Стрелки
Эти стрелки вращают планету.
Все начинают играть свои вчерашние роли
В знакомом до боли
Всеобщем рок-н-ролле.
В этом театре давно уже нету премьер.
Он не поверил ушам, когда услышал свое имя.
Здесь нет имен, здесь есть только Роли — так было всегда. Имена есть лишь у детей, которые еще не знают, кем станут, когда вырастут.
Но Принцесса дала ему имя. Она же Принцесса, ей положено было делать глупые, но милые поступки. И Шут на секунду забыл о своей роли.
Этой секунды хватило для множества непоправимых ошибок.
***
В Королевстве наступила ночь.
Все скрылись в домах, и на улицах остались только Мушкетеры. Черные машины с тонированными стеклами, на дверях — герб Королевства. Они внушали ужас.
Стрелки отсчитывали время.
Шут тайно пробрался в город. Ему было очень страшно, он боялся услышать тихое урчание мотора черной машины или нарваться на пеший патруль, но он шел, скрываясь в тенях и вздрагивая от каждого шороха. Затем пошел дождь и стало почему-то легче.
Шут, спрятавшийся в подъезд от дождя, выбрасывает в урну лист с рисунком. Он бездарен. Лист испорчен. Шут всю жизнь хотел рисовать. Его рисунок полностью готов в воображении, и он — чего греха таить — прекрасен. Все выдержано, и цвет, и форма, и пропорции. Осталось взять карандаш и нанести воображаемое на лист бумаги, отбрасывая тень рукой справа от белоснежной площадки.
Карандаш — враг. Ну, по крайней мере, точно не союзник. Он не понимает, почему вдруг должен помогать какому-то пацану воплощать его фантазии. Чтоб перетащить его на свою сторону, нужно трудиться, сцепив зубы, ломать свою лень и заранее смириться с неудачей. Только после этого карандаш начнет тебя уважать и внимать просьбам.
Шут трудился, сцепив зубы. Но то ли он трудился недостаточно старательно, то ли наоборот, слишком, — Принцесса не захотела внимать просьбам.
Наверное, он просто не смирился с неудачей. Ни заранее, ни теперь.
И потому весь рисунок — чистый лист. И черточка в углу — шрам от чувства вины. Словно позабыли стереть, — а он остался; но в этом вина не Принцессы. У нее же нет такого шрама на душе.
Шрамы украшают мужчину.
И тогда слетело слово. Между Шутом и Принцессой — белый лист; уже, правда, не белый. Он устал ждать, пока на нем нарисуют прекрасное. Он пожелтел от времени, и шрамы от ластика, которые никогда не идут на пользу белизне листа, превратили лист во что-то непригодное для рисования.
Зато слова на нем можно было написать.
Что они и сделали. Бурно, самозабвенно и самовлюбленно, и каждое слово было порождением удивительной ненависти двух любящих друг друга людей. И каждое слово было приправлено слезами.
Он звонил ей. Что-то говорил. Но телефон почему-то ломал голос до состояния фальшивой скрипки. Эта скрипка не играла так, как нужно, тем более что смычок голоса предательски дрожал. И когда разговор был окончен, струна лопнула.
Это так больно, когда лопается струна.
Не уходи, — говорил он себе в тот день, когда уходил. Сил больше нет. Их исчерпала последняя ссора. Он ошибся, она ошиблась. Делов-то. Лист надорван, а кажется, что разорван совсем.
И он ушел.
А она осталась.
Из незашторенного окна в комнату проникает холодный свет фонаря, сталкивается с Шутом и отбрасывает от его фигуры тень на стрелки часов. Принцесса любила эти часы, и Шут их любил. Только Принцесса оказалась актрисой, а Шут шутом, — и это открытие заставило их забыть о часах.
***
Шут смотрит на тень от иглы.
- Зачем пришел?
- Тебя увидеть.
