась, я постаралась успокоиться. Ситуация и сама по себе получилась нервная. Я поняла, куда он везет нас раньше, чем мы прибыли на место, на даче крестного Алекса мы провели много прекрасных выходных.
- Вы должны спуститься в погреб, на всякий случай! Посидите там, пока я не спрячу машину.
- Спрячешь машину? – удивилась я. – Что это еще за игры такие? Может еще и свет зажигать нельзя?
- Нежелательно и ни в коем случае не выходите, пока я за вами не приду.
- Саш!
- А?
- Это гениально! Здесь нас никто не найдет! – не скрывая сарказма, заметила я, глядя на то, как он заносит в дом вещи. – И что самое гениальное – в ноябре здесь поблизости никого днем с огнем не сыщешь! Даже помощи не у кого попросить! Если нас захотят убить – нас убьют, а потом прикопают в ближайшем лесочке, а по весне нас отыщут какие-нибудь дачники…
- Думай, что говоришь! – покрутил он пальцем у виска.
Я спустилась по шаткой лестнице в погреб, освещая путь телефоном, посветила вокруг, осмотрелась и помогла спуститься Лизе, присела на короб для овощей, пнула белый картонный ящик ногой и услышала звон. Оглядевшись, я заметила, что почти все маленькое помещение заставлено такими ящиками, белыми с логотипом ликероводочного завода. Я обняла колени руками и закрыла глаза, в попытке заснуть или на худой конец просто забыться и на мгновенье провалилась в свои сонные мысли. Лиза в это время забилась в угол, уселась на матрас, все ее привычное красноречие испарилось, сейчас она напоминала маленькую, загнанную в уголок мышку. Чуть погодя, я пробудилась от полудрема и сняла с себя пуховик, мне стало жарко. Лиза все еще сидела, как неживая и пялилась себе под ноги.
Выстрелы заставили нас с Лизой вздрогнуть, но испуг накрыл меня позже, буквально через два часа, после услышанного. Я машинально бросилась к ней, она заскулила, слезы полились ручьями из глаз, ее залихорадило, я накрыла рукой ее рот и обняла за плечи. Продолжила прислушиваться к шагам над головой и представила самое страшное, по моему предположению стрелявший разносил дом, и доберись он до погреба, мы вдвоем могли бы распрощаться с жизнью. Я погрузила себя в мысли о том, какой же все-таки козел у меня муж и как бы мне хотелось быть замужем за человеком, за которым никто не ведет охоту, с которым не надо прятаться и нервничать, а вернется ли он сегодня домой или же нет. На какое-то время звуки над головой стихли, я услышала незнакомый мужской голос: «Ее здесь нет! Валим». Вскоре послышался тихий звук отъезжающего автомобиля.
«Кого это ее, меня или Лизы?» - задумалась я. - Может, охота ведется не за моим мужем, а за мной? Но кому я нужна? Может, негодяи хотят меня взять в заложники и шантажировать моего мужа, присылая по одному моему отрубленному пальцу каждый день до тех пор, пока он не выполнит их требований». Я представила себя без пальцев, а потом без рук и без ушей, подумала, что они ему пришлют, когда отрезать станет нечего. Потрясла головой и снова сосредоточилась на звуках, доносящихся сверху.
Спустя какое-то время, когда гробовая тишина в моих ушах звонко зазвенела, я услышала звук скрипящей двери, удар, шорох и шаркающие шаги, еще удар. Идущий словно прерывал свой путь, останавливался, что-то опрокинув, и шаркал дальше. Через десяток таких шагов, над нашими с Лизой головами крышка погреба, в котором мы провели без малого часа два-три, распахнулась и я увидела лицо Алекса в свете фонаря. Я перестала обнимать его паникующую жену и резко выбралась по лестнице к нему, жаждая узнать, что случилось наверху, и что это были за голоса и кого они искали.
- Боже! Где ты был? – кинувшись ему на шею, спросила я полностью уверенная в том, что он тоже где-то спрятался, например, в лесу, где хотел оставить машину.
- Во дворе, - прохрипел он.
- Теперь можно включить свет?
- Да, теперь можно, я закрыл ставни. Только обойдемся настольной лампой, - проговорил он и закашлял.
Я взяла у него фонарь и отыскала розетку, в которую воткнула штекер от лампы, чуть было не развалившуюся в моих руках от старости. Комната озарилась неярким светом, и я заметила у себя на руках нечто странное, я подставила руку под свет, манжеты светло-серой толстовки, были чем-то запачканы, и я не сразу поняла, что это кровь, но когда поняла, по- настоящему испугалась. Я взглянула на Алекса, он неподвижно сидел на коленях на полу, я обратила внимание на то, как тяжело он дышит и тогда я быстро вернулась к нему. Я осмотрела его с ног до головы, за ручьями крови, я не поняла, где расположена рана, перевела взгляд на себя, и меня передернуло от ужаса, в крови были не только манжеты. К тому времени Лиза немного пришла в себя, жаль, что ненадолго, и нашла в себе силы выйти из погреба.
- Нет, нет, не паникуй только, - выдохнул он. – Рана нестрашная… - обратился он к жене.
- Дай мне ключи от машины и скажи где она! – прервала я.
- Что? Зачем?
- Я отвезу тебя в больницу!
- Нельзя пока в больницу, завтра отвезешь…
- Это огнестрел?
- Да.
- Ключи! Живо! – закричала я, отчего Лиза отшатнулась, я на секунду подумала, что она, сейчас свалится обратно в погреб и мне придется везти в больницу и ее тоже.
- Нет! Я сказал нет! Нельзя! Нельзя! – часто дыша, сердито начал выкрикивать Алекс.
- А если ты не… - усмирив тон, начала я.
- Доживу… - он постарался улыбнуться, мой взгляд случайно упал на его ногу, и я увидела разорванную ткань и сочащуюся кровь, немного засохшую на ткани.
- Сколько раз? – не обращая внимания на трясущуюся Лизу, спросила я.
- Всего один, надо пулю вытащить… Ногу я об дерево деранул.
- Как?
- Рукой, ножом, чем сможешь…с ней я не жилец, надо вытащить как можно скорее. Надо вытащить и потом все будет нормально.
- Я боюсь! Лиза! Приди в себя! – отвесив пощечину плачущей девушке, вскрикнула я.
- Не трогай ее! - закричал Алекс. - Представь, как я боюсь… пожалуйста… помоги мне достать пулю. Ты ведь по натуре не трусиха и медицинское образование у тебя есть.
- Медицинское образование…. Это было так давно!
- Постарайся успокоиться! Руки не должны дрожать. Не смей дрожать! И уведи ее куда-нибудь! Иначе… я…
Я подскочила и молча, подняла с пола Лизу, и, похлопывая ее по плечу, отправила наверх.
