Филипп и его деньги

                Кто любит серебро, тот не насытится серебром,
                и кто любит богатство, тому нет пользы от того.
                И это - суета.
                Экклесиаст.

        Всю жизнь Филипп мечтал быть богатым.  В детском саду он видел, как за Ильёй – дружком из песочницы  -  приезжала мамаша на зелёном “Крайслере”.  Подкатив к садику, она ждала,  с дымящейся сигареткой в ярких губах, пока её непредсказуемый  чертёнок вальяжно пересекал дворик  под завистливые  взгляды соплеменников. Она была женой главы городской Думы.  Старший воспитатель детского сада получал каждый месяц солидный денежный бонус за особое внимание к её чаду.

         Мамка Филиппа, счетовод  овощной базы, доходчиво объяснила:  “Деньги всё делают, сынок, деньги!”  Это был первый финансовый ликбез для Филиппа.

        В седьмом классе школы Филиппу нравилась белокурая голубоглазая девочка  в синем платьице с розовой  каймой. От неё пахло полевыми цветами.  Филя помогал ей писать контрольные и решать задачки.  Но однажды, проводив подружку, он встретил у ворот её дома охранника.  Подтолкнув Филю в спину, тот твёрдо сказал:  “Не ходи сюда, щенок.  Хозяйка не велит посторонним  шататься тута”.  Филипп горько плакал, стоя у подъезда,  и не понимал - за что...  Оказалось, девочка была дочкой директора городского банка.

       Потом папаня терпеливо объяснял Филиппу, что деньги - особенно большие деньги -  дают всё:  и любовь, и уважение, и власть.  И это был второй урок по теории и практике финансов.

      Филипп старался кончить школу с медалью, чтобы попасть в престижный институт.  “С этой специальностью можно грести деньги лопатой”,-  говорила мамка.
      В выпускном классе Филя перестал играть в футбол во дворе и даже отказался от походов в кино.  Это было подвигом – он сидел дома, или в библиотеке после  уроков, и зубрил, зубрил… 

      Школу он закончил с медалью.  Родные и знакомые с удивлением признали наличие ума у парня. Филипп был горд собой и даже чуть расслабился – едва успел сдать документы в приёмную комиссию Финансовой Академии. Он был настолько уверен в своих талантах, что только ухмыльнулся, когда на выходе из приёмной комиссии его догнала худенькая девушка  с приятной улыбкой и намекнула на помощь при поступлении в ВУЗ – конкурс был огромный!..

      В день первого экзамена он почти проспал – прошлым вечером с ребятами ходил в кино. На экзамене ему попался лёгкий билет – Филипп один из первых сдал листки с ответами и, довольный собой, отправился домой досматривать утренний сон:  он видел себя миллиардером, плывущим на белой яхте в океане…

     Через три дня он пришёл в академию сдавать второй экзамен. Перед дверью толкались ребятишки, всматриваясь в список фамилий на доске объявлений. Это был допуск ко второму экзамену – для тех, кто успешно сдал первый. Филип пробежал список глазами и…  не нашёл себя. Сердце его оборвалось и заплескалось беспомощно в груди.

     “Не может быть, не может быть…”, - бормотал он и топтался на месте.  Экзамен уже начался, а Филипп всё стоял возле двери и таращил глаза. В реальность его вернула  худенькая девушка.  С  той же улыбкой, что в первый раз, она сказала: “Я вас предупреждала, молодой человек!”

     Это был уже третий урок для Филиппа. “Деньги, всё делают деньги”, – вспомнил он слова своего папани, который всю жизнь пахал в троллейбусном парке слесарем, без лишнего рубля в кармане заношенных брюк. 

       Дома, к удивлению Фили, никто не возмутился, а отец сказал: “Ни-ч-ё!  Годик поработаешь, а там и в армию… Старшина из тебя всю дурь энту и выбьет”.  Мамка завопила: “Накось - выкуси, дундук!  Не для того я сына тебе рожала, чтоб убили…”

                ***

      Через неделю Филипп пошёл на автобусный завод учеником слесаря. Его удивили простые, грубые, весёлые дядьки с каменными ладонями.  Они ходили по грязным полам цехов, курили папиросы в курилке и что-то орали  друг другу  матом –  было шумно от грохота станков и кувалд. В обеденный перерыв они спешили закусить колбасу луковицей и летели играть в футбол на заводском дворе – большая радость для всех за весь день!

