Сказы деда Савватея. Печной домовой

ПЕЧНОЙ ДОМОВОЙ

   Муж, отправляясь с артелью на заготовку леса, предупредил Марусю:
 - Коли чё спонадобится, курево там, али харчи, Федьку-конюха пришлю. Дён на шесть едем.
   Прошли пара дней и, Маруся решила затеять баню. Понадёргав из поленницы берёзовых дровишек, растопила жарко печь. Пока полешки прогорали, наварила еды и закутала в шаль, пристроив на припечке, томиться. Выгребла из чрева печи золу и уголья, вымела гусиным крылом. Поставила внутрь бадью с водою, греться, с краю махотку с настоем оттопленых трав для споласкивания и закрыла устье печи, нагоняя дух банный. Когда пришла свекровь с кошёлкой сменного белья и гостинчиком внучатам, Маруся устлала под в печи соломою, положила на плиту доску, чтоб ноги не обожгли, вползая внутрь и маленькую скамеечку приспособила рядом. Всё! Сто потов сошло, пока справилась.
   Печкой своею она гордилась. Когда избу строили сразу оговорили, чтобы печь была большой. Она и кормила, и поила, и лечила, да ещё и банею служила. Таких печей в деревне только две. Приятно, конечно. Внутри два взрослых человека помещались свободно, да ещё бочонок для воды.
   Маруся помогла свекрови-мамушке разоблачиться и подсобила влезть внутрь.
   Та, охая, причитала всё:
 - Сла те Господи, сама пока в силах, не на доске въезжаю в печь, как немочная. Подавай-кась Маруськя дятёв, намою их.
   Маруся хлопотала у печи, ставила шайку с холодной водою, ребятишек, по очереди подавала. А когда окупнули их душистым настоем череды да ромашки, приняла в простыню. Вытерев и расчесав костяным гребнем русые их головёнки, подсадила на лежанку сохнуть. Подала туда им по краюхе свежего ржаного хлебушка, да по кружке молока. Теперь принялась за свекровь. Намыла её щёлоком, натёрла спину мочалом и помогла выбраться. Свекровь раскраснелась, глазки её блестели от удовольствия. Долго обряжала Маруся мамушку в исподнее, да в бумазейную кофту, да панёву. А ещё в чулки да носки шерстяные:
 - Ну что жа, мамушка, таперя чайкю попьём да поищимси?- спросила Маруся.
 - Пить-то дома уж буду, а поискаться надоть ба,- ответила свекровь.
   Маруся села на лавку, расправила запон, а свекровь присела на маленькую скамеечку рядом и положила голову свою Марусе на колени. Вот та и принялась искать, аккуратно деля сивые редкие волосы старушки по сторонам. Она шутейно щёлкала ногтем о гребень и вскрикивала:
 - От тож, опять вошь! Да ещё, и ещё!
   Расслабляясь от такой процедуры мамушка косила глазом и принимая правила игры по-всамделешнему охая и сокрушаясь причитала:
 - Ужасти! Запустила я сябе, завшивела! Грех-то какой!
   Наконец нашутившись, Маруся заплела жиденькую коску из волос свекрови, и подцепив гребнем, подвязала её платочком ситцевый. Потом ещё одним, а потом шалью большою. У порога свекровь неуклюже поклонилась невестке:
 - Спаси тя Господи Маня, уважила старуху. Потащилася я к сабе. Прощевай.

