Доброта беззащитна

Двор на рынок похож и продажно здесь все
От невинности девичьей, чести.
До того, что печать благодати несет.
Здесь  владенья предательства, лести.

Здесь шуты из дворянских и древних родов,
А вельможи пришли из конюшен.
Каждый дьяволу душу продать здесь готов
Голос истины в корне задушен.

И цена не всегда дорога у мужчин,
А за что им платить, коли слабы?
Через женщин они добывают свой чин,
Да и видом своим, словно бабы.
      Наверное, слишком слабой стала сама власть. В одну ночь с легкостью необычайной был свергнут Бирон. А ведь он 22 года вертел Россией, как хотел…
В слабости власти виновны были те, кто добирался до вершины ее, не учитывая возможностей падения. И толчком к падению, как правило, являлись желания добравшегося, когда они становились значимее его возможностей
Куда нам бедным русским деться
Хоть здесь родились, как-никак?
За русский трон вцепились немцы,
Как стая бешенных собак.

Который год идет грызня.
(Как вши  на теле великана)
В Сибирь ссылают  и казнят -
К богатству  тянутся упрямо
Анна Леопольдовна не любила принца Антона Браун-швейгского, когда тот добивался её руки. Это давало возмож-ность надеяться Бирону на то, что племянницу императрицы удастся уговорить выйти замуж за его сына Петра. Это давало бы шанс потомкам герцога закрепиться на российском троне. Герцог поручил придворной даме и любимице императрицы Чернышевой расположить принцессу к браку с его сыном. Но Анна Леопольдовна, по-видимому, еще более нетерпимо отно-силась к принцу Петру, чем к принцу Брауншвейгскому. Во всяком случае, с неприкрытым негодованием отвергла она сватовство Чернышевой, сказав той:
- Я много думала и испытывала себя. Во всем готова слушаться императрицу и соглашаюсь выходить за Браун-швейгского принца, если ей так угодно.
 Этот ответ, переданный Чернышевой, вызвал негодова-ние Бирона, но он не посмел открыто его показать, зная какую реакцию государыни это может вызвать.
Чернышева слова, сказанные принцессой Анной, переда-ла и императрице.
Та, не скрывая удовлетворения, заговорила:
- Конечно, принц не нравится ни мне, ни принцессе; но особы нашего состояния не всегда вступают в брак по склон-ности. К тому же, принц ни в каком случае не примет участия в правлении, и принцессе все равно, за кого бы ни выйти. Лишь бы мне иметь от нее наследников…  Да и сам принц ка-жется мне человек скромный и сговорчивый.
Утром следующего дня, государыня сама подошла к племяннице, прижала к своей груди и сказала, не скрытая ра-дости:
- Я довольна тобою, моя душенька…  Наконец-то, ты по-слушалась меня, моя девочка!..   Тетушка ничего  дурного тебе не пожелает….
Вздохнула глубоко молодая девушка, но нечего не сказа-ла, только две слезинки  скатилось по щекам ее.  Заметила им-ператрица слезы племянницы, но по матерински погладив по щеке, сказала:
- Наша участь женская  такая – во имя интересов госу-дарства приносить себя  в жертву.
И на этот раз ничего не ответила племянница. В душе и мыслях ее царил саксонский граф Линар. Появился он в Пе-тербурге в качестве саксонского посла в апреле 1733года, сра-зу же своей внешностью обратив на себя всеобщее внимание. Было ему 31 год. Рослый, статный, красивый, он отлично себя чувствовал в любой компании. Носил одежду светлых тонов, она всегда соответствовала моде и безукоризненно сидела на нем, Мужчины при дворе старше возрастом называли его фа-том, дамы – весьма очаровательным молодым человеком. Его внешние данные были учтены  австрийским императорским двором при назначении на должность посла. Русский двор, управляемый женщинами, находился в зависимости от влия-ния фаворита, а им мог легко стать и иноземец.  Граф Линар до этого был женат на графине Флеминнг, но овдовел. Много-численные  любовные связи, приписываемые  Линару, только способствовали повышению интереса к нему. Он был опытен в любви, чего никак не скажешь о семнадцатилетней принцессе Анне Леопольдовне, воспитанной на французских куртуазных романах, к чему она пристрастилась по склонности своей к уединению. Образ любящего мужчины, сформированный в головке принцессы, соответствовал внешности графа Линара,
Вся обстановка, в которой она жила и воспитывалась, была пропитана любовью, разговорами и мыслями о ней. В женихи ей прочили во всех отношениях неинтересного принца Антона Ульриха Брауншвейгского. Сравнение его с красавцем Линаром явно было не в его пользу, Был принц невысокого роста, щуплый, неуклюжий с женоподобным лицом…. И ко всему тому, сильно заикался. Находились и охотники при российском дворе  желающие расстроить предполагаемый брак принца и принцессы брак. Главная воспитательница Анны Леопольдовны, Адеркас, сторонница Пруссии, вмешалась в эту интригу и стала посредницей между Линаром и принцессой, равно как и камер-юнкер императрицы Иван Брылкин. Линару нетрудно было прикинуться влюбленным… Дело принимало характер очень серьезного романа Кто знает, что произошло бы?.. Но вмешался  Бирон, по наущению  его императрица отставила Адеркас от должности и выслала в Пруссию. Брылкин от двора был устранен и направлен капитаном в казанский гарнизон. К Анне Леопольдовне назначили новый штат служащих. В Дрезден – столицу Саксонии была направлена депеша относительно Линара. В ней -возвратить его к Саксонскому двору и дать  иное назначение. Линару повезло: он не слишком пострадал - русский двор проводил его благо-склонно и, кроме подарка, обычно вручаемого иностранному министру при его отъезде, ему подарили драгоценный пер-стень.
