Глава 9.
- Ты что творишь?
- Варю кофе!
- Себе? – подозрительно спрашивает Рита.
- Это для меня! – вмешивается Варежка.
- Варь! Ты мне хоть зубы-то не заговаривай! Ты вообще кофе не пьешь! Эм! Чтобы не спать всю ночь?
- Я боюсь спать ночью.
- Тогда оставь свет.
- Я не могу спать при свете.
- Замкнутый круг. Сейчас же выпьешь свое снотворное и ляжешь спать. Ты от недосыпа уже с ума сходишь!
- Я не схожу с ума!
- Тогда докажи мне это! Выпей таблетку и ляг спать.
- Нет.
- Я пробила номер машины и место, где работает «Челюсть», скажу тебе, как только ты выспишься.
- И ты считаешь, что после этих слов можно уснуть?
- С таблеткой можно!
- Твоя взяла!
Мне снится сон тот же, что и два года назад в ночь после его похорон. Я выхожу из спальни и иду на шум воды в ванную. Все, как наяву. Я толкаю дверь и вижу его, стоящего ко мне спиной, понимаю, что я во сне и надо спросить его, что он сказал мне перед смертью. Врач говорил мне, что во сне я могу делать все что захочу, поэтому мне ничуть не страшно. Я дотрагиваюсь до его плеча и жду, что когда он развернется, и я увижу его изуродованную грудную клетку, но сегодня на ней лишь аккуратные шрамы.
- Что ты сказал мне перед смертью?
- Перед чьей смертью? – улыбается он.
- Перед своей.
- Дурочка моя рыженькая! – улыбаясь, говорит он и подходит ко мне. - Тебе наверно страшный сон приснился. – Я до невозможности хочу ему верить, но знаю, что это сон, я уже пережила то время, когда во сне он живой и я просыпалась думая, что мне приснилась его гибель.
Он заключает меня в объятья, его грудь обжигает меня словно кипятком, я машинально отстраняюсь, шрамы на его груди расползаются, и из них начинает хлестать обжигающая кровь, она заливает краснотой всю ванную. Я стараюсь отворить дверь, но она не поддается, кровь уже наполняет узкое помещение до моих колен, и я прижимаюсь к двери. Гера поворачивает меня к себе лицом и начинает трясти, от чего мне становится еще страшнее, я слышу оглушительный хлопок, и резкий всплеск.
- Да проснись ты! – голос Риты и хлопок от ее пощечины вытягивает меня из сна, рука у нее тяжелая.
Через минуту мы уже сидим на кухне все втроем и ждем, когда настоится ромашковый чай.
- Опять Гера снился? – спрашивает Рита.
Я киваю и потираю щеку.
- Что же с тобой делать?
- Я вернусь к себе лучше, до обеда посижу у вас, а потом поеду, хорошо?
- Но как же?
- Я к таким снам уже привыкла, для меня дело обычное, я кричу, падаю с дивана… это нормально для меня.
- Так нельзя.
- Кому принадлежит десятка?
Она тянется к сумке, лежащей на подоконнике и достает оттуда сложенный пополам лист бумаги А4.
- Морозову Александру Викторовичу, 1944 года рождения. Тебе это о чем-то говорит?
- Ни о чем не говорит, а адрес ты его узнала?
- Да, ты к нему поедешь?
- Да! Я хочу знать, какого лешего он везде таскается за мной на своем корыте с гайками! А где «Челюсть» работает?
- Угадай с трех раз!
- В стоматологии?
Рита ухмыляется.
- Еще одна попытка!
- На ум ничего не идет что-то….
- Напрягись, подумай о самом непредсказуемом!
- На панели стоит?
- Нет! – восклицает Рита! – Последняя попытка! Соберись!
- Без понятия! Правда! Говори уже!
- Она работает в том же салоне красоты, что и ты!
- Что? – вскрикиваю я.
- Да! В солярии!
- Я никогда ее там не видела.
- Наверно потому что не покидаешь своего этажа и все время работаешь!
- Сегодня же позвоню и узнаю: работает она или нет. Как ее зовут, кстати?
- Вероника Новикова.
- Вероника, точно… фу! – фыркаю я.
Все еще не могу понять, как это мы ни разу не столкнулись с «Челюстью» у нас на работе, но зато я несколько раз сталкивалась с Алексом в обеденный перерыв до того, как он пропал, теперь предельно ясно почему.
Я вхожу в здание, здороваюсь с нашим охранником Юрой. Солярий на первом этаже, иду по просторному коридору, кивая знакомым девушкам, а вот и она, Вероника выходит мне навстречу, еще немного и я бы ее упустила, с другой стороны кроме, как в обеденный перерыв с ней никак не поговоришь. Она подозрительно смотрит на меня и удивляется, когда я с ней здороваюсь. Изобразить удивление у меня не получается, я на сегодня отудивлялась. Она робко отвечает на мое приветствие.
- Ты помнишь меня? – спрашиваю я.
- Да, конечно. Ты подруга Алекса - Эмма и еще мы вместе работаем, но ты меня не замечаешь, - улыбается она.
«Не очень-то вежливо с ее стороны акцентировать на этом внимание» - думаю я.
- Как там, кстати, Алекс? – как бы невзначай спрашиваю я.
- Как там Алекс? Я бы сама хотела задать тебе такой вопрос!
- То есть?
- А то ты не знаешь! Он меня бросил, примерно с полтора месяца назад. Просто испарился!
- Такая же фигня! – вздыхаю я.
- Как это понимать?
- Исчез со всех радаров…
- Когда же?
- Полтора месяца назад!
- Так получается, что он меня не бросал? – оживляется Челюсть.
- Получается, что он и на меня не обижался тогда…. Только что же вот с ним случилось….
- Надо заявить куда-нибудь! Позвонить его бывшей жене, родителям, всем, кто его в последнее время мог видеть, - начинает паниковать Челюсть.
- Так мы и делаем, поэтому я здесь, чтобы узнать у тебя, может ты его видела или заметила что-то странное в момент последней встречи.
- Он все время был взвинчен, все время пока мы встречались, но я думала, что это, потому что у нас с ним нет секса.
- Ты встречалась с ним два месяца, и у вас не было секса? – настораживаюсь я.
- Я не стану отвечать на этот вопрос!
- По-моему ты ответила на него еще до того, как я его задала!
- А что такого? Я из приличной семьи, между прочим.
- Да нет, просто для Алекса это очень нетипично!
- Он такой был заботливый, галантный, я впервые такого встретила, не помешанного на сексе.
- Конечно, он такой! – усмехнувшись в сердцах, соглашаюсь я. Оказывается, он вел себя странно не только в момент последней встречи, а на протяжении всего общения с Челюстью.
- У тебя есть мой номер телефона?
- Нет, откуда?
- Не знаю, может Алекс давал. У меня твой есть, он как-то тебе с моего звонил, я записала… - с грустью проговаривает она.
- К чему ты это говоришь?
- Можно я тебе буду иногда звонить, спрашивать нашелся ли он… он мне очень нравится.
- Еще бы. Тогда кинь мне дозвон, я запишу твой номер и сама позвоню, как что-то станет известно!
- А если ничего не станет известно?
- Не позвоню.
- Можно я хоть изредка буду сама звонить?
- Можно.
- Спасибо.
- Да не за что! Мне пора, еще в одно место нужно заскочить! – на ходу проговариваю я и уношу оттуда ноги, чтобы Челюсть не прицепилась ко мне с вопросами.
Я уже почти на выходе, как наш охранник Юра, окликает меня:
- Эмма, подожди!
- Что? – останавливаюсь я и подхожу к стойке охраны.
- Вот, это тебе, - улыбается он и достает откуда-то снизу три белые розы в целлофане.
- Спасибо, а что за праздник?
- Да, просто так.
- Спасибо, - тихо говорю я.
- Может, сходим после работы, кофе попьем, а?
- Ну… давай как-нибудь… я только пока не могу, сегодня-завтра, у меня же… я лечусь пока… - показывая двумя пальцами на голову, объясняю я.
- Что-то серьезное?
- Нет, просто…. У девчонок спроси, они все знают, лучше меня даже, - улыбаюсь я.
- А я вот от простуды лечусь.
- Да? И чем лечишься? – ради приличия спрашиваю я.
- Да так, кофе горячий пью.
- Тебе лучше чаю выпить с лимоном….
- А он закончился, - пожимает плечами Юра.
- Я сейчас принесу, жди вот тут…. за розами смотри.
Поднимаюсь на свой этаж, быстро прохожу к своему кабинету, вокруг никого, администраторша куда-то отлучилась, быстренько готовлю чай и несу его милому охраннику на входе в симпатичной керамической кружке.
- Вот, Юр! С лимоном и медом. Чашку потом отдашь.
- Спасибо, - удивленно тянет Юра.
- И тебе, за розы, выздоравливай.
- Ты тоже.
«Юра-Юра… пухленький медвежонок с носом-картошкой, до чего ж ты милый…» - садясь в машину, думаю я и бросаю розы назад, начинаю копаться в сумке в поисках листа бумаги, где написаны сведения о хозяине серебристой десятки, я собираюсь его сегодня навестить, но вместо этого я достаю из сумки звонящий смартфон. Смотрю на дисплей, неужели Олеся объявилась. Это надолго, да что за день-то сегодня такой?
- Привет!
- Привет, Лесь!
- Что делаешь? Не отвлекаю? – спрашивает она.
Любой телефонный разговор с Олесей, всегда начинается со слов: не отвлекаю, или: как там Алекс, но чаще все же первый вариант.
- Если только чуть-чуть, я тут собираюсь кое-куда ехать. Ты просто так или что-то серьезное?
- Да и то и другое. Я не отниму у тебя много времени. Короче, мы с Алексом моим, ходили на концерт симфонической музыки, и там встретили родителей Алекса твоего. Вот так! Я спросила: как там Алекс? Как бы невзначай, и они мне ответили, что чуть больше месяца назад он им позвонил и сказал, что едет к однокурснику в Нальчик.
- Да ладно?
- Да! Я бросилась сразу тебе звонить, а потом подумала, вдруг ты спишь, я тебя разбужу, а ты потом всю ночь маяться будешь.
- Лесь! Ты даешь! Спасибо за информацию, что за друг, кстати?
- Они сами не знают! Хочешь, я могу узнать?
- Да нет, спасибо, я Ритке скажу, она же тоже с ним училась, только на курс младше, может она этого загадочного однокурсника знает…
- Как знаешь, только мне потом расскажи. Ты как сама поживаешь?
- Нормально, дом-работа, дом-работа. Ты как?
- Тоже ничего.
- Я тебе попозже позвоню, хорошо? А то мне ехать надо! Спасибо тебе большое!
- Ага, хорошо, ну пока.
- Ага, давай.
Неужели Рита была права, получается, что я зря развела панику на пустом месте, если он все это время гостит у однокурсника, ему головы не снести по приезду. Что ж, в таком случае, я переношу свою поездку к владельцу серебристой десятки на завтра и звоню Рите.
- Так! – решительно произносит Рита в ответ на мой краткий рассказ. - Надо свой пароль от контакта вспомнить что ли, у меня там есть несколько его однокурсников в друзьях, не помню уже кто там, тысячу лет не заходила. Если не найдем, через Варин аккаунт в одноклассниках поищу. Давай приезжай быстрее. Что там кстати Челюсть?
- Ничего. Ладно, приеду-расскажу.
Я проезжаю мимо своего дома, бедная моя квартира, хоть цветочек заехать полить, что ли? А лучше его с собой заберу. Решено! Заворачиваю к себе во двор и вижу знакомую женскую фигуру, быстро катящую коляску и двоих детей рядом. Вглядываюсь повнимательнее, Лиза. И что она у меня в дворе-то забыла, тихо наблюдаю за ней из-за арки, идет по направлению к моему подъезду, может что-то случилось, и она потеряла мой номер телефона. Было время, когда мы частенько бегали друг к другу, пока они с Алексом жили в ее квартире, недалеко от нас с Герой. Как-то тревожно становиться на душе, как обычно представляю самое худшее. Паркуюсь и направляюсь к ней, она уже звонит в домофон.
- Привет всем! – громко приветствую я всех четверых, и Маришка разводит руки в ожидании объятий.
- О, привет! Тебя дома нет, - задумчиво тянет Лизавета.
- Что-то случилось? – с замиранием сердца спрашиваю я и перестаю обнимать девочку.
- Да! – выпаливает она, и я вижу, как ее глаза наполняются слезами.
Все! Мое сердце падает в пятки, что-то с Алексом! Я уверена, он ранен, болен неизлечимой болезнью или погиб. А может, стало известно, что он пропал без вести или разбился в горах Нальчика, интересно, а есть ли на территории Нальчика горы?
- Не тяни! – неожиданно вскрикиваю я. И в голове тот час пролетает мысль: « Или наоборот тяни! Я не хочу слышать, что ему конец!»
- У меня Матвея в больницу забирают! – жалобно протягивает она, я выдыхаю и быстро перевожу взгляд на мальчика. Малыш с виду не выглядит больным, он сидит в коляске и вертит в руках звенящий шарик.
- А что с ним? – внимательно взглянув на малыша, спрашиваю я.
- Врачи ни черта не знают, направили меня в три больницы с тремя разными предположительными диагнозами! А старших оставить не с кем…
- А симптомы какие?
- Температура высокая и сыпь на животе.
- Ммм… ясно.
- Можешь за Маришкой и Марком приглядеть?
- Серьезно? – удивляюсь я. После смерти мужа мне и фикус поливать не доверяли, видимо, у Лизы иного выхода нет.
- Это только сегодня. Завтра утром мама моя приедет, она на даче сейчас, а Алекс он... я не знаю где он, я ему звоню с самого утра...
«Ох, и развелось этих дачников в последнее время» - хочу ответить я.
- Давай, мне не в первой! – оживляюсь я. – А что твой муж?
