На похороны

Дорогой мощный внедорожник летел по мало оживленной трассе. Мелкий моросящий дождик, перемешанный с дорожной грязью, поднятой колёсами, оседал на стеклах автомобили,  и затруднял видимость. Щетки очистителя лобового стекла работали почти непрерывно. Мужчина, сидевший за рулем машины, нервно курил, стряхивая пепел в чуть приоткрытое окно.  Пальцы его рук машинально выбивали простенький ритм по баранке автомобиля, подчиняясь такту звучащей из динамиков магнитолы ненавязчивой музыке.
«Черт! – размышлял он, - И угораздило же ее! И почему именно сейчас! У меня и так столько проблем, только и успевай крутиться. Я этот контракт ждал почти год! И вот теперь, когда немцы уже наверное с траппа сходят, я, вместо того чтобы встречать их, мчусь черти куда, во тьму тараканью! Сто процентов, что зам все завалит! Не дай бог, голову откручу ему сразу! Ах, мама, мама! Могла бы еще недельку протянуть, я бы с немцами решил вопросы, тогда бы и помирала».
 Мужчина давил на педаль газа, пытаясь успеть на похороны матери. А еще буквально вчера всё было хорошо, он жил своей размеренной жизнью, поднимал и разворачивал собственное дело, уделяя этому львиную долю времени, заботился, как мог, о своей молодой жене, кстати, третьей по счету, ходил в рестораны, отдыхал на дорогих заграничных курортах. И … вот эта злополучная телеграмма, которую он нашел на столике в прихожей среди кучи другой корреспонденции.
«А изменилась трасса то, - продолжал он свои размышления, - Сколько я по ней уже не ездил? Лет десять точно! Кругом все чистенько, аккуратно, разметка свеженькая, кафешки через каждые сто метров, кемпинги, заправки, благодать. Наташка обидится, наверное. Обещал с ней на эти выходные в Прагу скататься, годовщину свадьбы отметить. Отметили, что называется по полной! Ну и хрен с ней! Пусть обижается, я ведь не на ****ки поехал! Да, кстати, где-то скоро должен быть поворот, уже часиков пять еду, значит, вот-вот покажется».
Он прервал свои размышления и сосредоточился на дороге. Вскоре он увидел необходимый ему поворот и небольшим усилием руля, уверенно направил в него машину. Метров через пятьсот дорога стала намного хуже, и ему пришлось снизить скорость. Пейзаж вокруг резко поменялся, исчезнувшие непонятно куда придорожные заведения, заменила буйная природа. Густые, непроходимые леса чередовались бескрайними полями, на которых кое-где возвышались небольшие стога сена, да беспризорно гуляющие одинокие древние трактора. Небольшие деревеньки, с полуразрушенными домами, заброшенные и растащенные по кирпичикам фермы, мелькали за окном автомобиля, как памятники былой эпохи, некогда большой и мощной страны.  Дорога становилась все хуже и хуже, глубокие выбоины не давали мощному двигателю развернуться на полную мощь. Еще через пару часов пути, наступающая темнота совсем снизила скорость автомобиля. Мужчина включил фары, которые через некоторое время выхватили из густого сумрака ржавый придорожный знак с указанием населенного пункта.
- Что, что, - щурясь, вглядываясь в заляпанную грязью табличку, произнес ели слышно мужчина и притормозил машину, - Кажется, приехал, «Сосновка». Ну, здравствуй родина.
Внедорожник опять тяжело и очень медленно двинулся с места. В ста метрах, на фоне луны, виднелись силуэты изб.
«А тихо-то как! – размышлял водитель, медленно катясь по центральной улице поселка, и оглядываясь по сторонам, - Ни света, ни лая собак, вообще никого! Ага, вот и автобусная остановка, сейчас должен быть колодец, а напротив него материна изба. Вот, точно, приехал».
Машина тихо подъехала к дому, ослепив фарами заваленный забор и поросший бурьяном двор, и фыркнув пару раз, заглохла. Дверь медленно открылась и вышедший из автомобиля мужчина, встав как вкопанный, с явным недоумением на лице, стал осматриваться. Картина, которую он увидел, повергла его в шок. Весь двор дома был завален каким-то мусором и хламом, редкий беззубый штакетник, практически сливался с высокой травой, закрытые ставни дома были наглухо заколочены досками, а поломанный шифер крыши и разваленная печная труба завершали этот пейзаж. 
