Дядя Володя, любимый -2

     Она привыкла ему прощать.
     А началось это в далеком 15-ом году, на берегу Москва-реки, у обрыва. Он был тогда тоже не в духе. Бледное, измученное лицо. Скорбный, озлобленный взгляд. Переворачивал ей душу этот его взгляд необыкновенной силы. Постороннему наблюдателю бросилось бы в глаза несоответствие его состояния и его пижонистого наряда: высокого цилиндра, галстука-бабочки, стоячего воротники рубашки, парчовой жилетки. И трости, которой он помахивал в такт ходьбе. Но Эльзе все нравилось в нем. (В отличие от Лили, которая с самого начала знакомства с Маяковским находила его опереточным, неестественным.) А сейчас Эльза видела только одно: ему сейчас плохо.
     – Дядя Володя, вы здесь!.. Я знала, что вы будете здесь. Я сидела дома, занималась своими делами. Вдруг мне показалось, что вы зовете меня. Я бросила все – и побежала!– Так говорила Эльза, идя к нему по поляне, перед крутым спуском к песчаному берегу, которую Маяковский мерил  своими большими шагами и с которой была видна река как на ладони.
      – Ты меня любишь?– спросил он, когда она подошла к нему.
      –  Люблю! Даже очень.
      – Смотри! А то мне сегодняшний день совсем не нравится.
      – Что-то случилось? – Эльза насторожилась.
      – Зачем тебе знать, какой дядя Володя плохой.
      – Вы – плохой? Шутите!
      – Ты так не думаешь?
      – Да лучше вас ни одного человека на свете нет!
      – А я и не знал. А ну, повтори!
      – Что повторить?
      – Что я хороший.
      – «Хороший» это не то слово. Вы… вы…
     Странное дело. Она не может произнести слово, которое только что легко говорила. Сейчас оно для нее наполнилось другим смыслом. Она и хочет сказать, что она чувствует, и не может. Язык онемел, губы одеревенели… Но Маяковский и так все понял.
      – Ну, что я? – весело говорит он, беря  ее лицо в свои ладони и смотря ей в глаза. Приятно было Маяковскому видеть, что его любят. Ему нравилось всегда и везде себя чувствовать первым. Когда его предпочитали другим. И даже можно больше сказать: ему невыносимо было находиться на вторых ролях. От этого он страдал. И это касалось не только любви… Но он не стал говорить о своих чувствах, а повернулся к реке и сказал просто:
      – Ты поплыла бы со мной на лодке? Сейчас!
      – Да!

                П р о д о л ж е н и е  з а в т р а