Чужие дети

Валерий  Лобанов опоздал на работу. Так вышло. Вообще-то, он был достаточно пунктуальным человеком. Всегда выходил из дома заранее, с запасом времени. Но сегодня, целая цепь непредвиденных обстоятельств, привела к тому, что Лобанов, в итоге, нарушил трудовую дисциплину. Виной тому, во-первых, позорно проигранный немцам футбольный матч, который центральное телевидение транслировало поздно вечером, и расстроенный Валерий, поэтому долго не мог заснуть, во-вторых, как назло, утром не завелась машина и ему пришлось, в пожарном порядке, заряжать «сдохший» аккумулятор. И, наконец, в детском саду аварийно отключилось электричество и сына пришлось везти к матери на самую окраину города.
  Лобанов работал корреспондентом в районной газете «Пламя» вот уже пятый год, куда устроился сразу же после окончания университета. Сказать, что он очень любил свою работу – было бы неправдой. Работа как работа. Не лучше, чем любая другая, но и не хуже. Частые командировки в село  (Лобанов заведовал сельхозотделом),  даже его, молодого, изматывали, да и зарплата была скромнее скромного. Но имелись и явные плюсы. Главный козырь – это близость родителей. То они деньжат подкинут молодым, то за сыном присмотрят когда надо. Особенно пришелся по душе Валерию коллектив редакции: творческий, работоспособный и очень дружный. Самой колоритной фигурой среди сотрудников, был, конечно, сам редактор -  Иванов Сергей Петрович, крупный мужчина предпенсионного возраста. Несмотря на то, что он был уже в годах и воспитан той, коммунистической системой, которая подразумевала четкое исполнение приказов сверху, он слыл либералом. Говорят, много лет тому назад, за отказ уволить неугодного райкому партии корреспондента, он уже лишался своей должности, но потом, все же, очень быстро,  восстановили статус- кво, учитывая  его талант в журналистике. Вышедшие из-под  пера Иванова фельетоны, памфлеты сильно били по рвачам, хапугам, бюрократам, зажравшимся чиновникам, и эта его смелость, острота подачи материала, импонировали читателям. Тираж «районки» выгодно отличался от подобных газет области, что, несомненно, говорило о ее популярности. 
 Случайно, или нет, но Иванов встретил Валерия прямо у дверей редакции.
- Уважаемый Сергей Петрович, - начал игриво, запыхавшийся Валерий.- Прошу вас, нижайше, простить меня за опоздание и позволить кропотливым трудом на ниве журналистики, искупить свою вину перед вами и коллективом. Надеюсь, что мое отсутствие в течение пятнадцати минут, не нанесло работе и  имиджу редакции какого-либо ущерба, включая материального?
 - Все? – спросил серьезно Иванов, сдвинув к переносице свои густые черные брови.- Вы, Валерий Алексеевич, даже не представляете, что вас ожидает. Сейчас будете просто  рыдать от счастья! Можете считать, что Бог услышал ваши стенания и дает  шанс, для того, чтобы вы смогли  в кратчайший срок реабилитировать себя за опоздание: вам предстоит поездка в село Марьевку и взять интервью у тамошнего главы фермерского хозяйства Зубанова о том, как проходит зимовка скота.                -Я не могу, Сергей Петрович, никуда  ехать, - взмолился Лобанов. – Сегодня у жены день рождения, на шесть часов вечера приглашены гости, а у меня еще-ни подарка, ни цветов. Если я опоздаю к торжеству, она меня просто сгноит.
 - Ну, до этого, полагаю, дело не дойдет, потому что до Марьевки всего тридцать километров. Так что, если даже учитывать весеннюю распутицу, да всевозможные эксцессы на дороге, вы потратите, на все про все, максимум три-четыре часа, и к обеду вернетесь назад – и  свободны! Так что: одна нога здесь – другая там, нечего тянуть кота за хвост! Успеете и цветы купить и подарок приобрести.
