Амнезия

                Всем привет и лучшие пожелания в жизни. Это у меня отец,  при встречах с друзьями так говаривал и  я «завсегда» также приветствую всех знакомых, благо их у меня хоть отбавляй.  Зовут меня Анатолий Семёнович. Фамилия Шашкин.   Я женат,  дочка Оленька два  с половиною года. Дочку люблю очень. Жену Лизу и люблю и почитаю. Работаю  в строительном управлении прорабом. Лет мне всего - то двадцать семь,  деньжата рыбки золотые не переводятся, что - то продам, что - то сдам в аренду на день -  два. Горжусь, что я прорабом работаю. Ведь  прораб это первая ступенька к «баблосам»  крохотная в наше время, но верная. И всё у меня в жизни  хорошо да ладненько живи и радуйся. Правда, есть у меня один, как заявляет моя Лиза недостаток.  Если я вижу женщину, которая  мне приглянулась то всё,  пиши - пропало. Я  и  Оленьку забуду из садика  забрать, и прочие дела неотложные, всё «по боку».
Ушки враз на макушку,  глаза блестят, язык  комплименты рассыпает, хожу гоголем вокруг очередной любушки и не отстану пока победы не добьюсь . Бабник я одним словом и ничего с этой болезнью,  сладкой, заразной поделать не могу. К врачам  обращаться не хочу. Неловко как - то и ещё боюсь, вдруг возьмутся и вылечат. А оно мне надо, как  говорит мой бригадир Кузьмич после очередного запоя.
Очередной день моей жизни  начинается на мажорной ноте. Утром планёрку – пятиминутку начинаю в своём фирменном стиле.
                - Ну что соколики? На олигархов работать будем, или на себя? –
   Уточняю задачи мастерам, заявки принимаю на технику на следующую неделю и вперёд к трудовым свершениям.
 Сдаю на день грейдер  прорабу из Мосблагоустройства. Получаю пять тысяч налом. Отчитываю бригадира Кузимича, несёт от него  сивухой за километр, хоть всех святых выноси. Мастеру бетонщиков объявляю неполное служебное соответствие. Вчера «загоняет налево»  миксер бетона, поделиться забывает. Божится, что в последний раз. Канючит, что жена болеет,  врёт конечно.  Подумываю  «убрать» его по хорошему, мне такие мастера не нужны. В обед думаю, что время зря терять, свищу Маше крановщице Она мне в ответ три раза сигналит крановой сиреной. Лезу  к ней на кран в кабину. Кузьмич обиженный на утренний разнос не удерживается  и во след ехидно ухмыляясь  спрашивает:
                - Что Анатолий Семёнович технику безопасности Машке прочитать хотите, или в журнале расписаться требуется? –
 Я лишь кулаком ему грожу и лезу себе к Маше. Меня теперь никто не остановит, разве застрелят на месте. Славно проводим  время, обед пролетает мигом одним. После обеда еду в управление сдавать акты выполненных работ. В техотделе новенькая сметчица Варя, красотка, сводит меня с ума. Так прямо и заявляет, что с моими отчётами без хорошего ужина в кафе не разберёшься. Рассыпаю ей комплименты,  сбрасываю её номерок к себе на мобильник, обещаю позвонить непременно. Сам же чувствую, что уже стою в стойке, как пойнтер перед перепёлкой в траве.
                Вечером  Лиза звонит, просит заехать купить вина  и к вину что - либо по моему усмотрению. Сотрудница, что  из института уволилась ,  вновь на работу устраивается  и ей премию за прошлые разработки привозит .
Покупаю всё, что надо для дружеского ужина, машину ставлю у самого подъезда, везёт в этот раз.  Ведь обычно не приткнёшься, бывает, по три круга намотаешь у дома,  и черт знает, где поставишь. Захожу с покупками в нашу квартиру, жену целую в коридоре  и на кухню знакомиться иду. Вхожу и просто  обмираю.  У кухонного стола стоит в фартуке птичка синеглазая, черноволосая, в талии тростиночка,  а всё,что выше и ниже талии  такой формы, захлебнуться можно собственной слюной. Синеглазка же дует на челку на глаза сползающую, муку с  ладошки стряхивает  и представляется – Татьяна. 
