Телефонный дом

Телефонный дом





Дарина Сибирцева






Время незаметным шаловливым колобком несется быстрее звука по лесной извилистой дорожке годов. Догнать его не удавалось никому, даже  хитрованке-лисе. Сказка – ложь. Одна правда существует: время-колобок и от бабушки уходит, и от дедушки. Не догонишь.





1. Город, в котором…


Она еле-еле протиснулась в забытую посреди будней телефонную будку. Но неожиданно там оказалось уютно и просторно – «крохотная девочка крутит  телефонный диск». Зазеркалье преломляет яркую взрослую женщину на высоких шпильках, в модной одежде и с дорогой сумочкой через плечо. Она звонит в город, который совсем не помнит. Так бывает, когда увозят из городка детства в младенчестве.

Отличная  память не спасает. Картинка не возникает, а если и появляется, только вязью  чужих воспоминаний, заполняющих образовавшуюся брешь в стершихся годах.

Длинная липовая аллея, солнце, которое бывает лишь в детстве, крохотные пятиэтажки, разрастающиеся в блочные дома-великаны сегодняшья. Коляска с синеокой девчушкой, в которую заглядывают прохожие, изумленные  небесными глазами ребенка.

– Аллё, где ты мой городишко?– она так и не увидела его наяву. Зато рассмотрела в кино – он запечатлен навек известным режиссером в художественной ленте. Сладостный подарок судьбы – та   выбрала именно её малую родину для съемок нашумевшего фильма.

Жадно всматривается она в кадры художественного фильма – здесь родилась.Здесь могла бы прожить всю жизнь, если бы не причуды судьбы. Дом Культуры с советскими колоннами под старину,– полуразрушенный и гулкий от пустоты, пустыри и повсеместная  запущенность, типовые узколестничные малоэтажки. «Пить –  так пить, любить так любить» – рефрен таких городков. Населенные пункты среднерусских равнин так похожи.

– Аллё, аллё, мой Городок, ты меня помнишь?  «Ах, как хочется вернуться в городок…»* Я не узнаю тебя, да и ты не узнаешь меня, если я вдруг задумаю когда-нибудь вернуться к истокам, корням.

«Где родился – там и пригодился»,– эта фраза из народного фольклора, так любимая  родственниками, не даёт ей покоя.

И она тускло говорит в сотый раз в телефонную трубку:

– Алле, мой городок, я нужна тебе? А если нужна,  в каком качестве?

А в ответ – только шорох уставших старых лип. А в ответ – только тишина или  короткие гудки «занято». Занято, все давно уже занято. Ей там не место,  даже в качестве туриста. Она выходит из будки, закуривает длинную сигарету. Пепел  тихо падает на дорогое белое пальто, разбавляя слёзные дорожки. Всё становится рано или поздно пеплом.




2.Мама
 

65-43-21
Диск крутится мягко и плавно, ведь это так просто и легко набирать подряд цифры на круглом диске:
654321.
Что может быть легче, чем запомнить этот номер. Были и такие.

Она заходит в телефонную будку, ставит на пол, не блещущий чистотой, несколько сумок-авосек. Помятое  обиженное личико, старая китайская куртка,спортивные ботинки на плоской подошве. Она звонит маме на работу. Как в детстве.

– Мама, мамочка, аллё, дорогая, я так скучаю. Мне так без тебя плохо, я стала понимать это, только когда тебя не стало.

Она неловко опускается на пол в телефонной будке, трубка таксофона повисает в её руке, не дотягиваясь до уха. Утирается шейным платком. И умаляет маму ответить хоть слово. Но та молчит. Она никогда ничего ей больше не скажет. Если только во сне. Придет тихонько и погладит по головке свою непутевую дочь.

– Мама, мама, прости,что так редко говорила тебе «люблю».

Она плачет, размазывая грязные от дешевой туши слёзы по пухлым щекам. На том конце провода вспыхивает красивое мамино лицо – почти молодая Доронина*, только добрее и светлее.

Она вновь и вновь крутит телефонный диск, пытаясь его выломать, пробиться сквозь стену времени. Пальцы сами перескакивают с цифру на цифру: 6-5-4-3-2-1. Но пуска времени назад не происходит. Что может быть легче, чем набрать эти цифры? И что может быть сложнее - дозвониться тому, кого уже нет рядом с тобой. Она будет звонить ей всегда. Ведь без мамы – она просто потерянный на Земле ребенок.




3.День защиты

Первое июня* –  праздник и первый день каникул. Солнце ласкает руками землю и вместе с ним привычно улыбается  девчушка со стрижкой «под горшок»*.  Она зажимает двушку* в  одном кулачке, а в другом – мороженой за десять копеек  в вафельном стаканчике и протискивается в плохо открывающуюся дверь нагретой телефонной будки.

Солнце поработало на славу, и здесь, в душной будке, она чувствует его приветы. Впереди целое лето! Ура, каникулы!

