С Запада на Юг, затем на Север, и снова на Запад

                /сборник рассказов ""ГЕРОЙ" НЕ ГЕРОЙСКОГО ВРЕМЕНИ"/
               

   Я подошёл к бетонному столбу, поднял пальцами резиновый кусок автомобильной камеры и крутанул выключатель вправо. В летнем вечере, пара мощных прожекторов, вспыхнули лучами, как монстры Уэллса и осветили территорию в половину футбольного поля, где лежали крупные металлические агрегаты, ожидающие, кто применения, а большинство вывоза на металлолом. Посередине, выскочкой, стоял строительный вагончик с тремя окнами и железной лестницей в стиле «по морозу не зайдёшь, выпьешь – не выйдешь».
   С девятнадцати ноль-ноль, до семи утра я здесь Наполеон, а Жозефиной, собака по кличке Целка. Фантазии местных милиционеров не отличаются витиеватостью извилин. Но псина приняла кличку и легко отзывалась. В ней была природная хитрость, которая  позволяла выжить на задворках цементного завода… Я спустился в ближайший овражек, откуда перепугано росли изуродованные гибриды кленового кустарника с серыми от пыли листьями. Пристроившись к одному, стал копаться у себя под брюхом. Разжирел я за этот год, килограммов на десять. Живот скоро будет, как у моего дядьки. С ним понятно, «ведёрко салата, чавун щец, кувшин водки», а тут, на одном пиве да бутербродах. Я посмотрел в ночное небо и заметил падающую звезду. Представить только, в эту секунду взгляд тысячи людей замкнулся на ней, а я с членом в руке, и не стыдно даже. Навёл под пузом порядок и пошёл к вагончику, из-под которого уже выбиралась собака. Она сильно вытянулась всем телом, перебирая передними лапами и открывая пасть. Затем, подбежала, виляя хвостом и низко опуская морду, делала глазами вверх.
   - Ну что образина? Всё… поужинали… курвачка… Жди теперь ментов…
   Я похлопал по серо-белому загривку и, усевшись на ступеньки, стал смотреть в небо. Интересно, о чём сейчас думают те, кто смотрит на звёзды…
   Попал я на это место работы так же случайно, как и родился. Припекла судьба и объяснила, что нужно делать передышку, а это значит, по дешёвке, посидеть на попе ровно. Вневедомственной охране требовались сторожа. Отрезок, от того времени, когда узнал, и когда пошёл устраиваться, был продолжительностью в бутылки три коньяка и литров тридцать пиво. Поэтому своё - я, сначала проверил на прочность, ну а уж потом, закалённое, понёс его в кабинет милицейского дядьки в погонах.
   С лицом скучающего бегемота обвешенного водорослями усов, он объяснил, что я опоздал, эдак, на два века, так как «тёплые» места уже заняты, но он мне «поможет». На западе цемзавода есть склад площадка, где необходим сторож. «Посидишь пока там, а далее видно будет» Что там должно быть видно «прозорливому», я догадывался. Благо воспитан на хорошем юморе. Кто что охраняет, тот то и имеет… Моему эго, это бы не повредило, но моей натуре было лень, хотя кто-то это называет порядочностью. Капитан влажным копытцем полистал трудовую книжку, затем хмыкнул. Наверно мой путь судьбы удовлетворял его идеалы, и он направил меня в отдел кадров…
   Там располагались простуженные по жизни существа в пуховых платках. Они яростно делили сизые тушки курей.
   - Разломайте ящик, мужчина, - повелительно прогундосила одна, словно я эти ящики сбивал, а потом уморил этих животных, похожих на цыплят. Я разворотил хлипкие досочки, и две пары рук бросились на трупы с такой скоростью, будто ещё можно было реанимировать. Я огляделся и только тут заметил по углам кабинета множество коробок, пакетов, свёртков… Уже изобрели атомную бомбу, слетали в космос, разработали нанотехнологии, а здесь, всё ещё дают «паёк»…
   - Тиво вам, мунина, - спросило существо алым лицом, и бурёнкой посмотрела поверх очков, словно я только что вошёл.
   - Капитан Мурненко просил оформить вас документы…
   - Муненко пасил… Слышь Нань, Муненко пасил, а уда я ва, мет нет…
   - Да это на цемзавод, на металлолом. Он мне утром говорил… Я вот думаю, Мария Петровна, мож ящики обратно отдавать придётся…
   Я почувствовал себя не уютно, наблюдая за простуженным логопедом. Та, забрала «трудовую», я расписался в журнале по технике безопасности, затем сдал какой-то денежный взнос, возможно в фонд поддержки птицефабрики, потом получил обратно часть документов. Она сняла очки и, написав что-то на обрывке бумаги, протянула его мне.
   - Утё, я понаню на понанюню…
   Из этого я понял, что Пананюня позвонит на проходную, и вышел из кабинета. На бумажке было написано: Решетов Фёдор Михайлович, старший сторож, северная проходная.
   До этой проходной, я не добирался только на собачьих упряжках, так далеко она находилась. Сразу высчитал, сколько мне это будет стоить, и решил что час, полтора ходьбы в день мне не помешает. Сам цемзавод огромное предприятие, которое снабжает, чуть ли ни треть России, да ещё и успевают на экспорт. Я переходил  ж.д. пути и вдруг вспомнил, как мы пацанами приходили сюда купаться в жаркие бассейны отстойника. Вода была мутная. Мы почему-то долго проводили здесь время, словно на пляже, а потом дома мама с трудом отмывала и расчёсывала волосы. «Вот облысеешь, ни одна девочка не посмотрит в твою сторону». Не права она оказалась. И не облысел, и девочки, не только смотрят… Это что можно сделать, что бы через столько лет вновь вернуться сюда и пересечь эту дорогу, и не в директорской «вольво»…
   Проходная была на высоком фундаменте, опоясанная «капитанским» металлическим мостиком и вплотную примыкала к автоматическим воротам, за которыми длинной очередью ревели машины-цементовозы. На мостике стояла женщина в белом пуховом платке и в полушубке из чёрной нутрии. Она что-то гневное кричала на подошедших водителей. Я поднялся по железным ступенькам из прутьев и открыл входную дверь. Посередине комнаты стояли трое мужчин, из которых выделялся основательностью только один. Не высокого роста в военном бушлате, застёгнутом на одну пуговицу, так как мешал живот, и удивительно круглым розовым лицом.