 - Так нечестно,- пробурчал Лобанов, понимая, что решение редактора неотвратимо и ему придется с ним смириться.- Это удар ниже пояса!
 - Валерий, вы теряете драгоценное время,- как-то панибратски сказал Иванов. – Редакционная «Нива», »запряженная» в свои лошадиные силы стоит во дворе, шофер-ас Федорыч в твоем полном распоряжении, так что, ноги в руки – и вперед! На встречу с ударником капиталистического труда. Он, говорят, там чуть ли не святой человек: всем во всем помогает,  так сказать, живет заботами о людях. Думается, от недостатка материала страдать не будете.
  Лобанов взял фотоаппарат, сумку и, выйдя на улицу, сел в уже хорошо прогретую и готовую к поездке машину. Федорыч дал газу, и вскоре, резво ехавшая  «Нива», покинула пределы города.
 -Валерий Алексеевич, вы подремлите чуток, а то у вас какой-то усталый вид. Не спали, наверное? – спросил участливо водитель. 
 - Есть немного,- зевая, ответил Лобанов.
 - Что, молодая жена не дает? – пошутил Федорыч.
 - Ладно бы,- думая о том, как уйти от назойливых вопросов  визави, сказал Валерий,- из-за бездарных наших футболистов страдаю. С кем не играют – проигрывают! Им бы лишь  побеждать Андорру, Люксембург и другие подобные карликовые государства.
    За разговором и не заметили, как кончилась асфальтированная дорога и началась проселочная грунтовая. Федорыч включил пониженную передачу, и машина медленно поползла вперед, подвывая мотором и проваливаясь в глубокие лужи, которые заполнили ямки на полностью разбитой дороге.
 - А ведь когда-то здесь лежал асфальт! – в сердцах, сказал водитель, лихо крутя баранку. – А теперь – "гибельштрассе."
  «Нива», где быстро, а где замедляя ход, переваливаясь с боку на бок, все же двигалась в нужном направлении. Валерий  боясь, что в этой тряске, дорогой фотоаппарат может упасть с заднего сидения,на всякий случай, взял его на колени. В это время он услышал, как Федорыч обреченно сказал: «Все! Приехали!»
 - Как приехали?- не понял Лобанов.- Куда приехали?
 - А ты посмотри вперед! – сказал водитель, показывая рукой на  лобовое стекло.
 - И что? – все не мог осознать происходящего Валерий. – Объясни толком, Федорыч, что все это значит?
 - Впереди машина застряла: то ли грузовик, то ли автобус – отсюда не разглядеть.
 - А объехать нельзя? – встревожился Лобанов, пытаясь через заляпанное грязью стекло увидеть препятствие.
 - Сейчас попробуем. Ну, милая, не подведи,-  обращаясь к машине, сказал Федорыч. « Нива» осторожно съехала с дороги и, взметая колесами липкую грязь, переваливаясь с боку на бок, страдальчески воя мотором, медленно, огибая мертво стоящий транспорт, стала ползти вперед, пока, наконец, не вырулила на грейдер, покрытый мелкой щебенкой.      
 - Ты красава, Федорыч. Шумахер!  Валерий не переставал восхищаться профессионализмом своего водителя.
 - Да ладно уж, скажешь тоже,- застеснялся тот.- Просто опыт, все-таки. Считай, без малого, тридцать пять лет за баранкой. Он посмотрел в зеркало заднего вида, и вдруг выключил зажигание.
 - В чем дело, Федорыч? Что случилось? – заволновался Лобанов. – Сломались?
 - Да нет. Сзади школьный автобус.
 - Ну и что из этого? – забеспокоился Валерий.- Нам спешить надо, а то фермер ждать не будет, куда-нибудь смотается.
 - Пойду, гляну, может помощь, какая нужна,- ответил спокойно водитель, вылезая из кабины.- У шоферов есть такое неписаное правило – помогать друг другу в трудную минуту.
 - Ты про задание не забудь. Не выполним – Иванов нас с потрохами съест, и не подавится!
 - Сделаем, о чем вопрос. Вот сейчас немного подмогнем и поедем.