Она набирает номер друга Петьки, с которым вместе ходит в спортивную секцию. Мороженое капает между пальцев, она хохочет, прижимает трубку ухом к плечу, и, слизывая с руки белые капли,  поправляет и поправляет футболку-газетку*. Слушает, улыбаясь, как  Петька  вкручивает ей анекдот про лошадь, «которой трудно копытом номер набирать». Они болтают про летний спортивный лагерь, куда вскоре поедут. Смеются наивным глупостям и медленному светящемуся танцу нежного лета, который только начался.

Милый, бесшабашный Петька. Где ты теперь? Сквозь дремоту времени пробивается виноватая улыбка паренька, его голова-шарик, глаза-блестки в опушке из мягких ресниц.

– Алле, Петька! – кричит с набитым ртом девчонка из детства. А кто-то уже стучит в дверь телефонной будки. Это просто время. Чернота. Всё давно исчезло. И на пороге воображаемой телефонной речки стоит и сглатывает вместе с мороженым слёзы спортсменка, вышедшая в тираж. А вокруг – зима.



4.Первая

Она смотрит в бинокль времени на телефонную будку. На этот раз та стоит на Центральном Телеграфе. Её дрожащая рука кидает пятнашку*   в прорезь для монет телефона-автомата. Звонок по межгороду – автомат сладостно и резво глотает пятнашку за пятнашкой, их много в потной руке девчонки. Но  исчезают они мгновенно.

– Алло, алло, привет, это – я.

Трубка телефона молчит и пыхтит чьим-то вздохом.

– Алло, да говори же, не молчи.

– Привет… Малыш, – мычат нечленораздельно  в трубку. Как дела?  У меня всё хорошо.

Набор банальных фраз исчерпан. И опять – тишина.

Она судорожно вспоминает, сколько всего хотела сказать, но слова пересыхают в русле горла. Она понимает бессмысленность их произнесения.

– У меня тоже всё хорошо,– вздыхает наконец она, понимая, что больше говорить не о чем. Первый роман подошел к концу. Усох, растворился, сдулся, убился, как ничего и не было. Время ломает и не такие замки из грёз.

Ей немного жаль потерянного времени, и возникает желание набрать на диске другие цифры – взрослого дядьки, когда-то бывшего первой юношеской любовью. И спросить:

– А был ли мальчик?

Но она не станет этого делать. Потому что никогда не любила первую любовь. Взрослая растерянная женщина устало кладёт трубку на рычаг. Выходит из будки, хлопнув напоследок. Но у двери нет сил для хлопка. Она издаёт лишь глухой и протяжный скрип времени – всё проходит. Пройдет и это.





5.Когда есть всё

Сегодня, как и всю жизнь, она звонит тому, кто никогда не придёт. Тому, кто нужен ей больше всего и всех на свете.

– Знаешь ли ты, – кричит она в трубку осипшим разорванным голосом, – как мне без тебя темно. Она бьёт рукой по холодной стали телефона-автомата и дёргает железный шнур телефона с остервенением потерявшего последнее человека.

Слёзы капают на одежду, смачивая её соленым морем. Она изо всех сил пинает проклятую телефонную будку-склеп.

– Знаешь ли ты, как прожить всю жизнь и знать, что ты где-то есть, но тебя нет  рядом со мной? И никогда не будет! Знаешь ли ты, как немеет сердце от невозможности поговорить с тобой. От непонимания. Веришь ли ты, что жизнь может быть жизнью, а не прозябанием, усыханием, если тебя любят только за твоё тело, ум,  за то, что ты можешь что-то  кому-то дать?

Она обвивает неподдающийся  жесткий шнур телефона вокруг шеи, но его не хватает, он не гнется. Он короток. Всегда не хватает самого главного.

– Мне больно без тебя, больно.  Без тебя, которого я никогда не встречу, не обниму, не поцелую. Звука голоса, которого никогда не услышу, теплоту которого никогда не почувствую.

Она бьёт изо всех сил по стальному корпусу телефона, чтобы болью физической хоть на мгновенье заглушить внутреннюю боль, которая не проходит никогда. С которой она сжилась. Как привыкают к смене времён года, к солнцу, к дождю и снегопаду. Её  мокнущая от слёз рана никогда не закроется.

Она бессильно  нажимает на рычаг и опускается на колени, роняя себя в бесконечность бесплодного ожидания. Руки скользят по стеклу будки. Голова бьёт головой о дверь. Она постепенно затихает.

А на улице ей уже стучат ребром монетки страждующие позвонить. Она встаёт, отряхивает дорогую одежду, поправляет разметавшиеся волосы и выходит из будки с гордо поднятой головой. Идёт к машине и уезжает в свою жизнь. В которой есть всё – кроме него.

– Посмотри, как она идёт. Вот это женщина!

– Спина её выдаёт. Скорбь, а не спина.





6.Недоступное


Около будки нет никого. Или целое столпотворение. Мираж или сгусток энергии. Голос в трубке разносил всё окружающее  пространство в щепы и закручивал в воронку другого мира.

– Боже, если ты есть, высшие силы – если вы существуете, милосердный высший судия – где бы ты ни был, ответь, ответь, ответь…

Только эхо.
Только внутренний голос.