   - … а он ему говорит, а ты спроси у тёщи, а тот, да она у меня умерла, а тот ему удивлённо, а это кто был? Ха-ха-ха…
   Они не обращали на меня внимание, пока не вошла женщина. Двое бросились к ней, а я подошёл ближе, что бы разглядеть эту подпрыгивающую от смеха редиску. И сам не вольно улыбнулся. Его глаза встретились с моими и тот моментально стал серьезным, даже суровым.
   - Екатерина Павловна, почему посторонние на объекте? – Почему то спросил он её, а сам развернулся и зашёл к себе в кабинет, закрывая за собой дверь.
   - Вы кто? Что вам здесь нужно, - спокойно поинтересовалась она и лёгким движением сбросила на плечи платок. Затем повернулась к маленькому зеркальцу, вделанному в стену и чуть нагнувшись, стала поправлять причёску.
   - Я к Решетову Фёдор Михайловичу, - сказал, и не без ехидства добавил, - самому старшему сторожу. Женщина, не оборачиваясь, показала мизинцем на  дверь, а затем продолжила:
   - Мне уже звонили… Значит так, - она повернулась, села за стол и глядя в окно начала громко, как школьнику, объяснять, - с сегодняшней ночи вы в графике. Принимать дежурство там не нужно, главное, что бы был цел телефон. Пришли сюда, вот в этом журнале расписались, и на территорию. Идти  до неё, отсюда минут  двадцать. Когда придёте вам там всё покажут, я предупредила… Вот. Значит там, следить, что бы никто нераскручивал трансформаторы. Цветной метал. Охотников много. Кстати, перед вами сторожа уволили, именно за это. Ночью может будет приходить милиция, проверять, но это редко… Вроде бы всё… После дежурства, так же, приходите и расписывайтесь. Поняли? - Я кивнул. И она уже громче, что бы слышал старший, произнесла, -  И что бы никаких спиртных напитков…
   Как потом оказалось, всем заправляла Екатерина Павловна, а Федя был просто рамкой для картинки. Раньше он был начальник какого-то цеха и крупная «шишка», а теперь досиживал до пенсии. Мужик скверный, беднодухий, и кроме жалости не вызывал ничего, по крайней мере у меня…
   И потянулись мои ночи облаками на звёздном небе. Я не пил, так как было не за что. Записался в самую центральную из городских библиотек и набирал подписками литературные журналы. Носил всё это в большом портфеле похожем на чемодан, вызывая недоумение и библиотекарей, и сменщиков, и ментов. Охранять здесь было практически нечего. Что нужно раскрутить и вынести уже раскрутили и вынесли, а что осталось, свинчивали молодые милиционеры. Один из неутомимымых, стал часто заходить в вагончик, будто бы с проверкой и начинал настойчиво плести языком воздушные корзины, занимая меня, что бы ни вышел. Я с первого раза сразу понял, в чём дело. Сидя в удобном кресле, листая «Наш современник», с нервной улыбкой внутри, думал: «милый, глупый, необразованный сержантик, я уже давно забыл, о том, что ты только для себя открываешь».
    На этом заводе не воровала только собака Целка и я. И была понятна злость этих «пэтэушников», которых я всё-таки предупредил, что так тупо лазить по чужим карманам не нужно. Сделал я это скорее не от того что бдительность оттягивала мне душу. Для меня всё происходящее здесь, одноактная пьеса детского спектакля. Все эти философические  бредни Васи милиционера, здорового, белобрысого, ограниченного до заборов своего сельского жилища, мне мешали читать.
   Однажды, слушая очередной доклад на тему «как хреново жить в России» и какой здесь тупой народ, я перевернул лист и спокойно так, внятно, его спросил:
   - Ты член сосать не пробовал?
   Вася всё ещё по инерции летел по скупым предложениям, но вдруг встал, как вкопанный и, сжимая губы, метнулся растерянным взглядом в мою сторону. Переспросил почти шёпотом:
   - Каак… Что ты сказал?
   Я спокойно отложил журнал и, откинувшись на спинку, закурил.
   - Я говорю, ты член сосать не пробовал? Я где-то читал, дикция шлифуется. Ты думаешь, почему дикторы на ТВ, все женщины… вот поэтому.
   - Ах ты, сука! – Дёрнулся он, надевая на свой соловьиный чердак фуражку и сжимая дубинку. Радиостанция была у напарника, который сейчас изображал из себя автослесаря. Вася вскочил и кинулся к выходу, на ходу матерясь и угрожая.
   - Щас урод, будешь отдыхать в другом месте!
   Вскоре они зашли вдвоём строгие и официальные, как прокурорское удостоверение. Вторым был Федя с пафосным лицом и разбегающимися глазами пикенесса наблюдающего, с какой скоростью пишет романы его хозяйка Дарья Донцова.
   - Слышь ты, за такой базар ответ можно, - сурово сказал он, подходя вплотную к столу.
   - Можно и ответ. Ты попробуй, - нехорошо улыбнулся я, глядя на его руки в масле, наспех вытертые от «веретёнки». – Я сейчас набираю телефон вашего дежурного, и вы потом эти трансформаторы будете жопой скручивать. Сомневаетесь?