- Успокойся! Я знаю, что говорю! Рана действительно не смертельная! И я это умею делать, со мной не пропадешь, помнишь?
- Там так много крови… там так много крови… там так много крови… - все время повторяла она.
- Подумай сейчас о дочери, о сыне, что с ними все хорошо и веди себя тихо, попытайся успокоиться и не сойти с ума, а поспать. А когда проснешься, все будет уже… уже хорошо! Поняла?  – Лиза в ответ быстро замотала головой. Я набросила на нее шерстяное одеяло и быстро сбежала вниз по крутой лестнице, предварительно сделав глубокий вдох.
- Найди что-нибудь спиртосодержащее, еще нужно остановить кровь, можно чем-нибудь железным… ложкой, ножом, я сам не знаю… - с ходу начал Алекс, не успела я еще спуститься.
- Подожди… - я огляделась по сторонам и содрала со старой кровати покрывало, разорвала простынь, сложила ее в несколько раз и приложила ее к его плечу, - давай держи крепко, - тоже я проделала с оставшимся куском простыни и приложила к его ноге, хотя на ноге рана уже подсохла. – Я сама во всем разберусь, а ты молчи, не напрягайся, береги силы!
- Послушай меня… там в сумке лежит бутылка текилы, используй в качестве дезинфекции.
- Для кого ты взял текилу, интересно?
- Для себя.
Я убедила себя, что поводов для беспокойства нет. В ящиках старой мебели, в которых я быстро пыталась разыскать некое подобие аптечки, я нашла лишь старую клизму.
- Здесь есть аптечка или какие-нибудь лекарства вообще имеются? – спросила я.
- Так ты аптечку ищешь? Даже если она здесь есть, ей уже больше десяти лет! Ты же с собой брала аптечку…
- Точно, сейчас! – ударив себя по лбу, воскликнула я. – Это я от нервов подзабыла немного… прости… сейчас.
- Подойди, пожалуйста… если я отключусь, то не смогу ничего объяснить…
- О чем ты?
- Слушай! Нужен пинцет…или что-то чем можно достать пулю, в нашей полевой аптечке он есть! Можешь достать чем угодно, ножом или рукой, чем хочешь, если вдруг пинцетом не получиться! Только все дезинфицируй! Текилой или огнем, кипятком, там есть электрический чайник.
- Тише-тише! Я все знаю, - успокоила я.
- Надо остановить кровь, зашить рану. Сначала остановить кровь, а затем зашить! – не успокаивался он.
- Как зашивать-то….. игла же ведь, ой черт! – открыв аптечку, выругалась я.
- У тебя в аптечке должно все быть, Герка как-то брал ее на рыбалку, помнишь, он как-то смотрел передачу про охотников и решил себе собрать такую же аптечку….
- Чем обезболить? – дрожащим голосом спросила я, перебирая пузырьки в аптечке.
- Димедролом, ледокоином обколоть….
- Где же я тебе шприц возьму?
- Я не знаю… а там нет?
- Я позвоню Гере…
- Нет, сейчас нельзя, хотя бы чуть позже, ты сама справишься, только быстрее, нужна вода теплая, промыть рану… чтобы в ней… ничего не было…
- Хватит давать мне советы! Я и так все знаю! – воскликнула я.
Я взяла пятилитровую баклажку воды и налила воды в чайник. Тщательно, насколько это возможно вымыла руки с мылом и вернулась в комнату к Алексу и попыталась переложить его на диван. Не слыша его стонов, мы доползли до дивана, и я усадила его, убрала его руку с раны в плече вместе с лоскутами простыни, кровь вроде не хлестала и я начала омывать рану вокруг краев водой после того, как освободила от одежды участок повреждения. В моих ушах гремело собственное сердце, оно своим стуком заполнило все пространство внутри и вокруг меня и лишь изредка сквозь этот шум до меня долетали его стоны, хрипы и полузадушенные крики. Я представила в этой ситуации Геру, он должно быть, уже варварски извлек бы пальцами пулю из плеча, облив себя текилой, согнул швейную иглу и зашил бы рану рыболовной леской, а потом долго бы этим хвастался и всем демонстрировал пулю. Но это был не Гера, а Алекс, его лучший друг и его лицо искривилось в гримасе боли, но он держался молодцом, пока я поливала рану димедролом и пинцетом, а потом пальцами пыталась отыскать пулю. Да это дело совсем не такое простое, как показывают в многочисленных боевиках, попробуйте выстрелить в кусок мяса и отыскать в нем пулю. Зашивала рану я уже будучи не здесь, я где-то витала, в том месте, где мне всегда было хорошо, у бабушки в просторной гостиной, обставленной дубовой мебелью. Когда я была маленькой, и у меня что-то болело или было страшно, мама советовала мне представить себя в месте, где мне хорошо, вспомнить что-то приятное, чаще всего я представляла себя на берегу озера с Герой, мы тогда еще были детьми или в бабушкиной гостиной.
- Ты справилась… спасибо… я без тебя бы умер.
- Мне можно выйти из дома? – спросила я, стараясь изо всех сил не плакать.
- Не нужно… не выходи без меня.
- Я поняла, мне только нужно отлучиться, ненадолго, надо смыть кровь. Но я с тобой, вернусь сейчас…
- Это хорошо, очень важно, чтобы кто-то был рядом, когда нестерпимо больно, - заикаясь, начал он, - и неважно ранили душу или же пробили плечо.
- Верно, - не обращая внимания на его возвышенный тон, согласилась я, -  я вернусь через минуту.
В конце осени и зимой на дачах не было воды, впрочем, газа тоже не было, спасибо, что хоть электричество не отключали, поэтому я плескала на окровавленные руки остывшую воду из чайника, лила воду из бутылки, пытаясь смыть кровь. Но местами она уже засохла, и смыть ее было непросто, помимо этого я давилась слезами, ведь за дверью этого дома в опасности был мой друг, которого я знала уже больше десяти лет, и он поддерживал меня, веселил и пару часов назад он истекал кровью из-за меня.
В ту ночь я не спала, вдоволь отревевшись на морозе, я вернулась и спокойно принялась обрабатывать его ногу. Затем я дала ему еще две таблетки обезболивающего, и он вскоре уснул. Я же, не сомкнув глаз ни на секунду, просидела рядом с ним до утра на полу, рядом с диваном, уставившись на его грудь, я боялась, что она перестанет вздыматься на вдохах и выдохах. Я тряслась от холода, от страха за его жизнь, меня раздражала безразличная к мужу Лиза, она просто дрыхла наверху, когда я тут чуть ли не искупалась в его крови.