– Если ты существуешь, как объять, как понять, как осознать, как почувствовать всю сложность, всю мерзость, всю противоречивость творящегося хаоса вокруг нас?

– Кто ответит матери, потерявшей единственного сына?

– Кто заглушит боль отца, у которого единственный сын погиб на войне алчущих злата и власти?

– Кто ответит всем людям ущербным от рождения?

– Кто благословил жизнь людей-зверей, маньяков и садистов?

– За что?

Нет ответа. И не будет. Как нет ответа, в каком обличье ты придёшь для каждого из нас, в любой точке Земли. От представителя первобытного племени до рафинированного европейца, положившего на алтарь толерантности последнюю веру во всё.

Но в ответ – тишина.
Тишина до того глубокая, что она не покроет того уровня крови, горя и несчастий, что несёт в себе само человечество из года в год, из века в век, из эпохи в эпоху, из цивилизации в цивилизацию.

Телефонная будка взрывается звездным холодным пламенем нового первого взрыва пустоты, который родит когда-нибудь новую Вселенную,– она ответит на все стоящие перед нами вопросы.
Но это будем не мы.
Не мы.
Не мы.
Конец. Связи.
 



7.Себе, любимому.

Так и есть: вот он, этот телефон-автомат. Заветная будка, которую искал всю жизнь. Почти бегом он подбегает к начинающему принимать привычный облик дому-связи.  Обычный человек с русыми  волосами, в сером пальто и коричневых ботинках. Рывком открывает дверь и лихорадочно крутит диск с цифрами – своим именем. Забыть себя – это удел только сумасшедших. Свой код мы помним наизусть.

Он мысленно торопит и подгоняет медленный зуммер, ну же, ну. И длинные гудки сменяются радостным воплем. И радостным ударом руки в стенку телефонной будки.

– Наконец-то! Ты дозвонился. Не прошло и полувека.
– Ура, какое счастье, значит я – это я?
– Ну, конечно.

– Значит, стоит говорить лишь с собой?
– Как сказать… Скажем, что все ответы ты найдешь, только если сам поставишь правильные вопросы.

– Ах, вот как. Но я же, дозвонился.
– Да, ну это ещё ничего не значит. Всматриваясь в себя, можно увидеть и бездну. Но если код известен, ты на правильном пути.

– Значит, ты ответишь?
– Да, если ты спросишь.

– Я существую?
– Да, если ты этого хочешь.


– Мне тяжело?
– Да, если ты не хочешь, чтобы было легко.


– Есть ли ответы на все вопросы?

Спроси об этом всё расширяющуюся Вселенную…

Они долго говорили, трубка раскалилась. Горячее дыхание перекрывало вздохи, возгласы, смех и слёзы – всё смешивалось в телефонной будке.

– Уф, я ещё вернусь, позвоню.

Вокруг показались сотни, миллионы телефонных домов. Звонками опуталось всё пространство. Это бесконечность говорила сама с собой. В этом разговоре и заключался тот самый смысл.


 ***


Мы часто летаем и плаваем меж времён, такая планида. Пробуем на вкус разные времена. Примеряем на себя наряды эпох, лакомимся отрезками годов с горьковатым привкусом. Застегиваем и расстегиваем пуговички дней.

Сегодня домом стала телефонная будка*. Она появилась во снах, неожиданно, кто её теперь  помнит? Спустилась к нам из растворенной кислотой-временем  эпохи. Её почти забыли – маленькую избушку надежды, иногда и последней. Многие сегодняшние поколения и не видели её и не увидят, к счастью ли?

Она становилась домом для миллионов. Машиной времени, но не Макаревича*, – нитью между голосом и реальностью. Средоточием жизни и смерти, добра и зла. Мудрости и ошибок.

Двушки* заменяли нам сим-карты, наборный диск – клавиши смартфонов, а дверь в будку – возможность взмахнуть волшебной палочкой. Времени нелепое пристанище – «позвони мне, позвони»*: вот что такое телефонная будка.

Сегодняшнему царству сотовых телефонов это чудо и не приснится. А мы  прожили жизнь в телефонных будках,  как в домиках судьбы. Жизнь – сон.







Иллюстрация-фото взята из Интернета. Спасибо автору.




Примечания*:

Телефонная будка* –
устар. уличный телефон — телефонный аппарат общего пользования.


Макаревич* Андрей – основатель рок-группы «Машина времени».


Двушка* – монета номиналом в две копейки советского образца.


«позвони мне, позвони…»* – известная строчка
песни из кинофильма «Карнавал», композитор М. Дунаевский, автор слов Р. Рождественский.
 

«Ах как хочется вернуться в городок…» – известная строчка из песни «Городок», текст песни К. Крастошевский, музыка Ю. Варум.


Доронина* – Татьяна Доронина, народная артистка СССР.


Первое июня* – Международный день защиты детей.


Стрижка «под горшок»* –  Прост. Ровной линией вокруг головы.


«футболка-газетка»* – футболка с рисунком-отпечатком газетных полос.


«пятнашка»* – монета номиналом в 15 копеек.