   Как слетевшая пыль с картины «Стражи порядка», парни мгновенно поменялись в лице. Значит в головах не только кал, но и извилины попались. Они что-то пробурчали невнятное и ушли, хлопнув так дверью, что лопнуло стекло в окне. Я вышел за ними, проследил, как они удаляются в тёмные переулки завода и пошёл проверить, что на этот раз раскрутили. Так и есть, трансформатор. Пошарил по ближайшим кустам и нашёл замасленные куски какого то металла приготовленного Федей на сдачу. Сдавали они тут же, не  так далеко. Я собрал всё и побросал  обратно в «веретёнку». Затем прислонил защитную пластину, наживил болтами. Достаточно.
   И вот с этого самого дежурства, началось… Этот Федул, оказался племянником какого-то чина и вокруг меня нервно заколебался воздух. Ночные проверки, принюхи, прищуры. Иногда ночью, гуляя среди металлических монстров, якобы планово проверяя территорию, стал замечать, что кто-то за мной следит. Это было смешно. Эти зяблики хотя бы чуть-чуть подумали, а что дальше, если… Проверяли даже те, кому проверять не положено. Глядя тупо в их подозрительные глаза, я отвечал на редкой затейливости вопрос и уходил к себе. Что они думали…  Ходит на работу вовремя, на дежурстве не спит, не пьет, читать не запрещено. И при такой низкой зарплате, ещё и не ворует.
   Как-то вечером, я был выходной, звонит Екатерина Павловна и просит выйти на работу.
   - Вы знаете, этот наш сторож, напился самогону димедрольного, разделся догола и побежал в цех, а там женщины. Короче, белочка. Скорая забрала. Нужно выйти, Андрей Владимирович, там всё открыто, телефон украдут. Я и так одна, на две проходных. Тут, как назло, сторожиху вызвали домой срочно…
   - Не проблема. Только понимаете, я уже, как бы того, тоже немного выпил, - смутился я, а сам думаю, плакал мой вечер, просмотр фильма…
   - Ничего страшного. Я признаться и сама сегодня после дня рождения. Менты все знакомые, не переживайте…
   Я подумал, так это твои знакомые, а мои, меня всё ещё стерегут. Ладно, когда это я женщине отказывал. . .
   Только расположился я в вагончике. На блюдце колбаска, лимончик, рядом рюмочка с коньяком, только выпил вторую и закусил, глядь, уже двенадцать часов. По ступеням послышались шаги и дверь открылась. Зашёл какой-то сержант средних лет, а за ним, гордой вешалкой двигался Вася. Он выглянул из-за широкой спины напарника и так сладко что-то проглотил, что захотелось аплодировать. Я составил всё в стол, а серьёзный милиционер сел напротив, снял фуражку и стал растягивать слова как кот, который уже наелся, но ещё бы не прочь, коль нахаляву.
   - Таак, распитие спиртных напитков на рабочем месте, отлично. Статья, - он вопросительно посмотрел на восторженную сливу лица молодого реформатора страны. Тот молча, не отрывая от меня глаз, залез себе в грудь под бушлат и долго там облапывал углы.
   - Ну что же ты так, - по-отечески пожурил меня повзрослевший милиционер, беря у Васи слегка помятый лист протокола и авторучку. – Только одного отправили, а тут вон ещё один. Что там за барматушку ты пьёшь. . . коньяк, тоже хорошо. . .  Ну давай, колись, фамилия, имя, отчество. Мы с Васей не торопимся. . .
   Я отвечал, тот записывал, Васятка сладко улыбался. Да так выразительно, что я не выдержал:
   - Вижу уже попробовал, то что я тебе советовал. . .
   - Слышь, ты умный х. . . , книгочей херов, ты скажи спасибо, что не на зоне, а то тебя за такие слова оддуплили бы. . .
   Я спокойно выслушал речь «бывалого» и, чувствуя, что реальная пацанская драматургия может затянуться, решил форсировать пьесу.
   - Вы всё сказали? Теперь послушайте меня. Спасибо я вам не скажу, даже если очень попросите. В другое время и в другом месте ещё неизвестно кто бы из нас кем был и естественно кто кого, как вы выразились - дуплил. . . Погоди не перебивайте. Подписывать протокол я не буду. Понятых нет. Думаю, если вы привезёте в отдел оформлять, там вам не обрадуются, увидев меня вменяемого. А ещё узнают, что в силу сложившихся обстоятельств, я подменял и поэтому был нетрезв. Начнутся хлопоты. Пока найдут машину, что бы отвезти на освидетельствование, пока там очередь, пока я потяну время. Тут наверняка что то пропадёт. . . Так что парни давайте миром, тем более нам-то понятна эта конфликтная ситуация, где мои действия были вторичными. . .
   Я достал из стола полбутылки коньяка и налил в рюмку.
   - Выпьем и забудем. . .
   - Да я вообще молчал, вы первые, - словно обиженный ребёнок встрепенулся Васюха.
   - Эээ, ну вас нахрен. . . и напарника твоего, мажора. . . Совсем я чё-то масть теряю, - и уже обращаясь ко мне, он взял рюмку и дольку лимона, - у самого тачки, кабаки, тесть недавно квартиру купил, а он мелочь по карманам тырить. . .
   - Да не я это. . . Федька, - по детски, оправдывался Василий, но пить не стал.
   Не пил больше никто. Сержант скомкал протокол, засунул себе в карман, затем коротко глянул в мою сторону взял в руку бутылку. Проверив, крепко ли закручена пробка, засунул себе за пазуху и встал на ноги.
   - Ладно, уже поздно. Бди. Вася за мной…
   И они степенно вышли из вагончика. Молодец служивый, уел. Даже слова не успел сказать…
   Встал, прошёлся взад вперёд по помещению и так и не нашёл юмора вслед этому реальному пацану. Век живи, век учись, и век работай во вневедомственной охране. Я посмотрел на часы, два часа, можно смело заваливаться спать. Вынес остатки ужина Целке, побродил по территории и, вернувшись в вагончик, начал составлять для тела стулья. Зазвонил телефон.
   - Алло?
