Реквием ушедшему году

     Весна наступает неизбежно, даже если её совсем не ждёшь. Странно: раньше я всегда с огромным нетерпением ожидал прихода первых тёплых и солнечных дней, прилёта грачей и скворцов, появления сокодвижения в берёзах.
    Сегодня подобного настроения я абсолютно не ощущаю. Не оттого, что жизнь наша слишком уж политизировалась, и у большинства россиян умы заняты лишь проблемой выживания. И не оттого, что с возрастом восприятие прекрасного притупляется в круговерти привычной повседневности. Нет, просто сегодня на календаре едко усмехается над моими расстроенными чувствами число «29», значение которого в сочетании с месяцем «март» теперь уже, наверное, на протяжении всей оставшейся жизни будет вызывать у меня весьма сложные и противоречивые ассоциации…
    На небе ярко горит в звёздной россыпи зарождающийся месяц. Ветра нет, лёгкий морозец отчётливо доносит все возникающие в ночной тишине звуки. Покурив, я ухожу с балкона, включаю настольную лампу, привычно завожу будильник, хотя почти уверен, что до утра так и не сомкну глаз.
    Вот он и наступил – вечер 29 марта. Вечер, который может напомнить о чём-то только мне и тебе. Хотя сейчас я не стал бы утверждать, что ты, Олеся, ещё помнишь о нём, о его значении в тех навсегда исчезнувших днях и ночах ушедшего года. Да, прошёл ровно год со дня нашего знакомства, нашей первой с тобой встречи. Год, подаривший мне свет доброй Надежды, возрождения Веры в людей и в самого себя, а затем превратившийся в год жестоких потрясений, горьких обид, мрачной депрессии и «громкого» крушения оказавшейся весьма хрупкой на поверку Любви…
    На столе лежит освещённый лампой листок бумаги, на котором сверху крупными буквами я вывел: «РЕКВИЕМ». И всё, больше ничего. Прошло уже не менее двух часов, как я, тупо глядя в белоснежную пустоту листа, пытаюсь излить на него все те чувства и эмоции, которыми заполнен сейчас мой разум. Но ничего дельного из этого не выходит. Неотступно терзает одна и та же мысль: «А кому и для чего всё это надо? Неужели так необходимо вновь и вновь возвращаться памятью в те дни и пытаться, оправдываясь или клеймя проклятьями, снова прокручивать, словно киноплёнку, всё, чем были они когда-то заполнены?..»
  …Я помнил тебя ещё по школе – весёлую, длинноногую, стройную. С задорной чёлкой русо-кельтских волос и не по-детски серьёзными зеленовато-серыми глазами. Но тогда, в редкие мгновения переменок, наши взгляды если и пересекались иногда, то почти без задержки так же быстро и разбегались. Похоже, в то время мы были слишком беззаботны и юны, чтобы отвлекаться на более возвышенные чувства.
    И вот спустя много лет судьба приготовила нам неожиданный сюрприз. Однажды встретившись, мы окунулись в такой непостижимый водоворот взаимного влечения, что буквально через неделю уже не мыслили существования друг без друга. Всё свершилось на удивление искромётно и даже, я бы сказал, безрассудно, словно все предыдущие годы мы только и делали, что копили в себе мощный потенциал неразделённой и невостребованной любви. «Разряд» наступил почти мгновенно, мы сами впоследствии поразились быстротечности и колоссальной скрытой энергии, сопровождавших его.
    Вероятно, с далёких юношеских лет я не испытывал ещё такой острой потребности в отношениях с прекрасным полом, непроходящей жажды упоения счастьем и постоянного контакта друг с другом. Оно и вполне объяснимо: твоя добрая, открытая улыбка, выразительные «скандинавские» глаза, красиво очерченные губы, чуть вздёрнутый носик, густые волнистые волосы, мягкий голос, правильно сложенная фигура – всё это в сочетании с развитым интеллектом заставляло меня по-муски гордиться нашей действительно незаурядной парой.
    Наступали минуты, когда я неподдельно ощущал, что с головы до ног парализован охватившим меня чувством. Возможно, это же испытывала и ты. Мы «играли» в открытую, не стесняясь в проявлении своих безудержных эмоций. Просто было очень славно, легко и непринуждённо в наших отношениях. Словами, к сожалению, не выразить все те ощущения, которыми я был переполнен в наши первые дни…
    Через две недели после нашего знакомства ты приняла участие в Таинстве моего Крещения. Лишь на 35-м году от рождения я наконец-то принял Православие. До самой кончины не забуду я этого светлого дня!