Одному богу известно, как я пережила ту ночь, благо, что она по времени оказалась не длинной, буквально через пару часов после того, как я закончила с ранениями Алекса, начало светать. Утром я заварила кофе и пошла к Лизе. Она не спала, завернутая в одеяло поверх своей многочисленной одежды, она сидела у окна и, как мне показалось, думала о чем-то ужасном. Она обернулась на скрип двери и как-то жалостливо взглянула на меня, видела бы она меня часа за четыре до этого, смывающей кровь на улице, но теперь я хоть и была взъерошенная и не выспавшаяся, но все же чисто одетая и без крови на руках.
- Как он? – спросила она.
- Спит, пойдем кофе пить.
Проходя мимо дивана, на котором лежал Алекс, Лиза остановилась и склонилась над ним. Каждое ее движение было нервознее предыдущего, она то касалась своих губ, то хотела тронуть Алекса за руки, но как будто не решалась. Я не стала ей ничего говорить и лишь прошла на кухню, где нарезала по парочке бутербродов и стала ждать, когда Лиза придет ко мне.
- Прости меня, я так растерялась, так растерялась… - начала она, зайдя на кухню, - ты такая молодец…
- Не знаю, как повела бы себя, если бы это был мой муж…
- Гера еще не звонил?
- Нет.
- Ты тоже ничего не знаешь?
- Не знаю.
- Думаешь, они нам расскажут, в чем там дело.
- Думаю, нет.
- И как ты к этому относишься?
- Просто они хотят нас уберечь. Меньше знаешь – крепче спишь.
- Я так не могу, не могу… не знаю, как ты с этим справляешься…
- Так же как и ты.
- У нас дети! А если бы они здесь были!
- Успокойся, Лиз, их с нами не было, это разовая ситуация, такого никогда не было и больше не повторится. Пей свой кофе.
За весь день, Алекс пришел в себя лишь пару раз и то ненадолго, но я успела напоить его чаем и чуть покормить, хоть он и сопротивлялся, как впрочем, и тому, чтобы я позвонила Гере или отвезла его в больницу. К вечеру, когда мое тело лихорадило от стресса и недосыпа, на тот момент непривычного, наконец, приехал Гера с каким-то парнем.
- Слава богу! – в слезах и без верхней одежды я выбежала на улицу, обняла его крепко-крепко. И когда его запах и тепло широкой груди согрели меня и успокоили, я начала обрывисто объяснять, что случилось. – Помоги ему! Пожалуйста, помоги ему. Ему надо в больницу, он в сознание почти не приходит! Только скорее.
Гера вынес Алекса из дома на руках, зрелище не для слабонервных. И мы повезли его в больницу, хоть мой муж настаивал на том, чтобы я была немедленно отправлена домой с незнакомым парнем и невменяемой, ничего не соображающей Лизой. Как я и предполагала, никто ни мне, ни Лизе ничего объяснять не стал. Кое-что о произошедшем я узнала намного позже, уже после смерти мужа. После у нас с Герой последовала череда скандалов, я требовала ответы, а он упрямо уклонялся от них. В итоге я ушла от него, а когда Алекс выписался из больницы и узнал об этом, он просто взял меня за шкирку и отправил домой и мы, конечно же, помирились. Эта длинная размолвка случилась незадолго до моей измены и незадолго до смерти Геры. У Алекса тоже не все тогда сложилось гладко, нервы у Лизы были на пределе, она нашла себе какого-то простого мужика и  изменила с ним Алексу, вскоре после выписки из больницы и аварии, совпавшей с его днем рождением, они объявили о разводе, о котором я начала подозревать чуть раньше, случайно забежав к ним домой во время разбора полетов. Зима в тот год была богата на нелицеприятные события, но последний месяц весны завершил эту череду неприятностей по-настоящему ужасающим и неразрешимым для всех нас ударом, смертью друга, мужа и любимого человека.

- Да… жесть…
- Гера начал сходить с ума перед смертью, это началось еще до того дня, когда Алекса подстрелили, он плохо спал, сидел на стакане, я думаю, что он чего-то боялся… и его убийство подстроили, это не выглядело, как заказ, но я знаю, что это был заказ! Я просто это знаю!
- У нас в этом году двое при исполнении погибли, так что… я понимаю, что твоя версия имеет право на жизнь, но я не могу тебе врать о том, что согласна с тобой.
- Это твое право… что если тот кто его убил, тот на кого был компромат следит и за мной? Что если он хочет свести меня с катушек?
- Прекрати, Эм! Правда, это черти когда было, ты просто сходишь с ума! Сначала муж погиб, потом с матерью рассорилась, с подругой, первый мужик после смерти мужа оказался конченным подлецом, друг пропал, который всю жизнь поддерживал, а потом и выкидыш случился еще до того, как ты узнала, что беременна, плюс бессонница и ночные кошмары. Я не знаю как это, не знаю, как тебе плохо, но это все лишь от одиночества, боли и невезения, поэтому я и хочу, чтобы ты пожила с нами до того, как помешаешься на звонках с того света! Да и потом убийца ведь наказан!
- Я знаю, что говорю! И дело не в убийце, наказан он или нет, наказание его настигнет само или нет… мне это неважно, потому что это не вернет ЕГО!!! Просто я про то, что… ну сама подумай, часто ли погибают следователи? Погибают опера, ППС-ники и гаишники… но не следователи! Это странно! – пытаюсь достучаться я до Риты, но она молчит и не смотрит на меня, всем видом показывая, что не верит моим домыслам. - Ой все! Поехали домой… - разочарованно бросаю я.
- Ты едешь со мной и сразу же, как сядешь в машину – позвонишь этому своему Эдику и запишешься на прием и расскажешь ему об Алексе, о выкидыше, звонках и о ночных кошмарах! Ты меня поняла?
- Да, только мне нужно взять кое-какие вещи дома.
- У меня все есть, нечего тебе дома делать!












































Глава 8.
июнь

- Полагаю, вы, поэтому не хотели принимать таблетки, прописанные мной, потому что были в курсе своей беременности? – спрашивает Эдуард,
- Я не была в курсе, - спокойно отвечаю я.
- Вы не заметили перемен? Не тянул низ живота, не тошнило по утрам, и не болела грудь?
- Подташнивало по утрам потому, что часто перед сном употребляла алкоголь, низ живота тянул, и грудь болела, как перед месячными.
- Вы не сказали своей подруге от кого ребенок?
- Она сама догадывается, но ее догадки, конечно, не верны. И нет смысла ее переубеждать, ребенка ведь теперь все равно нет, - равнодушно жму плечами я.