   - Андрей Владимирович, а почему это вы меня не угостили коньяком, решили всё сами выпить… Эх, какой вы, - голос Екатерины Павловны был весёлый и соблазнительный, как и все женские голоса в такой час ночи для одинокого мужчины.
   - В следующий раз обязательно, а этот я сдал органам, что бы они смазывали трудовые потертости на руках, ногах и сами знаете где…
   - Ха-ха-ха, они уже ушли. Это был Перцев, он ещё до этого был пьян. Как это вы заметили? А сейчас приходил меня развлекать, но их куда-то вызвали, а коньяк остался, правда, моя бутылка. Если хотите, приходите, мы с вами продолжим… Никуда ваш металлолом не исчезнет. Ну? Так я жду?
   Шагая по ночным лабиринтам грохочущего завода, мне рисовались красочные картины разврата. Продолжительное воздержание уже требовало, и надежда вкладывала в ладони мыслей кисти и твердила – рисуй! Но мысли придерживались иных вкусов, они не смешивали натюрморт с жанровой живописью. Если пить, то я всегда готов для этого, ну а если…
   Я вошёл в полумрак помещения и услышал:
   - Закрывай на шпингалет дверь. Никого конечно не будет, но всё-таки… Здравствуй ещё раз…
    - Привет.
   Она сидела за столом под тусклой лампой и, сложив на груди руки, улыбалась.
   - Давай сразу на «ты». Я старше тебя, лет, по-моему, на семь…
   Я присел на стул с другой стороны стола и кивнул.
   - Не против…
   - Ну что Андрей, попугали тебя менты…
   - Да так, - пожал я плечом, - не успел понять…
   - Тогда пошли, вздрогнем…
   Мы прошли в апартаменты Решетова, где стоял стол и широкий топчан, застеленный  толстым одеялом. Окон здесь не было, и горела такая же настольная лампа. Я разлил по рюмкам и Катя стоя, мигнув по девчёначьи щёками, выпила.
   - Здесь курить можно?
   - Кури, я сама курю, хоть Решка и ворчит… Ну рассказывай кто ты и откуда, – спросила она закусывая каким-то салатом.
   - С детства рассказывать?
   - Андрей, да я просто, не обижайся, бабская любопытность. Уже столько работаем, а я, кроме того, что ты там устроил избу-читальню, и то, что разведён, больше ничего не знаю…
   - Ну хорошо Катя, - я потушил окурок в пепельнице, присел в кресло у стены, - слушай. . . Я бывший вулканолог. Знаешь это кто?.. Это хорошо… Однажды нас послали на полуостров Камчатка исследовать вулкан «гусиная шея». Мы прибыли туда, разместились…
   Я рассказывал ей и, наблюдая, как она внимательно слушает, начал удивляться наивности взрослой женщины. Одета она была в длинное шерстяное платье толстой вязки. Видно, что у Кати не было комплексов по поводу своей фигуры. Даже небольшой в ладошку живот она намеренно выставляла напоказ. Первым предметом гордости был, конечно, широкий зад. Когда-то наверно был вздёрнут, но и теперь лежал чуть курносым на столешнице, как народное достояние. Вторым…
   - Ты сейчас не врешь, нет?.. Наливай… Нет?
   Я поднялся и разлил по рюмкам.
   - В смысле, не вру?
   - Ну, то, что бригаду посылают с плитой в гору, а ты в наушниках слушаешь. Это напоминает стетоскоп…
   - Геоскоп…  Пей… За тебя Екатерина третья…
   Мы снова выпили, я закусил кусочком сыра и понял что голова совсем ясная.
   - Потом, если в моих наушниках какой-то стук, или хрипы, я по рации докладываю другой группе, которая…
   Тут она прыснула от смеха, а за ней и я.
   - Кот…которая загружает в грузовик таблетки и везёт в жерло вулкана…ха-ха… Веришь и вылечиваются…
   Она раскраснелась, заправила прядь густых русых волос за ухо и подкурила сигарету.
   - Ну, полная чушь… Сам придумал… Да оно и правильно зачем рассказывать всё первой встречной…
   Было жарко натоплено в этой комнате, и я снял свитер и остался в футболке. Катя прищурилась и сквозь густой дым, чему-то задумчиво улыбнулась.
   - А ты не стеснительный…
   - Так ведь жарко, упарился весь… Что ещё тебе рассказать? Лучше ты о себе расскажи. У тебя наверно семья, дети?
   - Дочь в Москве, она уже взрослая, там вышла замуж, перезваниваемся. Мужа никогда не было. Я незамужняя… Незамужняя вольная птица…
   - Правильно, что в Москве. Здесь у нас скучно молодёжи, да и карьерные перспективы передаются только по наследству, а там…
   - Да ничего там особенного, я родом оттуда…
   - Серьезно, что ли?
   - Да. Не будем о прошлом. Скажем так, я увлекающееся натура…
   Она подошла к креслу и медленно запустила пятерню в мои волосы.
   - У тебя породистая грива, - полушёпотом произнесла Катя и перекинув свою ногу через меня, опустилась на колени. Я обнял и стал целовать её чесночный мягкий рот. В голове закружилось от такого напора. Она тискала меня за плечи, шумно выдыхая носом. Старалась тесней прижаться грудью, сжимая навстречу ягодицы…
  - Ой, давай, я уже не могу, - прорычала она, попятившись к топчану расстёгивая и снимая одежду.
   - А свет?
   - Тебе он что мешает, - улыбалась она, стоя на одной ноге и стягивая гамаши с трусами, - думаешь, меня что-то удивит…
   Я скинул с себя обувь, джинсы, а затем и трусы.
   - Ложись, - по хозяйски пригласила Катя и похлопала по одеялу ладонью.
