Далёкий свет

Все события и люди этого повествования вымышлены.
За случайные совпадения автор ответственности не несёт.

Посвящается моей любимой жене Евгении.

«…Расскажите, как не стать жестоким
И от безнадёги не запить,
Как быть чутким, преданным и добрым
И порядочность людскую сохранить?
Как же жить – роскошно или строго,
Отрицая сребролюбие и блат?
Как любить – душой или с расчётом,
Превращая жизнь в совместный ад?»
                (Автор)

     Говорят, что каждый человек это индивидуальная Вселенная и в этом он уникален. Говорят, что каждый из нас, людей подобен Богу, поскольку все мы созданы по его образу и подобию. Возможно, так оно и есть. Лично я в этом уверен на сто процентов. Иначе откуда бы взялись наши культура и искусство, как её производная? Иначе, почему мы так отличаемся от животных, из которых, по сути, и вышли после акта божественного творения? Да. Мы, как и животные боремся за пищу и кров, мы стремимся к продолжению рода и защищаем своё потомство. Но в отличие от братьев наших меньших мы живём не только инстинктами, но и разумом. А он тесно переплетается с такой не вполне всем понятной субстанцией как Душа. Десятки тысяч лет о её существовании нам постоянно напоминали хранители Знания – мистики и религиозные деятели. Мы воспринимали Душу с позиций разных религий, теософии и философии. Одни через веру и толкования священнослужителей, другие через собственный околосмертный опыт, а третьи искали её научными методами. Уровень знаний двадцатого века дал нам ответы на многие вопросы. В том числе подтвердил существование души, как нашей энергетической и, по всей видимости, действительно бессмертной сущности. Учёные даже определили её вес – 21 грамм. Именно настолько становится легче человеческое тело, когда в нём угасает Огонь Жизни. А душа… Душа сливается со Вселенной, унося с собой опыт и знания, накопленные от рождения до смерти. Что происходит дальше это уже другой вопрос. Но пока мы существуем в своих бренных телах, именно душа делает нас людьми. Приближая к Богочеловеку того, кто способен любить, сопереживать и сочувствовать и карая тех, кто живёт обманчивой иллюзией мира. Мира, в котором ничем не обеспеченные бумажки, именуемые деньгами, выхолащивают неподготовленные души. Делая носящие их тела сытыми, но несчастными. Поскольку человеческое счастье, основано не на деньгах, а на Любви и Взаимопонимании. История, которую вы сейчас прочтёте хороший тому пример.      

1. Искра страсти.