- Я не могу не заметить некоторые совпадения, Эмма… Вы, кстати, нашли своего друга?
- Пока нет…
- Так вот о совпадениях, у вас начались проблемы со сном примерно 5-6 недель назад, у вас случился выкидыш на седьмой или восьмой неделе, верно?
- Да.
- Учитывая, что мы прибавляем к предполагаемой дате зачатия одну-две недели и ведем отсчет недель беременности от первого дня менструального цикла, я смею предположить, что вы перестали спать, из-за чего-то разругались с другом и забеременели примерно в одно и то же время. Из чего я могу предположить… отец ребенка – ваш друг, Алекс?
- Вы дадите фору любому частному детективу, но нет. Это лишь совпадение.
- Я не знаю что это, всего лишь совпадение или я только что озвучил правду, я знаю лишь то, что чуть больше месяца назад случилось что-то, что лишило вас сна и рассорило с другом.
- Это был случайный секс с человеком не имеющим для меня никакого значения, понимаете, поэтому я и не переживаю особо, - улыбнулась я для пущей верности. – И, для справки, не это поссорило меня с другом!
- Допустим, но вам сообщили о том, что последующее зачатие может вызвать трудности, как вы сами сказали, вам фактически поставили бесплодие, хотя учитывая то, что медицина развивается, не думаю, что нужно переживать по этому поводу, хотя, безусловно для женщины, услышавшей подобное – это безумно тяжело, - пускается в рассуждения Эдуард. – Я только хочу помочь вам с этим справиться.
- Я бы хотела, чтобы вы помогли мне справиться с бессонницей.
- Решение проблемы со сном напрямую кроется в том, что вы держите в себе. Помогите мне и в первую очередь себе, решить эту проблему и озвучьте все то, что кипит внутри вас.
- Я попробую, но… это ведь будет врачебной тайной? Никто никогда не узнает об этом?
- Можете не сомневаться в этом.
- Я пообещала об этом не говорить… - я набрала в легкие воздуха и постаралась привести мысли в порядок. – Еще совсем недавно я почти каждый выходной приходила на могилу своего мужа.

Я долгие часы проводила у его могилы, рассказывая ему о событиях, происходящих в мире, всевозможные случаи, произошедшие со мной и всеми известными Гере людьми на неделе, просто говорила и говорила о том о сем. Я часто покупала цветы в цветочном магазинчике неподалеку от кладбища, девушка, держащая его, хорошо меня знала, несколько раз мы даже пили вместе кофе, она закрывала свою лавку на технический перерыв и мы разговаривали ни о чем.
Как-то раз в конце этой зимы я стояла в цветочном магазине, и ждала, пока высокий немолодой мужчина выберет цветы. Я улыбалась Алле, мы с ней тайком переглядывались, пока мужчина отметал на корню все букеты, которые она ему предлагала. Я терпеливо ждала, мне некуда было спешить, но Алле это пришлось не по душе, за время, прошедшее со смерти Геры, она стала мне чуть близка, она знала мою историю и по тому, как я одета, могла понять, какие цветы мне нужны. Я улыбалась ей, стараясь поддержать, она не раз ведала мне о привередливых покупателях, выводивших ее из себя. Когда мужчина окончательно растерялся, я решила вмешаться.
- Простите… - тихо начала я, тронув его за плечо, он обернулся на меня, наклонился, будто прислушиваясь, я же вытянула шею и улыбнулась. – Может, я могу вам помочь?
- Простите, я вас задерживаю… - растерянно буркнул он и быстро отвернулся.
- Тот к кому я иду, в любом случае меня дождется, поэтому я не спешу, - тихо ответила я, почувствовав, как кольнуло в сердце при упоминании о муже в разговоре.
- Вам тоже нужны цветы на могилу? – снова обернулся он.
- Да, я не признаю искусственных цветов, ношу свежие почти каждый выходной. Вы раньше не приносили с собой цветов?
- Я первый раз иду к другу на могилу, я немного растерян, он умер в мое отсутствие.
- Мне очень жаль… может вам подойдут простые цветы, а не вычурная композиция? Вы могли бы купить лилии или хризантемы… когда кто-то умирает, я вдруг начинаю любить хризантемы, наверно в прошлой жизни я была японкой… - принялась рассуждать я, на самом деле я не знала, какой букет ему нужен и что он хочет, я попыталась помочь знакомой флористке.
- Пожалуй, я последую вашему совету…
- Вот и славно.
- А за какими цветами пришли вы?
- Я возьму белые хризантемы, раз вспомнила о них…
- Могу я тоже их взять, если вы не против?
- Конечно, давайте вместе возьмем хризантемы, - кокетливо дернув плечом, одобрила я.
Мужчина расплатился за цветы и медленно побрел к могилам, я минуты три поболтала с Аллой и тоже пошла. Я задумчиво шагала по главной аллее, с головой закопавшись в свои мысли и опять увидела мужчину из цветочного магазина. Он так медленно шел и выглядел таким уставшим, я сбавила скорость, ожидая, что он куда-то завернет или я сверну быстрее, но он закурил сигариллу и будто без сил опустился на одну из лавочек, стоящих вдоль аллеи. Я быстро прошла мимо, стараясь остаться незамеченной, я как обычно провела с Герой несколько часов, совсем забыв о времени и о встрече в цветочном ларьке, и лишь когда начало темнеть, и я стала подмерзать, я решила-таки двинуться домой.
В общем, когда я вывернула на центральную аллею и бросила взгляд на худощавую мужскую фигуру, я поняла что он все еще там, этот мужчина, он по-прежнему курил, сидя лавке и сжимая в руке цветы. Я немного всмотрелась в него и заметила за его спиной свежую могилу, заваленную, еще не успевшими выцвести на солнце, венками. Мне показалось, что он не шелохнулся с того времени, как при мне опустился на лавочку. Я не переставала на него смотреть, пока не поравнялась с ним. Он поднял на меня большие уставшие глаза, темно-карие как вишни, выпустил кольцо дыма и кивнул мне, я кивнула в ответ и перевела взгляд в другую сторону, сделала несколько шагов, но что-то во мне щелкнуло. Я вдруг подумала, что если ему стало плохо и нужна помощь. И я вернулась…
- Вам нездоровится? – спросила я.
Он лишь отрицательно помахал головой и вымученно улыбнулся, не глядя на меня. Я, взглядом указав на свежую могилу, спросила:
- Здесь ваш друг?