     Филиппа поставили к верстаку, дали кувалду и показали, как надо клепать троллейбусные двери.  С трудом дотерпев до конца смены, Филя ехал в трамвае домой оглушённый и больной.  Дома он упал на кровать,  прямо в ботинках,  а мамка, снимая их,  орала ему в ухо  – он оглох и ничего не слышал:
       “Филя, борщ стынет на столе.  Вставай кушать, сынок”,-  но Филя уже забылся во сне без снов…

        После первой зарплаты, которой едва хватило на зимние ботинки, купленные мамкой,  отец  нехотя согласился на уход Филиппа с завода: мамка сильно просила отца не губить здоровье сына. Его устроили в другое место – в чистый, тёплый и светлый цех, где Филя помогал женскому коллективу в сборке диффузоров для авиадвигателей. Зарплата была чуть больше, но и её он отдавал мамке.  Женщины были добрые, угощали домашними пирожками, и вели разговоры, чтобы скоротать рабочее время: о семейных проблемах, о фигурном катании и вязании, о конце света – это когда что-то упадёт на землю, все люди исчезнут, а здания, деньги и машины – всё останется…

       Мысли о больших деньгах всё чаще стали посещать Филю. Особенно, когда он видел, как Илья уже разъезжает на своём “Ауди” с  удивительно похорошевшей девочкой в голубом платьице, а тощий дебил  – сосед из подъезда, Витёк, -  купил себе “байк”, и с треском возит девчонок по улицам.  Это было последней каплей терпения для Филиппа.

     “Но где же их взять, эти сраные деньги?”- зло думал он, понимая, что богатых родственников  нет, ни петь, ни танцевать он не умеет, высшего образования нет, связей - нет. “Что делать - украсть, что ли?!”- ухмыльнулся Филя, сидя в пивном баре с дружками и слушая, как они с жаром обсуждают случай с ограблением инкассатора вчерашней ночью. Грабители ушли с большим кушем – несколько миллионов. Филя представил себе кучу хрустящих пачек, и дыхание перехватило – вот бы раскрутился!  Неожиданно Филипп брякнул: “А нам слабо, пацаны?” Все переглянулись, промолчали и разошлись…

      На следующий день собрались снова в баре, не сговариваясь. Притащился, также, бывший зэк “Тарантул”. У него была татуировка на руке: голубь за решёткой, и солнце за горой. Его два года насиловал отчим, а на третий Тарантул его  “ухандокал”.  Мальчик получил пять лет колонии, как несовершеннолетний, а выпустили его через три года – по амнистии.

      -Вы шо, лохи, всю жизнь будете заглядывать в задницу паханам? - театрально рычал Тарантул. - Первый раз живёте, падлы?  Шо вы боитесь? У вас деньги есть, и их отымут? Вот ты,- показал он на Филиппа, - Ты всю жизнь хочешь рвать жопу?!- Филя пожал плечами и жалко заулыбался:
   - Но законодательство…
   - Шо законодательство?  Я вам не буду читать лекцию о том, как ваш губернатор устроил срач. Все знают. Законодательство – это когда дают взятку. А когда берут – это что?!  Законовзятельство! А шо вам останется, братва? Мантулить, как собакам?  Или понты бить?!

    Речь произвела впечатление на всех.  Решили брать кассу бензоколонки  на окраине города. Витёк разработал план, распределили роли.  Филе поручили стоять на стрёме.  Заправлял всем делом Тарантул.

    Взяли машину “Жигули” у ближайшего подъезда.  Дальше – всё быстро. Поздно вечером Филю выгрузили на подходе к бензоколонке вместе со знаком “кирпича” – въезд воспрещён, и поставили зырить. Как только менты появятся – срочно звонить Тарантулу, а самому смываться в кусты. Потом обещали подобрать и отдать его долю – миллион рублей!