- Это ведь не его дети, сказал, что у них есть свой отец…
- Ладно! Ты как в больницу-то поедешь? Может, подвезти? – спускаясь с крыльца, предлагаю я.
- Я на такси планировала.
- Давай подвезу лучше. Ну-ка дети! Запрыгивайте! – открыв дверь машины, бодро говорю я.
- Ура! А ты нас покатаешь? – оживляется Марианна.
- Поделаем все дела, и если мама разрешит то вполне возможно, что покатаю.
- Эмма! Спасибо тебе большое и прости, что не звонила так долго, я с детьми и света белого не вижу, особенно после того когда Алекс, как сквозь землю провалился.
- Ничего, мне это только в радость. Я всегда любила с ними посидеть.
- Мама завтра с утра первым пароходом приедет, сегодня уже ничего не ходит, - говорит Лиза, выйдя из машины.
- Все будет хорошо! Сосредоточься на своем младшеньком, - улыбаюсь я. – Ой! Вот! Розы возьми! – я протягиваю ей букет. - А то я в этой больнице как-то раз была, там так неуютно…
- Зачем? Это же тебе подарили, да?
- Бери, говорю тебе!
- Спасибо.
Едем все вместе, я слушаю веселую детскую болтовню, улыбаюсь им в зеркало заднего вида и не думаю о том, чего у меня не будет, у меня есть сейчас и здесь и мне хорошо. Почти на подъезде к дому, телефон начинает истошно трезвонить.
- Да! – отвечаю я.
- Ты куда пропала?
- Рит! Я сегодня дома остаюсь.
- С ума сошла ты что ли! Какого х…
- Рита! Остановись! Телефон на громкой связи, а в машине дети!
- Какие еще дети? – удивляется Рита.
- Маришка и Марк!
- Алекс нашелся?
- Мы втроем, я позвоню, как приеду.
- Я выезжаю к тебе! Опять твои левые отмазки!
- По-моему это не я не в себе, а ты. Скажи еще, что со мной в машине воображаемые дети.
- Мы не воображаемые! – вопят они вдвоем.
- Слышишь? Я не псих, но если очень хочешь, то приезжай…
- Я приеду, можешь не сомневаться! Сейчас вот разберусь тут кое с чем и приеду!
- Давай-давай! Так! Выползайте! Вы есть хотите? – окончив телефонный разговор и выйдя из машины, спрашиваю я.
- Пока нет, мы пообедали, - отвечает Маришка.
- А что вы хотите на ужин?
- А что ты умеешь? – спрашивает Марк.
- А вы либо и забыли, что я умею? – прищуриваюсь я и складываю руки на груди.
- Я хочу веселые бутерброды и яблочный пирог, - задумчиво сообщает Марианна.
- Заявка на пирог принята, но бутерброды? Может, что-то более основательное?
- Цветные макароны, я их у тебя ела! – смеется Марианна.
- С сыром! – откликается Марк.
- А как насчет запеканочки с курочкой и сыром из этих самых цветных макарон?
- Давай!
- Какие же вы милые дети и главное, не гурманы. Точно больше ничего не хотите, сейчас войдем в подъезд, и в магазин бежать будет поздно…
- Можно я сделаю косички на пирог? – спрашивает Марианна.
- Конечно можно!
- Мама пироги никогда не печет, мы лепим только из пластилина косички.
- Наверно, если бы у меня было трое детей… мне было бы не до пирогов каких-то…
- А настоящие косички мне заплетешь?
- Обязательно!
- А тебе можно заплести?
- Конечно, только волосы нельзя…
- Драть! – продолжает Мари за меня.
- Точно, волосы нужно беречь…
- И расчесывать, начиная с кончиков! – снова продолжает за меня Маришка.
- Так давно тебя не видела, а ты все помнишь… молодец.
Открыв входную дверь, я оглядываю квартиру на предмет манекенов и прочих ненормальностей и замечаю на диване вещи, джинсы и футболку, те самые, что были на манекене, а до этого принадлежали моему мужу. Я до сих пор не знаю, что случилось с его вещами, куда Алекс их дел, вполне возможно, что я этого и не узнаю. Я прохожу на кухню и слышу, что в ванной льется вода.
- Ну, привет ожившие сны! – тихо шепчу я, беру детей за руки и отвожу их в свою спальню, под предлогом того, что перед приготовлением пирога надо бы надеть домашнюю одежду. Я выглядываю на балкон и осматриваю все углы в спальне, никого и ничего. Затем я двигаюсь в ванную комнату, замираю перед дверью, резко открываю ее. Никого. Выключаю воду, заглядываю на кухню, все нормально. – К чертям! Это всего лишь глюк! – с этими словами я беру вещи, принадлежавшие мужу, и закладываю в выдвижной ящик комода. Об этом уже нет никакого желания говорить, Рита все равно не поверит.
Я зову детей, они моют руки, и мы двигаемся на кухню, где я извлекаю из холодильника свои заготовки из теста для пирога. Я немного волнуюсь, потому что теперь я сама уже не знаю, на самом ли деле я сумасшедшая и мне мерещится или же кто-то сознательно доводит меня до ручки. Но сейчас не время об этом думать. Нужно приготовить веселые бутерброды для того, чтобы дети моего лучшего друга перекусили, и мы все вместе взялись за приготовление ужина. Веселыми бутербродами они называют канапе с мордочками, дети у Алекса такие же худые, как и он сам, жаль только аппетит они его не унаследовали, едят они немного и только то, что вкусно или то, что очень красиво оформлено.
- А у нас в школе однажды была тема, нужно было рассказать о том, как познакомились родители, - сообщает Марианна, пока я вымываю овощи.
- Да, и что ты рассказала? – интересуюсь я.
- Ничего, мама сказала, что рассказывать нечего, и я не пошла в тот день в школу.
- Странно.
- Ты ведь давно знаешь папу? Знаешь, как они познакомились?
- В общих чертах.
- Мама совсем ничего о папе не рассказывает, я всегда спрашивала у него, но он к нам не приходит, только позвонил один раз недавно, да и то только, чтобы услышать наш голос.
- Он же просил не говорить! – сердито выкрикивает Марк.
- Он маме просил не говорить! А Эмме можно.
- Никому нельзя говорить!
- Так-так-так! Ну-ка тихо! Когда он звонил? – любопытствую я.
- На прошлой неделе.
Я чувствую, как сердце в груди начинает неистово стучать.
- И что сказал? – наклоняясь, спрашиваю я у девочки.
- Нельзя говорить! – вмешивается Марк.
- Но я его лучший друг, мне можно… – мягко говорю я.
- Как они с мамой познакомились? – настораживается Маришка.
- Лучше скажите, когда он звонил? – настаиваю я.
- Нет, это секрет! – выпаливает Марк.
- Как папа и мама познакомились? – повторяет свой вопрос Мари.
- Маленькие шантажисты. Так… с чего бы начать… Ваш отец тогда вернулся с Байконура, где проработал два года, - быстро начинаю я свой рассказ в надежде, что они мне потом расскажут в подробностях о его звонке. - Вы наверно знаете, что ваши бабушка и дедушка никогда не сидели на месте и успели сменить чуть ли не десяток городов. И ваш отец тоже не любит сидеть на месте и что самое интересное он и не может из-за… так… это мы опустим. После окончания учебы он год работал здесь, а вскоре после нашей свадьбы с Герой, которого вы наверно уже плохо помните, он получил предложение переехать на Байконур и там работать следователем. Мало кто соглашался туда ехать, а он взял и поехал. Никто из нас так и не понял зачем, то ли потому что звание там быстро росло, то ли зарплата выше, он вернулся к нам уже капитаном милиции, но денег он там особых не заработал, непонятно в общем. Он вернулся и жил тут тихонько месяц, сообщив о приезде только родителям. Нам он сообщил после того, как устроился на работу в один отдел с Герой. Для Геры это был сюрприз, потому что столько слухов ходило об этом новом сотруднике, а это оказался его лучший друг!
Вот так вопрос, прозвучавший из уст маленькой девочки, отправил меня на много лет назад в теплый осенний вечер, когда с их мамой познакомилась я.
Мы собрались нашей компанией, и Алекс впервые представил Лизу, она промолчала и проулыбалась весь вечер, потому что мы вчетвером принялись вспоминать веселые случаи прошлых лет. Спустя месяц мы встретились снова, дабы отметить день милиции. Я с трудом сдерживаю поток воспоминаний и впечатлений о Елизавете и конечно, озвучиваю только малую часть и приукрашиваю знакомство с их матерью, как могу, но в голове это выглядит так.
Во-первых, из всех женщин, что были у Алекса, Лиза выглядела глупее всех. Во-вторых, нас троих: Геру, меня и Риту, ужаснул цвет ее кожи, и имя этому цвету – АВТОЗАГАР. Я с ним познакомилась за год до встречи с Лизаветой. Будучи белокожей, загорала я тяжело, а быть шоколадкой хотелось, и как-то я обильно вымазалась автозагаром из баллончика на ночь и спокойно легла спать, ожидая утра и того, что проснусь загорелой. Проснувшись поутру, я заметила на ладонях, в сгибах локтей и колен уродливые темно-коричневые разводы, естественно не смываемые, чем я только не терла свои руки и перекисью и водкой и борным спиртом. Тот случай навсегда заставил меня забыть об автозагаре и вспомнила я о нем лишь встретив хваленную Алексом Лизу. В-третьих, зубы, ослепительная белизна которых была сравнима лишь со звездами. На день милиции она вела себя уже несколько иначе и показалась мне обыкновенной вображулей, тогда нас троих возмутило то, что она возомнила нас своими друзьями, но не так-то просто было завоевать доверие всех троих.
За две недели до нового года Алекс пригласил нас к себе, или если быть точной к Лизе в ее квартиру, в которой Алекс и обосновался. Лизавета встретила нас бледной, замученной и немного отекшей, она без конца куда-то отлучалась и мы с Ритой решили, что она на игле, но не тут-то было. Итак, познакомились они на вокзале, запрыгнули в одно такси, Алекс так устал, что у него элементарно не было сил ловить еще одно, и они с Лизой решили ехать вместе, разговорились, и она сама оставила ему свой номер телефона. Алекс, не сообщивший о своем приезде друзьям, выл здесь от тоски, с родителями он прожил ровно пять дней и полез на стену. Он быстро решил заняться покупкой квартиры и купил ту самую загвазданную однокомнатную на окраине, дешево и сердито, начал ее ремонтировать и вдруг наткнулся на телефон Лизы из такси. Дабы заглушить тоску, он начал с ней встречаться и по его словам влюбился в нее, а вскоре сообщил нам о своем приезде и о том, что у него есть девушка, до этого он никого таковой не признавал, все предыдущие у него были максимум на две-три ночи.
В тот вечер, за две недели до нового года, мы впервые заметили в Алексе большие перемены, он стал невыносимо серьезным и задумчивым, но когда нормально подпил, или мы подпили, одним словом начал казаться прежним Алексом. Лиза ушла спать рано и перед этим извинилась перед нами, тогда мы начали пытать Алекса что да как. А на утро, когда все уснули, она проснулась и долго торчала в уборной. Я не надеялась уснуть на надувном матрасе по соседству с Ритой, спящей на диване и любящей поболтать во сне поэтому, как только Лиза двинулась на кухню, я мигом прошла за ней, в надежде узнать ее лучше.
- Ты все не спишь? – устало спросила она.
- Дома высплюсь, я не могу уснуть вне дома.
Лиза кивнула головой, и ее шатнуло в сторону, она ухватилась за стол обеими руками и я испуганно подбежала к ней.
- Что такое? Тебе плохо?
- Да, немного…
- Может, перепила? У меня такое тоже случалось…раньше.
- Я не пила вчера.
- Правда? Я и не заметила… а почему, болеешь?
Она подняла на меня уставшие глаза, оглядела кухонное пространство и сказала вот что:
- Я беременна!
Я округлила глаза. Дважды при мне Алекс отстегивал своим залетевшим подружкам деньги на аборт, это страшно возмущало меня, учитывая мое отношение к детям, но ему я никаких претензий не высказывала, так как это было не мое дело. Единственное что я частенько рассказывала о том, как отношусь к семье и в частности к детям.
- Он знает?
- Нет.
- Когда планируешь сказать?
- Хотела вчера вечером, но вы так засиделись… сегодня, как проснется, скажу. Как он относится к детям, не знаешь?
- Хорошо относится…
- А у вас есть дети?
- У нас? У нас с Герой? Нет, конечно…
- А почему? Не любите детей?
- Нет, любим, но мы сосредоточены пока на работе, у нас квартирка маленькая, с деньгами бывает не очень, ребенок – это ведь большая ответственность, не раньше чем через пять-десять лет, сначала нужно пожить для себя, - пустилась я в объяснения.
- Ясно, так вот протяните, и поздно будет, - почти шепотом бросила Лиза, но я ее услышала.
- Пойду-ка я, вздремну, - прервала я неприятный для меня разговор.
Я мигом подлезла Гере под бочок и начала тихонечко его будить.
- Что такое? – сквозь сон пробурчал он.
- Я кое-что узнала! Это просто сенсация! Проснись! – требовательно зашептала я.
- Что!? – возмутился он, приоткрыв один глаз.
- Лиза беременна!
- И что теперь? Мне нельзя спать?
- Лиза беременна! – повторила я.
- Поздравь ее от меня, - буркнул он и отвернулся от меня, но через секунду он переспросил: - Подожди… как Лиза? Лиза, которая с Рыжим? Эта Лиза? – громко спросил он, повернувшись обратно. – А он?
- Тсс! Она может же услышать! Он не знает еще, - протянула я.
- И когда она планирует ему сообщить?
- Как только он проснется!
- С ума сойти! Интересно он ей при нас деньги на аборт отстегнет или дождется, когда уйдем?
- Не знаю…
- Алехандро попал.
