Продавец удачи

               

       Блестяще задуманная Камарюнским  товарно-денежная операция, по продаже отходов производства несуществующего ни на планете Земля, ни в глубокой глубине Галактики, мебельного  комбината « Rеd Saksaul LTD», представителями которого мы  якобы являлись, с грохотом поверженного саксаула, а точнее клёна, лопнула.               
      Переговоры были в самом разгаре и шли к успешному завершению, даже была готовность со стороны покупателя,  внести предоплату, когда рядом раздался треск и клён, стоявший неподалеку от шашлычной, в которой происходила встреча, под давлением несильных порывов ветра и своего почтенного возраста рухнул. Тем самым обеспечив предприятие Мустафы, хозяина шашлычной, дровами на долгий срок. Выйдя из столбняка, Камарюнский  с грустью посмотрел на мангал, дымящийся сочными кусками представителей различных классов и видов животного мира, пнул тело распластавшегося зеленого друга и плюнул в его плешивую крону. Я тоже с сожалением посмотрел в сторону мангала, но дерево пинать не стал, тем более, что вокруг него, ломая руки, в которых было по ножовке, с громкими горестными причитаниями, но с радостным выражением на лице, в траурном восточном танце кружился хозяин мангала.
      Не бодро шаркая подошвами по  асфальту, в молчании мы двинулись восвояси.
      Со всех сторон город говорил, плакал, пел, смеялся, кричал, обдавал смрадом и изысканным ароматом, слепил яркими красками и утомлял серостью. Но больше всего этот многомиллионный красивый монстр соблазнял. За каждым углом, за каждой стеной, окном, из подвалов, с чердаков слышалось чавканье, бульканье, звуки поцелуев, сладострастные  скрипы пружин. Зависть обволакивала, крепко сжимала,  душила. Но не ко всем звукам одинаково. Больше всего к двум - к чавкающим и булькающим. К булькающим больше. И не меня одного. По блеску глаз Камарюнского было видно, что   он не прочь присоединиться к тем, кто производит его.
     Но, насколько я знал, совместного капитала не хватало и на полпирожка с капустой. Словно услышав мои подсчеты насчет нашего с ним счета, Камарюнский вытащил из кармана оба сжатых кулака, раскрыл их, и на одном тускло сверкнуло несколько медных кружочков. В моих карманах их нашлось не больше. Но это уже что-то было. И остановившись, мы всё в том же молчании, стали умно размышлять – как увеличить эту горстку меди в несколько раз. 
     Наверно наш научный вид, который мы придали себе, привлек к себе внимание. Рядом с местом, где мы стояли, взвизгнув тормозами, остановилась машина, на которой, по моим понятиям, могут  позволить себе ездить владельцы настоящих, существующих, мебельных комбинатов.
     Открылась водительская дверь и перед нами предстал, обыкновенный гражданин по возрасту близкий нам с Камарюнским. И ростом не выше нашего.
   -  Привет! Как дела? –  обратился он к нам.
   - А тебе не всё ровно? - пискнул Камарюнский.
   - Да как тебе сказать, - ответил незнакомец, внимательно разглядывая нас.         
   – По вам вижу парни, что  дела у вас не того…не очень. Могу помочь.
   - А ты что – летний Санта Клаус?  Или благотворительный фонд? Или…
   - Ближе к делу, - перебил любопытство Камарюнского обладатель дворца на колёсах. Вот гляди, - и он достал из кармана маленькую потрёпанную бумажечку.
     Бумажка была не что иное, как трамвайный билет.
     Не наверно, а точно, что в это время на наших лицах не было очень умного выражения, даже простого умного не было, как и просто простого, а совсем наоборот. Глядя на этот билетик, мы чувствовали себя теми, которые смотрят на новые ворота. 
- И? – в очередной раз пискнул Камаринский.
- Объясняю, а точнее рассказываю, - начал незнакомец. -  Еще совсем недавно, братцы, дела мои были, не поверишь! – хуже, чем ваши.  Ничего не удавалось, всё было плохо. И вот в один день сажусь в трамвай и - не поверишь! – на последние копейки оплачиваю проезд. Получаю от кондуктора билет, глянул в него  и говорю себе –  ну, вот первая удача! Глядите, братцы, билет-то счастливый. Сумма первых трёх чисел равна сумме трёх других. Посмеялся я про себя и почти забыл об этом билете. Но буквально в тот же день, звонит мне старый приятель и предлагает поработать с ним.  Времени у меня было – на десятерых хватит, а он зашивался, и ни каких финансовых вливаний от меня не требовалось. Просто  нужно было переговорить с одними людьми, забрать кое-что у других и отвезти третьим. Дело сделалось, и приятель мне за оказанные услуги неплохо заплатил. Там другое мероприятие, с другим другом сработалось. И пошло у меня, братцы, поехало! Сейчас имею свой бизнес. Работаю в нескольких направлениях. Да вот и результат, - незнакомец кивнул в сторону машины.   