    Филипп был уверен в успехе и честно выполнил свою задачу: как только братва взяла кассу, а в темноте засверкали огни синих мигалок - вероятно, сработала сигнализация  бензоколонки, -   Филипп, нажал на кнопку мобилы и заорал:  “ ментура,  ментура, Тарантул!..”  Жигули братвы с жалобным воем вылетели на дорогу и помчались мимо Филиппа. “Вы куда, вы куда, а я-а-а”,- Филя с воплем сорвался с места, забыв, что должен уйти в кусты, и бросился  наперерез машине.  Но та, ловко объехав его, скрылась в клубах пыли за поворотом дороги, а Филя упал, споткнувшись о камень, и больно ударился головой о кусок асфальта... Всё исчезло и погрузилось во мрак.  Будто выключили свет…

                * * *
   Сколько прошло времени – было не ясно.  Глаза Филиппа приоткрылись, чтобы сразу закрыться от яркого света. Он мельком увидел, что лежал на чистых простынях в палате с ослепительно белым потолком, с которого свисали ярко светящиеся лампы. Над ним склонился кто-то и, будто  издалека женский голос сказал: “Он приходит в себя”. Но голос сразу исчез и растворился, и Филипп снова погрузился во мрак…

    Когда он снова открыл глаза, в палате царила полутьма.  Тишина и спокойствие удивили Филиппа. Он приподнялся с койки и осмотрелся – никого вокруг не было.   Он ощупал себя и убедился, что всё  тело было на месте и ничего не болело.  “Странно”,-  подумал он, – “когда просыпаешься, и ничего не болит,  значит - ты в Раю. Может, я умер и попал в Рай?”- подумал Филипп, и слез с кровати, встал на ноги и вышел из больничной палаты. На нём был только халат и тапочки. В коридоре он никого не встретил. Нашёл туалет, справил нужду и умылся. Пройдя по больнице, он не нашёл ни единой души.  “Куда все подевались?”- удивился Филипп и вышел во двор клиники.

    На дворе тоже было пусто. Никого…  Филипп удивлённо осмотрелся – всё было на месте: стояли машины скорой помощи; на парковке – дорогие автомобили врачебного персонала, и ни одного человека... Филипп вышел за ворота клиники – пустынно.

    Обычно в это время – около трёх часов пополудни – пробки на дорогах и суета в городе. Удивлённо озираясь по сторонам, Филипп дошёл до угла проспекта, где стоял Сбербанк. Он вошёл в банк, но никто его не остановил – ни охрана, ни служащие, ни клиенты – никого не было. В больничном халате и тапочках Филипп подошёл к кассе, открыл бронированную дверь и вошёл. В ящике стола кассира лежали зелёные купюры. Оглянувшись на всякий случай, Филипп сгрёб все бумажки в карманы пижамы и быстро выбежал из банка. Побежал по улице, но остановился – никто его не преследовал. Ни одного человека не было вокруг.  “Странно.  Что же могло случиться?”- думал  Филипп. “Неужели конец света наступил, о котором говорили бабы на работе? Не может быть – небо чистое, солнышко светит, воздух хороший, только ни одного живого существа – даже птицы, вороны и воробьи, даже мухи исчезли. Наваждение?”- подумал Филя и зашёл в магазин “Модная одежда”.

    Сбросив с себя больничный халат, он долго примерял разные рубашки и костюмы, подбирая что-то “приличное”. Когда он, наконец, оделся по вкусу – обернулся и крикнул:   - Продавец, мне этот!.. – и вынул горсть бумажек из кармана халата – деньги, которые он взял в Сбербанке. Но никто не отозвался, и он с досадой вспомнил, что никого нет, и бросил деньги на пол.

    “Но, может быть, кто-то остался в городе?..”- пришла мысль. И Филипп решил обследовать все улицы и найти хоть кого-нибудь из живых существ.  Он сел в первый попавшийся автомобиль, включил зажигание – благо, ключ был на месте, – и надавил на газ.
    Он не умел толком водить машину, поэтому первый его порыв  кончился столкновением  с  мерседесом, стоящим на обочине.  Машина была основательно разбита. Филипп получил шишку на лбу и удар в грудь рулём. Выбравшись из машины, он оглянулся и припустил бегом по улице, прихрамывая. Но, пробежав десятка два метров, остановился и заметил, что никто за ним не гонится - город пуст.
 