В течение двух часов мы с Герой прислушивались к звукам, доносящимся из спальни, Лиза все это время крутилась на кухне, никто не знает, чем она там была занята, потому что мы с Ритой, прежде чем лечь спать все убрали. Помятый Алекс чуть ли не кубарем выкатился из спальни, спотыкнувшись о порожек, и я подскочила от испуга. Он потер лоб, знатно выругался и прошел в ванную комнату, а после направился на кухню. Я толкнула Геру, и он осторожно прислонился ухом к стене, потом я разбудила Риту и вкратце все объяснила ей. В итоге она тоже приложилась ухом к стене, соединяющей между собой кухню и гостиную. Ничего путного мы не услышали, так как говорили они тихо, Гера еще не успел оторваться от стены, как Алекс вошел в гостиную, мы обратили к нему свои взоры и Гера, неловко улыбнувшись, выпрямился так, словно ни к какой стене секунду назад не прижимался.
- Вы себе не представляете! Это……вау! – вскричал Алекс, увидев, что мы не спим.
В тот момент я увидела нормальную реакцию мужчины на сообщение о том, что он скоро станет отцом. Он размахивал руками, отвешивал в потолок победные жесты и без конца обнимал свою страдающую от утреннего недомогания женщину.
Тогда я впервые столкнулась с мощным ударом зависти – самым паршивым чувством из всех, мной испытанных. И ладно, если завидуешь кому-то, но лучшему другу, хуже не придумаешь. До того дня я никогда никому не завидовала, за близких людей я бесконечно радовалась, а остальные меня мало интересовали. Да и поводов для зависти у меня никогда не было, я не хотела, как у кого-то, у меня было свое, незаменимое и индивидуальное, а помимо этого, у меня был удивительный муж, и я ни в чем не нуждалась, если конечно не считать детей и десяти сантиметров роста. Без детей, я считала свою семейную жизнь чуточку неполноценной. Я не могла с собой совладать, лишь выжимала из себя улыбку и ничего особого не сказала. Гера был удивлен не меньше моего. На увиденную реакцию Алекса он спросил, хлопая друга по плечу:
- Кто ты и что сделал с нашим другом?
По-моему изо всех нас искренне порадовалась за Алекса и его женщину только Рита, у которой к детям было абсолютно нейтральное отношение в отличие от нас Герой. Позже, когда мы отмечали радостное известие, Алекса от Лизы было не оторвать, они кусались, заигрывали, от чего у Геры задергался глаз, и его накрыла волна возмущения.
- Они кусаются? – брезгливо спросил он.
- Вроде того, - ответила я. – А мы почему не кусаемся? – равнодушно спросила я.
- Мы не животные… - предположил он.
- На людях нет…- согласилась я.
- Фу! Как так можно? Он же языком ей прямо в пищевод проник! Меня сейчас стошнит…
- Подержать тебе волосы? – ухмыльнулась я, а он породному толкнул меня локтем в бок. Как же мне его не хватает, выдержанного и не проявляющего эмоции на людях человека и вытворяющего со мной наедине сумасшедшие вещи.
Когда у них родилась Марианна, я всю ночь рыдала в подушку. Я, бывало, тоже мечтала о дочери, не упускала из виду ни один детский магазин, часами разглядывала симпатичные вещички… и тут БАМ!!! у Алекса – беспечного раздолбая появилась девушка, которая никому из нас не понравилась! БАМ!!! Она беременна! БАМ!!! И у них скоро свадьба! Алекс, который всегда на совет о женитьбе отвечал: «Моя невеста еще не родилась!», женится, для меня это был шок, впрочем, не только для меня.
Я отказывалась ехать встречать их из роддома, но как только взяла малышку на руки, во мне что-то перемкнуло, и я отбросила всю завистливость в дальний ящик, тогда еще думала, что у нас с Герой будут дети. Новые уколы зависти я почувствовала лишь, когда мы собрались отметить полугодие Марианны, потому что ее родители объявили, что ждут второго ребенка. В ту ночь я опять завистливо прорыдала в подушку. Лиза во время второй беременности трижды лежала на сохранении, сколько нервов Алекс потерял за то время: дома грудной ребенок, на работе бардак, жена в больнице. Я искренне сочувствовала ему, отбросив все неприятные чувства.
Я всегда стремилась не переживать по различным пустякам, отпускать обиды и забывать промахи, всегда говорила себе: у меня есть ноги и руки, я ничем не больна. У меня есть все, что помогает мне жить, дышать и порой даже не задумываясь тратить деньги, в первую неделю после зарплаты, например. А люди в Африке голодают, умирают без чистой воды, от ужасных болезней и живут себе, радуются солнышку и +60 в тени. После того, как умер мой муж, я перестала себе это говорить… Нда, как обычно мои воспоминания снова понесли меня черт знает куда, но во всем есть плюсы, я незаметно для себя дорезала яблоки на пирог.
- Теперь вы расскажите мне о разговоре с отцом?
- Он позвонил на прошлой неделе нам домой, - начинает Марк, - но строго настрого сказал никому об этом не говорить!
- Он сказал маме не говорить! – возмущается Мари.
- И всем остальным тоже! Иначе нам грозит опасность!
- Какая еще опасность? – испуганно спрашиваю я и в ужасе озираюсь по сторонам, перебрасываю яблоки в миску и включаю воду, чтобы помыть разделочную доску и нож.
- Эмма его друг, он ее любит и доверяет ей! Ей можно сказать! Он обещал забрать нас на все лето к себе, но сказал нам, что не сможет, он очень занят и очень нас любит, чтобы не случилось, мы должны об этом помнить! Вот и все что он сказал, – быстро тараторит Мари.
- А какой у него был голос? – настороженно спрашиваю я.
- Немного больной, он сказал, что простудился.
- А ты можешь вспомнить, когда точно это было?
- Не знаю… позавчера… - думает Мари, - позавчера я думала, что это было позавчера…
- Опа, это как? – спрашиваю я и начинаю считать в уме дни.
- Ну как-то так.
- А не сказал, почему не может вас забрать?
- Нет, так жаль, с ним всегда так весело.
- А как же мама? Вы бы разве по ней не стали скучать?
- Стали бы, но ведь это не на всю жизнь, а только на лето, она все время грустная и сердится на нас без причины.
- Ничего, трое детей – это непросто, она очень любит вас, - протягиваю я. – Ну что? Будем плести косички?!
После сытного ужина дети выключились на диване, даже не досмотрев «Корпорацию монстров», которую они уговорили меня поставить. Я перекладываю Марка на большую кровать, стоящую в моей спальне и собираюсь туда же переложить Марианну, но слышу звонок в дверь, я резко бросаюсь открывать, чтобы дети не дай бог не проснулись.
- Как освободилась, так сразу к тебе! Что там у тебя случилось?
- Одну минуту, - я возвращаюсь в комнату, чтобы переложить Марианну в спальню.
- Так они, правда, тут?
- Нет, конечно, ты от меня безумием заразилась… - бурчу я.
- А что случилось? – удивляется Рита.
- Матвея в больницу забрали, а его папаша не захотел оставаться не со своими детьми.
- Вот же урод!
- Зато я еще кое-что узнала!
- Я, между прочим, тоже! Я списалась в одноклассниках с Русиком – однокурсником Алекса, мне даже пришлось зарегистрироваться там, но это пустяки, я уже удалила страницу!
- Подожди не говори! Чайник надо поставить! У меня там половинка яблочного пирога, - на распев произношу я и иду на кухню.
- Ммм…пирог! Испеки нам с Варькой завтра свой вишневый, пожалуйста!
- Хорошо, не вопрос! Что сразу-то не попросили?
- Да, как-то неудобно тебя было к плите в первый день ставить…
- Неудобно штаны через голову одевать…
- Не спорю!
Разлив чай по фарфоровым чашкам и сняв с пирога салфетку, я спрашиваю:
- Так! С кого начнем? Ты или я?
- Давай я! По-быстрому расскажу и за пирог! Он такой аппетитный! Только мне тоненький, я ж на диете!
- Опять на диете! Черт с тобой! Говори пока! – махнув рукой, разрешаю я.
- Алекс собирался приехать к Русику в марте, но потом отказался, объяснив это проблемами в семье, потом он звонил ему в апреле и говорил, что приедет, но опять что-то не сложилось, а потом он и вовсе перестал выходить на связь.
- Все ясно, примерно в это же время он перестал и с нами выходить на связь и, кстати, с Челюстью тоже, она подумала, что он ее так бросил, я подумала, что он на меня обиделся, родители подумали, что он уехал к Русику, а Лиза подумала, что он как всегда…
- Так что ты мне рассказать-то хотела!? – жуя пирог, спрашивает Рита.
- Он звонил своим детям, по моим подсчетам дней пять назад…
- Ничего себе! Подожди, мне надо прожевать!
- Он собирался взять их на лето, но сказал, что теперь не сможет, помимо этого он говорил, что любит их и чтобы не случилось, будет любить… Просил никому не говорить, что звонил.
- Жесть! Зловещенько звучит! – перестав жевать, протягивает Рита.
- Да вот же. По крайней мере, на прошлой неделе назад он был жив и наверно здоров, правда Маришка сказала, что голос у него был больной, и он сказал что простудился.
- Что-то здесь не так.
- А полиция что?
- Да мы же неофициально, он же свой, каждый ищет по своим каналам в свободное время, родителям я его просила не звонить, у тети Веры совсем сердце больное… если что узнаем – сообщим, блин, неужели дело заводить придется, ну что это!
- Стоп! – вздрагиваю я. – Простудился! Пять дней назад! Мне же пять дней назад тоже звонили, на домашний! И кто-то кашлял в трубку, и потом эти слова прозвучали!
- Ты про звонок с того света что ли?
- Ну да… может Алекс и мне звонил, а я просто что-то спросонья не так поняла… я не знаю… у страха ведь глаза велики!
- И я не знаю… меня все это начинает потихоньку пугать…
- Меня тоже…
- А что там с твоим преследователем, навестила своего призрачного пенсионера? Либо запал на тебя дедулька, а подойти на свидание пригласить стесняется…
- В свете последних событий – это ни разу не смешно!
- И что ты ему скажешь?
- Я еще не знаю.
- А может Алекс все специально так выставил?
- Вряд ли… он ведь детей на лето взять обещал, и Лиза была согласна, не мог он просто взять и уехать непонятно куда, никого не предупредив…
- Чтобы узнать – остается только его найти.
Глава 10.
Звоню в домофон квартиры, где, если верить информации, представленной Ритой, живет владелец серебристой десятки.
- Алло! – отвечает бодрый мужской голос.
Как же меня выбешивает привычка многих людей отвечать подобным образом в домофон, намного логичнее сразу спросить: кто там?
- Доброе утро! Откройте, пожалуйста…
- А вы кто?
- Я недавно ударила вашу машину, скрылась с места ДТП, теперь мне стало стыдно, и я решила вас разыскать, чтобы выплатить деньги за причиненный ущерб.
- Хм, сработало! – сигнал домофона сообщает, что мне открыли дверь.
Я не успеваю дотронуться до звонка, как дверь открывается.
- Доброе утро! – улыбается седой полноватый мужчина в массивных очках.
Я киваю.
- Проходите.
- Спасибо, - благодарю я и вдыхаю запах старости, стоящий в квартире.
- Давно машину-то ударили?
- На днях, - отвечаю я.
- Я на ней не езжу уже давно, зрение совсем плохое стало.
- А кто на ней ездит?
- Сын.
- А вы не скажите, как его найти, я бы хотела предложить компенсацию, совесть замучила прям… спать не могу.
- Да, есть где записать?
- Конечно! – я начинаю неистово рыться в сумке в поиске блокнота и ручки, все тщетно, в итоге решаю записать в телефон.
Сижу в машине и смотрю на адрес, по всей видимости, сын владельца десятки – сосед Алекса, что ж путь не близкий, особенно, если брать в учет пробки. Решаю немного отрегулировать сиденье, в руки случайно попадается какой-то прямоугольный маленький предмет, кручу его в руках, флэшка Алекса, на ней, скорее всего только музыка и фильмы, месяца четыре назад он говорил, что потерял ее, вставляю в магнитолу, завожу машину, жду, пока информация с флэшки загрузится. Узнаю знакомую песню: Сплин – Прочь из моей головы, отлично, если рядом нет Алекса, хоть песни горячо любимые им послушаю.
Некий Сергей Суворов живет в соседнем подъезде с Алексом, внутри подъезд мало отличается от того в котором расположена квартира моего друга, те же стены, тот же запах и окурки повсюду разбросаны. Звоню в обшарпанную дверь квартиры. Открывает огромный небритый верзила, думаю надо бы сказать, что ошиблась дверью, но какой смысл, если это он меня преследует - он меня узнал. Впрочем, какая разница, у меня от бессонницы инстинкт самосохранения притупился конкретно. Время включить дурочку и нерадивую автомобилистку.
- Доброе утро, - уверенно здороваюсь я, не забывая при этом улыбаться. Верзила расплывается в улыбке и кивает головой. – Я тут недавно вашу серебристую десятку ударила и скрылась с места ДТП, и решила, что надо бы возместить ущерб.
- Ну, пошли, посмотрим, - улыбается верзила, - я машину уже пару месяцев свою не видел, - начинает суетиться он и натягивает уродливые сандалии на ноги.
- А куда тогда мы пойдем ее смотреть? – взволнованно спрашиваю я и немного отстраняюсь от двери.
- В гараж, я ж ее соседу дал покататься, я сам недавно приехал, вахтовым методом работаю, - поясняет мужчина.
- Ваш гараж?
- Да нет, друга этого, у меня ключ есть от гаража, он сказал, что и ключи от машины там оставит, сейчас позвоню ему, пусть тоже подтянется.
«Если он такой же верзила, мне не поздоровится» - думаю я.
Медленно следую за верзилой, прохожу мимо своей машины, преодолевая желание, прыгнуть в нее, резко рвануть с места и никогда не возвращаться.
- Странно, Сашка не доступен, без него пойдем, - сообщает мужчина.