   Я подошёл ближе и одеревенел от таких даров природы. Большая правильная грудь растеклась по бокам, а раздвинутые острые колени просто всасывали меня всего, между. Она прищурено улыбалась, протягивая ко мне руки и притягивая к себе. Я поцеловал одну грудь, задержался на второй, прикусывая маленький сосок губами, но она тянула на себя, изгибаясь и поднимая живот на встречу. И шептала мокрыми губами:
   - Давай же, я готова, ну… Ой хочу тебя, давай…
   Попытался быстро войти, но не получилось, и я от нетерпения тыкался где-то рядом. Она подтянула на себя колени и вдруг стало горячо… Ещё несколько раз приходилось искать вход, так как страсть торопила и я выскакивал, под нежный стон, а она хваталась за него и вновь направляла. Замедляя толчки, хотел только одного не кончить сразу… И добился своего… Катя вцепилась зубами в волосы на моей груди и на мгновенье замерев, сильно сдавила тело коленями. И я, словно пойманная птаха в силок, рванулся из последних сил, темпераментно вдавливаясь рывками и выстрелил, будто вулкан век ожидавший… Она внезапно вскрикнула и, царапая мою спину, прижала к себе и тихо, тонко взвыла…
   - Что такое Кать?
   Я сам тонко дрожал мышцами, перевалился на бок и сел на топчан…  Сердце приятно колотилось… Она молчала, прикрыв глаза, и гладила свою грудь, живот…
   - Подожди… ещё…  чуть-чуть… - Она потерлась бритой ногой о мою спину, и застонала.
   Я потянулся за сигаретами и, подкурив, посмотрел на неё. Годы конечно по ней пробежались и не в пуховых тапочках, а вот лицо, и особенно глаза теперь горели как у старшеклассницы… Что не скажешь обо мне. Я скосил глаза на волосатый живот, который всё чаще старается отвиснуть пчелиным роем. Худоватые ноги и в боках по «расстегаю»… Стало противно от своего вида. Встал, прошёлся босиком по жёлтому линолеуму и начал одеваться.
   - Андрюш, ты чего, стесняешься?
   Я молча продолжал, сдерживая свою злость. Хмель куда-то испарился, и захотелось ещё выпить. Катя перевернулась на живот и посмотрела на меня.
   - Ёлки-палки, тебе сколько лет? Иди я тебя поцелую…
   Я присел рядом и наклонился. Она приблизила свои сверкающие весёлые глаза и ласково проговорила:
   - Мне так было хорошо, господи, как это у тебя получается…
   - Что, - не понял я.
   Катя целовала моё лицо, держа его в ладонях, и смотрела прямо в глаза.
   - Ты ещё спрашиваешь, что? Я так кончала за всю жизнь, только с одним человеком… Но что б сразу и два раза, это чудо…
   Я выпрямился и ласково погладил её по груди, а затем глупо улыбнулся и произнёс словно оправдываясь:
   - Да обычно, Кать… Спасибо конечно, но ты явно преувеличиваешь… И самодостояние, и достоинство…
   - Ну а я тебе как?
   Я пожал плечами.
   - Восхитительно… Мне понравилось…
   - Понравилось, - передразнила она, широко улыбаясь, - эх, видел бы ты меня лет десять назад, уже не говоря о молодости, ты бы…
   Я подошёл к столу и разлил оставшийся коньяк, она медленно одевалась, потягиваясь как пантера.
   - Ой, что-то спать захотелось…
   Катя взяла пальцами протянутую рюмку, быстро выпила и присев стала застёгивать сапоги.
   - Ты один живёшь?
   - Один. А ты…
   - И я. Но не всегда…
   - Бой-френды?
   - А ты как думал. Женщина, Андрей, которой уже за сорок, секс необходим не как развлечение, а уже как аптека, понял? Иначе женщина много думает и озлобляется, или одобряется, понимаешь? Ей центр необходим, а он у тебя между ног, вот так.
   Она посмотрела на настенные часы.
   - Понял… Скоро дежурства сдавать, я наверно пойду…
   - Подожди…
   Катя приблизилась и обняла, прижавшись  всем телом.
   - Ты что в воскресенье делаешь?
   - Так это завтра, тьфу, уже сегодня. Приду, дреману немного, потом телек посмотрю, короче дома как всегда…
   - Приезжай ко мне. Не с утра конечно, у меня там бардак… Где-то часам к четырём, нет, дай мне часа три и приезжай, у меня выспишься…
   - Ты снова примешь таблетку…
   Катя подняла голову и грустно посмотрела мне в глаза.
   - А ты Андрей жестокий…
   - Какой есть, другого уже не будет.
    Я отстранился от неё, глядя вокруг, ничего ли не забыл…
   - Извини Кать, сейчас не могу. Необижайся, но пока только на работе, если конечно хочешь, я очень хочу…
   Она ничего не ответила, повернувшись спиной.
   - Я распишусь сразу в журнале, чтобы не возвращаться…
   - Конечно, - сказала она, так и не обернувшись. Стала наводить порядок…
   После сдачи дежурства уже сидя в троллейбусе размышлял о случившимся и понимал, что Катя женщина тёртая и битая как советский паровоз, но по своему ягодка очень аппетитная. И если есть в женщине какая-то загадка, то только такая которую или знаешь что разгадаешь или есть надежда на подсказку. Катя была не загадкой, а секретом. Секретом, который или выделяется или нет. Похоже, пользует мужиков на все стороны, добиваясь центра. Правильно делает, так нам и надо… Что касается меня, то до сих пор где-то внизу праздник, а вот на душе поганенько. Самолюбие приподняло заспанные очи. Нет, Катюха-москвичка, ты хоть и ягодка, да не моего поля…
   Через неделю внезапно ворвалась весна. Дни стали длинней. Тёплый ветер метался порывами между агрегатов, гоняя прошлогоднюю чёрную листву. Целка куда-то пропала, думаю в поисках секрета. Я стоял у входа в вагончик и думал о вечном, где раздобыть денег. Решил на выходных просмотреть рекламу в поисках доп-зароботка… Тут зазвонил телефон. Я вошёл и поднял трубку.