- Он…
Я не нашла, что ему ответить и присела рядом. Однажды, спустя два или три месяца после смерти Геры, я почувствовала себя плохо, было очень жарко и оттого безлюдно, и поблизости не было тени, и какая-то женщина, увидев, что мне нехорошо принесла мне воды и начала расспрашивать обо всем. Мы разговорились, оказалось, что она тоже похоронила мужа, я это к тому, что с человеком в таком месте, да и в любом другом, может случиться сердечный приступ или что угодно и очень важно не оставаться в такой ситуации равнодушным.
- Через две могилы жена… - грустно произнес он.
- Его?
- Моя…
- Примите мои соболезнования… - прижимая руку к груди, покачала головой я, хоть и ненавижу эту фразу.
- Вроде не такой уж и старый…. А все уже здесь… Он ее страшно любил… мою жену…
«Теперь они на том свете повеселятся» - подумала я про себя, но вслух спросила:
- Правда?
- Я ее у него отбил, когда еще был женат первый раз, а ведь она его любила, - усмехнулся мужчина и посмотрел на меня.
- Если бы она его любила, то никогда не ушла бы к вам, - поморщив нос, возразила я.
- Чаще всего мы не бываем с теми, кого любим, потому что выбираем тех, с кем удобнее и логичнее, со мной было удобнее, но скоро она пожалела, а назад пути уже не было. В итоге они умерли несчастными, хотя еще жить и жить, а я сижу вот тут один с цветами… он просто не смог жить без нее…
- Да…- протянула я.  - У вас есть дети?
- От первого брака сын, больше бог детей не дал…
- Значит, вы не один.
Он усмехнулся и сказал:
- Вы не знаете моего сына…
- Что верно, то верно.
- А кого вы потеряли?
- Мужа… и отца еще…
- Сколько ему было?
- Двадцать девять…
- Такой молодой… Тяжело овдоветь в столь юном возрасте…
- Не таком уж и юном, да и потом…. Это тяжело в любом возрасте.
- В этом вы правы… Я дважды это пережил. Моя первая жена покончила с собой, когда ей было 23 года, мы были ровесниками, нашему сыну не было и трех лет…
И что в таком случае можно ответить?
- Вы рано обзавелись детьми, - ляпнула я  и потом добавила: - У нас вот не было детей.
- У нас с Ниной тоже не было… ей всего 46 лет было, рак легких… - неожиданно заговорил он. - Петя ее на три года пережил. Мы были друзьями со студенческой скамьи, сначала просто дружили, но у каждого из нас был положен глаз на Нину, но она больше симпатизировала ему, - принялся рассказывать мужчина. - Я собирался разводиться с первой женой и примерно в это время, я сделал все, чтобы Нина выбрала меня, да и случай удобный подвернулся. Я был богат в сравнении со всеми своими сверстниками, выдал все так, будто развелся с женой из-за Нины. А Петька всегда на нее так смотрел…. Не описать словами и мне нравилось это, что он мне завидует… Все его женщины были лишь тенями моей жены, - махнул головой мужчина. Я сообразила, что Нина это вторая жена, а Петя тот самый друг, который умер в его отсутствие.
Все это время я лишь молча кивала во время пауз между его предложениями. Я провертела в голове сказанные им слова, и до меня дошло, что его первая жена покончила с собой уже после развода, то есть это что же получается, что овдоветь он не успел, они ведь были в разводе…
- Все равно ничего нельзя изменить, значит так должно быть, - отозвалась я на поток его информации.
- Вы курите?
- Нет, - робко ответила я.
Я лишь хотела ему посочувствовать, поддержать, узнать все ли с ним в порядке, но вышло все иначе. Он выглядел разбитым, уставшим, одиноким…
- Как вас зовут?
- Эмма…
- Удивительное имя для наших мест. Влад. – Мужчина поспешно выбросил сигариллу и протянул  мне пожелтевшую от табака руку, моя маленькая ладошка на фоне его большой и темной ладони показалась просто кукольной.
- Очень приятно. А отчество у вас какое? – спросила я, потому как постеснялась бы обратиться к нему просто по имени, да и зачем мне было обращаться…
- Если вы спрашиваете для того, чтобы называть меня в официальной манере, я вынужден его скрыть.
- Я просто спросила, зачем мне как-то вас называть? – спросила я, но этот вопрос остался без ответа, сомневаюсь, что он вообще его услышал, а я не осмелилась его повторить.
Мужчина замолчал, поднялся и положил цветы на холмик, втиснув их между венков, и крепко приложил ладонь к земле, подмигнул табличке, висящей на кресте, и развернулся ко мне. Я к тому времени в конец закоченела, я никогда не одевалась по погоде, не будучи особо теплолюбивой и к тому же автомобилисткой, поэтому ни одна моя куртка не прикрывала зад, на кладбище я в основном надевала пальто, но в нем все же было прохладно в морозные дни. Поэтому сидя на ледяной скамейке, я так громко стучала зубами, что могла уже и мертвых поднять из могилы.
- Вы совсем замерзли, Эммочка, - будто пробуя мое имя на вкус, заметил Влад. – Не хотите согреться?
- Ничего, - медленно поднимаясь со скамейки, бросила я. – В машине согреюсь.
И тут я зачем-то спросила:
- Может, вас подвезти?
- Спасибо вам большое за внимание, но не стоит, я сам за рулем.
- Ну конечно, - улыбнулась я. – Тогда, до свидания.
- До встречи.
Я в три прыжка добежала до машины, включила печку и принялась отогреваться, меня колотило от холода. Я и не заметила, как пригрелась и провалилась в неглубокий сон и тут в окно моей машины постучали, я испуганно открыла глаза, увидела Влада и поняла, что на улице уже непроглядная темень. Я опустила стекло и вопросительно взглянула на мужчину.
- Я случайно увидел вас спящей и подумал, может вам завтра на работу или куда-нибудь надо ехать, короче говоря, решил вас разбудить, - улыбнулся Влад.
- Правильно… спасибо, я просто так хорошо пригрелась, - растерянно проговорила я. «Да и не спала две ночи до этого» - добавил мой внутренний голос.
- Вам сейчас не стоит садиться за руль, не хотите взбодриться?
- Каким образом? – зачем-то поинтересовалась я.
- Выпьем кофе, здесь близко, - и Влад взглядом указал в сторону бара, расположившегося чуть поодаль от цветочного магазинчика.
«Ну конечно! Сон для слабаков, давай вперед иди, напейся кофе и не спи еще неделю после этого!» - закричал мой разум.
Я забегала глазами, пытаясь сообразить, как от него отвязаться, что придумать, чтобы не идти. Но важных дел у меня не было, один выходной в неделю я посвящала только этой поездке, дома с утра все сияло, ужин был давно готов, вещи переглажены и разложены по полкам, дома мне оставалось поесть, улечься в постель и перебирать старые воспоминания о совместной жизни с ныне покойным супругом. И, тем не менее, куда лучшая перспектива, нежели чем провести вечер с немолодым незнакомцем за чашкой кофе, терпеть неловкие паузы и отвечать на дурацкие вопросы.