Я продолжаю шагать за верзилой, он обходит дом и я все дальше от своего автомобиля. Когда я понимаю, что он ведет меня к оврагу, мне становиться все труднее преодолевать острое желание вернуться и оставить все затеи найти таинственного преследователя. Вид на гаражный кооператив дарит мне небольшую надежду на то, что опасность мне не угрожает.
Мужчина вертит в руках здоровенный замок, я осматриваю безлюдное пространство, поворачиваюсь, а дверь уже открыта. Он пропускает меня внутрь, включает свет, и я оглядываюсь по сторонам, вдоль стены стоят большие картонные коробки, я прохожу мимо одной из них, и мой взгляд цепляет рамка от картины, я машинально приподнимаю ее из коробки, при этом понимая, что не очень-то прилично копаться в вещах незнакомого человека. Приподнимаю картину за рамку еще выше и в ужасе убираю от нее руки: мой автопортрет, какого лешего он здесь? Я тысячу лет назад его потеряла и еще одну тысячу назад написала, думала, что он лежит где-то на даче. Я начинаю перебирать другие вещи в коробке, постепенно я узнаю вещи своего мужа, его ботинки, пальто, куртка.
- Что вы там делаете? – спрашивает верзила.
- Чей это гараж? – задумчиво спрашиваю я.
- Моего друга, Сашки, я же говорил!
- Он случайно не называет себя Алексом? – прищуриваюсь я.
- Называет, но для меня это как-то дико.
- Так вы ему дали машину? – не разворачиваясь к собеседнику, интересуюсь я. - Он живет в соседнем подъезде с вами?
- Да…. Вы с ним знакомы?
- Знакома…
Я перебираю вещи, такие знакомые и родные, я не хочу понимать, что преследующий меня автомобиль делает в гараже у моего пропавшего друга, я разберусь с этим чуть позже, когда снова надышусь запахом вещей самого любимого человека.
- Да что вы делаете? – спрашивает верзила, когда я беру коробку в руки.
- Я их забираю!
- Дамочка! Стоять! Откуда я знаю, что он на самом деле ваш друг!? – преграждая путь, интересуется верзила.
Я ставлю коробку на пол и снова достаю свой автопортрет.
- Видите? Это я. А это вещи моего мужа, но это длинная история…
- Вообще-то похожа, но это не доказательство.
- Здесь моя подпись, посмотрите! Э. В. К. – Эмма Владимировна Куницкая! Я сама написала свой портрет! Я покажу вам паспорт!
- Стоп! А что если допустим это ваш портрет, а вы его полоумная жена?
- Я не его жена, я его друг и жена его погибшего друга! Ну, вы ничего о нем не знаете? - растерянно спрашиваю я, понимая, что он не позволит унести находки домой, где им и место. - У него был друг, который погиб, я его жена…
- Эмма… постойте, Куницкая разве?
- Да – это моя фамилия по мужу…
- А девичья? – настораживается мужчина.
- Краснова.
- Верно! Так это вы, та самая Эмма! Он мне про вас рассказывал…
- Наверно… а что рассказывал? – не могу упустить возможность полюбопытствовать.
- Да так, всякое, нравились вы ему. Подгоняйте машину, коробка тяжелая.
- Спасибо! – улыбаюсь я.
- Вы заберете машину? – спрашиваю я у верзилы, погрузив коробки в багажник.
- Она мне пока ни к чему, да и гаража у меня нет.
- Тогда заберите ключи от нее, пожалуйста.
- Нет, а если она Сашке понадобиться?
- Вряд ли она ему понадобится, разве что не ему…
- Стоп! А вы же ее где-то стукнули… - с этими словами верзила внимательно осматривает автомобиль.
- Да не стукала я ее, это был предлог, долго рассказывать, - махнув рукой, бросаю я и усаживаюсь в машину.
Верзила широко улыбается мне и качает головой.
Под Би-2 я отъезжаю от гаража, сигналю Сергею и двигаюсь домой, чувствую, что и сегодня останусь дома, буду разглядывать находки.
Затащив последнюю коробку к себе в квартиру, я звоню Рите.
- Ты знала, что у Алекса есть гараж? – задыхаясь, спрашиваю я.
- Есть, да… только, насколько мне известно, он им не пользуется, он далеко от дома и ему лень ставить туда машину, поэтому он паркуется около подъезда и еще он лет пять пытается его продать.
- Ты можешь после работы заехать ко мне?
- Что опять за новости?
- Я нашла серебристую десятку у Алекса в гараже!
- Как это?
- Я сама не знаю, как… так ты приедешь?
- Да, я хоть сейчас готова приехать после услышанного, но работа не позволяет!
- Я жду тебя вечером.
- А к нам когда? Приедешь или нет?
- Пирог испеку дома, а от меня поедем вместе, как тебе?
- Пойдет!
- Ой, у меня вторая линия, до вечера!
- Да!
- Добрый день, Эмма.
- Добрый… - тяну я, не в силах узнать голос человека на том конце провода.
- У нас сегодня сеанс, вы приедете?
- Черт! Совсем забыла! Простите!
- Так вы приедете? Я могу подождать минут пятнадцать, скажем… - задумчиво произносит Эдуард.
- Хорошо, я уже выхожу из дома! – поспешно сообщаю я, отключаюсь и обхватываю руками свою шею. – Ну, зачем я только сказала, что приеду!? – шиплю я, выходя из квартиры, напоследок взглянув на коробки.
- Простите, я совсем закрутилась, - начинаю извиняться я, не успев войти в просторный светлый кабинет к Эдуарду. – Давайте, быстренько начнем, а то у меня сегодня гости, и пирог еще надо испечь, - суетливо поясняю я.
- Вижу, что у вас улучшилось настроение, что на это повлияло?
- Нашла свой автопортрет, я его давно искала, вот радуюсь, давайте приступим? На чем я остановилась…
- Когда вы начали встречаться с Владом, бессонница перестала вас беспокоить, - напоминает Эдуард.
- Верно.
- А дальше?
- Мы встречались на выставках, ходили по театрам…
- Мы должны свести разговор к вашей беременности, вы помните?
- Да, точно, помню… Мы встречались где-то месяц, часто посещали какие-то мероприятия вместе, он знакомил меня со своими коллегами, друзьями и однажды пригласил на, как он сказал, очень важное мероприятие по поводу заключения крупной сделки, там человек сто было, он представлял меня как свою спутницу и мы танцевали весь вечер, он познакомил меня со своим сыном, таким же статным и высоким, как и он сам. После вечеринки я впервые оказалась у него дома, это был настоящий дворец с прислугой и гаражом на пять машин, с большим бассейном, на дне которого скопилось много прошлогодней листвы и плакучими ивами вокруг, с искусственными извилистыми прудиками, мостиками и каменной мозаикой. Тогда все только начинали приводить в порядок после зимы, но было ясно, что сад королевский. Мы прогулялись по саду, я замерзла, и мы пошли греться к камину, расположенному у него в кабинете, там же я ему отдалась. Мой муж всегда был груб в постели, хотя это так говорится… в постели, он любил это делать где угодно, но только не в ней. Он был требователен и не принимал отказов, он не спрашивал: займемся сексом? Он просто подходил сзади и начинал меня грубо ласкать. Мне это нравилось, но порой мне хотелось нежности, а иногда вовсе ничего не хотелось, но если я начинала сопротивляться, он причинял мне боль… - на этой фразе я замолкаю. То, что мои воспоминания снова утащили меня в мысли о Гере – совершенно нормально, главное вовремя осознать и вернуть повествование в нужное русло, - а Влад был нежен.
- Вы часто подвергались насилию со стороны мужа?
- Нет! Что вы? Это не было насилием. Если бы бог дал мне еще одну возможность прожить с ним это же время, я поступила бы точно также и не позволила бы себе сопротивляться.
- Вас все устраивало?
- Не все, но это нормально… в семейной жизни не может устраивать все, что-то нравится, а что-то нет…
- Вы не высказывали недовольство?
- Бывало, конечно, но я никогда не стремилась его переделать, я любила его таким, каким он был. Мы выросли вместе, мы полюбили друг друга еще в детстве и не знали, кто из нас каким вырастет. Мы с каждым днем влюблялись в нашу непохожесть друг на друга, просто он был сильным, и я поддавалась ему во многом, это ведь нормально, кто-то ведет, кого-то ведут. Я соглашалась с ним, иногда нет, временами не могла смириться, любила его всем сердцем, и оно разбилось, смерть разорвала его в клочья. Я вдоволь наговорилась о своем муже пока лежала здесь… давайте закроем эту тему! – осекаюсь я. – Влад был нежен со мной… кажется, я на этом остановилась. Роман с ним был похож на сюжет романтического фильма…
Хоть он и был на семнадцать лет старше меня, телу его мог позавидовать любой двадцатилетний, в его руках я чувствовала себя незабываемо, он смотрел так… сложно описать словами, просто некоторые мужчины умеют так смотреть…. что хочется раздеться. После первой нашей ночи я проснулась поздно. Проспала на диване в его кабинете, укрывшись меховой шкурой до полудня. Первый раз я проснулась, когда он еще лежал рядом со мной, во второй раз он уже проснулся, а потом я просто спала, нежась под лучами солнца, пробивающимися сквозь толстые щели плотных серо-зеленых штор. Я просыпалась, потягивалась и снова засыпала, мне снились приятные сны…я и не помнила, когда в последний раз так спала. Меня окончательно разбудил его сын, он ворвался в кабинет, громко разговаривая по телефону, как только я поняла, что в комнате звучит незнакомый голос, я резко раскрыла глаза и тихо укуталась по самые уши в надежде, остаться незамеченной. Он присел ко мне на диван и я чуть под землю не провалилась. Под меховой шкурой я была абсолютно голой.
Он закончил разговор, со злостью швырнул телефон и откинулся на спинку дивана, я ощутила в ногах тяжесть его тела и, подумав, что пора заявить о своем существовании, дернулась и вскрикнула. Вскрик получился наигранным, и любому было бы понятно, что я издала его специально.
- Ну, наконец! – дерзко воскликнул Данила – так звали его сына, мы познакомились накануне. – Отец уехал на работу. Не дождался, пока ты проснешься, он мало кому позволяет остаться до утра, ты же осталась до полудня…
Я была поражена его наглостью, в тот миг я пожалела обо всем, о том, что подошла к Владу на кладбище, о том, что согласилась пойти с ним танцевать, о том, что осталась на ночь, о том, что не проснулась раньше. Я убить себя была готова, но то, что Данила сказал дальше, возмутило меня до глубины души:
- Как мне тебя называть? По имени или же мамочка? Сколько тебе лет?
Я глубоко вздохнула, чтобы ответить колкостью на его фамильярность, но, как язык проглотила.
- Спускайся, я распоряжусь, чтобы тебе накрыли ланч.
- Не стоит, спасибо, я домой.
- Отец просил передать тебе, чтобы ты его дождалась, - сообщил Данила.
- Лучше я дождусь его где-нибудь в другом месте! – с этими словами, я покрепче замоталась в шкуру и поднялась с дивана, взяла свои вещи и заметалась по комнате не в силах найти уголок, где можно было бы одеться так, чтобы Данила меня не видел.
- Тебя задели мои слова?
- Нет же, нет! Я от них в восторге!
- Ты ничего не делаешь с этими веснушками? Их так жутко много на твоей спине… - поморщился Данила.
- Нет! Я ими горжусь!
- Нашла чем гордиться! – усмехнулся Данила.
Я словно вновь в шестом классе, где толпа противных мальчишек высмеивает мою рыжесть, Эльвиру тоже высмеивали, сколько она себя помнит, поэтому в 16 лет она стала блондинкой и с тех пор к рыжему не возвращалась. Я же себя считала особенной, во многом благодаря тому, что Гера мной восхищался, и тому, что став молодой девушкой, я начала ловить на себе восхищенные взгляды, и поэтому никакого желания закрасить свою индивидуальность краской у меня не возникало. От злости у меня перехватило дыхание, но я опять промолчала, решив не уподобляться нетактичности собеседника.
- Я могу одеться?
- Разумеется! – ответил Данила, сопроводив ответ призывным жестом, при этом явно собираясь остаться.
- В таком случае, я не призываю к созерцанию моих жутких веснушек и более тебя не задерживаю!
- Ох! Какие мы! – уставив руки в бока, воскликнул Данила.
- Так, я могу одеться все-таки? – еще раз спросила я.
- Да, моему отцу, кстати, очень нравятся рыженькие девочки, у него и других-то никогда не было, жены были рыжие и любовницы, знаешь, что странно?
- Что же?
- Они почти все мертвы.
- И много их этих всех? – усмехнулась я.
- Две жены и треть любовниц, причины смерти самые разнообразные.
- Стечение обстоятельств… невезение…
- Самоубийство, рак, ДТП, передозировка и утопление… вроде ничего не забыл.
- Мне это неинтересно. Я просто хочу одеться.
- Я предупредил, Эмма. Кто знает, может тебя закопают живьем или самолет, в котором ты будешь лететь разобьется.
- От судьбы не уйдешь, если мне суждено умереть закопанной живьем, никуда не денешься, - хмыкнула я, в полной уверенности, что Данила просто не любит любовниц своего родителя и пугает меня.
- Ты определенно в его вкусе, - рассмеялся Данила, оголив десны. - Буду ждать тебя в столовой.
Когда он, наконец, покинул кабинет, я со скоростью света начала одеваться, ни о каком душе не было и речи, я лишь расчесала волосы и быстро спустилась в столовую, но там было пусто, ни Данилы, ни кого-то, кто мог бы подать мне ланч. И тогда я двинулась за дверь, попала на кухню, где встретилась с немолодой женщиной, она резала фрукты.
- Добрый день! - поздоровалась я, а женщина дернулась от испуга, оглядела просторную кухню и сосредоточилась на мне.
- Добрый… вы не могли бы подождать ваш завтрак в столовой? – спросила она.
- Меня зовут Эмма.