 - Смотри. Если что, ты будешь виноват!- предупредил Федорыча Лобанов, тоже выходя из кабины.
 - Ладно. Не впервой отвечать,-сказал тот, шагая к автобусу.               
     Весна была в полном разгаре.  Природа бурно воскресала после зимнего мертвого сна. Яркое апрельское солнце щедро одаривало землю весенним теплом. Воздух был ясен и прозрачен.Разбуженные лучами солнца, повсюду бежали ручьи, образуя мутноватые потоки воды. Везде был слышен веселый гомон суетливых птиц. В лужах купались воробьи, отмывая налипшую грязь. Кругом - все весело, ласково!    Правда,еще  кое-где, одряхлевшие снега, покрытые мертвенной синевой, прятались под кустами,  но было ясно, что вскоре они погибнут, сраженные гремучими ручьями.
  Наслаждаясь пьянящим весенним воздухом, Лобанов и Федорыч подошли к большому грязному автобусу, на лобовом стекле которого виднелся трафарет, где было написано крупными буквами «Дети».               
 -Что случилось? – спросил Федорыч у курящего чуть в стороне человека, видимо, водителя автобуса. Тот озлобленно махнул рукой, ловко отщелкнул окурок в сторону и сказал с досадой: « Засели!».
 - А если понятнее? – спросил Лобанов, рассматривая его. Перед ним стоял чуточку рябоватый, худощавый мужчина лет пятидесяти, с живыми умными глазами.
 - Что не понятно? Забуксовал. Пока дергался взад-вперед, сел на «брюхо», потом кончился бензин, и вот уже четыре часа торчим здесь, ждем помощи. Ребятишки, бедные, уморились совсем.
 - А почему так долго не едут выручать? Это же форменное безобразие, так издеваться над детьми! – возмутился  Валерий.
 - Так оно и есть, иначе и не назовешь! – согласился водитель автобуса.- Только кому от этого холодно или жарко? В его голосе слышалось неприкрытое раздражение.
 - А далеко их возите?
 - Пятнадцать километров. В Колкино.
 -  Старшие классы?
  - Разный возраст, включая и мелюзгу из начальных классов.
 -  Может, одолжим немного горючего? – спросил Лобанов у стоящего молча Федорыча.
  - Можно. Только нашего бензина для этого кашалота, что  слону дробинка, хватит лишь покрыть дно бензобака.
  - Да нет,- криво улыбнулся водитель автобуса.- Если даже будет бензин, мы без трактора сами все равно не вылезем.
     Он на какое – то время замолчал; сощурил глаза и смотрел вперед нехорошо – зло. Потом достал пачку сигарет и, протягивая ее Федорычу, устало сказал: «Курите». Лобанов отказался, сказав, что он в жизни не курил, а Федорыч осторожно взял одну сигарету и закурил.
 -Иван Андреевич,- представился водитель автобуса, протягивая руку. Лобанов и Федорыч тоже назвали свои имена.
  - Муторно на душе, мужики, - сказал Иван Андреевич, ударив себя в грудь кулаком.- Разве это дело, гробить здоровье детей в столь раннем возрасте? Вот скажите на милость, откуда у них может быть хорошее здоровье? Ни свет, ни заря вставай, мокни под дождем или замерзай на морозе – пока ждешь автобуса. Сонные уезжают, сонные приезжают, целый день не жрамши… Сначала отнимают здоровье у людей, а потом все орут: некому, мол, в армии служить – больные все, обижаются, когда молодежь за «бугор» тикает. А чего не бечь-то, раз такое скотское отношение к ним проявляется? В войну школы не закрывались, хотя каждая копейка была на счету!