    А потом – разудалая Пасха, увлекательные поездки в Москву, прогулки и походы на природу, беззаботные и ласковые летние деньки. Всё это врезалось в память так глубоко, что кажется, будто происходило совсем недавно, словно вчера. Но – более чем удивительно! – сейчас, в эти дни, почему-то всё прошедшее воспринимается так, если б было это вовсе не со мной, я как будто со стороны наблюдал за всеми инсинуациями наших «приключений».
    К сожалению, идиллия не всегда бывает бесконечной. Первым робким предупреждением нашему милому аольянсу стали твои слова, Олеся, прозвучавшие как-то во время одной из вечерних прогулок по городу. Тихо вздохнув, ты сказала: «Интересно, что мы будем делать дальше? Не секрет, что наше восхищение друг другом со временем ослабнет. Таковы законы жизни. Ведь не всегда же бывает так хорошо, правда? Когда-нибудь наступят долгие и нудные будни. Как мы их встретим?..»
    Тогда, в тот дождливый вечер, шагая по улице Блохинцева, я не придал особого значения твоему предостережению, пролепетав в ответ что-то слишком помпезное  о неизменности двух любящих сердец. Оказывается – напрасно.
    Действительно наступили «будни», к которым мы, вероятно, были совсем не готовы. Пришло отрезвление, где нас уже незаметно и вкрадчиво подстерегали первые неприятности и разочарования. Вместо того, чтобы искренне и безоглядно продолжать наши невозмутимые отношения, мы попытались бежать впереди паровоза, безрассудно желая предугадать то, чего в реальности могло и не случиться. Причём глупейшим образом отдавая предпочтение не радужно-позитивным, а мрачным, серо-чёрным тонам.
    До сих пор не могу понять, почему мы сами, собственными пальчиками и ладошками бесконтрольно выпустили из рук самое главное, светлое и нежное, основной стержень того прекрасного порыва, который соединил нас, казалось, прочно и навсегда. Возможно, нам не хватило элементарной выдержки, опыта и разумной дозировки довольно солидного запала, который, как оказалось, весь вышел на великолепном, ликующем «старте». Злой рок завис над нами, и тёмным силам оставалось только злорадствовать, что мы опять же только сами стали отклоняться от пути взаимопонимания и компромиссов, приближаясь к опасной черте конфронтации. Однако защитить себя от этого мы просто не пожелали. Видимо, из гордости. И как же потом горько и мучительно бывает осознавать, что лишаешься любимого человека вследствие каких-то пустых бредней и, в общем-то, малозначащих и неубедительных причин!..
    Ну, а если попытаться разобраться во всём честно и объективно, то последней и главной причиной наших житейских неурядиц стала, я полагаю, та экономическая неразбериха, спринтерская инфляция и резкое падение уровня жизни большинства населения, которые последовали один за другим, вытесняя удивлённых и растерянных россиян за все мыслимые и немыслимые рубежи достойного существования. Этот беспредел в стране окончательно перечеркнул все наши надежды на восстановление нормальных и приемлемых условий для дальнейшего совместного проживания.
    Любовь смыло потоком новых рыночных отношений и, как ни пытались мы оттянуть надвигавшуюся угрозу размолвки, но гром однажды грянул – нам пришлось окончательно расстаться.
    Когда я покидал тебя, Леся, на улице разыгралась страшная метель. Ветер комьями снега залеплял мне лицо и неистово крутил в февральских сумерках непроглядную белую «карусель», словно очень злился на что-то. Я тогда ещё подумал, что природа и сам Господь таким вот образом протестуют против вынесенного нами печального «вердикта». Но что-либо изменить мы были уже не в силах…
    О дальнейшем вспоминать противно, горько и больно. Через что я прошёл – не дай Бог пережить ни одному врагу! Словно могучим прессом раздавила меня острая, непрекращающаяся тяжесть под сердцем. Вполне осязаемо я испытывал ощущение, будто внутри меня всё истекает кровью, а душа застыла где-то под горлом так, что порою становилось тяжело разговаривать, а иногда и вообще смотреть на белый свет. Раскалённой сталью застряла глубоко внутри жгучая обида на всё произошедшее с нами.