Господи, - думает она. Он только-только вошел, сел, не разуваясь, бросил на тумбочку колпак. И теперь они пьют чай, а она уже страшно от него устала. Когда он уедет? Ему здесь не место. Ни Принцесса, ни Шут уже давно никого и ничего не ждали, даже друг друга. Шут словно исчез из жизни. Словно умер. Она забыла его, он забыл ее.
Не получилось.
Ничего не получилось. Ни с кем.
О Шуте она вспоминала, конечно. Но с каждым днем все реже и реже, пока он не занял свое место где-то там, между первой любовью и ушедшими друзьями. А теперь он снова здесь, спустя столько лет. Смотрит на иглу и морщится от головной боли, - от легких сигарет у него всегда появляется мигрень.
Знание из прошлой жизни. Когда еще был Шут и еще не было Сашки.
- Ты понимаешь, как рискуешь?
- Я Шут.
- Тебе мало было?
- Я Шут, - он застенчиво улыбается.
- Ты баран, - устало заключает она и закуривает.
Сизый дым медленно расползается по кухне. Чай стынет, но ни она, ни он не притрагиваются к чашкам. Она молчит о том, что все еще любит его, - того, кем он был десять лет назад. И молчит о том, что ненавидит то, во что он превратился: его седину, морщины и осунувшееся лицо - молчит, прекрасно зная, что Шут никогда не простит ее за это молчание.
Он тоже молчит. И за это она тоже не собирается его прощать.
Сашка давно спит. Принцессе больше всего хочется выгнать Шута на улицу, но это невежливо, да и как можно выгнать Шута? Он совсем другой человек, но эта улыбка, этот жест, которым он отбрасывает со лба волосы, - все это было родным и любимым когда-то.
- Как родители?
- Мы не общаемся, - отрезала она.
- А... С тех самых пор?
- Да.
Некоторое время не слышно ничего, кроме тикания часов.
- Я переночую у тебя? - негромко спрашивает он.
За этим вопросом сотни других, робких, дерзких, невысказанных, утвердительный ответ на них обязательно приведет к новым ошибкам. Зная это, Шут торопливо добавляет:
- Поздно, там снаружи Мушкетеры.
Шут не может встречаться с Мушкетерами, - таковы правила.
- Уйдешь рано утром, пока Сашка не проснулся.
- Конечно. Как он? - помолчав, спрашивает Шут, отложив иглу на край стола.
- Ему восемь лет.
- Восемь? - тупо удивляется он. - Неужели?
В этот момент Принцессе хочется его убить. Она закуривает еще одну сигарету. Сашка - мечтатель. У него почти нет друзей и он очень расстраивается из-за этого. Он так похож на Шута, что это иногда невыносимо. А еще не хочет охотиться на Львов. Мальчишки должны охотиться на Львов, на мальчишек охотятся Пираты, чтобы их украсть, Пиратов ищут Индейцы ради скальпов, а Индейцев Львы - чтобы съесть. Все подчиняется правилам, - и за этим следят Мушкетеры. Правила нарушать нельзя. Выйти из роли - непостижимо.
В юности Шут и Принцесса были уверены, что умнее других. И вышли из ролей.
Счастья это не принесло.
- Он хочет стать Мушкетером, когда вырастет.
- Отличная роль, - кивает Шут. - Лучше, чем его отец, всю жизнь в дураках.
- Его отец был Мушкетером, погиб при исполнении, - Принцесса остервенело тушит едва начатую сигарету в пепельнице. - Поэтому ты уйдешь рано утром, пока он не проснулся.
Он зло улыбается.
- Конечно, как может Шут быть отцом Принца? - с вызовом спрашивает он. - Или... он не знает?
- Никто не знает.
Шут хмурится, снова берет со стола иглу и долго молчит.
- Можно его увидеть? Хоть на минуту?
- Нет.
***
Где-то за спиной тикают стрелки.
