Встреча в Санта Леоне. Сказка-пародия. Глава 1

Пролог.

- Там-Там-Там, - глухо звенели старые стены одноэтажного дома.
- Блям-Блям-Блям, - жалобно дребезжали его оконные стекла.
- Бах-Бах-Бах, - медленно, словно сгорая от стыда, уходили в землю железобетонные сваи.
- Бух! – это рухнула на пол, не выдержав всеобщей вибрации, книжная полка, увлекая за собой стоящие на ней книги, диски, журналы.

Глава 1. «У Толстяка Му»

В зале салуна «У Толстяка Му» было относительно тихо. И хотя зал был полон, посетители вели себя скромно и вполне пристойно. В центре зала, под столом валялся крокодил Кузя. Он курил трубку с марихуаной и лениво кусал за ноги проходивших мимо ковбоев. Тут же, сидели его лучшие друзья: Лопухашка и бабушка Вредняк. Одуревший от алкоголя Лопухашка пил горькую настойку «Сладкий поцелуй медузы Горгоны» и, жалобно всхлипывая, грустно мурлыкал себе под нос последнюю похабную шумелку, сочиненную плюшевым медвежонком Билли Бухом. Вредняк молча разматывала клубок колючей проволоки, замышляя очередную гадость.

Что касается Билли Буха, то он сидел в углу за дальним столом и сочинял оду, посвященную домашнему скоту Дикого запада. Весь стол его был заставлен горшками с медовухой. То и дело, хлебнув из очередной посудины, Билли громко выкрикивал новый куплет и поочередно хлопал по головам Кролика и поросенка Хрюкачка. Окосевший на оба глаза Кролик, с вожделением читал книгу «Морковь и ее роль в мировой революции», а Хрюкачок сочинял манифест Поросячьей партии левых экстремистов правого уклона.

«Эй ты, певец-зоотехник, нельзя ли потише!» – раздался громовый бас Алеши Поповича. Алеша восседал за огромным дубовым столом и молча уплетал жареного бизона. Рядом, мордой в тазике с окрошкой, спал Илья Муромец. Под столом валялись три пустых ведра из - под водки и Добрыня Никитич.

Бармен Толстяк Му, радостно сопя и причмокивая, считал дневную выручку. У стойки стоял молодой человек южного типа и неторопливо цедил сквозь зубы мексиканское виски «Южный мустанг». Виски отдавало сивухой. «Да, это вам не Буэнос-Айрес!», - грустно сказал молодой человек, и немного помолчав, добавил: «Это гораздо хуже!» Конечно же, это был Осип Тендер, и у ног его стоял большой черный саквояж.
В глубине зала сидели его «молочные братья» - воришка Шура Карманов и внебрачный сын Павлика Морозова – Моня Гуськрадовский. Шура сосредоточено сдувал пену с пивной кружки, а Моня изливал ему свою щемящую душу:

- Поезжайте в Берлин, поезжайте, Шура, в Берлин, разыщите там Мюллера и спросите: кем был Гуськрадовский у Тшмырлеца?
- Наверное, радисткой Кис, - равнодушно пробормотал Карманов.
- Вы грубиян и хам! – взвизгнул его собеседник: - Вы мерзкий и жалкий человек! Я вас презираю!
- Если вам так нравится повизгивать, то можете пересесть за соседний стол, - все так же равнодушно ответил ему Карманов.

За соседним столиком сидели лидеры Поросячьей партии левых экстремистов правого уклона: поросята Хриф-Хриф, Хрюф-Хрюф и Хряф-Хряф. Они, как и подобает старым революционерам, обсуждали за бутылкой виски только что отпечатанную листовку-прокламацию «Воззвание ко всем свиноподобным жителям Дикого Запада», сочиненную Хрюкачком, работающим под псевдонимами «Шемазл Бэсэмымуча» и «Дядя Хрюша».
- Не смейте меня сравнивать с этими грязными скотами! – сорвался Гуськрадовский: - Я вам не какой-нибудь …