 Лобанов хотел о чем-то возразить Ивану Андреевичу, но в это время из автобуса выпорхнула девчушка лет восьми и направилась к собеседникам. Она очень медленно и осторожно  двигалась к ним, с трудом передвигая ноги в больших резиновых сапогах, рискуя их потерять: грязевое месиво никак не хотело отпускать свою жертву. Но, наконец, это милое создание, с круглым и задорным лицом, с пухлым носиком, маленькими вздутыми губами, дойдя до них, что-то тихо шепнула на ухо водителю автобуса. Тот поглядел по сторонам, потом  похлопал девочку по плечу и сказал: « Иди, доченька, вон к той легковушке. Не бойся, там никого нет. Никто мешать не будет». Девочка зарделась, минуту раздумывала, а потом пошла  в направлении «Нивы».
 - Убил бы этих уродов своими руками! – воинственно заявил   Иван Андреевич, неизвестно кого имея в виду.
 - А вы не пытались куда-нибудь обратиться  со своей проблемой? – осторожно спросил Лобанов.- Например, к депутатам районного собрания?
 - Да к ним бестолково обращаться! Говорят они как раз и принимали решение о закрытии нашей школы.
 -  Ну а повыше? Предположим, в область, Москву?
  - Писали повсюду, как не писали! Всем селом подписывались, да толку что! Говорят, есть такой закон, который требует решать все вопросы на месте. Вот наши законники,  опираясь на него, и решили судьбу  школы. В конце концов, разве ворон ворону глаз выклюет?
  - Простите, Иван Андреевич, а случайно фамилия вашего районного депутата  не Зубанов? – спросил Валерий.
  - Знамо он, чтобы ему ни дна, ни покрышки!
  - За что вы его так не любите?
  - А за что его любить?  Это он настоял на том, чтобы закрыли нашу школу, а свою защитил, потому что там его сын учится. Наши дети для него – чужие дети! И где справедливость? В двух школах, отстоящих друг от друга в одном километре и рассчитанных на триста человек каждая, учатся девяносто человек, и их оставили, не тронули.         
- Выходит гнилой человек этот Зубанов, мутный, - резюмировал, молчавший до этого Федорыч. – А ты, Валерий, собираешься его хвалить, брать у него интервью.
  Лобанову самому, даже заочно, этот тип уже был противен ото всего услышанного о нем. Однако, задание есть задание, и его надо выполнять. Но и бросить детей в таком бедственном положении совесть не позволяла. Они решили с Федорычем доехать до близлежащего СПК «Новый» и попросить трактор, чтобы вызволить из трясины автобус. Пока буксуя, доехали, потом искали почти час председателя, долго объясняли ему суть проблемы – и день прошел!  Было ясно, что в Марьевку уже не попасть, да и Зубанов вряд ли его стал дожидаться.
  Купить подарок жене и успеть к праздничному столу, Лобанов все-таки сумел. Вечер прошел бесподобно: пришли все приглашенные гости – было шумно и весело. Жена просто сияла от счастья, от наплыва чувств. Она многократно бросала благодарные взгляды в сторону мужа, будто он один организовал это торжество. Лобанов пытался раствориться в этой эйфории, но память, раз за разом, возвращала его к событиям прошедшего дня, к детям на пустынной  разбитой  дороге.
    На следующий день, придя на работу, он готовился к тяжелому разговору с редактором, но ему сказали, что редактор заболел и, скорее всего, не скоро поправится. Лобанов оставил у секретаря, написанную минувшей ночью, критическую статью про тяжелую судьбу сельских детей, о бездушии и чванстве чиновников, депутатов, их эгоизм, а заодно - и заявление на увольнение по собственному желанию. Позже он узнал, что его статья в местной газете вызвала широкий общественный резонанс. Вышедший из больницы редактор был вызван «на ковер» в администрацию, где у него состоялся нелицеприятный разговор с главой района, но, в конце концов, дело этим и закончилось. А в жизни, катающихся каждый день в холодном автобусе по «убитым» дорогам детей, ничего не изменилось. Даже случившийся трагический случай с одной из учениц, которая от резкого торможения автобуса, сломала шейный позвонок и надолго слегла в больницу, не повлиял на глупое решение о закрытии школы. Не было указания «сверху».
              Власть была занята более серьезными  проблемами.