         Три месяца, я осторожно не отступая ни на шаг,  «клею» Таню. Продумываю каждый шаг, каждую мелочь в своём поведении, когда она к нам заглядывает на чаёк с пирожными, как моя Лиза выражается. Пытаюсь напроситься  в гости, получаю вежливый, но твёрдый отказ. У неё, видите ли,  мама лежит без движения, да и Лизу мама хорошо знает. Посылаю по её просьбе  двух отделочников квартирку ей подновить,  материалы вожу на своей машине, что - то покупаю за свой счёт. Отступать не собираюсь.  Бабник марку  держать должен. 
Свой день рождения Татьяна напрашивается отметить у нас. И действительно у нас квартира просторная хоть и двухкомнатная, дочка у родителей моих  на даче.   Готовим,  жарим, парим,  стол от  яств ломится. Напитки  в бутылках просят открыть и выпить. В общем, всё, как у людей. Отмечаем по полной программе, на пять с плюсом. Выбираю момент,  когда Лиза моя в туалет уходит, ещё раз Татьяну поздравляю и нежно -  нежно в губы целую. Сразу же отмечаю, что губы чуть дрожат, зуб даю,  дрожат.  Думаю, сегодня или никогда и перехожу в решительное наступление. Лизе своей всё вина подливаю, коктейли  им делаю. Около часу ночи Лиза моя говорит, что голова у неё кружится и  она собирается спать ложится.    Я притворяюсь, что опьянел. Сажусь  на кухне за стол, голову на руки и делаю вид что сплю. Татьяна ложится на  кровать  надувную «рестформ» в зале. Лиза  в спальню  уходит. Скоро всё затихает,  с трудом выжидаю ещё  сорок минуток. Раздеваюсь прямо на кухне и  тигром бенгальским крадусь к спящей Тане. Ложусь рядышком с моей птичкой синеглазой. Татьяна чуть слышно мне на ушко шепчет:
                - Уйди  Анатолий. - Лиза услышит. -
 Я же молчком, чтобы Лизу не дай Бог  разбудить, своё дело пытаюсь сделать считая своё положение исключительно выигрышным. Только я Таню раздеваю, как вдруг свет в комнате включается,  и Лиза моя, громко   произносит:
                - «Развлекаетесь суки» от скуки? -
Будто  не заканчивает  филфак МГУ и рождается не в Москве в интеллигентной семье, а в Мухосранске под забором.
Татьяна под простынь пытается забраться, глаза рукой прикрывает. Я с пола вскакиваю голый во всей красе, в руках «по запарке» держу Танины трусики веревочки. Картина та ещё, сам великий живописец граф Тулуз  Лотрек купил бы не задумываясь.  Понимаю, что проигрываю, как Швед под Полтавой.. Придаю себе абсолютно  удивлённый вид и с глубоким изумлением в голосе спрашиваю:
                -  Лиза это не ты, золотце моё? -  А что Таня делает в нашей спальне? -
Руками всплескиваю и жду ответа. Лиза ещё секунду выжидает, затем  Татьяне пальчиком на дверь указывает и брезгливо добавляет:
                - Вон отсюда.-
Татьяна платье на себя натягивает, трусики свои рвёт из моих рук, пулей  в прихожую, хватает платье, сумочку, кофту и  за дверь. Только дверь хлопнула,  Лиза меня зовет, требует пройти на кухню. Я  голый так и иду, что теперь  стесняться, мы одни, нет никого посторонних. Только я на кухню вхожу, как Лиза  бьёт меня трёхлитровым никелированным чайником  с размаху по голове. Бом, бом, бом,  бом. Четыре удара я переношу стоически, как древнегреческий мужик. После пятого удара  усиленной нижней кромкой  чайника теряю сознание. Прихожу в себя  от запаха нашатыря. Хочу головой шевельнуть,  не могу, больно очень.
Незнакомая, бесстыжая  молодая женщина в «ночнушке», сидит передо мной,  суёт мне под нос ватку с нашатырём и презрительно спрашивает:
                - Ну что, в себя приходишь,  горилла похотливая? -
Я руками голову обхватываю, скулю,  от боли невыносимой и чуть слышно спрашиваю :
                - Женщина, Вы кто будете и  по какому праву в моей квартире находитесь? -
                - Няня я твоя теперь,  «фигляр»  пристукнутый - отвечает девица.