«Что за хрень! – недоумевал мужчина, пытаясь оценить и осознать увиденную обстановку, - Может дом не тот? Да нет, вроде все сходиться. Вот колодец, куда я мальцом чуть не упал, вот и остановка напротив, вернее то, что от нее осталось, нет, это явно здесь, только все какое-то ветхое и нежилое».
Он еще немного постоял и на не гнувшихся, ватных ногах неуверенно пошел к дому, оглядываясь по сторонам.
- Эй, - громко выкрикнул мужчина, - Есть кто живой!
Но ответом ему послужил только скрип слетевшей с петель входной двери, которая вися на паре ржавых гвоздей, слегка колыхалась под дуновением слабого ветра.
Он поднялся на сгнившее крыльцо, отодвинул дверь и, войдя внутрь, чиркнул зажигалкой. Старый буфет, кухонный стол, валяющиеся на полу стулья, посудная полка - все было покрыто слоем пыли. Он зажег свечу, стоявшую на подоконнике, и при более ярком свете осмотрел «убранство» дома. Большая русская печь, занимавшая половину кухни, была черная от слоя копоти и налипшей паутины, ржавая металлическая кровать сиротливо стояла в углу комнаты, засохшие цветы в керамических горшках, облупившаяся штукатурка на стенах и стойких запах сырости и плесени, вот, пожалуй, и все, что он увидел в тот момент.
«Ничего не понимаю! – размышлял мужчина, хлопая глазами, - Где мать то, вернее гроб с телом? Где все, соседи, ее подруги, знакомые? Что происходит?»
Он поднял валявшуюся табуретку и, не обметая с нее пыли, присел посредине комнаты, в полном непонимании от происходящего.
- Эй-то хто здеся? – услышал он старческий голос, - Ась? А ну выходь!
Мужчина быстро поднялся и шагал в сторону голоса. В дверях он увидел дряхлого деда, который держал в своих руках клюку, словно это было ружье.
- Ты хто милок? – спросил он «целясь» в мужчину, - Чаво тебе тут надо?
- Ты успокойся отец, я Дмитрий, сын Анастасии Борисовны. Приехал вот на ее похороны, а тут такое … Ничего понять не могу. Где мама то?
- Сын Борисовны? – дед пристально всматривался в лицо незнакомца, - На похороны? Митька!! Точно Митька! – он опустил клюку и кинулся обнимать мужчину, - Здравствуй сынок, здравствуй! Не узнаешь чё ли? Это же я Мирон, ну дед Мирон! Помнишь я тебя стервеца крапивой охаживал по заднице, когда ты у меня яблочки из сада таскал.
- Степаныч?! Мирон Степанович! Ты ли это!
- Я, кто же еще. Старый вот только весь, а так точно я, не сумливайся!
- Степаныч, так, а мать то где? Она сейчас не живет здесь что ли?
- Митька, да ты чё? Мать то твоя померла.
- Да это я знаю, я телеграмму получил. Где гроб то?
Старик недоумевающе отодвинулся от Дмитрия на почтительное расстояние, - Как это где? Знамо где, в земле.
- Так вы что, похоронили ее уже! Завтра же должны быть похороны?
- Да ты чё, Митрий, твою мать, почитай уже как год назад похоронили. Она там, наверное, истлела уже вся!
- Как год назад! – Дмитрий пятился назад, пытаясь найти точку опоры, - Я же вот только недавно телеграмму получил, - он лихорадочно зашарил по карманам, - Вот, вот, сейчас, смотри!
Дед взял протянутую бумажку, достал очки, подошел поближе к свече и прочитал вслух, - Умерла Ваша мать. Срочно приезжайте. Похороны назначены на десятое сентября. Администрация Сосновского поселения, - он снял очки, - Все правильно, Петрович, тебе тогда телеграфировал, помню такое. Ждали тебя очень. Хотели было позвонить, но номера не знали, а спросить то и не у кого было. Искали сначала тут в избе у Борисовны, да не нашли. Бог его знает, хгде она номерок твой записала, адрес вот только был на письме твоем.
Дед опять надел очки и стал внимательно рассматривать телеграмму, - А ты сынок, на дату то смотрел?
- Чего? На какую дату?
- Тебе ее когда принесли то?
- Не знаю, я ее на тумбочке, по-моему, среди газет увидел. Наверное, жена получала.
- Нашел! – возмутился дед, - Тут дата то тут, прошлогодняя!
Дмитрий, взял в руки телеграмму, посмотрел на дату и как подкошенный рухнул на табуретку.