Договорить он не успел, потому что получил копытом в ухо. В то же мгновение он очутился на полу, и три пары поросячьих копыт весело застучали по его ребрам. Копытную дробь усмирил вид Кармановских кулаков, демонстративно разложенных рядом с пустой, уже выпитой им секунду назад, кружкой Гуськрадовского. Поросята глянули на Шурины кулаки, успокоились и, рассевшись по своим местам, продолжили обсуждение Хрюкачевской прокламации. А Гуськрадовский, жалобно стоная и всхлипывая, залез под стол.
- А, что, приятель, невесты в вашем городе есть? – весело спросил Тендер Толстяка Му.
- Для кого и кактус – невеста, - спокойно ответил бармен и налил Осипу двойную порцию текилы «NEVESTA».
Тендер влил в себя мутную красноватую жидкость, сморщил нос, крякнул и закусил лимоном.
- Да эту холеру не лимоном, а соленым огурцом, закусывать надо или капустой квашеной! Этих творчество? – и Осип кивнул головой в дальнюю сторону салуна, где расположилось семейство самогонщиков: Дед, Бабка и их рукотворный сын Колобок.
Семейство праздновало удачную сделку: Толстяк Му купил у них крупную партию «Золотого солнышка» - последнего шедевра их сивушного творчества. Последний урожай репки был на редкость  богатым.

За соседним от самогонщиков столиком расположилась троица спекулянтов: Докин, Убегальцев, Идиотов.
- За что будем пить? – весело спросил Докин, выставляя на стол дюжину   бутылок.
- Может, за Дикий Запад? – осторожно промолвил Идиотов.
- Да здравствует самый дикий из всех Диких Западов Запад! – подхалимски выкрикнул Убегальцев.

Дверь салуна распахнулась, и на пороге показались три небритых ковбоя: Хорошан, Плохиш, Злюка. Не дав никому опомниться, они дали залп из револьверов, и стол троицы спекулянтов покрылся осколками «Золотого солнышка».
- Сволочи! – крикнул Докин: - Мы же уже расплатились! За целый ящик!!!
- Молчать! – рявкнул Злюка: - Всем молчать! Руки и деньги на стол! Это ограбление!
- Накаркали! – буркнул Идиотов и рухнул на пол.

Весельчак Му не растерялся и ловким движением накрыл дневную выручку серебряным подносом.
 
Плохиш подал Злюке мешок с надписью «Goodman, Badman, Ugly and K;», Хорошан остался в дверях. Он вынул сигару, прикурил, мрачно обвел глазами присутствующих и тихо произнес: «Все люди в мире делятся на тех, у кого есть револьвер, и на тех, кого грабят».

Злюка подошел к Карманову и сунул револьвер в лицо. Шура недовольно полез к себе в куртку и достал кошелек Ильи Муромца, затем немного помедлил и вынул кошелек крокодила Кузи. Все затаили дыхание. Злюка зловеще смотрел на Карманова, а тот все доставал и доставал, пока весь стол не оказался заваленным кошельками присутствующих. Злюка усмехнулся и привычным движением руки смахнул их в свой мешок вместе с пустой кружкой Гуськрадовского.

Ограбление шло как  по нотам. Мешок разбухал с каждой минутой. И он бы наполнился, если бы Плохиш не споткнулся о ноги Добрыни. Ковбой чертыхнулся и оглядел богатырский стол: Илья Муромец спал, по-прежнему головой в окрошке, Алеша Попович где-то отсутствовал. Плохиш ухмыльнулся и сунул револьвер в ухо Муромцу. Илья отмахнулся от него, как от надоевшей мухи. Плохиш отлетел в сторону и спустил курок. Пуля звякнула о шлем Муромца и упала в тазик. Илья вынул голову из окрошки и тупо уставился на ковбоя.
- Я – Плохиш! Меня весь Дикий Запад знает!
- Плохиш - Кибальчиш? Почему шумишь?
- Это ограбление. Гони монету!
- Ты меня грабишь?
- Да!
- Меня! – и раскатистый хохот Муромца прокатился по залу салуна.

Плохиш вскинул руку. Грянул выстрел. Пуля, звякнув о кольчугу, упала на пол. Муромец ухмыльнулся. Мелькнул кулак, и ковбой, нелепо дрыгая ногами и перелетев через весь зал, выпорхнул в окно.
 