- Одну минуту, - ответила я и, несмотря на то, что все мое существо не желало покидать салон автомобиля, я подняла стекло, взяла сумочку, хлопнула себя по щекам и вышла из машины, новый знакомый подал мне руку, но я не приняла его помощь.
Мы направились в сторону бара, Влад шел медленно и размеренно, ростом он был примерно с Алекса, они вообще были похожи телосложением: оба очень высокие, в сравнении со мной словно исполины, статные и худощавые, на этом сходства заканчивались. Влад обладал яркой внешностью: карие глаза, немного смуглая кожа и каштановые волосы с легкой, едва заметной пожелтевшей проседью на висках. И тут я пустилась в размышления, представила его примерно в моем возрасте, по моим предположениям ему было лет пятьдесят, плюс-минус два года. Так вот, должно быть, когда ему было лет тридцать, за ним бегали толпы обезумевших от его красоты женщин, но я, конечно, могла ошибаться, потому что некоторые мужчины будучи весьма дурненькими в молодости,  годам к сорока-пятидесяти могут преобразиться до неузнаваемости, у всех по-разному. Например, Гера до двадцати пяти лет был угловатым и несимпатичным, а потом немного поправился и так возмужал, что женщины от мала до велика, сворачивали в его сторону головы. Алекс, несмотря на свою врожденную харизму и чувство стиля до двадцати семи лет был чрезмерно тощим обладателем пухленьких щечек и очаровательных ямочек на них. Лишь к тридцати годам детская припухлость полностью стерлась с его лица, и на ее месте проявились резкие, четко очерченные скулы и в плане телосложения он стал крепче. Все эти изменения, произошедшие с Герой и с Алексом придали их лицам деловую серьезность, отчего их дурачества выглядели еще смешнее.
- Эмма, - произнес Влад, открывая передо мной дверь бара. – Вы о чем-то задумались?
- Нет, просто…совсем немного…
Я замерла в дверях всего лишь на полминуты, задумавшись над тем, зачем я иду пить кофе с незнакомцем, с которым я повстречалась на кладбище.
«Для того чтобы согреться» - ответила я сама себе и прошла в теплое помещение.
Влад помог мне снять пальто, а потом освободился от верхней одежды сам, и я не смогла не заметить его прекрасно сложенное тело, поджарый торс обтянутый черной водолазкой и стильные джинсы с кожаными вставками на задних карманах. Без черного пальто и шарфа он мгновенно помолодел лет на десять, и я засомневалась насчет его возраста.
Разговор у нас не клеился, особенно с моей стороны. Я не задавала встречные вопросы, и все время гипнотизировала черную жидкость в моей чашке. Когда я услышала звонок его мобильного телефона, я мысленно взмолилась, чтобы его вызвали на работу или еще куда и этот вечер закончился, так все и случилось, он в спешке попрощался со мной и я через две минуты после его ухода бодро засобиралась, уходя, подошла к девушке официантке, намереваясь оплатить свой кофе, но она мне ответила, что мой спутник все оплатил, я пожала плечами и вышла прочь.
Вечером следующей пятницы мы отмечали день рождения Алекса в новом ресторане, который наделал шума еще задолго до того, как открылся. И Алексу непременно нужно было отметить день рождения в столь модном и новом месте. Праздники он любил закатывать с размахом. Хотя близкие ему люди знали, если он решил закатить веселье, в сравнение с которым пышная свадьба Анастасии Волочковой была бы лишь скромным сабантуйчиком, значит, он страдает от одиночества. Когда в его жизни появилась Лиза, Алекс ненадолго притих, только никто из нас не понял из-за чего конкретно, то ли потому что встретил любовь всей своей жизни, то ли два года на Байконуре как-то усмирили его пыл.  В общем, после развода его опять понесло и чем больше ему хотелось выглядеть перед окружающими веселым и беззаботным, тем хуже ему было на самом деле.
Единственный зал, который смог вместить толпу многочисленных знакомых Алекса гордо звался «французским», хозяин вечера призвал всех изысканно одеться и явиться к восьми. Мы с Ритой и Варей нарядились в стиле тридцатых годов и, опоздав на десять минут гордо вошли в зал, в зале нельзя было курить и поэтому Рита и Алекс каждые десять минут бегали в курительную комнату. Я нормально переношу общество незнакомых людей, тем более моя профессия обязывает находить общий язык с незнакомцами, но стоит ли напоминать, что после смерти мужа я неохотно шла на контакт. Варя всю свою жизнь была до боли застенчивой и поэтому мы в отсутствие Риты и Алекса считали точки на потолке или уныло ковырялись в тарелках, лишь, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами между собой. Когда они зависли в курилке на добрых двадцать минут, мы решили действовать решительно и пойти подышать «свежим» табачным дымом.
Риту я увидела сразу, ее платье цвета фуксии и слепой бы заметил, она восседала на диване, окруженная вниманием мужчин, которые пока не подозревали, что она иной ориентации. Я огляделась в поисках Алекса и не найдя его, подошла вместе с Варей к Рите, мужчины удостоили нас взглядом ровно на минуту и снова обратили интерес к Рите.
За скучающим разглядыванием людей сквозь непроглядные клубы дыма я провела без малого минут десять, пока Рите не наскучило внимание мужчин, и она показательно обняв Варю, перепорхнула на свободный диванчик, перед этим отшутившись. Отвернувшись от них, я приметила Алекса, который улыбаясь, что-то с упоением рассказывал какой-то длинноногой и худосочной блондинке с модным окрашиванием омбре.
Я ее как-то сразу не взлюбила, то ли потому что у нее был слишком большой рот с короткими зубами и низкой верхней десной, то ли бедра были слишком узкие, я всегда не долюбливала женщин, у которых бедра были уже моих и ноги длиннее. Что касается длины ног, так при моих 160 сантиметрах они были длиннее чуть ли не у каждой второй. В общем, она мне не понравилась, более того, когда ее рука коснулась его запястья, я ее моментально возненавидела.
От нечего делать я решила заглянуть в «испанский» зал, как оказалась не одна я такая и многие гости Алекса, в частности гостьи танцевали здесь под энергичную музыку. Походив еще немного, я вернулась в наш зал, но знакомых там не увидела, тогда я двинулась в курительную комнату и когда я уже снова приметила Риту, проход мне перегородил Влад. Я подняла на него глаза, а он вытащил изо рта сигариллу.
- Эмма! – воскликнул он и небрежно приобнял меня одной рукой. – Как я рад вас видеть!
- Ой, это вы! – вздрогнула я.
