УГРО. Найти удается не всех

За 15 лет милиционеры не смогли отыскать более 400 жителей Витебщины, считающихся без вести пропавшими. Ежегодно в органы внутренних дел поступает около 2 тысяч заявлений подобного рода. Куда исчезают люди и замешен ли здесь криминал? Об этом мы поговорили со старшим оперуполномоченным по особо важным делам управления уголовного розыска УВД облисполкома Игорем Мольковым.

— Игорь Владимирович, правоохранители подключаются к поискам человека спустя 3 дня после его исчезновения?

— Не понимаю, откуда взялось понятие этих «3 суток»? Ни сейчас, ни в советские времена, на сколько мне известно, такого ограничения не было, чтобы милиционеры начали заниматься конкретным фактом. Обращаться в органы внутренних дел нужно сразу же после исчезновения, а уголовное дело по факту безвестного исчезновения гражданина следственный комитет заводит через 10 дней. Можно даже просто набрать телефонный номер 102 и сообщить о случившемся. Другое дело, что такой возможностью часто злоупотребляют, отвлекая нас от действительно важной работы. Как показывает статистика, в 80% случаев причины исчезновения людей носят банальный характер: запил на квартире собутыльника, загулял.

— А остальные 20%?

— Порядка половины оставшихся заявлений касается выехавших за пределы Беларуси на заработки. Также ищут тех, кто по различным причинам оказался на больничной койке (в том числе смертельные исходы) и не может сообщить родным о случившемся, заблудился в лесу или утонул. Хотя чаще всего проще и быстрее позвонить в бюро регистрации несчастных случаев, чтобы узнать о судьбе пропавшего человека, чем подымать в ружье оперативников.

— Игорь Владимирович, а как осуществляется поиск исчезнувших людей?

— Первоначально человека пробивают по всем имеющимся базам. Если его там нет, начинается работа с окружением пропавшего без вести: коллеги, знакомые, родственники. Так же берется распечатка его телефонных разговоров. А если он последнее время находился в России, связываемся с тамошней полицией, благо, связи у нас налажены отличные, подключаем их. Регулярно проводятся межгосударственные мероприятия «Розыск», в рамках которых удается избавляться от части дел, в которых без помощи соседей не удалось бы поставить точку.

— А в России чаще всего почему пропадают белорусы? Как и на родине, из-за злоупотребления спиртным.

— Да. Схема практически всегда одинаковая: приехал, напился, уволили, пропил деньги на билеты или украли при совместном распитии, начинает бомжевать. Обращаться в полицию горе-трудяги боятся (отсутствие регистрации, неофициальная работа и т. д.), в наше консульство тоже, а обычные граждане алкашам помогать не хотят. Так и живут.

— А в криминальных историях на территории братского государства белорусы не фигурируют?

— Бывает всякое, как и в Беларуси. К примеру, в этом году нашему соотечественнику пообещали высокооплачиваемую работу на юге России, а отвезли в Дагестан на кирпичный завод. Отобрали документы, перестали платить. В общем, еле сбежал бедолага из рабства через полгода. Или вот еще случай: мужики-белорусы сообразили на троих, завязалась драка. В итоге два трупа, один из которых так и не нашли. Также не так давно в одной из стен коттеджа в Ленинградской области был обнаружен зацементированный труп, по предварительной версии, жителя Витебщины.

— Вы сказали и в Беларуси подобные ужасы происходят?

— Это единичные факты, но все же… Вспоминается, как женщина убила сожителя, а объявила его без вести пропавшим, мол, на рыбалку ушел и не вернулся. Дома нашли удочку и  сапоги мужчины, поэтому у правоохранителей закрались сомнения в истинности слов заявительницы. Провели полиграфический опрос (детектор лжи — прим. авт.), труп откопали на дальнем конце огорода.

— Но найти, по всей видимости, удается не каждого без вести пропавшего?

— К сожалению, вы правы. За 15 лет в Витебской области числится более 400 без вести пропавших граждан. 2013 год в этот список добавил около 60 имен, половина из которых — это не возвратившиеся из России. Стоит уточнить, что часть пропавших без вести являются таковыми лишь номинально: просто не удалось обнаружить тела в реке или лесу, хотя доподлинно известно, что они там.

— А дети в этом списке есть?

— В основном это так называемые «бегунки». В последние годы из детдомов редко сбегают, чаще пропадают дети из неблагополучных семей или сироты, обучающиеся в различных учебных заведениях. Обычно их отыскать нетрудно: едут к знакомым в соседние города, но времени, которого и так не хватает, это отнимает прилично. В этом году только один несовершеннолетний не найден, хотя уже установлено, что он находится в Москве. Есть без вести пропавшие дети с прошлых лет. Так, тело одного из двух мальчиков, скорее всего провалившихся под лед в Витебске 24 марта 2011 года, до сих пор не нашли.

— И напоследок. Расскажите, об ответственности, которая ждет человека, если он, к примеру, загулял, а милиция тратила время и деньги на его поиск?

— А никакой ответственности нет. Каждый гражданин вправе сам выбирать, где ему жить и сообщать ли о своем местонахождении родственникам. Более того, если поступило заявление, и мы разыскали пропавшего, он может запретить нам говорить адрес своего проживание третьим лицам, той же жене или матери, например. Все, что милиционеры могут взять с гуляки, — это объяснение. Но лучше все-таки предупреждать других о своем решении уйти. Поясню, сейчас по законодательству мы обязаны отреагировать на любое заявление об исчезновении лица, независимо от того, кто обратился: родственник, соседка, любовница. Поэтому они могут доставить вам неприятности своим излишним любопытством. Так, один москвич заглянул в гости к витебчанке, а сутра ушел по-английски, точнее, уехал. Она написала заявление, мы узнали регистрационные знаки его авто, установили личность. Звоним по-домашнему, трубку подымает супруга, которая и не знала, что муж выезжал за пределы России. Мужчине, конечно же, досталось, а после и нам — от него: зачем реагировали на заявление неизвестно кого? А с нас что возьмешь, служба такая…