Злюка поспешил на помощь своему товарищу, но, споткнувшись о колючую проволоку, очутился на полу. Через секунду рядом с ним, словно черт из табакерки, появилась бабушка Вредняк. В своих старушечьих руках она сжимала грозное оружие английских джентльменов – длинный мужской зонт. Раздался треск раздираемой ткани, через мгновение заглушенный диким нечеловеческим криком. Старушка ухмыльнулась, и, упершись ступней в правую ягодицу грабителя, резким движением выдернула из ковбойских штанов свое страшное оружие. Стиснув от боли зубы, освобожденный бандит крутанулся вправо и закатился под  первый, оказавший на его пути столик. Но здесь его ждала незадача. Перед лицом покалеченного грабителя появилась раскрытая крокодилья пасть. От неожиданности Злюка сунул в нее мешок с деньгами и юркнул под соседний стол, в поисках очередной неприятности. И она не заставила себя ждать. Звали ее – левая ступня Алеши Поповича. Почувствовав под столом непрошеного гостя, богатырь дрыгнул ногой, и грабитель, футбольным мячом описав крутую дугу, вылетел в окно вслед за Плохишом.

Стоящий у двери Хорошан схватился за револьверы, но его опередил Лопухашка: вскочив на стол, он вскинул рогатку, и камень размером с куриное яйцо, с резким свистом рассекая проспиртованный воздух, попал в левый глаз ковбоя. Двери салуна распахнулись, и Хорошан  выпал на улицу. Его кости глухо застучали по ступенькам.
Лопухашка сунул свое хулиганское оружие в карман и громко произнес: «А еще все люди в мире делятся на тех, кто имеет рогатку, и на тех, кто считает ступеньки салуна!»
Посетители ринулись к крокодилу отнимать свои деньги.
 
«Бей мародеров!» – крикнул Колобок и швырнул в Карманова пятилитровую бутыль от самогонки. Шура увернулся, и бутыль, выбрав за свою траекторию классическую параболу, описав дугу, приземлилась на голову Лопухашки. Обалдевший маленький стрелок обнял посудину, и, выстояв полсекунды, рухнул на пол.

«Дело пахнет керосином!» - пробормотал Осип, и, подскочив к окну, крикнул: «Агдам Ослевич! Заводи машину!». Повернувшись к бармену, со словами: «Пора и нам смазывать лыжи!» - Тендер уронил на голову Толстяка Му массивную табуретку. Морда бармена тот час же расквасилась об стойку. Дневная выручка вместе с серебряным подносом перекочевала в саквояж Осипа. Весело перепрыгивая через натянутую старухой Вредняк колючую проволоку, Тендер подскочил к окну и  исчез. Взревел автомобильный мотор.

На опушке леса, за городом кот Полосаткин, радостно мурлыча, доил свою корову Мурку. Рядом с охотничьим ружьем на плече нес стражу пес Кубик. Его внимание было приковано к дороге, ведущей в Сент - Робертсон. И неслучайно: по пыльной дороге, на полной скорости мчался автомобиль. За рулем сидел Агдам Ослевич. Возле шофера, с черным саквояжем в руках гордо восседал Тендер, за ним с опухшим от побоев и царапин лицом, вор-неудачник Шура Карманов. За автомобилем с Лопухашкой в руках бежал Гуськрадовский. За Гуськрадовским, вращая над головой сумочкой, из которой торчал кошелек Ильи Муромца, с криком: «Проклятый изверг! Отдай нашего Лопушка!» мчалась бабушка Вредняк. За бабусей, разбрасывая листовки, бежали три поросенка. Следом, размахивая новым манифестом, иллюстрированной книгой «Морковь и ее роль в мировой революции» и новой одой, посвященной Дикому Западу, весело присвистывая, спешили: Хрюкачок, Кролик и Билли Бух. Последним, тупо соображая, падая и ругаясь, бежал крокодил Кузя.

- Гляди, Полосаткин, что творить начали! Лопухашек воруют!
- Стрелять таких надо! – буркнул котище-дояр.

Кубик вскинул ружье и выстрелил. Пуля звякнула о капот, продырявила ветровое стекло и сбила с головы Тендера фуражку.

Осип вздрогнул, повернул голову и грозно рыкнул: «Пьяная скотина! Бросай лопоухого! А то нас всех перестреляют!»

Гуськрадовский споткнулся, разжал пальцы и выронил Лопухашку. Автомобиль притормозил и дал задний ход. Карманов повернулся и правой рукой закинул в машину незадачливого похитителя. В левой руке Шура сжимал прострелянную фуражку Тендера.
Автомобиль прибавил газу, подняв за собой клубы пыли. Толпа преследователей с разбегу врезалась в эту пыль, и, не успев затормозить, налетела на своего лопоухого героя.

По пыльной дороге, опустив голову, понуро плелись трое ковбоев. Впереди, сплевывая выбитые зубы, шел Плохиш, следом - с заплывшим левым глазом  Хорошан, последним - поцарапанный, с драными штанами  Злюка.