   - Ало? Это у вас там склад металлолома, позовите сторожа?
   - Это я и есть…
   - Значит слушай сюда. Это капитан Мурненко. Сегодня отдежуришь, а после завтра, это у нас седьмое число, выходишь в день на смену, на Северную проходную и… Всё. Самостоятельно…
   И положил трубку…
   Не здравствуйте, ни досвиданье, не спрашивая моего мнения, вообще за осла, что ли принимает… Я посмотрел на стекло, что лежало на столе придавливая графики и нашёл нужный номер. Набрал.
   - Але! Это майор Мурненко?
   - Да… То есть, нет. Я капитан…
   - Мне нужен майор. Майор Мур-нен-ко. У меня с ним важный разговор, - я специально налил металла в голос и напустил строгости.
   - Так это, я Мурненко, я… Только капитан!
   - Хорошо, подождите у телефона, я уточню у начальства наградные списки.
   И положил телефон. Сиди теперь, жди звезду кабинетного героя…
   Весна накатывала пассом мяч, который некому отдать. Временами становилось грустно и хотелось упиться в доску, но жрать дешёвое варево местных колдуний было выше моих сил. Ползавода кумарились «дядей сэмом», после чего некоторых тянуло на жуткие подвиги. Я уже внутренне собирался уходить. Все эти пайки, мелочные добавки к мизерной зарплате, «ночные», которые были «смеркающимися», проходили мимо, как дойные коровы возле городского кота. Молока хочется, а доить – когти мешают. Я знал по себе, если начнёшь выяснять, куда уходят все эти «добавки», то хорошим не кончится. При получении смотришь в ведомость и видишь что таких «высокооплачиваемых специалистов» ещё один, дальше уже идут служебные собаки…
   Я сидел в дежурном помещении напротив Кати и наблюдал, как она записывает в журнал номер пропуска, только что проехавшего цементовоза. Встретила она меня как любовница, часто приходящего партнёра. Украдкой поцеловала в шею и показала на дверь Решетова. Когда тот ушёл, Катя усадила меня рядом и, прерывая рассказ, отвлекаясь на проезжающих водителей и на ощупывание меня под столом, объясняла специфику работы на этом пропускном пункте. Я выслушал всё невнимательно  и произнёс:
   - Ты извини, Кать, но я собрался уходить. Хватит. Зиму пересидел в тепле, пора на вольные хлеба…
   - Что так сразу?
   Огонёк в её бирюзовых глазах погас, но на секунду. Она выпрямила спину и откинулась назад, бросив короткий взгляд в окно.
   - Скучно… Я вообще-то устраивался временно, пока…
   - Мы все здесь временно, на земле. Андрей, я не сказала тебе одну вещь, - она замялась, а потом приблизила лицо и внимательно посмотрела в глаза. – Андрей, давай так, ты пока не кому не говори о своём уходе, отработай один месяц, апрель, а потом сам решишь, ладненько?
   - В принципе… хорошо. Здесь хоть есть топчан… Только Кать, давай ты мне ещё раз всё расскажешь. Что куда вносить, как считать, -  я посмотрел на её восторженный профиль, растянувшийся в улыбке, - ну извини, туго соображаю…
   Она конечно мне объяснила и даже популярно, только уже вечером и у себя в квартире… Мы сидели голые и слегка подвыпившие по краям стеклянного модного столика на колёсиках и она рассказывала куда спрятал золото старина Флинт.
   - С теми машинами, что идут днём, вообще не связывайся. Водилы там большинство гнилые, от этого и лезут вне очереди. Будут предлагать свои сотни, не вздумай даже, Андрей, слышишь? Они же тебя и заложат, как новенького. Не поленятся сходить в дирекцию, слышишь? Есть несколько парней нормальных, я тебе покажу. Но кроме них, ни-ни… Потом… Под конец рабочего дня тебе позвонят и скажут номера машин. Ты их запомни, не записывай. Они в твою смену будут постоянно. От трёх до шести цементовозов. Ты их сразу запускаешь на территорию по «левым» пропускам. Они у них есть. И всё. Доплата к зряплате гарантированна…
   Она сидела в кресле с ногами, расставив острые колени, и растягивала губы в хмельной улыбке. Я насчитал на животе четыре складки и посмотрел взглядом Потёмкина в царские чёрные кущи Екатерины второй. Розовой лагуны с пепельными берегами видно не было. Как по-разному у женщин располагается атолл.
   - Подкури мне сигаретку… а ты, уходить… Да сейчас с апреля сам сезон… И по октябрь. Я воткну тебя в удобный график и всё у нас получится… Я как узнала от Перцева, что менты на тебя наезжали и как ты им ответил, сразу поняла…
   - Кать, а куда моя предшествиница делась? Почему место освободилось?
   - Да эта Карасиха уже всех задолбала. Не может понять, что нужно делиться. Подавилась. Её куда-то на отходную фабрику убрали. Эта такая баба, в проруби рубль отыщет. Наливай давай, не позорь мои рюмки…
   Коньяк французский, как она сказала, был редкой пакостью на мой вкус. Бедные французы. Катя его сама выбирала и была в «маркете» расточительна. Сначала показалось,  что свою шикарность она встряхнула передо мной. Но потом понял, она не умеет притворяться… Потом, уже в пастели, когда мы полураздетые лежали рядом и высунув как «гончие» языки, старались унюхать ушедшее страстное чувство, она просто, как бы между прочем, сказала:
   - Хочешь здесь жить… Живи…а?
   Я приподнялся на локте и осмотрелся, приготовившись ответить, что-то остроумное в стиле Задорнова.
   - Я не шучу, серьёзно. Понимаешь…
   - Спасибо, Кать… Ты настоящий… Но у меня есть где жить, пока. Спасибо, правда.
   Она поднялась и, утомлённо глянув в мою сторону, произнесла:
   - Ты наивный как… Ладно. Пошли, возьмём Париж штурмом…
   - Кать, а почему ты всегда повторяешь, понимаешь? У тебя кто-то из глухих был?
