Горит лучина за окном...

    В двенадцатилетней жизни Зинки такая суровая зима наступила впервые. И война тоже – в первый раз. И что из них оказалось более суровым, девочка пока не знала…
    По вечерам, когда мама работала в колхозном телятнике, Зина успевала и картошку в чугунке сварить, и дров на заднем дворе наколоть, и младших сестрёнок покормить, и посуду помыть, и в доме прибраться. После того, как Клава и Валька засыпали на печке, она на правах старшей нарезала на кухне лучин из полена и палила их до тех пор, пока с работы не возвращалась мама. Ложиться спать вместе с сёстрами Зина категорически не хотела. Во-первых, к приходу матери ужин должен быть в печке тёплым, а во-вторых было просто страшно. Под Калининым шли жестокие бои с фашистами. По ночам более отчётливо была слышна канонада и видны огненные всполохи на промёрзшем небе. Зинка боялась, что немцы приедут в их деревню, начнут врываться в избы и всех подряд расстреливать из автоматов. Какой уж тут сон? Так и коротала она долгие зимние вечера за столом в горнице, листая старую подшивку газет и меняя берёзовые лучины.
    В один из таких морозных вечеров девочка внезапно заснула. Она и сама не поняла, как это случилось. Наверное, намаялась больше обычного. Приподняла отяжелевшую голову от столешницы – а в горнице уже темно. И тихо-тихо. Слышно лишь, как тикают ходики на стене. Зина устало зевнула, поёжилась и начала наощупь искать коробок со спичками, который лежал под рукой. Но тут её взгляд машинально скользнул по замёрзшим оконным рамам. Она не сразу поняла, что в окошко кто-то пытается заглянуть: высокий, худой, лохматый, с длинным лицом и с какими-то рожками на голове. А когда сообразила, то с прежнего места её как ветром сдуло. Несмотря на темень, девочка благополучно добралась до печки и ухватилась трясущимися руками за лесенку. Подняла было ногу, однако… «Куда ж я полезу? – испуганно подумала она. – Сестрёнок разбужу, они спросонья расплачутся. Тот, кто на улице, услышит вопли и пойдёт в дом искать нас. И тогда… Интересно, а кто это? Похоже, чужак. Неужто фрицы всё-таки добрались до деревни? И кто-то из них уже бродит под окнами? Почему тогда наш Валет молчит? Не лает на них? Странно…»
    Зинка решила, что живой немцам не сдастся. Во всяком случае голыми руками её не возьмут! Она прошмыгнула на кухню и в темноте нашарила на столе длинный нож-тесак, которым нарезала лучины. Схватив его, девчонка на цыпочках прокралась к входной двери и затаилась под вешалкой, прикрывшись старым маминым пальто из плюша. «Если фашист зайдёт в избу, я его ножом пырну. Сзади, между лопаток! – подумала «партизанка», прислушиваясь к звукам извне. – Лишь бы сил хватило посильнее ударить!»
    Прошла минута, вторая, пятая. Во дворе по-прежнему всё было тихо. На крыльце тоже никто не топтался. И всё так же Валет отчего-то не гавкал на чужаков. Или на чужака. Подождав ещё минут десять, Зинка выбралась из укрытия и осторожно подошла к окну. Прислушалась. Вроде тишина. Подстёгиваемая любопытством, девочка провела тёплыми пальцами по заиндевелому стеклу, пытаясь разглядеть в оттаявшей дырочке хоть что-нибудь. Из зимнего мрака постепенно начали проступать контуры заснеженного двора. И вдруг… Прямо перед окошком неожиданно выросла здоровенная волчья морда. С горящими жёлто-зелёными глазами, с большими серыми ушами, мокрым носом и мелкими сосульками на подбородке. Хищник внимательно всмотрелся в темноту спящего дома, чутко обнюхивая рамы и скобля передними лапами по подоконнику.