Соня Шейко в свои шестнадцать лет вполне сформировалась как женщина. Высокая и стройная с копной карих волос, большими зелёными глазами и чувственным ртом с пухленькими губками, она была чрезвычайно привлекательна. Можно даже сказать, что ей была присуща та магнетичная красота, которая и притягивает мужчин. Именно об этом подумал Кирилл Хромов, когда впервые увидел эту девушку на вечере посвящения в студенты юридического факультета. Жизнь его в то время была насыщена множеством событий, полна встреч с интересными людьми и не лишена женского внимания.
Что касается самого Кирилла, то к своей внешности он относился скептически. Несмотря на то, что метр девяносто роста природа грамотно распределила по его телу, а силовые тренировки поддерживали парня в постоянном тонусе. Этот голубоглазый стеснительный блондин, в отличие от своих сверстников не курил, практически не употреблял алкоголь и чего уж точно чурался, как огня так это ненормативной лексики. Причиной стойких жизненных убеждений Кирилла было воспитание, полученное от его мамы учительницы и отца офицера.
Последний, кстати, даже после двадцати лет службы и переездов по отдалённым военным гарнизонам не позволял себе приложить нерадивых солдат матерным словцом. Этой особенности характера своего ротного бойцы не только не понимали, но и боялись. Поскольку знали, что за провинности будут не обруганы, а подвергнуты уставной дрессуре. Это означало долгий воспитательный марш по плацу, кросс в полном обмундировании или истязания на полосе препятствий. Или того хуже – чистку стволов боевых гаубиц до блеска.
Глядя на всю эту строевую, боевую и спортивную подготовку Кирилл и рос. Детских садов в гарнизонах, где служил его отец, не было. Поэтому, вдоволь накатавшись на военной технике и начитавшись в библиотеках при части, мальчуган сразу пошёл в школу. Затем была альма-матер, где Хромов получал специальность историка. После четвёртого курса будущий молодой специалист уже начал подумывать о выборе жизненного пути. И вот тогда то и произошла встреча с Соней. Как водится, совершенно случайно. Кирилл попал на университетскую вечеринку, где его друзья юристы чествовали студентов первогодок. Заметив Соню при входе в зал, Кирилл весь вечер только и думал о том, как подойти познакомиться. Но при одной мысли об этом его, обычно вполне раскованного, охватила непонятная дрожь, а в ногах появилась слабость.
– Что я не мужик, в конце концов? – подумал Кирилл и, набравшись смелости, пригласил таки Соню на медленный танец. Позже он вспоминал об этом моменте, как об одном из самых ярких в своей жизни. Остаток вечера они провели вместе. Когда выяснилось, что друг Сони в силу излишних возлияний перестал ориентироваться в пространстве, Кирилл вызвался проводить девушку домой. Весь путь они проделали пешком. Казалось, сама природа настраивала их на романтический лад.
Стояло то самое время года, которое классик охарактеризовал, как "очей очарование". Соня и Кирилл взявшись за руки, не спеша шли по шуршащим листьям, разглядывали звёзды и беседовали о приятных пустяках. При этом Кириллу казалось, что каждый проходящий мимо мужчина смотрит на него с завистью. Ещё бы... Ведь не ОНИ, а ОН шёл рядом с настоящей красавицей!
От одной этой мысли Громова переполняло чувство гордости. Он физически ощутил, как по-богатырски расправились его плечи, как каждый шаг становился твёрже и уверенней предыдущего. Даже ноздри Кирилла и те зажили собственной жизнью. Они раздувались как у бычка, рвущегося в бой. Силясь уловить каждый оттенок аромата духов, исходивших от девушки. Но всё хорошее быстро заканчивается. Возле Сониного подъезда Кирилл ощутил в груди щемящее чувство. Если чего и хотелось ему сейчас, так точно не расставания с милым созданием, которое вскружило его голову.
– Вот мой телефон, – сказала Соня, начертив на его ладони зелёным маркером шесть цифр, - зелёный цвет надежды.
– Значит, мы ещё увидимся? – взволнованно спросил Кирилл.
– Вполне возможно. Ты хороший. Очень, очень! – с улыбкой ответила Соня. Затем, неловко поцеловав его на прощание, девушка неслышно упорхнула за дверь. Волна немого восхищения окатила Кирилла с головой. До самого утра он бродил по городу, улыбаясь себе и редким прохожим. Вкус девичьей помады на губах возрождал в сознании Кирилла полюбившийся образ, и он боялся его спугнуть. Через неделю Кирилл пригласил Соню на свидание. За ужином в уютном кафе он предложил ей свою дружбу и тут же получил желанное согласие.
– Ты надёжный, мне с тобой очень спокойно, – сказала ему тогда Соня. В тот момент Кирилл не стал вдумываться в услышанное. Он полюбил эту девушку всей душой и готов был пойти ради неё на что угодно. Столь сильного чувства за два десятка прожитых лет Хромов не испытывал ни разу. Отношения, которые были у него со слабым полом до сих пор, являлись не более чем юношеской влюблённостью. Здесь же всё было по взрослому. Горячее и пока безответное чувство захлестнуло Кирилла как океанская волна, обдав с ног до головы брызгами страсти. Он хотел быть рядом с Соней постоянно, радовать её приятными сюрпризами и носить на руках, смотреть, как она просыпается и засыпает, как улыбается и строит забавные рожицы. Хромов был увлечённым человеком. В его жизни гармонично сочетались книги, спорт, учёба и работа. Но теперь всё это отошло на второй план. Всё его пространство заполнила хрупкая юная особа, в данный момент сидевшая за столиком напротив. Она была прекрасна и желанна.      
– За нас! – сказал Хромов, поднимая бокал с шампанским.
– За нас! – игриво ответила Соня, и над залом поплыл звон их хрустальных бокалов. Парой часов позже, довольные романтическим вечером и ужином они вышли из кафе. Ноябрьский дождь, который лил с утра, превратил часть тротуаров в водную. гладь. Через самую большую лужу на пути к остановке такси Кирилл решил перенести Соню на руках, показав, что он истинный джентльмен. Однако предугадать коварность дна не смог. Когда правая нога его неудержимо заскользила вперёд на чём-то скользком, Хромов не смог сделать ничего иного, кроме как поднял Соню и, шлёпнуться в воду, удерживая девушку над собой на поднятых руках.
– Спасибо тренировкам, – проскользнула у Кирилла сиюминутная мысль, – Хоть и сел в лужу, зато в грязь лицом не ударил. Правильно говорят, что своя ноша не тянет…
Затем, уже в такси, потягивая из горла прихваченную с собой бутылку шампанского, обрызганная парочка от души хохотала. Сначала над курьёзом с ноябрьской лужей, затем над хмурым водителем, который ворчал, укоряя их за кожаные сиденья, испачканные мокрыми брюками Кирилла. Впрочем, эту досадную неприятность Хромов финансово компенсировал, после чего таксист оттаял и заулыбался во весь свой золотозубый рот.
– Совет да любовь, голубки! – сказал он им, – Берегите друг друга!
– Спасибо, вам! – ответили Кирилл и Соня в один голос. Когда они вышли из машины, отъезжающий таксомотор посигналил им на прощанье.