   - Из тупых, пошли…
   Она пустила в потолок струю дыма, высоко поднимая голову.
   - И со многими нужно делиться?
   Тебе не нужно. Пока. А остальные… Андрюш, зачем тебе всё это, а? всё так классно. Поработаешь это лето, а там мы с тобой, что нибудь придумаем.
   - У тебя на меня планы, - удивился я.
   - Планы на нас всех и это уже давно. Ладно пожуём – увидим… Эта Вера сучка молодая, менять тебя будет, ох она мне не нравится. Пусть… Скоро Решка уйдёт, я на его место, я эту корову на дальние пастбища…
   Я удивлённо поднял брови. Они лучшие подруги.
   - Да. А ты как думал. Вера здесь кормится пока её свекровь зам начальника на погрузке. Скоро весь «пенсион» под зад коленом. Хватит. Наворовали за столько лет, нам до них как  на Арарат раком… Вадик, которого ты будешь менять, хороший мальчик, надёжный, но дитё… Он племянник кого-то из директоров, седьмая вода на киселе. Короче здесь такая паутина, что… Да, а ты как думал, кто-то мешочек, кто-то машину, а кто и вагонами… Главное молчи и всё…
   - Даже когда будут пытать…
   Она засмеялась.
    Я был рад и не рад неожиданному повороту в карьере сторожа. Но удивляться уже не было сил, даже когда узнал, что у Кати ещё три квартиры, а сейчас занята покупкой ещё одной. Может они не цемент перевозят, а героин, мелькнула сквозь хмель безразличная мысль. Но в ту же секунду улетела, увидев широкий женский зад выставленный на меня из кресла. Лагуна манила ныряльщика, и я с такой силой занырнул, что мы оба перевернулись и сползли на пол. Она охала и что-то пыталась сказать, придерживая трепыхающиеся груди одной рукой, но затем опустилась на локти. Окончание не наступало…
   И вскоре я убедился, что такое цемент. Он конечно дешевле героина, но доступней… Первая суетливая неуверенность прошла. Я ловко брал дары госзнака, уже зная, что совесть меня не будет мучить. После смены я шёл к остановке, и единственное что меня мучило, это радость. Там, в боковом кармане портфеля, было много мятых бумажек, которые ещё предстояло подсчитать. Я чувствовал, - там, моя двух годичная зарплата без пайков. И редко ошибался…
   Жизнь налаживалась. Первым делом заплатил всем кому в этом отрезке судьбы заплатить необходимо, и как всегда больше чем нужно, а остальные отложил, но ненадолго. В «ночь» иногда приезжала Катя с лёгкой выпивкой и «столом». После нашего эротического марафона, когда измучился не только я, но и она, жалуясь – ходить больно, мы перешли на марафонскую ходьбу. Я тоже, иногда приезжал к ней на квартиру, но саму свободу не забывали. Конечно, чувствовал, что у неё своя жизнь, и осторожно отходил в сторону. Хотя ей бы этого не хотелось…
   Купил последней модели компьютер детям, приодел, да и сам немного прибарахлился, но в «секонде». Бывшая, при встречах рычала ненавистью. Ей так хотелось что бы я поскорее сдох, но не случилось. Дональды Трампы не дохнут. И как всё-таки приятно, когда знаешь, что есть пухлый кошелёк, и он будет завтра, и может быть через месяц…
   Таким меня и встретил конец августа. Возле КПП начали опадать серые яблоки. У всех вызывало удивление, как эта коряга, зажатая между двух заборов, закатанная в бетон и вдруг зацвела, да ещё и стала плодоносить. Я ходил мимо и тихой гордостью Акакия Акакиевича, поглядывал на яблоню. Пускай это будет чудом для всех, а мы не признаемся… Ранним утром, ко мне на дежурство приехала Екатерина. И в стиле, который я уже думал никогда не встречу в своей жизни, принялась разбрасывать слова. Мы были одни.
   - Я не поняла Андрюша, ты почему это ко мне в выходные не пришёл, а?
   - ??
   - Да не смотри на меня бараном, я не ворота, слышишь?
   - Ты что выпила Кать… Во-первых, ты зря так на животное, во-вторых, я звонил тебе, ты не помнишь?.. Ты мне ответила, что у тебя женское на букву тэ… Ведь так?
   - Какая в заднице течка, у меня уже третий год её нету, ты что шуток не понимаешь… Я женщина, могут быть у меня капризы? Я тебе перезвонила ты не отвечал, почему?
   - По кочану… Мне что, мобильник скотчем к морде приклеить? И вообще, Кать, погоди… Что это за дела? Выяснения отношений, оскорбление. Екатерина Павловна, у Ромео нет на это время, и нервов. Может ты себе жизней девять намерила, у меня одна, да и то непутёвая.
   В туфлях на высоком каблуке, в модном хэбэшном сером платье с широким разрезом на груди, она ходила взад-вперёд по комнате, держа руки на пояснице, и изредка кивала головой. Впечатление такое, что она собралась на вечеринку, но не может найти фен для волос. Она остановилась.
   - Всё сказал? Ты вообще знаешь…
   - И знаю, и слышал, и понял, - улыбаясь, перебил я, пытаясь растопить эти гневные снежинки в её голосе.