    “Боже, неужели я остался один?  Может в других городах или странах остались люди?” Филипп решил обследовать сначала город и нашёл джип с механической коробкой передач, на котором его учили в автошколе. Сел, включил зажигание и поехал по пустынным улицам с бешеной скоростью, нажимая поминутно на клаксон. Но  и через  час езды он не встретил даже собаки. Город был пугающе пуст.

    Проголодавшись, он вошёл в роскошный ресторан и сам себя обслужил, достав из холодильников закуски и вино,  и подогрев на кухне сочный кусок мяса. Включив телевизор, он выбрал видеофильм – боевик, и  смотрел с отвращением, как люди убивают друг друга. В раздражении он выключил телевизор и спокойно доел сочный кусок стейка.

    Утолив голод, Филипп успокоился и стал звонить по телефону, стоявшему на стойке бара – звонил всем, кого знал. Длинные гудки в ответ снова повергли его в уныние. Он вышел на улицу и сел в машину. Закурил длинную сигару – хотя никогда не курил. Увидев солидный банк в конце улицы, он выбросил сигару в окно и подъехал к входу в банк. Пришла мысль – всё равно когда-нибудь кончится эта безлюдность, и эти жадные твари снова вернуться к себе домой. Надо пользоваться моментом и взять банк!
 
    Долго искал ключи и отмычки Филипп, а когда нашёл, стал открывать все двери подряд и выносить в багажник все деньги, которые находил. Когда багажник наполнился пачками хрустящих купюр, Филипп решил спрятать их  где-нибудь в надёжном месте.

    Он сел в машину, нажал на газ и  рванул к гаражу на Тополиной аллее. “ Спрячу бабки в гараже”,- подумал он. Но по дороге он проезжал мимо клиники и остановился - неожиданно для себя. Вышел из машины и осмотрелся.
 
    Солнце уже садилось за крыши домов, осеннее небо было чистое, и нежно розовое. Цвет вечерних облаков завораживал.  “Где же люди”,- подумал Филипп и вошёл в здание клиники. Пройдя по длинным коридорам и заглянув в больничные палаты, он никого не нашёл – ни больных, ни врачей…

                * * *

    Прошло дней двадцать. Филя изо дня в день рыскал по городу в надежде найти себе подобных, или спал в кокой-либо гостинице, или парился в городской бане один, или бродил по пустынным улицам, заходя в чужие квартиры и осматривая быт исчезнувших бесследно обитателей – их мебель, картины, фотографии и личные вещи.  Чем дальше это продолжалось, тем сильнее отчаяние брало Филиппа за горло.  Он пил изысканные напитки из хранилищ солидных гостиниц,  его мутило, он плакал и выл, а потом засыпал мертвецким сном, а проснувшись, жалел об этом, желая умереть во сне.
 
    Очнувшись, наконец, от пьянства, он вернулся к машине и, открыв багажник, доверху набитый пачками купюр, тупо смотрел на это богатство. В нём нарастало незнакомое доселе чувство раздражения и ненависти к деньгам. “Зачем мне эти сраные бабки?”,- спрашивал он себя.- “Что я могу на них купить:  любовь, уважение, власть? Но если нет людей, то у кого? Ну, хоть кого-нибудь, хоть бы крысу найти…”- взмолился Филипп.
 
    Вдруг мелькнула мысль, что на кладбище, быть может, кто-то из бомжей или собак живёт. Он ещё на кладбище никого не искал. Филя рванулся к машине, но остановился, осенённый другой идеей: “А в клинике должен быть морг! Ведь мрут же люди в больницах! Интересно, трупы тоже исчезли, как всё живое?”
 
    Он быстро направился через двор клиники к корпусу морга. Открыв дверь, он увидел стеллажи, на которых лежали покрытые белыми простынями тела умерших пациентов. “Ага-а - значит, мертвецы не исчезли!” – обрадовался Филипп. – “ Но, может быть, кто-нибудь из них ещё жив? Ведь бывает так – по ошибке хоронят крепко уснувших людей, или впавших в кому…”  Он стал стягивать простыни с трупов и заглядывать в застывшие лица. У некоторых были приоткрыты лаза. От трупов шёл смердящий запах разложения,  и Филиппу стало дурно. Его стошнило, и он согнулся в судорожной рвоте прямо посередине зала.