- Я слышала, - она всем своим видом показывала мне, что мне на кухне не место, но дело в том, что я не привыкла, ни к каким горничным и кухаркам, поэтому я вызвалась ей помочь, я просто хотела сварить себе кофе.
- Что вы делаете? – спросила женщина, которая так мне и не представилась.
- Я могу сделать это сама, это ведь просто.
- Это моя работа Эмма, я попросила вас дождаться в столовой.
- Но поймите, мне самой по силам сделать себе кофе.
- Поймите, это моя работа и я получаю за нее зарплату, будьте добры подождать в столовой или гостиной, как вам будет угодно.
- А можно я подожду здесь? – поинтересовалась я.
- Никто из хозяев и их гостей не заходит на кухню…
- Я вам не помешаю, я тихонько посижу, можно?
- Это ваше право.
- А Влад и Данила ничего не готовят сами?
- Вы можете представить их, стоящими у плиты?
- Не знаю… А вы давно здесь работаете?
- Четыре года, с тех пор, как Нина, мы с ней были знакомы, заболела.
- Ясно…
- Женщины здесь надолго не задерживаются.
«Но задерживаются все-таки, пусть и ненадолго…» - подумала я и спросила с целью поддержать разговор:
- А что Влад любит?
- Владислав Александрович?
- Да…
- Не любит, чтобы запах с кухни распространялся в другие комнаты.
- Я вообще-то не это имела в виду, хотя мой покойный муж тоже такое не любил, - задумчиво проговорила я.
В эту минуту на кухню зашел Данила.
- Вот ты где!
Он вывел меня с кухни.
- Ты с ней говорила?
- Да…
- Она даже с нами почти не разговаривает. Показать тебе дом?
- Я уже вчера все посмотрела, спасибо, - у меня не было никакого желания бродить с Данилой по дому.
Но в итоге я согласилась, он показал мне библиотеку и свою спальню, несколько гостевых комнат, бильярдную, он просто убивал время, чтобы я не ушла, затем мы позавтракали, хотя время было уже обеденное. До вечера мы слонялись по дому, ожидая возвращения Влада. Но я так и не дождалась, я уснула в кресле в гостиной со свежим журналом про автомобили, который нашла на журнальном столике, Данила вскоре разбудил меня и проводил в спальню отца, где я благополучно отрубилась до утра. Под утро меня разбудили шорохи и шевеления, тогда-то и вернулся Влад, он привлек меня к себе и вскоре уснул, я же больше глаз сомкнуть не смогла и пошевелиться тоже не смогла. С Герой мы, как только не спали, и поперек кровати и друг на друге и толкались и дрались из-за одеяла, мы были такими родными и не задумывались в присутствии друг друга о каких-то: «вот я сейчас повернусь и он проснется» или чем-то в этом роде. В итоге я дождалась момента, когда Влад убрал руку, и скользнула с кровати, довольно неуклюже шлепнувшись попой, но он и не вздрогнул, я снова оделась в свое уже позавчерашнее льняное платье и решила прогуляться по дому, наверно все еще спали. Я не знаю, сколько так бродила, но когда вернулась, он уже не спал, лежал в постели и смотрел в потолок, он посмотрел на меня и поманил к себе, как только я подошла, он перебросил меня через себя и мы занялись сексом. Не могу сказать, что это было что-то восхитительное и незабываемое, это просто отличалось от всего того, что было у меня раньше. После он предложил мне переехать в его большой дом, я отказалась сразу же, потому что было еще слишком рано. Он начал меня уговаривать, объясняя такую быстроту тем, что у него много работы, и мы не сможем видеться часто, а если бы я жила вместе с ним, мы могли бы чаще встречаться, но это никак не повлияло на мое решение в то позднее утро. Мы ведь не говорили друг другу, что любим или что-то в этом роде и он и я могли спокойно существовать по раздельности, вопрос был лишь в удобстве, мы были просто увлечены.
Я вернулась тем вечером домой, и он не звонил мне неделю, я лезла на стены от тоски, я снова начала интенсивно проматывать в голове дни, прожитые с Герой, считая этот закрутившийся роман изменой, столько мыслей и ни одной дельной. Когда я увидела номер Влада на дисплее смартфона, я чуть не выпрыгнула из штанов, он еще раз завел разговор о своей занятости и о том, как ему было бы удобно, живи я ним. Я согласилась, подумав: «что здесь такого?» Не могла ведь я вечно носить траур, да и стены моей квартиры словно зажимали меня в тиски, я не могла даже целоваться с Владом у себя дома, не могла взять его за руку или как-то прикоснуться, так как все время чувствовала на себе пристальный взгляд своего мужа, тяжелый гипнотизирующий взгляд, наблюдающий за мной отовсюду. Я собрала немного вещей и уехала, а потом сказала друзьям, матери, сестре.
Мама начала искать мне спутника спустя три месяца после смерти мужа, она без конца приводила ко мне в дом своих многочисленных знакомых под различными предлогами и делала это до тех пор, пока я не перестала пускать ее. Тогда она начала приходить ко мне на работу, раздавать мужчинам номер моего телефона, из-за этого мы и разругались. На то, что я переезжаю, она отреагировала спокойно, дав мне понять, что по-прежнему держит на меня обиду. Эля порадовалась за меня, но удивилась нашей разнице в возрасте. Кто по-настоящему выразил недовольство так это Алекс, он засыпал Влада неприятными оскорблениями, подобно маленькому обидчивому ребенку, и мы чуть ли не разругавшись на этой «радостной» ноте, разошлись по домам. Рита тоже была не в восторге, но это было мое решение, и я не собиралась менять его только потому, что мои друзья высказали недовольство. Позже я пожалела, что не прислушалась к ним, ведь они оказались правы, не следовало мне с ним связываться, но пока сама не ошпарюсь – не пойму, в этом вся я.
Спустя какое-то время мама надумала устроить фуршет по случаю того, что моя жизнь начала налаживаться. Я посчитала ее жест шагом к примирению и приняла приглашение, даже уговорив прийти Влада и познакомить его с матерью. Также на фуршет были приглашены двое моих лучших друзей и моя крестная – лучшая подруга матери Леночка. Мама любила привлекать к себе внимание, но по сравнению с Леночкой все, что делала мама, было просто детским лепетом. Я благодарна богу за то, что Влад подошел только к десерту и очень быстро увел меня к себе домой, иначе катастрофы было бы не избежать.
Поначалу все было неплохо, мама с Леночкой чирикали о чем-то своем, Алекс молчал, как рыба, что совсем не было на него похоже, а мы с Ритой и Варежкой болтали о предстоящем им туре по средиземноморью. Когда пришел Влад, Леночка на пару с мамой разлились по столу журчащими ручейками, и всё вокруг для них перестало быть важным. Я представила Влада, как друга, постеснялась иначе, на что мама протянула свою тоненькую белоснежную ручку с бледно-розовым маникюром для того, чтобы Влад ее поцеловал:
- Светлана, а это Леночка, - равнодушно махнув в сторону подруги, бросила мама. – Знаете, Влад, - сделав акцент на его имени и усевшись во главу стола, жеманно протянула мама, - Эмма постоянно дружит с мужчинами, например, ее первый муж, - сказала она так, как будто у меня он был не один, - много лет был ее другом. Она никогда не дружила с девочками, или дружила, но недолго, Рита – единственная ее подруга, между прочим, лесбиянка.
- Мама! – прошипела я.
- Ну а что я сказала? – возмутилась мама и продолжила. – Я думаю, что Эмма любит в людях мужественность, грубую силу, Гера был такой… - она закатила глаза и пожала плечами, а я перевела на Риту растерянный взгляд.
- Все нормально! Я мужик, а Варька моя женщина! – рассевшись на стуле весьма вальяжно и притянув Варю к себе, бросила Рита, улыбаясь.
- А чем вы занимаетесь? – спросила Леночка.
- Если скажу, как бы это смешно не прозвучало, мне придется вас убить, - задумчиво ответил Влад и Алекс откашлялся.
В таком духе прошли дальнейшие два часа, молчащие друзья, не умолкающие мама с подругой – охотницей на мужиков, стыдливо краснеющая я и Влад, ловко уходящий от ответов. До машины я бежала чернее тучи, не в состоянии поднять на Влада глаз. Правда, уже дома извинилась за свою мать, на что он мне ответил:
- Она милая женщина, все в порядке, как-нибудь надо ее к себе пригласить, чего не скажешь о Леночке.
На следующее утро у нас с мамой произошел окончательный и бесповоротный разлад, потому что выслушивать ее недовольство мной мне порядком надоело, поэтому я второй раз в жизни высказала ей все, что о ней думаю, а она в своей снежно-королевской манере объявила мне, что я ей больше не дочь. Утихомирить маму могла лишь Эльвира, по своему темпераменту она была похожа на мать, но за счет спокойствия, унаследованного от нашего отца, поставить маму на место, ей было раз плюнуть, но я не видела ее с похорон моего мужа. Кто бы мог подумать, что мы будем видеться так редко.
Первое время мы созванивались, чуть ли не каждый день, переписывались, ездили друг к другу, но с каждым разом их семью отбрасывало все дальше, дошло до того, что мы встречаемся только на свадьбах и похоронах. Сравнительно недавно мы говорили по телефону, она позвонила в годовщину смерти моего мужа, до этого я поздравляла ее с новым годом. Когда близкий тебе человек переезжает в другой город, все меняется, ты невольно теряешь его, не насовсем конечно, процентов на 95. Хотя ни я, ни мать не виним ее, как только она привыкает к новому городу, обустраивается, создает уют в очередной служебной или съемной квартире, ее мужа переводят в другой город. Но Эля подобно всем женщинам в нашей семье делает вид, что радуется переменам.
- Вы немного сдвинулись с заданного нами курса, Эмма…
- Извините. Я просто еще не готова об этом говорить, мне нужно еще немного времени…
- О чем?
- О том, что произошло между нами…
- Если вы пока не готовы, можем продолжить в любой другой день, и поговорить о чем вам будет угодно.
- Если можно… еще я бы хотела рассказать о странностях, которых начала недавно замечать, - собираясь рассказать о звонке с того света и манекене, говорю я.
Стыд заливает мои щеки, когда я проматываю финал моей истории с Владом, от обиды и собственного непослушания хочется себя убить. И сколько раз уже возникало такое желание на этой неделе, боюсь, что если себя прикончу, Алекса так никто и не найдет. Вытирая слетающие с глаз слезы пальцами, я иду к машине, дома ждут три коробки, от одной мысли о них сердце разрывается. Если бы тогда все оставили нетронутым, я должно быть уже сделала бы музей памяти собственного покойного мужа в квартире, или сейчас мне было бы легче.
Взяв в магазине пару бутылок вина, я тороплюсь домой к коробкам. Мне все еще глубоко наплевать на то, что делала преследующая меня серебристая десятка в гараже у Алекса и зачем ему мой автопортрет, я со всем этим разберусь позже и не в одиночку.
Я захожу в квартиру, снимаю с себя одежду и иду в душ, заматываюсь в полотенце и, взяв бутылку вина, успевшую остыть в холодильнике, подхожу к коробке, где был автопортрет, так как она первой попалась мне на глаза, я решаю начать с нее, но меня отвлекает звонок мобильного. Эля! Это надолго, трубку не беру, ставлю на бесшумный, позже перезвоню, достаю автопортрет, отставляю в сторону, странно, я потеряла его еще до смерти мужа, мы кажется, еще учились, но понять точное время его пропажи невозможно, потому как хватилась я не сразу. Плевать! Что тут еще, его старые ботинки, куртка, футболки, рубашки, все свалено черти как, достаю его затасканный свитер и натягиваю на голое тело. От запаха и соприкосновений грубой ткани с кожей, я чуть ли не теряю сознание, достаю его пиджаки и брюки, аккуратно раскладываю все на диване, что будет со всеми этими вещами после того, как я раскидаю их по квартире, мне неизвестно. Взгляд падает на телефон: пять пропущенных от Эльвиры, странная тревога нарастает внутри, вдруг что случилось, решаю дождаться следующего ее звонка. Долго Эля себя ждать не заставляет, увидев мигающий дисплей смартфона, я отвечаю:
- Привет!
- Привет, родная! Ты там как?
- Рада тебя слышать, я нормально, у тебя все хорошо? Ты так настойчиво звонила…
- Да, я просто хотела сказать, что разговаривала недавно с мамой, она рассказала мне о том, что у тебя случилось, и мы с Женей и детьми решили провести неделю с тобой. Он родителей уже так долго не видел…
- Серьезно?
- Да! Мы вылетаем сегодня в ночь, завтра будем у тебя с утра.
- Так быстро, мне же надо вас встретить, что-то приготовить! Черт! – шиплю я. – Про пирог совсем забыла!
- Не паникуй! Это же я! Мы вместе все сделаем, когда я приеду! Встречать нас не надо, сами доберемся, нас же четверо, если ты приедешь, мы в такси не влезем.
- У меня же машина, Эль!
- А! Ну да, но все равно не надо, мы сами!
- Боже мой! Тогда хватит болтать! Завтра увидимся! – весело говорю я.
- До завтра! Рада, что ты рада!
- Все! Нельзя терять ни минуты, у меня дома бардак! – услышав звонок в дверь, я бросаю смартфон на диван. Похоже, Вселенная против того, чтобы я предалась обжигающим воспоминаниям, подлетаю к глазку: Рита. Отлично! Вот уж кто точно не одобрит наличие коробок в моей гостиной, быстро бросаю вещи обратно в коробки и перетаскиваю их на балкон в спальне.
- Ты что так долго? Откуда свитер?
«Черт! Свитер! Только бы она его не узнала»
- В кладовке нашла, немного замерзла…
- А, по-моему, у тебя тут жарко, - замечает Варя.