И плачет, заливается горькими слезами. Я с трудом поднимаюсь,иду в ванную,  под  душ в ванной становлюсь,  стою под струями воды, держусь за голову. Голова вся в шишках огромных,  из одной сочится кровь.  Вроде легче становится. Мысленно пеняю родителям за то, что наняли для ухода за мной такую хамку. Возвращаюсь весь мокрый,  на кухню, прикрывая срам обеими руками -  стесняюсь, а там эта девица глазами на меня «зыркает» рядом скалка. Я её вежливо спрашиваю:
                -  Вы няня видимо вареники, затеять, на ночь, хотите? -  Давайте на утро перенесём, поздно уже.-
Поворачиваюсь, за стеночки держусь,  иду  к постели  в спальню, ложусь и проваливаюсь  в никуда. Утром встаю по будильнику.  В зеркало гляжу, оттуда на меня ужас скалится.  Шишки на голове распухают, величиной с лечебные  медицинские банки. Лицо -  напоминает  блин на масленицу, тронешь, палец, как от надутого шарика отскакивает. Нянька наглая за мной ходит следом, по пятам. Я её  вежливо спрашиваю, что со мной случилось вчера вечером. Нянька, как заорет ни с того ни сего.
                -   Об косяк ты треснулся скотина безмозглая. –
Замечаю ей вежливо, что  бранных слов  слушать  не намерен, в её услугах не нуждаюсь, и платить не буду, с работой же по дому и сам справлюсь.   Нянька в ответ  грозит мне кулаком.
   Утром на работу являюсь, пятиминутку провожу. Видимо у меня такой «видок», что даже шутники шутить не осмеливаются, помалкивают. Боль в голове то отпустит, то опять накатывает невмоготу просто. До обеда еле высиживаю, а тут сирена нашего крана подъёмного  воет – крякает, словно война начинается мировая.  В дверь стучит Кузьмич, заходит и спрашивает:
                -  Машка Вас вызванивает, что передать, полезете на кран,  или сегодня у вас выходной?-
 Я ему  тихонько  отвечаю:
                - Кузьмич, а с какого ерша я на кран полезу к крановщице,  я, что подменный крановщик у нас в коллективе. -  И скажи, пусть ревун выключит, а то премии лишу.
Кузьмич смотрит на меня  внимательно, затем сплёвывает на пол, растирает  ногой, и говорит:
                -  Извиняйте –
 Помолчав сочувственно добавляет:
                - Да здорово Семёныч вы башкой «долбанулись»  -
И выходит, осторожно прикрыв за собой дверь.
   На следующий день,  боль стихать начинает. Во первых нянька компрессы мне ставит на ночь на ароматических маслах, лицо при этом виноватое, будто она сама меня избила. Во вторых на работе дыхнуть некогда становится. 
  Я  на вверенном участке порядок начинаю наводить. Рабочие  ходят недовольные, шушукаются у меня за спиной, иногда  замечаю, что крутят у виска пальцем, мне вслед. Я же все материалы раз и на ключ. Заказы на технику сам контролирую, выполнение ежевечерне проверяю. Через неделю из управления приезжают. Награждают  почётной грамотой за ударную работу и экономию материалов. Правда главный инженер  спрашивает, как со здоровьем у меня. Я отвечаю, что полный порядок. Крановщица со мной не здоровается, при встрече лицо воротит. Странно, вроде не ссорились. Надо  провести беседу о толерантности отношений в коллективе. В пятницу приходит прораб из Мос. благоустройства  на стол выкладывает пятитысячную купюру и бутылку литровую русского стандарта. Просит экскаватор на субботу.
                - Тёще - говорит  - Надо на даче септик выкопать.-
Я ему вежливо отвечаю, голоса не повышая, что если он сейчас не уберётся со своей бумажкой и прочим, то  на раз звоню в прокуратуру. Его как ветром сдувает, деньги хватает и исчезает, словно злой дух. Водку нагло уносит Кузьмич в конце рабочего дня
Дома нянька приставучая настаивает показаться врачу со слезами на глазах. Лезет при этом ко мне с объятиями. Я няньку осторожно от себя отодвигаю и заявляю твёрдо, что если она впредь будет приставать ко мне и ходить по квартире в  легкомысленных трусиках,  то попрошу родителей уволить её немедленно. Сегодня вечером эта «нахалка,»  заявляет, что она моя законная жена.