    Но, собрав в кулак последние силы, я безропотно взвалил на спину этот «крест» страданий и испытаний, видимо, посланный мне свыше. И, честно говоря, искренне благодарен свершившемуся, потому что в один прекрасный момент всё закончилось наиболее лучшим исходом, чем я ожидал.
    Боль прошла, осталась абсолютнейшая пустота. Дом – работа – дом. Восприятие окружающей действительности отключилось напрочь. Словно в невесомости, я витал где-то в полуреальном пространстве бытия. Как главный герой из кинофильма «Романс о влюблённых», который тоже остался наедине со своей хронически «зомбирующей» болью потери близкого человека, когда узнал, что любимая девушка вышла замуж за другого по нелепому стечению обстоятельств.
    Поразительно, но ещё лет пять назад я был совсем иным человеком: целеустремлённым и жизнерадостным. Никакие потрясения не смогли бы деформировать мою психику до состояния бездушной апатии. А вот сегодня… Похоже, судьба разыграла со мной неплохую комбинацию в шахматные «поддавки», после которой я очутился в потрясающем и шахе, и мате, и пате. Ну что ж. Как говорится – всё хорошо, что когда-нибудь заканчивается. А испытание на прочность, я думаю, пойдёт только на пользу…
  …Напряжённую тишину резко взбудоражил звонок будильника. Как быстро прошла ночь! До работы осталось не более трёх часов. А листок бумаги так и лежит передо мной с одним лишь заголовком. Многое, очень многое хотелось бы поведать ему, но, как никогда, чувствуется слишком большая эмоциональная перегрузка, мешающая вывести первое слово, ухватить первую мысль, написать первый абзац. К тому же одолевают прежние сомнения: надо ли, смогу ли, и для чего вообще? Не будет ли это выглядеть жалким нытьём разобиженного, слабодушного кавалера? Всё, конечно, возможно. Однако рискну оправдать себя надеждой, что написанное сможет послужить неплохим назиданием тем, кто когда-нибудь увидит эти строки. Ох, как бы мне не хотелось, чтобы однажды с кем-то повторилась подобная история!..
    Ещё десять минут утекло. Перед тем, как выключить настольную лампу, достаю из лежащей рядом папки несколько разномастных бумажек. Это твои записки, Олеся. Твоя рука, твои слова, твои раздумья. Изложенное на разноформатных клочках, написано в разное время «нашей эры». Но, что приятно, адресовано лично мне. Перечитывая эти откровения, я каждый раз испытываю двоякое чувство – мне и радостно, и горько. А в последние дни стало казаться, что писала их не ты, и вовсе не для меня.
    «Дай Бог нам оставшиеся годы радоваться друг другу, удивляться каждое утро новому дню и прибавлять с каждым днём в сосуд нашей любви новую каплю. Люби меня, а я буду любить тебя всегда, пока дышу и слышу твой милый голос».
    «Милый, золотой мой мальчик, ласковый мой, родной, любимый, ненаглядно-сероглазый, как ты мне дорог стал, знал бы ты!»
   «…радуйся каждому новому дню, каждому новому слову, обращённому к тебе. Радуйся моим ласкам, моим губам и поцелуям, моей нежности и любви к тебе, моему самому дорогому человеку в этом суетном мире».
    «Прошу Вас, мой родной, не откажите в любезности – любите меня всегда и во всём. Ваша, и только ваша Леська».
    «А если грянет буря и унесёт нашу нежную листву, знай, что потом опять наступит весна и нежная зелень вновь покроет наши ветви. Целую тебя крепко и очень нежно. Твоя Лесенька».
   «…я всё равно тебя очень люблю, мой родной, даже если ты захочешь уходить!..»
    Эх, Леська-Олеська, неужели это были всего лишь красивые слова? Неужели действительно это были мы? Куда же, чёрт возьми, всё подевалось? Каким ветром сдуло, какой волной захлестнуло? Куда мы глядели, о чём думали, что говорили? И в чём же всё-таки заключается истина любви, если вообще она существует, эта Любовь?..