Потеряв любимого, принцесса Анна впала в депрессию. Ей стало казаться  всё утраченным, а жизнь- безразличней. Вот почему она дала согласие на брак с принцем Антоном-Ульрихом. Отказ Петру Бирону принцессы Анны был воспри-нят герцогом, как личное оскорбление -  возненавидел супру-жескую чету Брауншвейгских  и при всяком удобном случае старался делать ей неприятности. При жизни Анны Иоаннов-ны ненависть открыто не проявлялась – фаворит опасался кру-того непредсказуемого характера своей повелительницы.
Каждый, как может, решает вопрос:
Дерзким обманом и силой.
Долго кого-то водят за нос,
Роют кому-то  могилу…

Став полновластным регентом при малолетнем импера-торе Иоанне, Бирон тут же показал свои зубы: гвардейцы, поз-волившие высказывать мысли  о том, что регентами при ма-лыше-императоре должны были быть отец или мать императо-ра (подполковник Пустошкин, князь Путяин, Михаил Аргама-ков и другие) были арестованы и биты кнутом в тайной канцелярии. Сам принц Антон-Ульрих, сочувствовавший движению среди гвардейцев против Бирона и желавший изменить постановление о регентстве, был исключен за это регентом из русской службы. Не избавились от доносов секретарь конторы принцессы Анны, Михаил Семенов, заподозривший, что указ о регентстве не подписан покойной императрицею собственноручно, и адъютант принца Антона, П. Граматин. Раздраженный всем этим, Бирон грозил Анне Леопольдовне, что вышлет ее с мужем в Германию, вызовет в Петербург герцога Гольштейн-Готторпского, преобразует гвардию, рядовых из дворян отошлет в армейские полки офицерами и вместо них наберет людей простого происхождения. Грубое и оскорбительное обращение регента вывело, наконец, из терпения кроткую принцессу. Она пожаловалась на Бирона фельдмаршалу Миниху, который понимал, что регент давно хочет отделаться и от него самого, как от соперника, опасного по смелости, энергии, талантам и честолюбию.  Мотивы для заговора появились, а произвести его для Миниха, оказалось делом нетрудным…
Ставшая правительницей Анна Леопольдовна, самим воспитанием своим не была подготовлена к правлению такой непредсказуемой страной, как Россия. Не имея в России своей надежной политической партии, не заручившись поддержкой основных игроков на политической сцене государства, трудно было рассчитывать на успех правления. Мягкая и добрая по натуре женщина была легко уязвима
Характер царственной особы,
Влюбленной женщины к тому же,
Без чувства ненависти, злобы.
Бураном общество закружит
Её поступков не понять,
Хоть полным ртом беду хлебает
 И чернь  народная и знать;
И тяжко власть сама страдает.