Я ей в ответ вежливо отвечаю, что не женат вовсе и она не совсем в моём вкусе. Нянька сразу в слёзы.  За ужином спрашивает:
                -  Есть ли Анатолий у тебя  дети?-
                - Есть -  отвечаю -  дочка у родителей на даче  гостит. –
Тут нянька, на всю квартиру, как закричит:
                - Если у тебя нет жены, то дочка у тебя откуда?-
Я хочу  ответить няньке по - науке, но моя бедная голова вдруг так болеть начинает, что  еле отвечаю: 
                - От верблюда. -
И иду спать. 
Сегодня, после обеда, ко мне в «прорабскую»,  влетает девица рыжая, накрашенная, как клоун в цирке на цветном бульваре. И ни здравствуйте тебе Анатолий Семёнович, не как здоровье, а угрожающе заявляет:
                -  Что же ты Зайка ненаглядный, свою Верочку забываешь, не заглядываешь?  - Ко мне в магазин не заходишь? -
Я молчу, смотрю на дамочку с искренним недоумением. Дамочка дух переводит и добавляет:
                - Если ты кобель подзаборный от меня отделаться решаешь, то знай «мерзавец», что беременна от тебя скотина. На книжку почитай на досуге. Хлопает дверью и уходит не попрощавшись. Беру бумажку, читаю - тест на беременность  - положительно. Комкаю и кидаю  тест – справку в мусорную корзину. Чего  мне то  бояться.  Путает меня с кем - то рыжая, и к гадалке не ходи.
Назойливая нянька  прямо умоляет меня показаться  главному нейрохирургу в СКЛИФЕ. Еду вместе с ней, голова нет - нет, да и побаливает и шишка то появляется, то исчезает.
Нейрохирург  оказывается и впрямь умница, одних дипломов на пол стены в кабинете развешено. Голову осматривает, ощупывает,  датчики прикрепляет  к контрольным точкам на черепе.  Анализы, справки, листает,  вопросами сыплет, засыпает, а сам глазами ленту бумажную  считывает, что из прибора лезет.
Затем благожелательно сообщает.
                - У вас молодой человек амнезия. Свод черепа пробит и «надкорка» гипоталамуса повреждена. Вследствие этих нарушений,  частичная потеря памяти. Вам в Германию лечиться ехать надо.-
 Нянька ревёт "белугой", вот ещё привязалась ко мне. Её  с какого бока  всё это касается?  Я диагноз выслушиваю и профессору тактично  отвечаю:
                - Андрей Борисович никакой амнезии у меня нет,  чувствую себя, с каждым днём всё лучше и лучше.- Грамотой награждён почётной на работе. - Хотите – говорю – Число сто сорок семь, в квадрат в уме возведу и ни ошибусь нисколько.-
 Профессор на меня внимательно смотрит и на прощание смешной  вопрос задаёт:
                - Это кто? - и на няньку пальцем указывает.
Я твёрдо, как отличник на экзамене отвечаю:
                - Нянька это, нанятая родителями моими присматривать за мной на время болезни. -
А та, слезой горючей заливается, будто муж у неё гибнет на глазах  в расцвете лет, не остановишь, затем профессора спрашивает:
                - Что же мне делать Андрей Борисович?