- Я просто долго просидела в ванной, ни черта не приготовила, мне тут Эля позвонила, завтра приезжает и я немного в панике потому, что предпоследний раз она приезжала пять лет назад, я тогда была вместе с Герой, и потом еще на его похороны…
- Ясно, поможем тебе привести дом в порядок. Пеки пирог, - улыбается Рита. Не могу сопротивляться ее ямочкам на щеках и широкой улыбке. Они с Варей проходят в гостиную.
- Ты забрала у Алекса из гаража свой портрет? Я думала, он тебе не нравится.
- И портрет забыла убрать! – злостно шепчу я, стоя на кухне перед открытым холодильником. – Он всегда мне нравился, если что, просто я потеряла его из виду.
- Похоже, что Алексу он тоже нравился, потому он у него в гараже стоял, сколько я себя помню! Слушай, а что там с этой десяткой? – спрашивает Рита и по всей очевидности включает пылесос.
Поздним вечером, после уборки и моего рассказа о серебристой десятке, мы принимаемся обсуждать, что же она могла делать у Алекса в гараже, и кто ею управлял, когда следил за мной.
- Ты машину осмотрела внутри? – спросила Рита.
- Нет.
- Почему?
«Я же была ослеплена находками, мне было не до машины!» - про себя говорю я, но вслух отвечаю вот что:
- Я была немного в шоке от увиденного, не знала, что думать…
- Звони этому Сергею, и мы поедем, осмотрим машину, пока он куда-нибудь не собрался на ней ехать и не уничтожил все улики.
- Какие улики?
- Не знаю, я звонила ребятам из отдела, может, что найдут там…
- Ты имеешь в виду какие-нибудь биологические следы?
- Не знаю, что-нибудь… я займусь этим, только мне нужны сведения о Сергее, его адрес, телефон…
- Можно только без меня, завтра здесь будет на четыре человека больше…
- Я возьму все на себя, не переживай, ты к нам поедешь сегодня?
- Нет, Эля с семьей уже утром будут здесь, поэтому надо готовиться… еще в супермаркет съездить за продуктами и что-нибудь мальчишкам купить…
- С тобой съездить?
- Нет, спасибо, я сама, тебе завтра на работу…
- А тебе когда на работу?
- Не знаю, мне мой гинеколог продлил пока больничный, сказала ему, что сильно переживаю…
- А разве не так?
- Нет…
- Но тебе же нравилось работать…
- Да, но все знают, что со мной стряслось, и будут задавать вопросы, у меня пока у самой нет ответов…
Я съезжу в магазин сама, не притронусь ни к одной коробке, дабы не встретить гостей заплаканной.
Глава 11.
Слышу долгожданный звонок в дверь. Это только поначалу известие о том, что к тебе едут родственники из другого города вызывает неприятное волнение и тысячу неразрешимых на первый взгляд вопросов: а где разместить, а что приготовить, с чего начать, как организовать программу принятия. Но как только они приезжают от радости, свалившейся на тебя, все меркнет и бледнеет, уже нет никаких вопросов, только чистое счастье от встречи, все хлопоты мгновенно теряются в разговорах, ведь так много надо друг другу сказать.
- Ты почему одна? – спрашиваю я, разжав крепкие и долгие объятия.
- Потому что Женя дал мне сутки на личное время.
- А сам он где?
- У своей мамы с мальчиками, там еще брат его с детьми приехал, им там весело, а я отдохну в тишине с тобой, ты же не против?
- Нет, просто, я думала увидеть мальчишек.
- Завтра увидишь, свекровь пригласила нас с тобой к себе на дачу, все там соберемся. У тебя есть какие-нибудь планы на вечер завтрашнего дня и утро послезавтрашнего? – деловито интересуется Эльвира.
- Вроде бы нет.
- Ну и отлично, - пройдя мимо меня на кухню, улыбается Эля. – У тебя нет на примете хорошего мастера маникюра, а то я в аэропорту два ногтя оторвала, - указывая на руку с длиннющими акриловыми ногтями-пиками с рисунком под перья павлина и обилием блесток, спрашивает Эльвира.
- Ну, конечно нет, я же в поле на тракторе работаю, а не в салоне красоты, - взяв ее за руку, чтобы внимательнее рассмотреть рисунок на ногтях, язвлю я. - Моя на такой трэш… то есть шедевр не способна, она только точки или полоски может нарисовать, но я спрошу у девчонок, пусть нарастят, а я, если что нарисую такую вот штуку.
- Здорово, а может у Ритки есть знакомый профессионал этого дела? Чем так вкусно пахнет?
- Она тоже не наращивает. Это мясной пирог…
- Оргазмический запах! А кто наращивает? Олеся может? Ты же с ней опять начала общаться.
- Она вообще не парится по поводу ногтей.
- Я как дура там ползала, но они, как сквозь землю провалились!
- Кто они?
- Ногти, я бы их клеем хоть приклеила, главное только позавчера коррекцию сделала, так обычно три недели держаться. Надо найти мастера, не могу же я со всеми встретиться вот так.
- Да у меня в салоне сделаем, сейчас позвоню, забудь.
- Отлично! Я в душ быстренько! – достав из сумки полотенце, сообщает Эля.
- Давай, я кофе поставлю.
Словно не было этих лет, прошедших с последний встречи и она никуда никогда не уезжала. Сколько бы времени не прошло, мы ведем себя как раньше и не чувствуем неловкости.
- Как там мама? – дождавшись Элю из душа, спрашиваю я.
- Логичнее было бы мне у тебя спросить, вы с ней как-то поближе живете, нежели мы.
- Я с мамой давно не разговариваю.
- Это ты зря, мама может и не ангел, но она все-таки наша мать.
- Ты говоришь так, потому что вы с ней живете чуть ли не на разных концах страны.
- В этом ты права, мы к маме в Подмосковье после тебя поедем, два дня побудем там и на море рванем, может ты с нами, а? Заодно помиритесь, всей семьей отдохнем, когда такое было?
- Насыщенная у вас программа, но я пас!
- Да… Дай же мне на тебя посмотреть! – улыбается Эля. – Столько всего случилось, а ты все та же, моя маленькая ухоженная сестричка! Выглядишь ведь на сто баллов, чтобы не случилось! Черт! Горжусь тобой!
- Я обязана выглядеть на сто баллов, так как работаю в лучшем салоне города, если у меня увидят посеченный волос, сломанный ноготь или прыщик на щеке – я могу лишиться работы! У нас на работе сапожник без сапог не прокатывает. Но все равно спасибо за комплимент и я так выгляжу из-за работы, а ты выглядишь шикарно просто так.
- Обменялись любезностями, на этом покончим, - кокетливо дергает плечиком Эльвира. - Ты давно была у папы на кладбище? – спрашивает Эльвира.
- Не так давно, они с Герой рядышком… мне так стыдно, что я часто прихожу к Гере, а на отца порой и не обращаю внимания…
- Гера - любовь всей твоей жизни, думаю, папа тебя прекрасно понимает. Ты лучше расскажи, как у тебя дела?
- У меня…. да все как обычно! Скучаю по всем, по времени, по людям, но хорошо с Олесей помирились, Алекс куда-то делся, фактически только с Ритой общаюсь, а ты?
- Да у меня там с друзьями вообще траблы. Нет такого друга, которому можно рассказать все… Может, по дороге на кладбище поговорим?
Длинный и насыщенный впечатлениями и сменой локаций день пролетает за мгновенье: два часа на кладбище, полтора часа в салоне красоты, обед с Ритой, многочасовой поход в супермаркет и на рынок за продуктами, которых у себя Эльвира найти не может, посиделки в ее любимом кафе, долгая прогулка по парку и набережной, незапланированный заход в обувной магазин и не только в обувной, моя сестра - шопоголик. Итог - две измученные и охрипшие от разговоров девушки, вяло ползущие от машины до квартиры с пакетами и коробками из всевозможных магазинов и рынков.
- Ты ужинать будешь? – падая с ног, спрашиваю я у сестры.
- Так! Эмыч! На ночь есть вредно! Хочешь в кабана меня превратить?
- Мечтаю! – положив руку на грудь, говорю я.
- В старости отъемся, а пока спать, а то проголодаюсь! – расстилая постельное белье на диване, быстро проговаривает Эльвира. - Мы лучше завтра перекусим хорошенько перед походом к Людмиле Константиновне, - коверкая язык, сообщает она.
- Тогда я тоже спать, спокойной ночи.
- Спокойной ночи, - с этими словами Эля подбегает ко мне и крепко обнимает.
Как только я захожу в спальню, усталость как рукой снимает, но я все же укладываюсь в постель и долго пялюсь в потолок. Я хочу уснуть, поспать до полудня, но не могу, это страшно раздражает, верчусь несколько часов кряду, я считаю овец, баранов, облака, вспоминаю веселые случаи, связанные с Эльвирой, но мне ничего не помогает, будто когда-то было иначе, поднимаюсь и начинаю бродить по комнате туда-сюда. Я уже перечитала все, что только можно, надо было купить что-то новенькое, хоть какая-то польза от бессонницы. Балкон притягивает мой взгляд, и я прижимаюсь к прохладному стеклу, пристально глядя на коробки. Эльвира, должно быть, проспит часов до двух дня, она всегда так делает, когда ночует без сыновей, поэтому решаю засечь время и пару часиков посидеть на балконе, разбирая вещи любимого.
Очень скоро слезы начинают слепить глаза, а тусклый свет настольной лампы, которую я вынесла на балкон, все только усугубляет, но возможно глаза болят от воспоминаний. Я прижимаю к сердцу каждую вещь, которую беру в руки и вдыхаю запах, бережно ее осматриваю, проверяю карманы, надеясь найти письма или записки из прошлого, но вместо этого я нахожу флакон с его парфюмом. Не разобрав и половины вещей из коробки, в которой лежал мой автопортрет, я начинаю задыхаться от слез. В моих руках его старый форменный свитер с милицейскими погонами, было время, он носил его, не снимая, но потом их кажется, запретили носить и Гера начал таскать его дома в холодные вечера или брать с собой на природу. Набрасываю на плечи его горчичный пиджак с коричневыми заплатками на локтях, я скована рыданиями, мне теперь не разогнуться от них, я забита в балконный угол, окутанная запахом любимого человека.
Резким рывком Эльвира открывает балконную дверь.
- Так! Это что здесь еще такое? – командным тоном, спрашивает она, я молчу. – Эм! Ты чего, родная? Это что такое? – смотря на вещи, спрашивает она, снова молчу. – Это его? – Киваю. – Ой, мамочки! А ты их где нашла-то? – в ответ лишь мой невразумительный жест рукой, вероятно означающий «где-то там». – Котенок мой! Ну-ка пошли быстрей в дом, здесь холод собачий! – потянув меня за рукав накинутого пиджака, просит она, а я лишь отрицательно машу головой, желая остаться в этом балконном углу среди его вещей.
Тогда Эля берет тяжелую коробку в руки и вносит ее в комнату, собирает вещи сложенные мной в кучу, в охапку и тоже заносит внутрь.
- А теперь пошли! – поднимая меня за руки, говорит она, мы садимся на кровать, она крепко обнимает меня и растирает плечи, словно хочет согреть, но мне не холодно, меня его пиджак греет, я дрожу не от того, что замерзла. – Ты почему сразу мне их не показала? – спрашивает она у меня, уже накрытой с ног до головы одеялом и продолжающей всхлипывать. - Вдвоем ведь полегче было бы разобрать их.
- Это из-за Риты, - всхлипываю я.
- А что Рита?
- Она считает, что я не в себе.
- С чего она так считает?
- С того, что раньше я рассказывала ей не все, а частями, все знал только Алекс, но Алекс исчез.
- Что значит исчез?
- То и значит, его нигде нет, все потеряли его из виду примерно в одно и то же время, а мне надо все кому-то рассказывать, иначе я сойду с ума от этих недомолвок и недосказов. Рита сначала реагировала нормально, говорила, что я немного странная, но она говорила это всегда, но потом кое-что произошло, и я начала вести себя мега-странно по ее словам!
- Что произошло?
Приподнимаясь на постели, я думаю, как ей сказать о том, что у меня галлюцинации, скажу как есть.
- Сначала я повсюду замечала за собой серебристую десятку, я видела ее едущей за мной на работу и стоящей у подъезда, мне запомнился ее номер и я не могла перестать его видеть, а потом мне позвонил с того света муж. Ну, или мне так показалось, в трубке сначала слышалось дыхание, потом была тишина, и кто-то закашлял, и прозвучали слова.
- Иди ты! – ахнула Эльвира, округлив глаза и поежившись.
- Да и…
- И что сказал? – перебивает она и начинает подлазить ко мне под одеяло.
- Сказал: «Рыжик, я тебя люблю!»
- А голос был какой? Загробный?
- Что-то шипело в трубке, и я слышала дыхание… я выглянула в окно, там стояла эта серебристая десятка и в ней был свет от мобильника. Но это еще не все….
- Что, что, что еще? – в нетерпении спрашивает Эля, хотя уже трясется от страха, она ведь верит в мистику.
- Рита предложила мне пожить у нее, я как-то пришла за вещами, а у меня… на этой самой кровати… - с паузами рассказываю я, - лежит манекен в Гериной одежде, я подошла к нему со стороны лица, а оно выжжено. Я в панике поехала к Рите, но когда мы вернулись сюда, манекена уже не было. Чуть позже я опять вернулась в квартиру, чтобы полить цветок, вещи с манекена лежали на диване, а в ванной лилась вода, я была не одна, не стала поднимать панику, просто закинула вещи в комод, сейчас я. – Я поднимаюсь с кровати и иду в гостиную.
- Ты куда? Я с тобой! – восклицает Эля.
В комод я не заглядывала с того дня, как закинула вещи, но найти их не могу, странно, я начинаю обшаривать ящик за ящиком, но вещей с манекена нигде нет.
- Вот видишь, еще одна странность, вещей нет. Может быть, мне это приснилось, а может быть их кто-то забрал.
- Кто их мог забрать? – возвращаясь в спальню, спрашивает Эля.