     Когда он освободился и вытер слёзы, ему стало смешно. Отчего – он не понимал. "Ну вы, жмурики, вставайте же!”- кричал он, и эхо разносилось по коридорам пустой клиники. "Вставайте же, кто жив – вас ждёт куча денег – там в моей машине! Хотите денег?" - в ответ молчание… "Я сейчас!" -  крикнул Филипп и быстро побежал к машине, открыл багажник, вынул часть пачек с купюрами, сложив их в сумку, потом, семеня и шатаясь под тяжестью ноши, вернулся в зал к мертвецам.
 
     "Вот вам бабки – то, о чём вы мечтали всю вашу поганую жизнь! Вставайте, придурки, пока я добрый!" – орал Филипп, брызгая слюной. "Вставайте, скоты, навоз смердящий…"

     Филипп раскладывал пачки купюр по стеллажам у изголовья трупов, перебегая от одного к другому. Наконец, он остановился и оглянулся – увидел в углу швабру с длинной деревянной ручкой. “Ну, я вас сейчас подниму”,- подумал он и, схватив швабру, стал с размахом, остервенело бить по трупам длинной палкой ручки. Швабра сломалась, но он продолжал ею размахивать.

     "Вставайте, господа покойники, кто живой ещё, вставайте, ублюдки!.."

     Тела при ударах издавали глухой звук, от которого Филиппу снова стало дурно. Он бросил палку на пол и снова согнулся пополам в судорогах…

      Вдруг он насторожился – услышал подозрительный шум в углу. Он застыл, затаив дыхание. Кто-то явственно вздохнул и с шумом задышал… По спине Филиппа пробежала холодная дрожь, он почувствовал, как волосы его зашевелились на голове и лоб вспотел. Он резко обернулся и увидел: на стеллаже в углу зала сидел пожилой полный мужик и, подпирая себя руками, чтобы не упасть, тупо смотрел на пачку купюр, лежащую перед ним. Потом он повернул почти лысую голову к Филиппу, и Филипп увидел бледное с желтоватым оттенком лицо трупа. Глаза мужика страдальчески уставились на Филиппа.

      "Ты кто?"- прохрипел мужик, тяжело дыша, "Ты адвокат?"- он снова упёрся тупым взглядом в пачку купюр и завопил:
      "Но этого мало! Моя квартира стоит в двадцать раз больше...Где я?"- мужик сел на своём ложе и стал озираться вокруг. "Это же морг, господи помилуй! Она меня в морг упрятала, моя благоверная! Но я жив!.."- он пошатнулся и захрипел, задыхаясь. Лицо его стало серым, и глаза закатились: "Слушай, адвокат, мне нужен инсулин. Я подыхаю – видишь?.."- он закашлялся. "Инсулин достань, козёл, я подыхаю!" -  еле выдавил из себя мужик и упал ничком на свой стеллаж.

      Филипп застыл, как в столбняке. Через минуту он осознал, что мужик болен диабетом и впал в кому, а, может быть, снова умер! "Стой, мужик! Не торопись. Я же совсем один!.."- Филипп рванулся к мужчине, но остановился – его снова стошнило. Он выбежал из морга во двор клиники, глотая воздух ртом. Пробегая по газону, устланному осенними листьями, он потерял равновесие и упал на траву.

      Задыхаясь, он мычал, не в силах кричать. Он лежал лицом вниз и, раскинув руки, хватал пальцами сухие листья, пытаясь удержаться на земле, которая, как ему казалось, стала раскачиваться, чтобы сбросить его со своей огромной спины. Филипп судорожно сжимал в ладонях шуршащие листья, которые неожиданно оказались зелёными бумажками – купюрами, разлетевшимися по всему двору клиники на порывистом осеннем ветру. Филипп повернулся на спину и увидел, как вихревые потоки ветра поднимают купюры вверх, всё выше и выше, и крутят зелёную карусель до облаков, образуя столб торнадо. Его тело приподнялось над газоном и  стало медленно раскручиваться, устремляясь вверх вместе с деньгами.