   В изнеможении Маруся присела к столу, притомилась. Ребятишки посапывали на печи, сморило их после бани.
 - Может и мене скупнуться, воды горячей вдоволь, да и печь не простыла,- мелькнула мысль.
   Маруся разделась в закутке, приготовила, повесив на вьюшку чистое полотенце, и полезла в печь. Там она, закрывшись заслонкою, растянулась на соломе, вкушая прелесть бани, втягивая ноздрями дух трав и аромат печи. Тело прогревалось, покрываясь испариной. Маруся с благодарностью вспомнила, как печь спасла её сыночка. Перепекали после рождения мальца. Родился он, квёлым, слабеньким. Уж и не знали как крестить, выживет ли? Повитуха приняла решение - перепекать! Коль материно чрево крепким не выносило, так пусть печь-матушка поможет. Собрались бабы в избе. Свекровь, да мать Марусина, да повитуха. С молитвою положили голенького младенца на деревянную хлебную лопату, да и всунули во чрево печи протопленной. Чтобы она дыхнула на дитё теплом своим, силы дала. После этого младенец крепнуть стал, вес прибавлять. Слава Богу!
   Отряхнувшись от мыслей, Маруся разбила яичко и вымыла им голову, пошуровала мочалом тело своё до красна и успокоила, ополоснув настоем трав. Только решила вылезти и даже взялась за заслонку, услышала как лязгнул засов на входной двери. Женщина насторожилась, вспомнив, что не стала выбегать распаренная и закрывать дверь за свекровью.
 - Ох, так и есть, хтой-та идёть. Батюшки!
   Прильнув глазом к трещинке в заслоне, Маруся увидела, как в клубах морозного воздуха в избу ввалился мужик.
 - Да это жа Федька! Сам яво прислал!
   Федька осмотрелся, заглянув на лежанку и увидев спящих детей подумал:
 - На двор Маруся пошла, али к суседям, подожду покеда.
   Он стряхнул с ног валенки, размотал онучи и пошёл по чистым половицам, с наслаждением ступая босыми ногами. Скинув овчинный полушубок, развалился на лавке, приготовившись ждать хозяйку. А та оцепенело замерла в печи с ужасом думая, как будет вылезать.
   Приглядевшись, увидела в щель Маруся, что Федьку разморило в тепле, и он захрапел, раскрыв рот.
 - Можа решиться? Вылезти, да прикрыться заслонкой?- думала Маруся.
   Но когда стала потихоньку открывать устье, заметила, что Федька уже не храпит, а сидит и потирает глаза.
   В голову Федьке пришла мысль:
 - Каб поисть чё. Верно в печи каша кака-то преить?
   Он решительно встал, взял глиняную мису, да ложку и направился к печке. В груди у Маруси сердце так и заходило, заметалось. Батюшки-светы!
   Обнажённое тело женщины мелко трясло, зубы выбивали дробь.
   Федька подошёл и было совсем уже взялся за ручку заслона, как из печи, будто из её нутра, раздался визг переходящий в безнадёжный сиплый вой. Он горланил на разные голоса, уходя в печную трубу менялся звуком. Волосы встали на голове дыбом. Парня так и отбросило прочь. Миска, выроненная из рук разбилась в дребезги. Он скаканул к двери и, выскочив в холодные сени, плотно закрыл её за собой, подперев плечом.
 - Господи! Оборони! Печной домовой, прости Боже!
   Парень топтался потными от страха ступнями по ледяному полу и пятки его липли к половицам.
 - Куды ж таперя бечь. Змёрзну здеся, помру поди.
   Он подпрыгивая растирал пятки, потом залез с ногами на скамейку стоявшую в углу, присел на корточки и натянул на ноги рубаху, силясь хоть как-то согреться. В деревне знали, что печной домовой завсегда стращает и воет, когда незваный гость в избу заходит.
 - А мене-то как таперича быть, босому-та? Хучь бы валенки отдал.
   Вдруг дверь со скрипом неожиданно открылась. Федька замер, съёжился в ужасе, зажмурив глаза.
 - Заходи в избу, неча стынуть тута,- неожиданно услышал он знакомый голос Маруси.
   В недоумении Федька глянул на дверь, точно Маруся. В сарафане и тёплой кофте, мокрые волосы обмотаны платком.
 - Ты откедова здеся? Тебя ж не было,- недоумевал Федька.
   Маруся посадила парня к столу перед миской дымящейся похлёбки, подала ломоть хлеба.
 - Ишь давай, грейси. Я котомку свому мужуку собрала. Там махорка, да харч кой-какой.
   Федька хлебал и потихоньку приходил в себя.
   Наевшись, облизав ложку и окончательно расслабившись он всё же решил дознаться у Маруси:
-Хтой-та в печи у тебе живёть? Жуть однако, какой-то.
   Маруся засмеялась:
 - То ж я мылась, а ты мене застукал!- потом помолчав попросила,- ты вот чё, Федька, ты мому мужуку не сказывай, не поймёть поди. Ещё осерчаить на тебе, а то и в рыло дасть.
 - И то верно,- решил Федька,- не поймёть, смолчу пожалуй, от греха.