   - Да если бы не я, ты б… Ты гля, сидит тут, во-первых, во-вторых, жизни подсчитывает, да ты без меня…
   И зашёл сменщик. Она поздоровалась и вышла. Я сдал дежурство и побежал к остановке. Поискал вокруг и понял, что она уехала на такси… Вот невростеничка…Нужно будет вечером к ней съездить, что это за супружеские закидоны…
   Философский пафос сняло как рукой, когда я проснулся и начал собираться к Кати. Настроение было прекрасное. Мало ли что с человеком происходит, тем более с утра. Телевизор утром вообще бы запретил, день отравляет напрочь. Натура она темпераментная, возможно просто не выспалась, да и я тоже порядочная скотина, может ей помощь какая-нибудь нужна. По большому счёту, она замечательный человек, чем случай не шутит, вдруг и…
  Через час я подходил к её дому и уже строил грешные нежные планы. Но звонить по телефону не буду, принципиально. Набрал код подъезда и забежал на первый этаж. Вот и квартира. С улицы заметил, что у неё горит свет. Позвонил и прислушался. В глубине квартиры серпом по бигудям скакал Газманов. Понятно. Значит, кто-то из знакомых… Я ещё раз позвонил, и дверь неожиданно резко и широко распахнулась.
   - Тебе чего?
   Передо мной стоял совершенно голый мужик высокого роста и пытался подкурить сигарету. С третьего раза зажигалка зажглась. Он вытаращил на меня глаза и стало понятно, что мужик в дупель пьяный. Из-за двери под его рукой возникла женская голова.
   - Ааа, это …барь Катюхин, входи не ссы…
   Я вошёл с чувством страхового агента, который страховал даже мавзолей, но такое видит в первый раз. Мужик зацепил за плечо, пытаясь остановить, но я не обратил на это внимание. Дверь сзади захлопнулась. Голая пышнотелая тётка поволокла в спальню высокого. Я вошёл в зал и увидел её, развалившуюся в кресле с сигаретой в руке. Из одежды на ней был только лифчик. Судя по столу, пили весь день. Она дотронулась губами до фильтра и улыбнулась половинкой рта.
   - Чё припёрся, я тебя звала?
   Я подошёл к столу, налил в пустой стакан до краёв «мартини» и, глядя в упор на этот голый сюрприз, медленно выпил…
   - Себя показать, на тебя посмотреть. Ты что недовольна?
   Она дёрнулась к столу, прикрывая пах пледом и налила себе того же.
   - Я решу сама, когда на тебя смотреть, - гневно сказала она и выпила. Затем, скривившись, добавила: - Тем более, было бы на что смотреть, ха…
   Я улыбнулся не радостно.
   - Понял… Приятных будней, - спокойно сказал и повернулся уходить.
   - Стой! Я тебя что, отпускала?
   Она резко поднялась на свои длинные ноги и, сделав шаг навстречу, театрально развела руками.
   - Ну подумаешь, на него накричали, обозвали… Не забывай я женщина, могут у меня быть капризы, слышишь, могут?
  - Слышу. Могут. Ты сейчас раздетая женщина, ты не находишь, - улыбнулся я и закурил.
   - Что ты скалишься, - она пересела на диван и прикрылась ещё плотней, - раздетая, хм… Ты думаешь, я ****ь и со мной можно всё? Ничего подобного, ни тебе судить, острослов… Увидела мужичка зачуханного, дай, думаю помогу… Ты кто есть? Посмотри на себя…
   - Спасибо конечно. Но ты сейчас пьяная Кать, и поэтому скучная…
   Пошатываясь, вошла подруга, крашенная под блондинку, наверно моего возраста, с грудью «картонки с выставки». Она подняла вверх указательный палец и, не замечая меня, сказала:
   - Это пи… Катюх, иди пока у него стоит, а то сейчас уснёт…
   Я затушил в пепельнице сигарету и посмотрел на «женщину».
  - Иди Кать. Умеющий ползать – стоять не любит…
   Вышел, оставив дверь приоткрытой, за которой о чём-то ругалась сквозь плачь старший сторож Екатерина…
   Всё случилось, как она говорила. Решетова отправили на пенсию. Екатерина Павловна взяла на своё место ту блондинку, а сама переехала в соседний кабинет. Теперь она стала появляться на работе ежедневно. Я с ней сухо здоровался, а моё молчание она старалась избегать. Вскоре я увидел свою фамилию в графике дежурств на южной проходной. Там тоже можно иметь прибавку, но уже намного меньшую. Подворовывать мешки с цементом и продавать верным людям. Все эти метания по ночному карнавалу цехов с петардой в заднице, были не по мне. Заискивать перед одними, бояться других, постоянно предупреждать, где какая смена, в каких кустах оставила мешки. Я отказался сразу. Поэтому и протянул там месяц… Как-то на дневном дежурстве к проходной подъехала Екатерина Павловна на своём недавно приобретённом «пежо», я подошел к ней и попросил:
   - Кать, переведи меня, пожалуйста, на склад металлолома?
   Она опустила глаза, затем поправила за ухом причёску и вскинула взгляд.
   - Что хренова здесь? Знаю… Решил клин клином…
   - Не понял…
   - Значит слушай. Я всё устрою. И мы всё с тобой забудем. И давай так, сегодня в девять вечера приходи ко мне домой…
   Я опустил голову и посмотрел под ноги на белый от солнца и мела бетон. Она уехала…
   Через неделю меня внесли в график металоломного склада…
   Целка протявкала куда-то в ночные кущи и тут же обернулась, пытаясь умными глазами понять, какого я мнения об этом шорохе. А это майские жуки бились о столб и падали в ветви. На востоке небо уже проявилось слабым румянцем рассвета и от этого у звёзд были растерянные физиономии… Вот и хватит, пора на волю. Зиму пересидел, а лето покажет, где я ещё не-был…
   Это было моё последнее дежурство. Утром я сменился, попрощался с Целкой и ушёл домой. И больше там никогда не появлялся. Лишь однажды, как это бывает, случайно, я встретил её в универмаге. Она выглядела как всегда скромно и дорого. Я кивнул ей, не ожидая, что она ответит, но Катя направилась ко мне. А вот подошла к другому. Это был молодой парень, больше похожий на сына. Она явно позируя поцеловала его и манерно громко ляпнула какую-то чушь… Не знаю, но мне почему-то за неё стало стыдно. Ну, что ж, может где-то все дороги, и ведут в Рим, но у нас, только в аптеки. В следующий раз там и встретимся. Если он будет.