       Ледяной ужас сковал Филиппа, и он завопил, как зверь перед смертью.. Но ничего не случилось. Он плавно поднялся вверх и полетел над крышами домов без всяких усилий.

        Поток воздуха поднимал его всё выше и выше, и Филиппу оставалось только наблюдать, как шелестят вокруг зелёные купюры, кружась и порхая, словно мотыльки. Взглянув вниз, Филипп увидел мир в миниатюре: город изрезали лучики улиц, кое-где горели фонарики и образовали световые дорожки. Реки и озёра казались лужами, покрытыми сверкающей фольгой в зареве заката.

        Восторг и радость охватили Филиппа, и он понял, почему птицы в полёте пронзительно кричат – от радости бытия! Он старался рассмотреть внизу движение автомобилей или поездов, или катеров по реке. Но, тщетно – пустынная земля удалялось от него всё дальше и дальше, по мере того, как он поднимался за облака. Туча зелёных купюр сопровождала его с навязчивым шелестом. Вот внизу со страшной скоростью мелькают города, леса, реки, горы.  “Нет, так я ничего не увижу”,- подумал Филипп. – “Надо умерить скорость и спуститься ниже, чтобы рассмотреть людей.  Но как это сделать?”- и Филипп расставил руки навстречу движению, стараясь ладонями уменьшить скорость полёта.

       К его удивлению,  удалось затормозить, и он стал спускаться вниз. За ним устремилась стая купюр -  с хрустом и шелестом, словно выражая недовольство его решением.

       Филипп увидел большой город, и заметил высокую башню в центре. Подлетая ближе, он с восторгом узнал: Эйфелева башня! Париж! Боже святой – я в Париже. Полёт проходил всё медленнее, над крышами домов, и можно было даже рассмотреть детали на тротуарах. Но, пролетев до окраины города, Филипп так и не увидел ни одного живого существа, ни одной движущейся машины или поезда – всё было мёртво, без людей. Филипп начал неуклонно снижаться.  Но чтобы продолжить полёт, он начал взмахивать руками, как крыльями, стараясь изо всех сил подняться выше. Падение замедлилось, но не остановилось, а сил оставалось всё меньше и меньше. Филипп, уже немеющими плечами, усилил взмахи рук, и с гигантским трудом поднялся немного выше. Наконец, его снова понесло вверх, и он, раскинув руки, отдался воле ветра.

       Его клонило ко сну от усталости, и он на несколько мгновений отключился. Это принесло облегчение. Внизу была бесконечная, сверкающая под солнцем рябь океана.  И вдруг он увидел линию берега вдалеке и быстро надвигающийся город. В нём сверкали неоновые огни на высотных зданиях: “MGM GRAND”, “LUXOR”, “PIONEER CLAB CASINO”. “Что за город и где я?”- думал Филипп, а зелёные купюры словно взбесились и шелестели с хрустом, словно выражая восторг и нетерпение. Они устремились вниз, увлекая за собой Филиппа, и он вдруг отчётливо увидел внизу людей! Огромные толпы, как реки, струились по улицам к площадям, ярко освещённым рекламными огнями, где стояли здания казино.
 
      “Это же Лас Вегас!.. Америка! Вот куда весь народ мира устремился!”- осенило Филиппа, и он уже не мог сопротивляться потоку денежных купюр, которые нацелились прямо на вход “CLAB CASINO” и стали пикировать, словно  бомбардировщик.

       Филиппа сковал ужас – ещё минута и он брякнется о шпиль высотки! Филипп встрепенулся и в отчаянии стал взмахивать руками, пытаясь изменить направление полёта, но стая купюр  окружила его плотным облаком и тащила упорно вниз, словно именно там была вожделенная цель их жизни.
       Усилия Филиппа помогли ему всё-таки затормозить - пикирование денежной стаи замедлилось, и он, проносясь мимо шпиля высотки, чуть не задевая ногами за черепицу крыши, увидел, что часть купюр, столкнувшись со шпилем, бессильно посыпалась в шевелящуюся внизу толпу. Сотни, тысячи рук взметнулись вверх, пытаясь ухватить падающие зелёные бумажки. А Филипп и остальная зелёная стая пронеслись дальше, к окраинам города. Здесь Филиппу бросилось в глаза, что внизу кишит море существ - с длинными хвостами и острыми носами. Они стремительно бежали на коротеньких ножках к центру города, издавая пронзительный писк.