- Тот, кто подложил манекен, - предполагаю я, усаживаясь на кровать.
- То есть у кого-то есть ключ от твоей квартиры! И прямо сейчас за шторой может сидеть сумасшедший маньяк из серебристой десятки и держать в руке манекеновую голову с выжженным лицом? – в ужасе предполагает Эльвира.
- Нет! За шторой никого нет!
- Почему ты не сменишь замки?
- У меня нет на это времени!
- Вдруг у тебя в шкафу маньяк!?
- Да нет там маньяка!
- А раньше такое случалось?
- Только однажды! Я оставила на столе папку, принадлежащую Гере, хотела почитать, разобраться, что там, но вскоре она пропала.
- Может это барабашка? Надо его конфетками или водочкой задобрить!
- Барабашка мог утащить папку, но принести манекен, не странно ли это? Слушай дальше, потом я с помощью Риты вышла на владельца десятки и через него на фактического владельца, он дал эту машину Алексу, и она стояла у него в гараже все это время, там я нашла коробки и свой портрет.
- Так это он маньяк! Он таинственно исчез и теперь тебя преследует!
- Что за бред!
- Это логичный вывод! Он хранит твой портрет, одержим тобой, и вдруг он решает из побуждения: «так не доставайся же ты никому!», свести тебя либо в психушку, либо в могилу!
- Не может быть! – уверенно заявляю я и умолкаю ненадолго. - Хотя в тот день, когда мне позвонил с того света муж, Алекс звонил своим детям, но он с ними говорил…нет! Об этом и речи быть не может, он, скорее всего в беде и ему нужна помощь!
- Психиатрическая! Смотри сама! Ты с ним поругалась после того, как дала ему понять, что предпочла многолетней дружбе с ним роман с мужиком, которого ты неделю знаешь! Это кого угодно могло взбесить! – ухмыляется Эльвира, дотягивается до коробки и вытаскивает из нее галстук светло-горчичного цвета в крапинку. – Этот галстук я Гере на 23 февраля подарила! Ничего себе, смотри! – протягивает вещицу мне.
- До чего же уродский цвет!
- Не спорю!
- И фасон дедушкин!
- Так я его для деда Женькиного покупала, а к Гере он попал, потому что Женя деду купил дрель, и она оказалась приличнее моего галстука.
- Да я помню, - не успеваю я мысленно переместиться в тот день, когда Эля подарила Гере галстук, как начинаю слышать подозрительный звук, сначала едва различимый, но он будто нарастает.
- Ты слышишь? – подскакивает на кровати Эльвира.
- Да.
- Что это?
- Похоже на детский плач.
- У вас так соседей хорошо через стенку слышно?
- Нет, у нас дом добротный, я вообще никогда соседей не слышала.
- Тогда откуда звук? Откуда детский плач?
- Я не знаю, но хорошо хотя бы, что мы слышим его вдвоем, а не я одна.
- Эмма! Мне страшно! Откуда он идет?
- Словно издалека.
- Будто за стенкой! Пошли на него!
- Пошли… – киваю я.
- Мы ведь не такие трусливые дурочки, как двадцать лет назад!
- Это когда защелкал музыкальный центр на даче, а мы вообразили что-то из ряда вон и тряслись, пока не рассвело?
- Да!
- Звук за стенкой, посмотрим на кухне и в гостиной?
- Как мне теперь там спать?
- Вместе будем спать! – говорю я.
- И мальчик из Проклятья тогда перепутает нас и прикончит меня вместо тебя!
- На то и расчет!
Мы выходим из комнаты и медленно обходим гостиную, звук почти не слышен, на кухне гробовая тишина.
- Надо возвращаться, здесь тихо!
- Пить хочешь, кстати? – спрашиваю я.
- А что у тебя есть?
- Не знаю, кола есть.
- А коньяк есть?
- Нет, текила есть.
- Нет, я просто газировку уже сто лет не пью, ну только если колу с коньяком.
- Так-то оно, конечно, вкуснее.
- Может нам показалось? – спрашивает Эльвира, направляясь к спальне. – Оп! Нет! Опять слышен! Господи! Я слышу шаги! – истошно кричит она.
- Это я иду! – одергиваю сестру за рукав и громко шиплю я.
- Боже мой! Был бы Женечка рядом! Он бы уже давно нашел и прикончил этого фантома!
- Каким образом он бы прикончил фантома, своей пушкой для ловли приведений?
- Кстати, приведения боятся железа!
- И как нам это поможет, профессор? – интересуюсь я, стоя у двери в собственную спальню.
- А еще они боятся соли!
- Ты их с осами не путаешь?
- Не смешно! Я смотрю «Сверхъестественное»!
- Это такая передача? О том, как изловить привидение, руководство для домохозяек?
- Нет, это крутой сериал о братьях-охотниках на нечисть!
- Если так, то я за солью, а ты пока поищи что-нибудь железное!
- Они тоже так говорят! – ахает Эля. - Они братья-охотники! А мы можем быть сестрами-охотницами! У них разница в возрасте четыре года, а у нас с тобой почти пять! Вот же здорово!
- Моя тридцатишестилетняя сестра ведет себя, как шестнадцатилетний подросток, пора крутить шапку из фольги, чтобы эта зараза ко мне не перелезла.
- Она же от инопланетян вроде…
- Кто знает, что там у тебя…. – постукивая ее по виску, говорю я.
- А если это правда, что-то паранормальное? В этом доме не умирали дети? В многоквартирном доме призрак может перемещаться куда хочет, то есть не только в рамках квартиры, в которой скончался! – с полной серьезностью сообщает Эля.
- А в этом сериале не говориться о том, как заставить домовенка вернуть чайную ложечку?
- Там разбирают более серьезные случаи.
- Заценю при первой же возможности!
- Может быть, уже войдем? – указывая на дверь, спрашивает Эля.
- Ты осмелела, я так посмотрю?
- Мне одна гадалка лет пять назад на кладбище нагадала, что я умру в восемьдесят три года и всех вас переживу!
- Замолчи ты со своей мистикой! Достала уже нагнетать! – с этими словами я вхожу в комнату, Эльвира за мной.
- Не зря же мне мама такое имя дала! Помнишь фильм был Эльвира – повелительница тьмы?
- Помню, но он вышел уже после твоего рождения – это раз! А с именем мама отличилась, что с твоим, что с моим – это два!
- Маме лишь бы выделиться, но я своим именем довольна.
- Да я тоже не жалуюсь….
- Тихо! – шипит Эльвира.
Я замираю, я уверена, что звук за стенкой, так как слегка приглушен, мы обе подбираемся к балкону, здесь его слышно лучше.
- Он идет с балкона! Значит это у соседей наверно открыто окно, фух! – выдыхает Эля.
Я, молча, открываю дверь и прислушиваюсь, плач здесь слышится весьма четко, но что-то все равно препятствует ясному звуку.
- Это в одной из коробок! Не пойму в какой! – объявляю я.
- Там что настоящий ребенок или что там? – испуганно спрашивает Эля.
- Не знаю! Вчера никаких звуков не было! – громко отвечаю я.
- А что если это призрак твоего мужа, он же все-таки последний кто тут умер…
- Тогда бы хлопала дверь холодильника, всё заткнись! Да и потом, причем здесь детский плач? - я толкаю одну из коробок набок, поднимаю за дно и вытряхиваю все содержимое, среди рубашек, футболок и прочих вещей, я раскапываю овальный предмет похожий на радио.
- Радионяня! И что она здесь делает? – удивляется Эля.
- Без понятия! Ты знаешь, как выключить?
- Знаю, но… может сначала узнать, откуда она передает звук?
- Каким образом можно это узнать?
Эльвира зовет меня за собой, и мы оказываемся в комнате, звук шипит и прекращается.
- Скорее всего, источник на улице, стены этот аппартик не тянет, - выхватывая у меня радионяню из рук, говорит Эля и идет в гостиную.
- Предлагаешь выйти на улицу?
- Хотя бы оглядеться через окно, - выглядывает она, убирая занавеску. - Опять десятка… пошли посмотрим кто там?
- Эта другая она со спойлером, моя была без него.
- Тогда надо звонить в полицию и пусть они с этим разбираются, это может быть опасно.
- Что я скажу в полиции? Думаешь, мне кто-то поверит, я завсегдатай у мозгоправов!
- Не знаю, но я за тебя переживаю! Тебя кто-то преследует, изводит, а ты так спокойна?
- Я знаю, что творится в полиции, у них кучи дел и горы различных ненужных бумажек, которые надо заполнить, они должны расследовать серьезные дела, а не отвлекаться на мое сумасшествие.
- Это не сумасшествие.
- Да, но выглядит именно так! Рита – моя подруга и следователь, она считает, что это мне лишь кажется, так что забудь об этом, а эту няню я сама в дом принесла в одной из коробок, так что – это не основание и остальное тоже, ведь нет доказательств. Мне не поверят: нет манекена, и одежда с него пропала, воду я могла забыть закрыть сама, а телефонный звонок – всего лишь сон.
- Тогда что делать?
- Поменяю завтра замки. А сейчас надо лечь спать… Во сколько на дачу поедем?
- Не знаю, они там с утра собираются, но мы лучше попозже.
- А ты зачем вообще на балкон пошла?
- Покурить хотела… Открыла в гостиной окно, услышала твои всхлипывания…
- Курить еще хочешь?
- Да можно.
- Можешь покурить здесь.
- Прямо в комнате? – доставая из кармана халата пачку сигарет, удивляется она.
- Да, Гера ведь всегда так делал.
- Ну, Гера – это Гера, я дома только на балконе дымлю, в квартире оно как-то и неприятно пахнет потом, да и дети опять же.
- Подыми, пожалуйста, здесь, в память о хозяине дома.
Мы лежим с Эльвирой на моей кровати и смотрим в потолок, сна ни в одном глазу, прислушиваемся к каждому шороху. Не знаю, о чем думает моя сестра, но все мои мысли поглощены собственной ненормальностью. Нет доказательств того, что меня кто-то намеренно преследует или изводит, я сама не могу их отыскать, это, скорее всего разыгравшаяся на фоне бессонницы паранойя, а необычные находки – игра воображения. Все началось после больницы, значит, просто нужно вернуться к любимой работе, вот провожу сестру и вернусь, безделье на меня плохо влияет, а работа заменяет семью, друзей и занимает большую часть свободного времени.
Я продолжаю внимательно всматриваться в потолок, при этом заметив, что за окном скоро начнет светать, внимательно оглядываю сестру, кажется, заснула, ловко слезаю с кровати и тихо выхожу на балкон, неплотно прикрыв за собой дверь. Включаю лампу и начинаю собирать вещи, которые разбросала по полу, я стараюсь не обращать внимания на них, это всего лишь старые рубашки, носки, брюки, не знаю, зачем Алекс это сохранил. Я стараюсь быть безразличной до тех пор пока не нахожу ту самую одежду, которую позавчера в спешке сунула в комод, вещи которые до этого были надеты на манекен, а еще раньше принадлежали моему мужу. Я долго смотрю на рисунок, изображенный на майке. Как? Вот теперь я начала сомневаться в собственной нормальности. В голове мелькнули известные кинокартины о людях, страдающих галлюцинациями, не умеющих отличить реальность от того, что творится у них в голове и мне стало страшно за себя. И если еще пару дней назад я не хотела озвучивать полную правду своему психотерапевту, то сейчас у меня только одно желание – рассказать все от начала до конца, только бы он мне помог. Я заглянула с балкона в комнату, внимательно оглядела Элю, в надежде на то, что она не воображаемая.
Я неаккуратно запихиваю одежду в коробку, выключаю лампу, закрываю балкон и глубоко дыша, ложусь в постель, меня колотит. А что если я сама свожу себя с ума, подкладываю себе манекенов и радионяню в моменты каких-то забвений? Или воспринимаю сны, как реальность? Ведь так уже было, в больнице и через какое-то время после выписки я видела сны, в которых моя жизнь была прежней. Когда звуки извне будили меня, я долго не могла прийти в себя, искала Геру повсюду и, вспомнив о его смерти, начинала переживать все заново, а если кто-то был рядом, закатывала истерики еще громче, чем когда подобное случалось у меня наедине с собой. Сомнение закралось внутрь меня, мой старый врач говорил, что серьезно-больные люди никогда не сомневаются в том, что здоровы, по его словам, то, что я сомневалась в собственной адекватности, было добрым знаком. Теперь оставалось дожить до утра, самое обидное, что я не воспринимаю утро, если за всю ночь не сомкнула глаз, для меня рассвет после ночи без сна является продолжением ночи.
До бесконечности я прокручиваю в голове события последних дней, и уже когда солнце упрямо пробивается сквозь неважно задернутые занавески, я вскакиваю от телефонного звонка.
- Доброе утро! Спишь?
- Нет, как тебе сказать…
- Я связалась с Сергеем Суворовым, и мы с одним парнишкой из нашего отдела осмотрели всю машину, там нет никаких следов пребывания в ней человека, ее кто-то вычистил до блеска, даже волоска не нашли.
Я киваю головой и не знаю, что ответить.
- Раз так, то надо все это прекращать… - неуверенно произношу я.
- С ума сошла? Она у Алекса в гараже! Тут нечисто что-то!
- Ладно, будь по-твоему! – говорю я, не желая спорить с Ритой. Ни о чем из того что было минувшей ночью, она не узнает, попробую разобраться с этим с помощью своего психотерапевта. Надо позвонить ему, пока телефон в руках.
Подозрительно, что у него всегда есть на меня время и поэтому я оставляю Эльвире на холодильнике объяснительную записку, хотя я уверена в том, что вернусь до того, как она проснется.
- Итак! Мы договаривались с вами встретиться через неделю после того, как уедет ваша сестра, что заставило вас прийти сегодня? – неспешно начинает Эдуард, чуть заметно покачивающийся в голубом кресле, его волосы не приглажены назад и непослушными кудряшками обрамляют лицо, под белым халатом не накрахмаленная рубашка, а хлопчатобумажная футболка, сегодня он выглядит необычно.