    Глядя на неё, не приходилось сомневаться в правдивости его рассказа.
- И как же ты нам можешь помочь, братец? Денег дашь взаймы? –  немножко взволнованно пропищал Камарюнский.
-  Денег, братец, я вам могу дать, да толку от них вам не будет. Не принесут вам случайные деньги удачу. А вот предлагаю купить её. Купи билет. Вот он точно поможет! Мне-то он уже и не нужен.
    Редко в один день приходится видеть Камарюнского озадаченным несколько раз. Еще бы. Не он, а ему предлагают купить.  Да не что-нибудь, а замызганный трамвайный билетик.
-  И за сколько же продается удача? – всё тем же голосом насекомого поинтересовался Камарюнский.
- Не поверишь! Всего за сто рублей.
- Скока? – фортепьянной  субконтроктавой прогудел Камарюнский.  – Купил за пятак, а продаешь за сто рублей! – возмущению покупателя не было границ. Даже вспотел от возмущения.
- Ну, не хочешь, как хочешь, - продавец круто развернулся и направился к сверкающей лаком и хромом машине.
-  А где гарантия, что билет принесет мне удачу? – крикнул вдогонку Камарюнский.
- Гарантий нет, если ты сам не поверишь, что эта бумажечка принесет тебе удачу, - незнакомец уже готов был захлопнуть за собой дверь.
     Такого коварства я от Камарюнского и в кошмарном сне не ожидал – самым волшебным образом в его руке появилась купюра. Я даже подумал – Ого! Билет еще не куплен, а деньги уже из воздуха появляются.
- Ладно. Давай свою удачу сюда!
- Теперь она твоя. Верь в неё, - ответил продавец, принимая купюру и отдавая билет.
 - А что, может и начнет везти. Главное – как он говорил? – верить! – размышлял вслух без пяти минут новоиспеченный везунчик, провожая взглядом удаляющуюся машину.  Моего взгляда он избегал.  А дурак он всё-таки. Я  на его месте заныкал бы этот билетик и никогда никому не то, что продать - в руки бы не дал подержать.
     С этого дня Камарюнского словно подменили. Вместо того, что бы, как обычно,высунув язык бегать с утра до вечера по городу и пытаться реализовать свои идеи, в большинстве  по духу и характеру попадающие в жаркие объятия уголовного кодекса, он стал валяться на диване перед телевизором, изредка поглядывая на телефон и поглаживая рукой нагрудный карман рубашки, зашпиленный булавкой. В кармане, в заточение находился помощник,  обязанный в скором времени обеспечить Камарюнского безбедным существованием. Признаюсь, что и я пребывал в ожидании получить какую-нибудь часть от удачи Камарюнского.
- Дома? – задал я глупый вопрос у тётки Камарюнского, у которой он жил со студенческой поры. Ничего не ответив, тётка ушла в кухню, из которой выглянуло и тут же исчезло лицо соседки. По шуму, идущему от телевизора, я понял, что Камарюнский смотрит футбольный репортаж... На моем ботинке шнурок связался в тугой узел и, пытаясь распутать его, я задержался в прихожей.
- На работу что ли устроился бы куда, – к грохоту кастрюль из кухни добавился не ласковый голос тётки. – Если голова не работает, так шел бы руками шевелить. Вон объявление висит, что в нашу районную котельную помощник кочегара требуется.
    Словно нарочно что бы, не только соседка, и я тоже выслушал все теткино выступление, проклятый шнурок не спешил развязываться.
- У других племянники как племянники. Вон у Петровны каждый выходной приезжает с женой квартиру убирать. Это он думает, что Петровна ему квартиру оставит. Как же! Она её давно продала. Или вот ещё, Софья Гавриловна рассказывала - у знакомой племянник купил себе компьютер со всяким прочим, и штампует на нём трамвайные билеты со счастливым номером. А потом продает разным дебилохам, – я очень был удивлен услышав от дамы почтенного возраста  такое малопочтенное слово.
– На этом и квартиру, и машину себе купил не хуже, чем у какого-нибудь министра.  И каждый год покупает ей путевку в санаторий.
     Не знаю, слышал ли пребывающий на диване владелец счастливого билета эту речь. Но на следующее утро, когда я, по объявлению, сунулся в густой чад кочегарки, из него, мне на встречу, с тачкой полной золы, вылетел Камарюнский.