       “Крысы!”,- ужаснулся Филипп, понимая, что он медленно снижается прямо в гущу этих тварей. “Боже, а этим гнидам зачем нужны деньги! Неужели они жрут их?! Нет!”– пришла вдруг идея. “Им не деньги нужны - а люди! Они ползут к людям”, - Филип невольно подогнул ноги  и, что есть сил, замахал руками, чтобы подняться вверх – прочь от этой зловонной серой массы. “Они же меня разорвут на куски!”

      Чувствуя, что падает, Филипп истерично завопил, и ему даже показалось, что от надрывного крика трахея его глотки твёрдой трубкой вылезла изо рта. Он упал на что-то мягкое и тёплое, шевелящееся и захлебнулся в немом крике. На него посыпались купюры зелёным дождём, схоронив его под высоким шуршащим холмом. Он закрыл глаза и замер…

                * * *

      Филипп трудно просыпался, слыша чьи-то приглушённые голоса. Он лежал с закрытыми глазами и молча вслушивался.  Мужской, низкий голос сказал кому-то:
     ”Отключить вентиляцию лёгких. Убрать катетер мочевого… Что с ЭКГ?”.

     “В норме”,- ответил мягкий женский голос.

     “Хорошо”,- сказал мужчина, и наступила тишина.

     Филипп слышал приглушённый гомон птиц за окном клиники.  “Воробьи”,- подумал он и медленно приоткрыл веки. Перед ним - напряжённые глаза на бледном лице, белая шапочка на голове и такой же халат под самый подбородок.

      - Ага!- сказало лицо и раздвинуло рот в белозубой улыбке. – Вот мы и очнулись!

     Филипп вздохнул с болью в груди и попытался поднять голову.
      - Лежи, лежи, воспрянувший.  - Тёплая твёрдая ладонь легла на лоб Филиппа.
      - Вы вернулись,- прошептал Филипп.
      - Да-да,- подтвердил мужской голос. – Это ты вернулся, скиталец наш. Скажи, где ты был, что там видел, дружок?
      - Деньги. Где деньги!- выдавил из себя Филипп и снова попытался подняться.

        Открылась дверь и в палату реанимации  просунулась голова существа, похожая на мужскую особь. Почти лысый субъект, с оплывшей рожицей и с красными прожилками на носу произнёс:
        - О! Что я говорил – клиент знает, где деньги. Дайте его нам на допрос, господин доктор, скорей, пока он не вырубился снова!

        - Выйдете вон!- зарычал доктор в белой шапочке. - Больной только что очнулся. Вы нам мешаете работать! - Оплывшая рожица исчезла за дверью.
         - Не пускайте этих ментов сюда, сколько вам говорить!..- прорычал доктор охранникам.

         - Ничего, не бойся, милый,- вдруг ласково произнесла женщина, стоявшая рядом с доктором. – Сейчас мы тебя покормим, и ты просто поспишь ещё часок-другой.
         И она ловко воткнула иглу капельницы в вену Филиппу, и он медленно погрузился в радостное блаженство…

                *  *  *

      Две недели Филипп приходил в себя после коматозного состояния. Его даже посетила матушка с разрешения врача. Через неделю после возвращения из “мира небытия” – как сказал профессор – можно вновь познакомиться и с мамой.

      - Филя, мальчик мой,- плакала мамка на плече у Филиппа, – сыночек маленький. Выздоравливай скорей. Без тебя пропадаем. Папка заболел – ногу сломал. Его уволили с завода. Денег совсем нет. Побираемся, сынок.  Ты знаешь? - директора банка убили, а его дочку, что училась с тобой - изнасиловали. Это из-за денег всё, сынок! Не надо воровать, Филя! Лучше на зарплату жить - спокойней будет!- слёзы ручьём текли по впалым щёкам мамки, но Филя стоял, не шевелясь, и не подавая признаков эмоций.
      Так мамка и ушла, осенив его крестным знамением и согнувшись, словно под тяжестью ноши.