- Так-так-так! Вы же говорили, что не курите, - игриво заметил Влад.
- Все верно, я за друзьями пришла, не вытянешь их отсюда, - отыскивая взглядом Риту, улыбнулась я.
- Здесь сегодня шумно.
- Вы правы!
- Вы в каком зале отдыхаете?
- Во «французском».
- Я в «русском», вы там были?
- Нет, заглядывала в «испанский» только…
- Пойдемте, я вам покажу! - осторожно взяв меня под руку, предложил Влад.
- Я… а как же друзья… а, - махнула я рукой, - пойдемте.
- Там намного уютнее, чем во французском. Сами убедитесь.
Так он меня и увел, познакомил меня с каким-то мужчиной в костюме и усадил у бара.
- Что будете пить, Эммочка?
- Ничего, спасибо, я уже… – отмахнулась я.
- Нет-нет-нет! За встречу надо обязательно выпить!
- Ну… тогда водочки, - ответила я, подумав, что выкабениваться с модным коктейлем или делать вид, что крепче шампанского в рот не беру уже поздно, так как алкоголь я мешать не привыкла, не говоря уже о том, чтобы понижать градус.
- О! Это по-нашему! А чем закусываете обычно? Или может, запиваете?
- А ничем! – отмахнулась я, чем вызвала непомерное восхищение.
Первую рюмку мы выпили за встречу, вторую на брудершафт с легким поцелуем после, а с третьей порцией пошли в курительную комнату. После выпитых двух рюмок и не последовавшей после них закуски, я подозрительно развеселилась. Третья стопка пошла уже не так бодро, как первые две, на что Влад сунул мне под нос ароматную шоколадную сигариллу и сказал:
- Закури!
Спасибо, что на вкус она была действительно шоколадная, как и на запах. Вообще Влад ароматизированные не курил, но в тот вечер продавщица в «Sherlock» перепутала пачки. Когда мы вернулись в «русский» зал, друзей я уже найти отчаялась, там играла такая классная песня, что я как-то сама собой пустилась в пляс. Я практически переселилась в «русский» зал, забыв про все на свете и лишь столкнувшись с Ритой в туалете, вспомнила, зачем я здесь.
- А ты куда пропала? Я тебе звонила, мы с Алексом думали, ты домой утопала.
- Я бы так просто не ушла, поздравила бы его напоследок, - улыбаясь, успокоила я подругу.
- Так, где тебя носит?
- В «русском» зале, я там знакомого встретила, - шикоро улыбаясь, ответила я.
- Бери своего знакомого и идите к нам. А что за знакомый? Смотрю, вся светишься!
- Кладбищенский знакомый.
- Ты раньше никогда кладбищенских не встречала в большом городе.
- Вот видишь! Встретила.
- А как его зовут?
- Влад.
- У него даже имя такое кладбищенское, ты там фамилию не разглядела на надгробиях его родственников? А то вдруг Цепеш?
- Ой, ну тебя! Я скоро буду, – улыбнулась я и вернулась в русский зал.
- Мне пора возвращаться к друзьям, у моего друга день рождения, он наверно уже ревнует, - начала я, подойдя к столику, за которым восседал Влад и его знакомый в костюме.
- Понимаю его, когда такая красота пропадает из виду, это грустно, - привстал он.
- Наверно… - неохотно согласилась я, - спасибо за компанию.
- Но ты ведь еще не уходишь?
- Нет.
- Я загляну, можно?
- Конечно.
- Ты позволишь? – указывая на спавшую с моего плеча бретельку от платья, спросил он. Я кивнула, и он двумя пальцами очень медленно вернул бретельку на ее законное место, слегка коснувшись моего плеча.
- Я, кстати, совсем не думала, что вы такой жизнерадостный… - напоследок проговорила я.
- Мы на «ты», забыла?
- Ты такой жизнерадостный.
- Так-то лучше. Есть несколько мест, где мне невыносимо больно и грустно, в остальном я продолжаю радоваться жизни. Ведь это не моя жизнь прервалась, я жив, значит, не должен все время страдать по ушедшим людям.
- Ясно, да…
- И ты не должна. У тебя есть место, где грустно, даже если в целом ты очень счастлива?
- Я не задумываюсь об этом…
- Об этом не надо задумываться, мы можем ехать туда невозможно счастливыми, улыбаться прохожим, но стоит пересечь черту, хочется выть. Для меня это чертой являются ворота на кладбище, место, где большинство близких мне людей похоронено. Где твоя черта?
«Для меня черта – это день» - подумала я, но ответила: - Там же где и твоя…
К моему возвращению Алекс достиг той кондиции, когда ему было глубоко наплевать на всех малознакомых людей, почтивших его своим присутствием, он сидел за маленьким столиком в обществе двух прекрасных женщин Риты и Варвары и одной несимпатичной особы, на которой он чуть ли не висел. Я даже не постаралась запомнить ее имя, просто потому, что прозвала про себя «Челюстью» и она на пару со своей гордой кличкой поселилась в моем чернейшем списке людей, которых я убью первыми. Я не слушала моих друзей, я размышляла над своей чертой. Почему у меня черта – это день? Почему я должна страдать, винить себя в том, в чем я даже не уверена, ведь мой муж умер и ему все равно. В ту самую минуту меня охватила злость, я страшно разозлилась на него. «Какого черта моя жизнь катиться коту под хвост из-за его смерти?» Мы немного посидели, я даже протрезвела, как вдруг передо мной вновь возник Влад. Я засмущалась и оценила его внешний вид, подумав о том, что потом скажет Рита о моем кладбищенском знакомом. Одет он был невероятно стильно: темно-синие джинсы на бесконечно длинных ногах, черная рубашка и темно-зеленый пиджак в едва заметную клетку и такой же жилет.
- Добрый вечер! – поздоровался он со всеми и протянул мне руку со словами: - Эммочка! Не могу не пригласить тебя на танец, когда звучит такая замечательная песня!
Песня была довольно старая, и я не знала, что за приятный мужской голос ее исполняет, и постеснялась спросить. Моей пятой точке было очень удобно на мягком диване, и я ни в коем случае не собиралась нарушать их идиллию.
- Я ногу натерла, не могу…
- Может-может! – воскликнула Рита и толкнула меня локтем, Алекс оторвался от «Челюсти» и осудительно посмотрел на нас Ритой, потом прожег взглядом Влада.
- Бог с вами со всеми! Пошли! – махнув рукой, сказала я и искренне улыбнулась, а затем бросилась в ничем непримечательный танец. После трех песен я засобиралась домой, я подошла обняться с Алексом на прощанье, а он злобно шепнул мне:
- Что это за старый пень?
- Это мой знакомый, и он вовсе не старый, - ответила я.