- Я хочу рассказать вам все и сразу, чтобы вы как можно быстрее сделали заключение о моем психическом состоянии и если с ним что-то не так - поскорее начали лечение, вот и все.
- Вот как. Вы готовы продолжить?
- Да, но прежде я хотела бы рассказать кое-что еще… Простите, что вот так без записи…
- Не страшно, у меня как раз выходной.
- О, черт! Простите! Вам просто надо было сказать, что у вас выходной, я бы не стала настаивать, знаете что? Давайте встретимся через неделю, - приподнимаясь, тараторю я.
- Получается, я зря приехал на работу?
Я останавливаюсь и медленно возвращаюсь в кресло.
- Это странно для меня… Вы сейчас должны быть дома со своей семьей.
- Сын поехал на экскурсию с классом, и я даже не знаю куда, жена с ним, - потирая кольцо на безымянном пальце, задумчиво говорит он. - Хотел отдохнуть, но эта тишина в доме непривычна, а просыпаюсь я рано, так что все нормально, вы можете звонить мне в любое время, Эмма. Расскажите все.
- Я начну по порядку, у нас с Алексом было кое-что однажды…
Выслушав мой рассказ об аварии, в которую мы попали с Алексом в одну холодную февральскую ночь два года назад, за три месяца до смерти моего любимого, Эдуард лишь понимающе махнул головой. Где-то в глубине души возникает чувство, что он не здесь, а дома со своей женой, так как его взгляд устремлен на фотографию, стоящую в фоторамке на его столе, которую я не могу видеть, но процентов на восемьдесят уверена там изображение его семьи. Хотя возможно это лишь фото собаки или там вовсе нет никакой фотографии, а я опять поддавшись воображению начала фантазировать на тему: а о чем думает человек, когда молчит? Воспользовавшись его молчанием и отрешенным взглядом, я рассказываю о коробках и радионяне.
- Как вы смогли это пережить? – неожиданно оживляется он.
- Что именно? – решаю уточнить я.
- Измену любимому человеку…
- Я ее не пережила, не успела. Я сначала все время думала о том, что случилось, несмотря на то, что мы поклялись не говорить об этом, не думать и не вспоминать, но мысли сами вползали в голову и я не могла остановиться. Я все размышляла о том, что будет, если он узнает, что будет, если он прочитает это в наших глазах. Проходили дни, и я с каждым часом заставляла себя сильнее поверить в то, что ничего не было, успокоить себя тем, что это был страшный сон и самовнушение начало работать. У нас была тайна, о которой мы никогда не говорили и даже вскользь не упоминали, не делали намеков на знание, так было и будет, если Алекс снова появится. Убеждение сработало, я снова начала расставлять все на места, мои мысли приходили в порядок, начала лучше спать, уже могла спокойно смотреть на Алекса и не избегать его и вскоре вычеркнула случившиеся из памяти, затолкала в самую далекую глубь, до которой смогла дотянуться…
- Вы попросили его забыть?
- Ты никогда не будешь об этом вспоминать, я запрещаю тебе даже прокручивать моменты в голове. Все останется неизменным. Если ты хоть намекнешь об этом Гере, я собственноручно подрежу тормоза на своей машине, насильно посажу тебя в нее и убью нас обоих. Он никогда об этом не узнает! Ты меня понял? Никогда, чтобы не случилось! Ничего не заставит тебя об этом вспомнить! Ничего! И даже если на всей земле мы останемся вдвоем – мы не имеем права вспоминать об этом, - прочеканила я, как мантру, глядя ему прямо в глаза, в его большие круглые глаза, он сжал губы и несколько раз махнул головой. И потом я обняла себя руками и поплелась назад. Во мне было столько всего до той минуты, я мучила себя мыслями о различных домашних делах, думала о том, что нужно купить сахар на обратном пути, подклеить обои в коридоре над дверью, выкинуть косметику, у которой истек срок годности и заменить ее на новую. Все провалилось в черноту той зимней ночи, все важности остались лежать на снегу под большим деревом – безмолвным свидетелем всего происходящего…
Мы вернулись и рассказали ровно столько, сколько необходимо было рассказать, мы чувствовали себя вполне сносно, только вот я на следующее утро не смогла подняться с кровати, лежала парализованная от боли. Алекс получил сотрясение мозга в той аварии, неделю он не мог нормально есть потому, что никакая пища в нем не задерживалась, а я отделалась поломанными ребрами и долго незаживающими шрамами на ногах. Я считала свои повреждения крошечной платой за совершенную ошибку. Я ведь и подумать не могла, что плата будет выше, что земля заберет мою любовь, я согласна с тем, что и мизинца его не стоила, но зачем было лишать его жизни… После его смерти стало еще страшнее, так и вижу, как его преданная женой и другом душа скитается по мирам и не может найти себе места от боли…
- Вы верите в загробные миры? – с интересом спрашивает Эдуард.
- Я не могу верить в то, чего не могу увидеть собственными глазами, но думаю, что душа, покидая тело, не умирает вместе с ним, ей нужно временное пристанище, чтобы передохнуть перед тем, как двинуться дальше.
- Расскажите ему.
- Кому? – не понимаю я.
- Вашему мужу, если любит, то простит, вы ведь его любили…
- Но как? Мне даже думать об этом страшно, я только своей подруге рассказывала…
- Напишете все, что болит в вашей душе, выплесните боль, страх и сострадание на бумагу и закопайте рядом с его могилой, попросите прощения, это поможет.
- Не знаю…
- Просто попробуйте, это разве так сложно?
- И как я узнаю, что он меня простил? – отвечаю вопросом на вопрос я.
- А может и не простит, кто его знает, напишите и узнаете. Теперь вы готовы продолжить?
- Думаю, да, я… мне надо только начать…
- Попробуйте с того места, на котором остановились.
- Очень важно, чтобы все осталось между нами и не давайте мне советов вроде: «надо было обратиться в полицию». Я просто все расскажу и, если надумайте меня поучать, я встану и уйду, а вернусь, когда успокоюсь и делайте, что хотите, можете упечь меня хоть на месяц, но это не моя фантазия, а так на самом деле было.
- Приступайте, больно не будет, - улыбается он.
- Я сама так говорю своим пациентам, и этому не всегда стоит верить, - усмехаюсь я.
Как я уже говорила, я быстро переехала к Владу, по большей мере из-за своего одиночества и невозможности находится в собственном доме, где по-прежнему стояла наша с Герой кровать, и шкафы, в которых когда-то висела его одежда. Сбежала от всего, что напоминало мне о муже и самое страшное и непростительное – я забыла своих друзей, которые поднимали меня сразу же, стоило мне только оступиться. Наблюдая неодобрение в их глазах, и улавливая его ноты в голосе, я оградилась от них, всего-то потому, что так мне было удобнее. Я перестала звонить, раньше мы часто созванивались или кидали друг другу эсэмэску, может пару сообщений вконтакте, но каждый из нас выходил на связь ежедневно. Так сложилось, что Рита ушла в отпуск, но все равно торчала на работе с утра до ночи, в спешке заканчивала дела, а Алекс замолчал, он выглядел уставшим и в полной мере тратил свое время на Веронику или как я ее называла Челюсть. Я же окунулась в мир нового мужчины, попыталась понять, чем он дышит и что для него ценно, и единственный с чьим мнением он считался и к кому прислушивался – это его задиристый сын, остальное для него было маловажным. Я была для него лишь новой приобретенной игрушкой, которую он выводил в свет и трахал после прихода с работы, а иногда просто обнимал меня или просил долго гладить его по спине или плечу, его это успокаивало. И меня все устраивало, на первый взгляд, и пусть я скиталась по дому подобно кентервильскому привидению и пила чересчур много шампанского, я всегда засыпала, ложась в кровать, почти не видела снов и была благодарна за эти ночи Владу.
Влад говорил, что как-нибудь он устроит себе выходной, и мы пробудем вместе весь день, но у него не получилось и я скиталась по дому, пересматривала книги в его кабинете, хотя Данила предупреждал меня в нем ничего не трогать, но так как Влад ничего подобного мне не говорил, я не задумывалась ни о чем, просто просматривала корешки книг и прикасалась к дорогим переплетам… Меня тянуло туда, краем глаза я всегда замечала что-то знакомое, стоящее на этих величественных полках, но не могла понять что, что-то неизменно цепляло мой взгляд, даже если я проходила мимо открытой двери и я отчаянно пыталась понять что это…
В итоге я влезла в его бумаги, как глупая любопытная девушка и он меня застал. У него на столе лежали различные документы, я лишь заострила свое внимание на них, я не собиралась вникать в суть, да я должно быть ничего бы не поняла, но он так разозлился, когда увидел… достаточно для того, чтобы я отлетела в противоположный угол от его удара. В тот момент я почувствовала животный страх, никогда так не боялась, никто в жизни не поднимал на меня руку, я никогда не думала, что мужчина может так сильно ударить женщину, вот так считай ни за что. Я не в силах простить такого рода поступок, недостойный мужчины. В ту же минуту в кабинет ворвался Данила и он с насмешливым высказыванием:
- Терпеть не могу твоих баб, предоставь это дело мне… - поднял меня за волосы с пола и вышвырнул из дома, как котенка.
Разве можно так обращаться с людьми. Я не чувствовала половины своего лица, на мне было минимум одежды для прохладного весеннего вечера, но я ни у кого не могла попросить помощи, я должна была сама дойти. Но что говорить, если путь на машине на приличной скорости занимает пару часов, а я своими ногами, одетая не по погоде, замерзшая и не чувствующая половины своего лица от удара и конечностей от холода, ползла вдоль дороги и даже не осмеливалась поднять руку, для того, чтобы поймать машину. Силы покинули меня достаточно быстро, еще до того, как я добралась до стоянки и, дойдя до нее, я позвонила Алексу, он к моему стыду приехал, а ведь я заслужившая его безразличие, должна была получить отказ, но он приехал и не сказал: «я же говорил». Он ехал и молча закипал, а ведь он предупреждал, что Владу не стоит верить, что его прозвали «Синей бородой» не зря и что он нечист на руку, что хладнокровно убирает конкурентов, он говорил и говорил, а я не верила ни одному слову лучшего друга. Он смотрел на мой чернеющий синяк, и я отчаянно пыталась скрыть его волосами. Он так взбесился, когда мы доехали до дома, он не показал виду, но я-то знала, какой он, когда злится. Я знала, что если чуточку отвлекусь – он поедет к Владу и совершит самую большую глупость в своей жизни и поэтому я наговорила такого, что вспомнить страшно, не говоря о том, чтобы озвучить.
Я сказала, что люблю его, люблю человека, поднявшего на меня руку так же сильно, как любила своего покойного мужа, я произнесла это через боль со слезами в глазах, потому что это не было правдой, но я не знала, как еще его уберечь. Я распиналась о своей любви, держа пакет с замороженной вишней у лица, и он мне поверил, он говорил, что так нельзя унижаться, что мужчина, чтобы не случилось, не имеет права поднимать на женщину руку и чем больше слов мы друг другу бросали, тем больше отдалялись. Мы были такими озлобленными, что в ту минуту я поняла – нашей дружбе конец и это последняя встреча, долго не звонила ему, время шло, и я понимала, что не права в этой ситуации только я, ведь врала ему. Но было поздно, телефоны молчали, дома тишина, никто ничего не знает, на него это похоже, он и раньше пропадал, уходил так от проблем, уезжал без предупреждения, но дурного предчувствия у меня не возникало.
- Вы хотели рассказать все, но умолчали минимум половину, насколько мне известно, по вашим более ранним словам дом Влада находился не так далеко, а вы говорите два часа на машине, и вы же сами за рулем.
- Я… мы были у него в загородном доме, что-то вроде дачи и машину я в тот день не брала, она на стоянке стояла у работы, он за мной заехал. Все вещи я оставила там, не осмелилась вернуться, но через неделю они пришли мне с курьером.
- Хорошо, всю эту историю вы начали для того, чтобы рассказать от кого все-таки ребенок, но я не услышал даже намека.
- Вы правы я не договорила, отец – Данила, перед тем как меня вышвырнуть, он меня… ну… это…
- Изнасиловал?
- Нет, я вроде как не сопротивлялась.
- Это все что вы хотели рассказать? Я не услышал ничего фантастического… – заглядывая в мои глаза и опуская голову, спрашивает Эдуард. Знаю, что он уже видит меня насквозь, я ведь и вправду не рассказала и половины желаемого.
Я все еще напугана и не знаю, что будет, если расскажу, но ведь он врач и никому не скажет и ему можно доверять, но что если у стен есть уши. Вот если бы встретится с ним в другом месте, не здесь, например, в ванной с текущей водой или в машине с гремящей музыкой, может ему нужно написать правду, пусть прочитает и сожжет. Скорее всего, я боюсь больше, чем необходимо, но все равно не могу ничего сказать, я проглотила язык, мне ничего не оставалось, как молчаливо слушать его, а потом с мокрыми глазами идти домой.
Сама не понимаю, отчего плачу, похоже, что от своего бессилия или несмелости, страха перед тем, что последует за словами, какая реакция и последствия, но я не узнаю, если не озвучу. Не помню, чтобы чего-то так сильно боялась, чаще всего в стрессовых ситуациях у меня отключался мозг и я перла напролом, но сейчас молчание, слезы, нет сил заговорить, просто иду и думаю, куда улетучиваются желания, когда доходит до дела.
Все что не делается – все к лучшему, так всегда говорил Гера и говорю я, если что-то идет не по плану, странно, что раньше подобные вещи случались крайне редко. Склонна думать, что моя сила в любимых людях рядом, в их поддержке и чем меньше их со мной, тем я слабее.
Тень жизни в голубых глазах. Главы 9-11
© Copyright: Са Миллер, 2013
Свидетельство о публикации №213103002130
Свидетельство о публикации №213103002130
Рецензии