Пить

Пить

Над головой гудела лампа дневного света. На улице ярко светило солнце, но внутрь не проникало: широкие окна были заставлены витринами с товаром. Из мясного отдела то и дело прилетали грузные мухи, садились на горчичного цвета ленты, свисающие с потолка; ленты раскачивались под весом насекомых, те прилипали и через некоторое время затихали. Насовсем. Жара стояла невозможная. Покупатель не шел.
Пахло привычно, по-магазинному. Редкий сквозняк приносил душок подпортившейся рыбы, смешанный с запахом свежих копченостей и переспелых бананов.
Мария промокнула платком лоб. В будни редко кто заходил днем, даже завсегдатаи старушки, проверяющие ценники, позвякивающие кошельками с жалкой мелочью, дрожащими руками перебирающие ее, вздыхающие и уходящие, боялись ударов, страдали от давления и не высовывались в такую жару из дома; позволяли себе посидеть несколько часов на лавочке у подъезда, подложив подушку, посплетничать, повспоминать, но в магазин - ни-ни. Только под вечер жара спадала и сыпали все, создавали очереди, толпились. Днем можно было и не работать вовсе. Редкая детвора забегала за мороженым или лимонадом, да и только.
Мария вновь промокнула лоб, выпустила воздух сквозь сжатые губы, капля пота слетела с кончика носа. Под взгляд попалась свежая газета -  городская, тощая и никчемная. В провинции ничего не происходило, писали в основном обо всякой ерунде и «героических» подвигах депутатов, бывших бандитов и воров. Просмотрев заголовки, продавщица перевернула газету и, по старой привычке послюнявив цветной карандаш, принялась отгадывать кроссворд.
За спиной в подсобке грузчики играли в нарды, оттуда тянуло табаком и монотонно звучал телевизор, часто прерываясь на громкую рекламу. Вдруг дверь в магазин отворилась, Мария, не отвлекаясь от кроссворда, по легкости шагов определила, что вошел ребенок.
– Налейте сока попить, пожалуйста, – попросили над ухом.
В пластмассовый лоток, рекламирующий газировку, звякнула старая десятикопеечная монета СССР. Краем глаза Продавщица увидела монетку, разогнулась, уже открыла рот, чтобы выдать что-нибудь дерзкое, но тут же закрыла, причмокнув, и попятилась.
У кассы стоял ее сын. В белой выглаженной рубашке, со значком на кармашке, в ярко-алом пионерском галстуке. Мальчишка таращился на витрины, не замечал продавщицы.
– Ох, сколько всего, – прошептал он.
Мария смотрела на него, в голове вихрем кружились мысли, хотелось откинуть прилавочную доску, схватить сына, обнять, ткнутся в соломенные волосы, вдохнуть запах. Но... как это мог быть он? Ведь сын давно вырос, закончил школу, ушел в армию, погиб в Чечне. Вернулся домой в цинковом гробу... Она сама хоронила его с соседкой. Муж-то отправился на тот свет почти сразу после рождения сына, убили в пьяной драке.
Кто же это? Просто похожий на сына в детстве мальчишка? Нет, не может быть. Это он, именно он, ее Алешка! Как мать может спутать своего сына с чужим ребенком? Она готова была поверить во все на свете, только бы это оказалось правдой. И все сложности мира и вселенной, с ее законами, были не важны ей. Пусть чудо, пусть фантастика, пусть весь мир вокруг рухнет, только бы это был он.
Пионер посмотрел на нее. Не узнал. Конечно, ведь Мария постарела. Годы взяли свое, давным-давно. Они забрали у нее и то, что было единственным смыслом жить.
– Пить, – сказал мальчик. – Налейте, пожалуйста.
Мария засуетилась, взгляд забегал по полкам, наткнулся на пакеты сока с трубочкой. Она схватила один, протянула мальчишке. Тот взял в руки, повертел.
– А в стакан нельзя? – спросил он.
– Смотри, тут трубочка, – она выдавила трубку из целлофана, воткнула в коробку, надавила так, что янтарная капля стекла по пластику. – Пей, сынок.
Мальчишка начал пить, жадно глотая, пока пил, увидел в углу импровизированную мусорку – ящик из-под фруктов. Сок захрипел, по трубке пошел воздух. Он потряс опустевшую коробку и выбросил.
– Спасибо, тетенька, – сказал мальчишка и побежал к двери.
Мария хотела крикнуть что-то вслед, остановить его, расспросить, узнать, как зовут, но в глазах помутнело. Мир померк и резко отдалился.

– Жива, – сказал Николай, один из грузчиков. Он стоял перед Марией, кто-то держал ее под руки, поднимал с пола.
Она потрогала рукой влажный от крови затылок, боли не было, только гул в голове, и бешено стучало сердце. Как водой окатили, вспомнился пионер, безумно, фантастически похожий на Алешку. Неужто наваждение? Как зло шутит судьба. Но тут взгляд наткнулся на монету, которая по-прежнему лежала в лотке.
– Пусти, – оттолкнула она Николая, с силой дернула доску прилавка вверх, монета взлетела, вместе с лотком, звякнула о пол, закружилась на месте. Орел или решка?
Но Мария была уже на улице, растрепанная, с кровяным затылком, она выбежала в зной, встала посреди тротуара, смотрела по сторонам.
– Лешка, – беззвучно повторяли губы, – сынок...
Улица была пуста, воздух плавился, искажая дома, яркую листву.
Она подняла глаза на небо, вглядывалась, щурясь, а потом вдруг лицо ее стало спокойным, губы чуть улыбнулись.
И она упала, навзничь, тяжело, со звуком.
И уже не вставала.

20.03.2013
Д. Негин