Профессор плечами пожимает. Потом вдруг говорит:
                - У писателя Ефремова интересный случай описан –
И ко мне обращается:
                - Вы посидите в приёмной молодой человек. - Мы с няней скоро закончим. -
Нянька от профессора выходит потерянная, слегка не в себе.  Но с того времени  только на вы, и всё щебечет; Анатолий Семёнович давайте то, давайте это. Иногда правда меня коробит  слегка, часто вставляет в разговоры словечко родной, но привыкаю понемногу. И кормить стала гораздо лучше и разнообразнее.  Как - то вечером за ужином нянька настойчиво вопросы мне каверзные задавать начинает, что  и как,  все подробности моей жизни выпытывает. Меня, как осеняет. Нянька, она не нянька вовсе, а подсадная «девка – завлекалка»  нанятая бандой чёрных риэлторов, чтобы  мою жилплощадь на себя переписать, а меня порешить при удобном случае. Я ей об этом прямо так и заявляю.  Добавляю, что решётка по ней плачет, а сам смотрю на её реакцию. Нянька белеет, как полотно, ладони  к щекам прижимает, и  сдавленным голосом просит:
                - Пойдёмте Анатолий  Семёнович  чайку выпьем, а там воля ваша.-
Ага, думаю,  прямо в яблочко попадаю. Завтра я тебя голубушка  в полицию сдам утром непременно. Нянька на кухню шмыг и минут через пять меня просит:
                - Прошу к столу Анатолий Семёнович чай Вас ждёт.-
Вхожу на кухню и последнее, что вижу, это нянька с лицом, словно мукой обсыпанным замахивается на меня чайником нашим тяжёлым. Очнулся я от запаха нашатыря. Голова лёгкая, не болит вовсе, только кровь сочится, из того места, где раньше шишка торчала. Лиза, жена моя родная заботливо надо  мной склоняется  и с тревогой в голосе спрашивает:
                -Толик родной мой человек,  ты как себя чувствуешь? –
  Я её успокаиваю, как могу, и вопрос задаю:
                - Что это со мной приключилось? –
 Лиза меня поднимает заботливо, сажает на стул к столу и говорит, что я о косяк головой расшибся сильно  ненароком.  Сидим, чаёк попиваем, о дочке всё больше расспрашиваю.  На Лизу смотрю, как она хлопочет, вьётся вокруг меня, ухаживает. Халатик не запахнут, под ним сама Лиза моя  - Анжелина Джоли, та просто отдыхает.  Я  ей  предлагаю:
                -  Лиза радость моя - Что чаем на ночь напиваться, пойдём в постель моё солнышко весеннее.  - Соскучился я по тебе рыбка  золотая.-
 Валяемся мы  в постели  с небольшими "передыхами" всю субботу.  Лиза то плачет, то смеётся счастливым смехом. И всё  время, да Толечка, конечно Толечка, чудеса,  да и только. В понедельник прихожу на работу. На голове пластырь свежий.  Мастера головы свешивают до пояса. Кузьмич громко матерится, проклиная плохую погоду в ясное утро. Я начинаю пятиминутку, как всегда со своего фирменного приветствия.
                - Ну что соколики? Будем работать на олигархов,  или на себя? -
Кузьмич взмахивает руками от восторга и на весь объект, срывая голос, орёт:
                -  Слава Богу,  Семёныч выздоравливает. -  Затем садится на лавку  и степенно крестится.
 С Машей крановщицей примиряемся через день. С Варей из техотдела у нас любовь, Варя клянется, что до гроба. В один из вечеров веду её в хороший ресторан на Тверской. Пока Варя прихорашивается в женской комнате, перемигиваюсь  с администратором ресторана. Шикарная женщина, прямо создана для любви. Спустя две недели,  она признаётся, что я ей сразу же приглянулся. А какие она печет блины  дрожжевого теста с сёмгой –пальчики оближешь. Я иногда блинами балую жену и Машу. Самому всё не съесть. Не пропадать же добру. Рыженькая Вера с Пражской, что «труселями»  торгует, пропадает, видимо уезжает к  себе в деревню. Даже не прощается, как  человек, провинциалка,  одним словом. Прораб из  Мос.Благоустройства почему - то больше ко мне не заглядывает. Ну и наплевать, у меня клиентов хватает, в очереди стоят. Час назад звонит Варя, говорит,  что с меня путёвки в Турцию на курорт.  Клянётся, что подписан приказ, о моём назначении начальником участка. Просит вечером непременно заехать к ней, обмыть это событие.
Что ещё надо человеку в жизни. Я молод, силен, здоров, недурён собой. Я уже  начальник участка.  У меня прекрасная жена, чудесная дочка.  Правда я "страшный" бабник, но с этим недостатком, если не биться головой о косяки,  можно жить и неплохо жить, чёрт побери.