    Ахнув, Зинка присела на корточки и, едва не описавшись со страху, начала на четвереньках отползать от окна. «Батюшки светы! Господи! Пресвятые угодники! Богородица-заступница! Николай-чудотворец! – мысленно перебрала она в памяти тех, кого помнила из молитв матери. – Спаси нас, Боже! Заступись за нас, Вседержитель! Век буду прославлять… Не дай окаянному волку в избу пролезть! Тогда – хана! Всех сожрёт, гад. И косточек не оставит. Вон он какой. Крупный… Ой, мамуленька! Страсти-то какие!»
    Впопыхах Зина вспомнила, как учительница на уроках природоведения рассказывала про диких зверей. И говорила, что все они очень боятся открытого огня. Секунду поколебавшись, девчонка подползла к печке, открыла заслонку, убрала чугунок с картошкой и бросила внутрь несколько берёзовых поленьев, лежавших на полу. Дрова слегка пошипели, подымили, а затем весело затрещали на неостывших ещё углях. Кухонька озарилась ярко-оранжевым светом, вселяя в сердце девочки надежду на спасение.
    Выглянув из-за косяка, Зинка с опаской зыркнула на окно горницы. Волчьей морды там уже не было. Она облегчённо вздохнула, вытерла пот со лба и задумалась над тем, как лучше смастерить некое подобие факела. Чтобы сунуть его в пасть волку, если тот ворвётся в дом. Именно в этот момент в сенях звучно хлопнула входная дверь. Девочка обомлела – она забыла запереть её на засов и крючок! Наверное, голодный хищник сумел просунуть лапу, приоткрыть створку и пробраться в избу. От ужаса Зина потеряла дар речи. Она хотела завизжать, но звуки застряли где-то глубоко в горле.
    Между тем толстая дверь в горницу начала медленно открываться. Не помня себя от страха, девчонка метнулась к печке, схватила кочергу и… В тёмном проёме появилась небольшая женская фигура в ватнике, перевязанном сверху тёплой шалью. В настороженной тишине послышался хрипловатый голос мамы:
  – Зина! Ты где?.. Эй! Вы здесь живы?
    Дочка, отбросив кочергу в сторону, тихо выдохнула и молча ткнулась носом в холодный мамин зипун. Прижавшись покрепче, она неожиданно для самой себя разрыдалась. Мама удивлённо склонилась к растрёпанной голове дочурки.
  – Ты чего, Зинуль? – шёпотом произнесла она. – Обидел кто? Или… Вы почему без света сидите? Что произошло?
  – А… Тебя… На тебя никто не напал? У дома?
  – Не-ет… А что? Кто-то ходит тут?
    И девочка, заливаясь слезами, поведала маме обо всём, что случилось с ней за последний час. Внимательно выслушав дочь, мама вытерла платком её мокрое лицо, обессилено погладила по голове и, раздевшись, зажгла новую лучину.
  – Ничего, Зиночка, и это переживём… – устало пробормотала она, плюхаясь на лавку. – Говорят, немцев из-под Москвы погнали. Глядишь, и из Калинина их выгонют… Главное, чтоб война скорее кончилась. А там, Бог даст, папка с фронта вернётся. Живой и здоровый. И Паня, старшенькая наша, с торфоразработок приедет. Вот тогда заживём мы как раньше. Все вместе…
  – Ага! – с готовностью откликнулась средняя дочь. – Ты, мам, посиди, отдохни. А я картошку щас разогрею. И самовар поставлю. Я быстро!..
    Девочка кинулась к печи, проворно управляясь с посудой. А в голове у неё крутилось лишь одно – как хорошо, что есть на свете мама. Что она защитит, приласкает и во всём поможет. Что с ней и волк не страшен и зима лютая быстрей отступит. Да и война вместе с мамой тоже быстрее закончится...
 …Наутро обнаружилось, что из конуры сбежал Валет. На снегу осталась лежать цепь с оборванным ошейником. Зина искала собаку целый день, по всей деревне. Но пёс больше не вернулся. Ни через день, ни через месяц. То ли к другим хозяевам убежал, то ли… На войне, как говорится, не бывает без потерь.