2. Сука любовь.

Время бежало незаметно. У Кирилла в университете близились государственные экзамены, когда выяснилось, что Соня беременна. Радости Хромова не было предела. Ребёнок от любимой девушки был его мечтой, но у Сони оказался другой взгляд на вещи.
– Как ты мог? – кричала она ему в лицо при каждой встрече. – Что мы будем теперь делать? У нас нет средств к существованию. Мы голые и нищие. Папа говорил, что я не пропаду с тобой, но ты пока всего лишь выпускник университета!
– Милая, в охранном агентстве, где я подрабатываю, платят вполне приличные деньги, – ответил Кирилл, – устроюсь на полную ставку, получу отсрочку от армии, снимем квартиру, и будем жить не хуже других,
– Какую квартиру, какие заработки? Ты вообще не понимаешь, о чём говоришь! – заголосила Соня. – Мне же только 18 лет!
Через неделю она, не советуясь с ним, сделала аборт. Кирилл узнал об этом после ночной смены, когда его разбудил телефонный звонок.
– Забери меня из областной гинекологии, – бесцветным голосом попросила Соня. Ошарашенный случившимся, он вызвал такси и выполнил её просьбу. В машине ехали молча. Глядя на бледное Сонино лицо, Кирилл думал о том, как неправильно устроена жизнь, и о том, что не всё в ней случается к месту и ко времени.
– Пока! – сказал он и, не услышав ответа, увидел, как за девушкой захлопнулась дверь. В этот день Кирилл впервые напился, а несколько следующих ночей просыпался в слезах. От того, что видел во сне своего нерождённого малыша, который смотрел на него с немым укором.
– Что же ты, папа, – говорил он ему, – я ведь мог стать вашей гордостью…
Соня после аборта сильно изменилась. Она стала часто нервничать по пустяковым, казалось бы, причинам. Заводилась, что называется с пол-оборота. Их отношения с Кириллом теперь можно было охарактеризовать как натянуто-дружеские. В его лице Соня видела виновника того, что произошло и прощения Хромову явно не предвиделось. О том, что всё могло быть иначе, она и слышать не хотела. Что уж говорить о том, чтобы жить вместе, и уж тем более – узаконить отношения.
Между тем у Кирилла начались государственные экзамены. Из-за неприятностей на личном фронте они превратились для него в пытку, но с грехом пополам всё же были сданы. Он стал дипломированным специалистом и на следующий день празднования выпускного Кирилл вместе с другом Алексеем постригся «под ноль». Через неделю их ожидал призыв на срочную военную службу. Отлынивать от службы, как их однокурсники ребята не стали, а наоборот написали в военкомате заявления с просьбой призвать их во внутренние войска.
– Ну и на кого ты стал похож? – изумилась Соня, увидев Кирилла без привычной пышной шевелюры, – Не голова, а пасхальное яйцо!
– Вот только не нужно так, ладно! – ответил он ей. – Да, причёска не от Зверева, зато теперь мою голову не станут царапать армейской машинкой. Ты лучше скажи, я могу рассчитывать на то, что ты будешь меня ждать из армии?
– Что за вопрос. Конечно же буду. Я же тебя вроде как люблю! – ответила Соня.
– В том то и дело, что вроде как… – подумал про себя Кирилл, но промолчал, дабы не испортить последних дней перед расставанием. Однако за прощальным ужином они всё равно поругались, и расстались на повышенных тонах. На следующее утро Кирилл пошёл в военкомат с тяжёлым сердцем. Он был удивлён, увидев в рядах провожающих Соню. Когда оркестр заиграл «Прощание славянки» и призывники начали садиться в автобус, девушка подошла к нему, чмокнула в щёку и сунула в руку какой-то свёрток.
– Ну, пока что ли. Пиши! – слова как-то буднично срывались с её губ. – А мой небольшой подарок пообещай открыть уже в дороге.
– Обещаю, – ответил Кирилл – До свидания... И спасибо тебе, что пришла!
Под звуки марша он занял своё место и когда автобус отъехал, невольно отметил, что в толпе провожающих Соня была единственной девушкой, на глазах которой не блестели слёзы. И без того подавленное настроение его окончательно испортилось. Кирилл развернул свёрток. В нём были тёплые носки и фотография Сони с извинениями за предыдущий вечер и заверениями в любви.
– Не грусти, старик! – дружески утешил его сидевший рядом Алексей, – пока годик отслужишь, Сонька перебесится. Вот увидишь, всё у вас образуется. Она же пришла сегодня и фото тебе подарила. Это, что-нибудь да значит.
Кирилл имел своё мнение на этот счёт, но, прикусив губу, промолчал. За два года знакомства он слишком хорошо изучил характер своей девушки. Особенно после её злосчастного аборта. Он понимал, что с её стороны сегодняшний жест прощания не более чем вежливость. Дескать, я же сделала тебе шаг навстречу… А если что пойдёт не так, так ты сам виноват.
– Сука любовь! – тихо процедил сквозь зубы Кирилл и ударил кулаком по обшивке ПАЗика. 
– Эй, салага! Отставить буянить, – немедленно среагировал прапорщик, сопровождавший их призыв.      