- Почему я его не знаю?
- Потому же, почему я не знаю всех твоих знакомых, - обводя взглядом зал, недовольно ответила я.
- Давно ты его знаешь?
- Успокойся, ладно? – тронув ладонью его предплечье. - Я ведь ничего не говорю про больную анорексией мечту стоматолога, которую ты сегодня подцепил.
- Это другое! Я мужчина.
- Конечно! Знаешь, ты мне не папочка, извини.
- Я-то нет, а вот этот мужик как раз в отцы тебе и годится! – сердито бросил он, отводя в сторону озверевший взгляд.
- Ой, всё! Я пошла, еще раз с днем рождения.
Я села в его машину, назвала водителю свой адрес, оставила ему свой номер телефона. Когда я пришла домой, усталость валила меня с ног, я быстро уснула. Было еще темно, когда заявился Алекс, он был пьяный и злой. Он кричал: - Где он? Где он? Я еле его уложила на диван. Утром меня разбудил звонок.
- Доброе утро! Эмма?
- Да, доброе.
- Узнала?
- Немножко, Влад?
- Точно! Как спалось?
- Хорошо.
Наш разговор ни о чем длился примерно минут двадцать, пока не проснулся Алекс, он как на автопилоте прошел в ванную, но потом вышел и приблизился ко мне почти вплотную, я поморщилась от запаха его перегара.
- С кем ты разговариваешь? – спросил он, прищурившись.
- Уйди!
- У тебя дома кто-то есть? – спросил Влад.
- Мой друг, у которого вчера был день рождения, он у меня ночевал, - пояснила я и добавила: - на диване.
- Это тот старый козел? – громко ахнул Алекс, благо я успела прикрыть трубку рукой.
- Он не старый! – одними губами произнесла я.
- Позвоню Веронике.
- Той анорексичке?
- Хватит ее так называть!
- Я ее так и не называю. Я переименовала ее в твоем телефоне в «Челюсть»!
Мы поговорили еще с полчаса и договорились о встрече. Уже тогда он меня очаровал, и он не был старым, как говорил Алекс, ему было всего сорок восемь. Уже через неделю каждый его брошенный на меня взгляд заставлял меня трепетать. Его походка, голос, жесты, повороты головы завораживали меня. Он напоминал мне тигра или какого-то подобного большого хищного и грациозного зверя. Я начала спать по ночам, перестала рыдать ночи напролет, моя жизнь начала потихоньку налаживаться. 

- Я продолжу в следующий раз, если вы позволите. Я хочу пожить у подруги и мне нужно взять кое-какие вещи из дома.
- Скажите, Эмма, а вы пробовали задать вопрос мужу во сне? – уже в дверях спрашивает Эдуард.
- Я совсем об этом забыла, но я попробую.
Дома я не была со вчерашнего дня, да и духа бы мне не хватило вернуться в квартиру, на домашний телефон которой мне позвонил покойный муж. Но сегодня это кажется лишь перепутанным с реальностью сном. Поэтому я смело иду домой и даже не озираюсь в поисках серебристой десятки. Сейчас одиннадцать утра, солнце пока еще приятно припекает мои плечи через коричневый жакет. Первым делом на мои глаза попадается с корнем вырванный из розетки телефон, надо бы вызвать мастера или отключить его к чертовой матери. Я немного привожу гостиную в порядок и захожу в спальню. Подхожу к шкафу и собираюсь взять кое-какие вещи, но краем глаза замечаю что-то странное, для меня это обычное дело, краем глаза я бывает, вижу то, что мне кажется, то, что живет в подсознании. Сейчас я вижу лежащего на кровати человека, но я почти уверена в том, что это мне кажется, и когда я обернусь, чтобы посмотреть внимательней никакого человека я не увижу. Я поворачиваюсь и все равно продолжаю видеть человека, более того, мне кажется, что это мой муж, по крайней мере, у него прическа, как у моего мужа, и он одет как мой муж, в черную майку и джинсы. Подозрительное тело лежит в моей кровати ко мне спиной, я пока не боюсь, потому что где-то на уровне подсознания я подозреваю, что это лишь игра моего воображения, наверняка я уснула в машине и вижу сон. А раз уж я во сне – бояться нечего, да и потом надо спросить, что он мне сказал перед смертью. Я смело обхожу тело, чтобы взглянуть на его лицо, но вместо лица я вижу лишь пустоту, на месте где должно быть лицо словно жженная огнем пластмасса. Меня уже вовсю трясет от ужаса, я шепчу себе: - Просыпайся! Просыпайся! С ужасом я осознаю, что это не сон и на моей кровати, в моей постели лежит изуродованный манекен, одетый в одежду моего мужа. Я прекрасно помню весь его гардероб, хоть не видела его уже два года, с тех пор, как Алекс все вывез.
Я забываю, зачем пришла и в ужасе вылетаю из квартиры, сажусь в машину и еду к Рите. Поспешно заставляю ее поехать вместе со мной, чтобы она не считала меня сумасшедшей. Но кровать уже идеально заправлена и никто и ничего на ней не лежит.
- Я же тебе говорила, тебе показалось, как и звонок с того света. Кому надо подкладывать в твою кровать манекен, а затем его уносить?
- Тому, кто хочет свести меня с ума.
- Эмма! Остановись! Здесь нет манекена, нет призрака твоего мужа и нет людей, которые хотят свести тебя с ума! Здесь даже нет никаких следов!
- Какие следы, по-твоему должен оставить манекен или призрак?
- Не знаю, милая! Знаю лишь, что все эти звонки и манекены и все остальное – безумие какое-то! Давай поедем к твоему врачу?
- Я только что от него. Черт! Рита! Алекс бы мне поверил!
- Потому что он не меньший псих, чем ты сейчас! Знаешь что! Я поищу тебе нового врача, узнаю у кого-нибудь на работе об этих специалистах.
- Ты думаешь, я безумная? Отлично…
- Я не думаю, что ты безумная, я думаю тебе надо отдохнуть и спокойно полечиться, съездить куда-нибудь, на море, к примеру, или к маме в санаторий, - успокаивает меня Рита. - Ты очень устала и вымотана, на тебя столько всего навалилось!
- Я не поеду ни на какое море пока не найду Алекса, ясно?
- Он сам найдется, и ты это знаешь! Просто тебе нечем заняться на больничном…
- Надо найти его машину и девушку ту… с челюстью… - задумчиво говорю я.
- Отлично! Я найду и машину, и девушку, и Алекса, и пробью номер той серебристой десятки, которая тебя преследует, но ты после всего этого пройдешь организованный мной оздоровительный курс, поняла?
- Поняла!
- А теперь бери вещи, и поехали домой.