Синие сугробы

Ух, зима-то выдалась какая в этом году на редкость снежная и морозная. Белые колючие хлопья бесконечно падают с бледно-свинцового неба. На каждом шагу встают неприступной стеной громады сугробов, заслоняя собой и без того уже узкие тротуары и дороги. Снующие взад-вперёд прохожие постоянно оступаются и, вместо утоптанной сотнями ног твердыне, увязают по колено в снегу.
А бывает и того хуже: зазевается какой-нибудь бедолага – хлоп! И ноги нелепо подлетают кверху, шапка-ушанка из некогда чёрного, но со временем сильно порыжевшего кролика срывается с головы и катится далеко вперёд, пока не попадёт под чей-нибудь неосторожный валенок.
- Ха-ха! – не удержался кто-то из толпы. Но в следующий миг, нервно дёргая ногами и отчаянно манипулируя руками, сам кубарем катится в сугроб, и уже его порыжевшая шапка становится жертвой очередного неосторожного валенка.
Оба сердито поднимаются, отряхивают полы своих пальто, неприветливо косясь друг на друга, чертыхаясь то на погоду, то на людей, которые ещё не успели поваляться в снегу, а ещё больше на тех, кто потоптался на их и без того уже бесформенных шапках.
Замело, всё кругом замело, сковало ослепительно-белым панцирем. Окна первых этажей домов наполовину спрятались за белой толщей снега. В них уже мерцал слабый огонёк ламп, готовясь к рано наступающим сумеркам.
Усердные, поначалу, дворники то здесь то там хватались за свои огромные лопаты и увесистые скребки, а потом разом плюнули на всё – виданное ли дело работать по такой погоде – и заспешили в свои плохо отапливаемые коммунальные квартиры с горячими самоварами на столах.
А снег всё идёт и идёт, не переставая. И хорошо ещё, если хлопья мирно опускаются на землю. А то вот налетит ветерок, как закружит в воздухе тысячу тысяч снежинок, поднимет с земли серебряную пыль – вот тогда держись! Снег пробивается под воротники, набивается в оттопыренные карманы, обильно покрывает брови, слепит глаза, обжигает румяные от мороза щёки, мешает дышать.
Люди перебегают от одного дома к другому, чтобы за громадой стен хоть на мгновение скрыться от вездесущих снежинок, перевести дух и снова бегут дальше, подгоняемые в спину порывами ветра.
Мороз крепчает. Люди всё энергичнее совершают свои перебежки от дома к дому, ища новое пристанище. Спрятавшись за стенами, вот-вот готовой развалиться от ветхости, остановки, смешно подпрыгивают, хлопают по свои бокам руками в тёплых рукавицах, топчутся, переминаются с ноги на ногу, ожидая редкий в такую погоду транспорт.
Но вот из-за поворота на дальнем конце улицы медленно появляется, лязгая металлом колёс об рельсы, старенький бледно-жёлтый трамвай. Толпа с остановке приходит в движение. Даже те прохожие, которые буквально минуту назад с надуманным серьёзным выражением на лицах спешили куда-то, вдруг, резко повернули и припрыжку понеслись к остановке. Сейчас абсолютно не важно куда их повезут да и повезут ли вообще. Лишь бы потолкаться, усердно поорудовать локтями, протискиваясь в двери, при этом разогреться, а потом ехать-ехать, ни о чём не думая, плотно прижавшись к разгорячённым от давки соседям. И не беда, что на стареньком пальто в такой потасовке осталась лишь одна пуговица, не беда, что кто-то отчаянно топчется на ваших ногах, самое главное, что сейчас всем тепло.
Трамвай медленно ползёт дальше, доезжает до конца улицы, делает поворот за угол старого серого здания и останавливается. Приехали! Кондуктор сердито кричит из своей кабинки, что остановка конечная, и что машина дальше не пойдёт. Народ возмущается, но всё же нехотя протискивается в двери опять на улицу в этот снежный круговорот. Ну, а теперь куда? Опять под крышу остановки или в ближайшую подворотню? Вон впереди – подземка. Быстрее туда!
Снег крутит-вертит, ветер толкает то в спину, то в бок бегущей толпе. И, вдруг, как по волшебству, всё затихает и куда-то исчезает. Здесь, в подземном переходе – весна, настоящая весна! Электрические фонари, как яркое солнце, с непривычки больно режут глаза. Они просто притягивают к себе своим светом и теплом многоваттных ламп. А вокруг – просто чудо: в больших корзинах на полу, в горшочках, вазочках, кувшинчиках на длинном столе и на стене – множество самых разнообразных цветов. Серебристые с зелёными полосочками, чёрно-оранжевые, похожие на крылья огромной бабочки, жёлтые мохнатые, причудливой формы белые с голубыми прозрачными тычинками – они словно сверкающие на солнце брызги застывшей в воздухе волны, рассыпались по всей стене, причудливым живым узором покрыли землю и яркими разноцветными звёздами, вспыхнули на длинном столе. А за столом, держа в руках большие букеты, стояла старушка.
Люди просто застыли в растерянности ошеломлённые и возбуждённые. Они протирали свои глаза, встряхивали головами, словно хотели проснуться, так до конца не веря, что это всё не сон. Кто-то, наконец, спросил:
– Бабулька, почём же цветочки твои?
– Я не продаю их, – улыбнулась старушка, – я их дарю!
Всех охватило ещё большее недоумение.
– А с чего это ты, вдруг, здесь стоишь и не продаёшь, а даришь? – толпа десятками любопытных глаз смотрела на странную незнакомку.
– А как их можно продавать? Цветы нужны не для продажи: они дают возможность людям радоваться, улыбаться, думать о чём-то светлом, прекрасном, хорошем, добром. Они помогают всем-всем стать, ну хоть чуточку, добрее. Это подарок Природы, её величие и красота, я всем вам дарю эту красоту. – И она протянула цветы.
Люди, сперва нерешительно, а потом смелее брали свои хрупкие подарки, любовались ими в свете фонарей. Уже никто не думал, что где-то там, наверху холодно, воет пронзительный злой ветер, крутит стаи снежинок. Сейчас в их сердцах было лишь тепло, была весна. Как маленький, вот-вот готовый угаснуть огонёк, они прижимали каждый свой цветок к груди, стараясь своим теплом защитить его от непогоды и устремлялись домой к родным, близким, любимым, чтобы и с ними поделиться своей радостью. Город наполнялся цветами. Люди уже забегали к своим друзьям и знакомым, показывая им свои подарки. И всем было очень весело.
И кто знает, может, и впрямь, кто-то станет сегодня чуточку добрее? А, может, кто-то под вечер просто расскажет своему малышу только-что придуманную сказку о снеге, о холодной лютой зиме и о доброй старой волшебнице, которая дарит всем живые добрые цветы.


22.10.1990 год