  …На улице пошёл снег вперемежку с дождём. Месяц и звёзды бесследно растворились в непроглядной ночной тьме. Весна ещё не торопится баловать нас теплом. А в квартире хоть и уютно, но так тоскливо и одиноко, что порою хочется выскочить под такой вот освежающе-морозный дождик. Однако ничего не поделаешь, надо хотя бы немного поспать, а то на работе «прободаю» где-нибудь башкой стойку с электронными блоками.
    Засыпая, я частенько вспоминаю, как перед сном гладил твои тёплые, мягкие руки. Как легко и празднично было тогда на душе! А сердце, которое сегодня всё ещё сдавлено грустью, билось радостно и привольно. Написать бы обо всём этом красиво и нежно, чтобы мурашки по спине забегали и слёзы брызнули из глаз. К сожалению, у меня так не получится. Слишком изощрённый, чувственный и сентиментальный нужен для этого талант.
    Но жизнь, как бы там ни было, не стоит на месте. Постепенно что-то меняется, исчезает, или появляется новое. У меня впереди (я это чувствую) очень много перемен. Будет достаточно потрясений, тяжёлых испытаний и всевозможных коллизий. Но я одолею их, лишь бы здоровье не подвело! Конечно, бороться придётся мне в одиночку: без чьей-либо поддержки и доброго, ласкового слова. А ведь оно иногда так необходимо! И очень обидно, что чёрная полоса в моей сегодняшней жизни слишком уж затянулась…
  …я твёрдо знаю, Олеся, что мы с тобой ещё встретимся. Какие слова мы будем говорить и какими глазами смотреть друг на друга – сейчас сказать затруднительно. Единственное, чего бы мне хотелось: чтобы не было взаимных грубостей и упрёков. Пусть лишь Бог рассудит нас по справедливости и простит нам всё – и доброе, и злое, и неправедное.
    Впереди – полная неопределённость. Если я смогу когда-нибудь поверить другой женщине, то, вероятно, это случится весьма нескоро. А пока лишь с большой натяжкой я осмелился бы представить, как чьи-то руки будут крепко обнимать меня, чьи-то добрые глаза будут нежно заглядывать в мои, чьи-то губы ласково целовать и шептать восхитительно слова. Как в песне Тани Овсиенко: «Милый мой, любимый мой, хороший мой…» Но это будешь не ты! Настанут светлые, тёплые дни, но без тебя. Мы продолжим свой путь в разных измерениях пространства и времени. И мироосязания. Только бы всё это выдержать и не споткнуться однажды.
    А так хочется жить! Только жить любя и быть любимым. Очень хочется не озвереть и не обозлиться на весь мир, превратившись в дикого монстра. Невыразимо хочется домашнего уюта, основанного на доверии и взаимопонимании, а также обыкновенного человеческого тепла, радости, удачи, счастья. Счастья, которое почему-то так редко меня посещает. Неужели я этого не заслужил? Дай Бог, Олеся, чтобы тебе фортуна улыбалась почаще. Я искренне желаю этого! А ещё – благоразумия, доброты и нежности…
   …Всё, засыпаю и уплываю. Признаться честно, в последнее время я невыносимо устал. Устал от всего, что сейчас меня окружает. Устал до такой степени, что порою кажется, будто живу во сне, и всё, что происходит вокруг, воспринимается лишь как жуткое видение и насмешка судьбы. Но тебя, Леся, как бы там ни было, я никогда не забуду. Просто не смогу. Никогда…
  …Утро выдалось серым, мрачным, дождливым. Плохо выспавшись, я угрюмо ковылял по лужам к автобусной остановке среди толпы спешащих на работу прохожих и переваривал в душе какие-то сумбурные, отвлечённые, несуразные мыслишки. Ничего дельного и определённого не возникало в воспалённом мозгу.
    Закурив в ожидании автобуса, я вяло отметил, что с момента пробуждения преследует меня навязчивый мотивчик услышанной когда-то песенки из кинофильма:
                Завтра ветер переменится,
                Завтра, прошлому взамен.
                Он придёт,
                Он будет добрый, ласковый –
                Ветер перемен…
    Так и не успев сообразить, к худу это или к добру, я втиснулся в подошедший автобус и покатил, как обычно, разделять с самим собой «долгие и нудные наступившие будни»…