***
Гаер с амбициями Артиста, который хочет рисовать и быть поэтом, - это кошмарно. Каждую ночь Шут, устав весь день корчить пошлые рожи, сидит с карандашом и пытается рисовать, но ничего не удается. Он осторожно вставляет иглу в висок.
Головная боль проходит.
Но рисунок все равно бездарен. Еще один лист испорчен. Не за горами тот момент, когда вместо иглы в висок ворвется пуля. Это перестало быть страшным давным-давно.
Он не знал, зачем пришел. Он представлял себе эту сцену на кухне, знал, что все будет именно так. И неловкое молчание, и трепет узнавания знакомых черт в до неузнаваемости изменившемся любимом человеке. Ей была очень к лицу новая роль. Это тоже было ожидаемо. Но что будет дальше - Шут не знал. И сейчас понял, что дальше будет только хуже.
Он выдергивает иглу из головы.
- Я пойду.
- Никуда ты не пойдешь. Снаружи Мушкетеры.
Ей очень хочется, чтобы Шут ушел.
- Я знаю. Как-нибудь обойдется. Слушай, - он встает, торопливо обыскивает карманы своего дурацкого наряда. - Я тут... я не умею рисовать, ты знаешь. Но всегда хотел.
- Знаю.
- Вот.
Он достает из кармана сложенный вчетверо листок. Принцесса разворачивает его, удивленно смотрит на неумелый рисунок. Небольшой ящик с тремя дырками.
- Передай Сашке, - Шут отводит взгляд. - Он... он поймет.
Он прощается и уходит.
Принцесса закрывает дверь, осторожно входит в комнату сына. Сашка спит. Она долго смотрит на него, потом идет на кухню и выливает в раковину остывший чай.
Остаток ночи она тихо плачет.
***
- Сюжет! - кричит Шут, картинно расставив руки. - В чем сюжет?
Он безобразно напился.
Глубокая ночь.
- Вы бараны! - орет Шут темным окнам. - Вы бараны в своих ящиках. Роза вянет от тоски, ваш мир разрывают на части баобабы, а вы, бараны, сидите в ящиках и живете бессюжетной, неинтересной даже вам жизнью. Лишь бы хлеба накрошили через дырки, а чтобы вы не сдохли от осознания собственной ничтожности, вам провели в ящики телевидение. Нравится? Придумайте себе смысл, хоть кто-нибудь...
Он бросает в стену пустую бутылку из-под портвейна.
- Мудаки, - цедит он сквозь зубы. - И я баран.
Он на секунду останавливается, словно его осенила какая-то мысль. Но затем лицо его искажается безумной гримасой, и он орет что-то бессвязное.
Прыгая по лужам и поднимая тучи брызг, Шут исступленно кричит. Затем останавливается. На лице его появляется странная улыбка. Он садится на мокрую лавочку, достает из бездонных карманов лист и карандаш, и начинает остервенело, самозабвенно рисовать.
Когда Мушкетеры схватили его, он прижимал к себе исчерканный каракулями промокший листок как самую главную драгоценность.
К рассвету Королевство уже было без Шута.
***
Стрелки подошли к рассвету.
Мальчик с именем Сашка проснулся очень рано. Он осторожно, стараясь не разбудить маму, пошел на кухню. И заметил на тумбочке странный предмет. Сашка пошел посмотреть. Это оказалась странного вида шапка с бубенчиками. Мальчик примерил шапку, посмотрел на себя в зеркало.
Отражение было смешное. Это ему понравилось. Он решил, что сегодня точно не будет охотиться на Львов.
Он хихикнул и звенькнул бубенчиками.
Посмотрел на тень, которую он отбрасывает в этой чудной шляпе, и призадумался.
***
На рассвете все роли в Королевстве снова были заняты.
Свидетельство о публикации №213103101613
Дария Ризниченко 31.10.2013 19:38 Заявить о нарушении