Возможно, что переворот, который станет непоправимой  бедой для  семейства Брауншвейгских,  следует расценивать произведенным во благо России, ибо трудно определить про-кладываемый  курс государственного корабля, если штурвал находился в слабых руках меланхолической женщины. Слабо-вольная, ленивая, предпочитающая одиночество, любимым занятием которой являлось чтение куртуазных французских романов, плохо знала не только особенности русского харак-тера, но и то общество, в котором она находилась. Почерпнуть что-нибудь  значимое от малограмотной тетушки-императрицы  Анны Иоанновны было трудно. Они были натурами явно  противоположными друг другу. Возможно, только пренебрежение к носимой одежде роднило их, но  тут Анна Иоанновна напоминала обычную деревенскую  барыню, а в Анне  Леопольдовне западно-европейский лоск проглядывал, все-таки. Анна Иоанновна была грубой и жестокой, а ее племянница способна была оплакивать чужое несчастье. Было еще одно свойство, что сближало обоих - это – выбор любимого мужчины. Возможности выбора у тетушки были неограниченными, но она  избирала раз и навсегда своим фаворитом Бирона. У Анны Леопольдовны тоже был один избранник - граф Линар. Став правительницей России, Анна Леопольдовна тут же решила пригласить в Петербург графа Линара. К такому повороту событий Дрезден был давно готов. Слухи о болезни и возможной смерти императрицы Анны, распространившиеся в Европе осенью 1740 г., вновь выдвинули кандидатуру Линара на смену посла в Петербурге. Рассчитывали на личное влияние Линара у будущей правительницы и на его обворожительное обхождение. Поэтому ему предписывалось обставить свое пребывание в Петербурге как можно пышнее, роскошнее и изящнее, а сделать это было нелегко ввиду соперничества других дипломатов, стремившихся именно этим же поразить полуазиатский, по их отзывам, двор России, где господствова-ла роскошь и повелевали женщины. Линару было трудно тя-гаться даже с австрийскими посланниками, не говоря уже о несравненном маркизе Шетарди, французским министром в Петербурге. Саксония не была в состоянии дать своему пред-ставителю таких сумм, как Версальский двор, а сам он не был особенно богат. Для пленения дам, Линар подновил свои наряды и обстановку, а для влиятельных вельмож нового царствования он вез от польского короля орденские знаки Бе-лого Орла.
 Его назначение и приезд были приняты правительницей с нескрываемым восторгом. По ее распоряжению был для Ли-нара снят большой дом рядом с садом Летнего Дворца, в кото-ром жила она сама. В ограде сада, была устроена особая дверь, близ которой бы поставлен часовой, получивший строгое при-казание не впускать никого, кроме Линара. Этот приказ рас-пространялся даже на супруга правительницы. Что же удиви-тельного в том, что однажды принцессе Елизавете Петровне, не знавшей о запрете, караульный заградил путь ружьем, когда та пыталась пройти через запретную дверь. С каждым днем его пребывания в Петербурге, на него изливались новые милости, то в виде Высочайших подарков деньгами и вещами, то просто в открытых знаках внимания. Анна Леопольдовна постоянно приглашала его к себе в апартаменты, где он оставался по много часов в обществе правительницы и фаворитки ее, Юлии Менгден. Анна Леопольдовна решила сделать его обер-камергером своего двора и наградила орденом св. Андрея Первозванного, высшим российским орденом. Принц Брауншвейгский не только догадывался, но и знал об истинном характере отношений своей супруги и саксонского посла, возмущался этим, но сил противодействовать не имел. Такое положение дел у иноземцев служило поводом для насмешек. Дипломатические способности графа Линара ими оценивались низко, он не считался серьезным соперником в делах.Русские же  с неудовольствием смотрели на растущее значение временщика, начинавшего вмешиваться и во внутренние распорядки империи, и опасались появления нового Бирона.
Правда, вскоре заговорили об обручении графа Линара с Юлией Менгден, подругой правительницы. Обручение это состоялось, его отпраздновали в доме Миниха Петра 13 августа 1741 года. Все присутствующие на торжестве понимали, что обручение является лишь ширмой истинных отношений Линара и Анны Леопольдовны После обручения граф отправился в Саксонию, чтобы получить разрешение на службу в России, чтобы остаться в ней навсегда. Такое разрешение было получено, а вот вернуться в Россию граф не успел - произошел переворот, отстранивший семейство Брауншвейгских от власти.
Но разве отношения Линара и правительницы Анны, или правильнее, только они явились причиной дворцового переворота? Естественно нет. Да,  характер самого правления Анны Леопольдовны был мягок.
Раскрыла вечность пасть над головой.
Наступит ли прозрение когда-то?
Что нудно избирать какой-то путь мной,
Чем ожидать заслуженной расплаты!

Да и к чему, бессмысленно искать,
Того, что не замышлено природой?
Гранит словами нежными ласкать –
Не сделать мягкой твердую породу!