      После этого снова появился лысый субъект с оплывшим лицом. На этот раз он был в форме капитана милиции и представился следователем райотдела.
     - Вот решение прокуратуры о допросе подозреваемого,- подал он бумажку главврачу клиники. - Нам приказано допросить его в отделении милиции.

     Доктор неохотно взял бумагу и, едва взглянув, сложил и сунул в задний карман брюк.
     - Хорошо,- мрачно согласился он,- но при первых же признаках неадекватности больного вы немедленно звоните нам,- доктор протянул карточку психиатрической службы капитану и потребовал подписать бумагу, сказав, что ответственность за жизнь и здоровье пациента полностью переходит к капитану.

      Филю взяли под руки и осторожно провели по двору клиники. Усадив его в УАЗик с надписью “милиция”, они поехали, но не в отделение, как сказали, а на дачу капитана. Миновав шлагбаум на въезде в посёлок, они подъехали к трёхэтажному коттеджу, окружённому высоким кирпичным забором с видеокамерами. Пройдя спешно по зелёной лужайке двора, они вошли в подвальное помещение.

     - Здесь нас никто не подслушает. Правда, Филипп?- обернулся капитан к своему пленнику и оскалил рот в жёлтозубой улыбке.
       Филиппу вдруг показалось, что он видит перед собой большую одетую крысу.
     – Как тебя по батюшке, Филипп?- спросил капитан.
     - Я не помню,- тихо ответил Филипп и хотел опуститься на пол, но пальцы здоровяка сержанта - помощника капитана - схватили его и посадили на стул, напротив стола с ярко горящей лампой.
     - Не помнишь, значит. Будем звать тебя просто Филя. Простофиля, одним словом,- и капитан взвизгнул от смеха.

     - Давай, ближе к делу, Степаныч,- возразил сержант и, резко обернувшись к Филиппу, вдруг громко заорал:
     - Где деньки спрятал, гнида, колись!
Филип зажал уши ладонями и, наклонившись вниз, упал на пол.

     - Тормози, Гаврила!- промычал сквозь зубы капитан. – Не видишь, он больной на голову. С ним надо осторожней.

      Минут десять они приводили Филиппа в чувство, облив лицо водой из графина. Когда Филипп очнулся, они снова посадили его на стул, и капитан, достав из шкафчика стола бутылку водки, налил в стакан и подвинул его к Филиппу.

    - Выпей, просто Филя, полегчает сразу.

      Филипп замотал головой  и отвернулся.

    - Ну, ладненько, вот тебе бумага и ручка – пиши имена твоих подельников, и где деньги спрятали. Мы тебя сразу к мамке и отпустим.
 
     Филипп сидел, уставившись на капитана невидящим застывшим взглядом, от которого тому стало не по себе.
     - Не горюй, Филя, если всё нарисуешь, то тебе будет большая поблажка – мы ничего не скажем никому, поверь мне. Там было всего-то полтора миллиона – недельная выручка бензоколонки. Где ты их спрятал? – заискивающе посмотрел на Филю капитан и залпом выпил водку из стакана.

     Вдруг Филипп вздрогнул и волосы зашевелились у него на затылке – ему показалось, что кто-то сзади дышит и скребётся. Он резко обернулся, чуть не упав со стула, и увидел пристальный взгляд тёмных глазок, направленных на него. Это была большая беременная крыса, застывшая возле шкафа в дальнем углу.

    - Ах ты тварь вонючая!- скрипнул зубами капитан и с силой швырнул в крысу стакан с остатками водки. Стакан разбился, а крыса с писком исчезла за шкафом.
 
     Филипп, поражённый какой-то мыслью, обернулся с просветлевшим вдруг лицом к капитану:
     - Я вспомнил, я всё вспомнил,- прошептал он. – Я напишу сейчас вам. Дайте карандаш!

     Капитан и сержант спешно подвинули стол к Филиппу и положили перед ним лист бумаги. Филипп под изумлёнными взглядами милиционеров медленно,  почти детским почерком написал:

    “Слушайте! Вам и мне не деньги нужны, а  - люди!..”