Много было роздано наград. Народу также объявлены были милости, подтверждены все прежние указы о прощении "вин, штрафов и недоимок", возвращены тысячи ссыльных из Сибири и других мест, объявлено о нелицемерном и истинном отправлении правосудия по всей империи. Если народ благословлял новую правительницу, избавившись от гнета ненавистного герцога курляндского, то далеко не все высшие сановники были довольны. Мало того в самом кабинете министров между главными помощниками правительницы часто происходили столкновения, в основе которых лежали два человеческих греха: зависть и жадность. Они раскололи кабинет.  Единым правительство так и не стало, не было единства  и в самой семье Брауншвейгских, Слабая и душевно мягкая Анна Леопольдовна даже не вняла предупреждениям о существования заговора. 0н был ожидаем – он произошел! К власти пришла Елизавета    Петровна – дочь Петра Великого
Слаб человек душою, даже тогда слаб, когда тело могу-чим кажется. А слабый духом творцом быть не может, а пото-му тянется вслед событиям, мысленно их не опережая. А так хочется заглянуть туда, в будущее, узнать, что ждет там?.. И были люди, профессией которых была возможность приот-крывать занавесь будущего. Откуда к ним дар такой приходил, они не знали?  Говорили просто: «От Бога!»  Это в том случае, если действия чародея молитвой сопровождались.  А если не слова молитвы  звучали, а призывы  показаться, то значит,  кудесник дело с дьяволом имел! Ну, а методы были у каждого свои… Пророки, оракулы, волхвы, астрологи…  Я лично занимаюсь прошлым, находя в нем то, что явилось проявлением настоящего. Будущее сокрыто от глаз наших и бороздить глубины времени в поисках будущего – небезопасно, проклятием может поиск лечь на плечи потомков. Правда, это не уменьшает числа любопытствующих. Чем тревожнее, чем неопределеннее становятся текущие события, тем большее количество предсказателей появляется – спрос рождает предложение! Естественно, эпоха бурных дворцовых переворотов без проро-честв не обошлась. Во времена Анны Иоанновны в Российской академии наук работало два крупных математика, известных всему учёному миру: Эйлер и Крафт, выходцы из Германии. Их блестящие математические способности невежественную императрицу совсем не интересовали. Их пригласили потому, что оба считались одними из лучших астрологов Европы. Императрица Анна часто пользовалась их услугами… Правда незадолго до ее кончины появились знамения такого грозного значения, что и без астрологов было ясно: не к добру! Так говорили, что в страшную снежную бурю, когда нос свой обыватель за порог дома не высунет,из-под арки Адмиралтейства в багровом мигающем свете явились факельщики похоронной процессии…
Это, а также появление двойника императрицы в трон-ном зале Зимнего дворца заставили Анну Иоанновну поторо-питься с завещанием. Эрнст Бирон, любимец ее, понимал, что без покровительницы ему в России не отбиться от множества врагов, им же порожденных. Он просил Анну Иоанновну подписать указ, назначающий его регентом при малолетнем императоре Иоанне, наследнике. Императрица позвала к себе Крафта Георга Вольфганга и велела тому, чтобы он составил гороскоп. Что было в том гороскопе, никто не знает… Извест-но только, что подписывая указ, Анна сказала:
- Поезжай  ты лучше в Ригу!.. НЕ оставайся тут…  Мне жаль тебя, герцог. Ты несчастлив будешь! Не послушался Би-рон Государыни – всем известно чем это кончилось!
Известно было, что Крафту и Эйлеру было поручено Государыней составить гороскоп на появившегося на свет Иоанна Антоновича. Составив гороскоп, академики ужасну-лись: младенца в будущем ждали тюрьма, болезнь, укорочен-ная жизнь. Можно ли было об этом  открыто сказать родите-лям наследника престола и императрице?  Так свежа ещё  была в памяти  казнь кабинет-министра императрицы Артемия Петровича Волынского, сказавшего правду. Правда в России не ценилась, за нее легко можно было и голову потерять… Время астрологам отпущено малое – ночь. Оба ученые хорошо знали, как могут отнестись к астрологу, который скажет не то, что хотят от него услышать. Хорошо подумав, они решили представить другой гороскоп, обещающий всякие благополучия царственному младенцу . Гороскоп составлен, заключение представлено. А дальше, что? Эйлер понимает, что ложный гороскоп – постоянная угроза над его головой… Надо уезжать.  И как можно скорее…Вот он и принимает приглашение прусского короля  Фридриха II, подав прошение об отставке в России:
Кабинет удовлетворил прошение Эйлера, и тот с малень-ким ребенком и беременной на последних месяцах женой то-ропливо уехал в Берлин 19 июня 1741 года. Условия жизни в Берлине будут значительно худшими, чем в России, но он в нее не вернется, хотя об этом его просили и Елизавета Петров-на, ставшая императрицей, а позднее и Екатерина II. Здравый смысл не оставил и Крафта, он своевременно покинул Россию, и, несмотря на неоднократные приглашения вернуться, предпочел мирно скончаться в Тюбингене за 10 лет до кровавого эпилога, завершившего гороскоп Иоанна Антоновича.