3. За дело.

Служба в батальоне особого назначения внутренних войск, куда дипломированные специалисты попали по распределению, пролетела незаметно. Редкие минуты, свободные от марш-бросков и стрельб, тренировок, строевой подготовки и нарядов, Кирилл посвящал написанию поэтических писем. В листок бумаги, запечатанный в треугольный военный конверт, он вкладывал всю свою душу. После полугода пребывания в суровом мужском коллективе Соня начала казаться ему каким-то божественно-чистым существом. И существо это было страшно далёко от его казарменной реальности пропахшей дымом папирос, гуталином и хлоркой клозета. 
Воспоминания о любимой девушке будоражили солдатскую душу, вызывали непреодолимое желание увидеться, поговорить и прижаться друг к другу… Благо, человеческая память имеет странное свойство сохранять лишь приятные мгновения жизни. Несколько раз Соня приезжала навестить его и однажды они даже уединились в каптёрке, ключи от которой за сигареты и пачку чая выдал старшина. На кипе казённых синих одеял с чёрными полосами обнажённая Соня была особенно прекрасна. В этот момент Кирилл был готов простить ей всё. Даже то, что она была с ним не особенно ласкова.
– Что поделать, милый... Кто-то любит, а кто-то позволяет себя любить, – проворковала Соня, блаженно лежавшему на своей груди Кириллу. После почти года воздержания он не стал обдумывать услышанное и ещё раз привлёк её к себе, сделав то, что велел мужской инстинкт.      
– Ну что, Кирон, оттрахал свою кралю, – спросил на КПП боец из комендантской роты, когда за Соней закрылись ворота части.
– Я со своей девушкой не трахаюсь, а любовью занимаюсь, – огрызнулся Кирилл, – А ты, браток держи свои пошлые мысли при себе! Я свою личную жизнь с тобой обсуждать не намерен.
– Ты интеллигента из себя не строй мля, – осклабился сослуживец, сверкнув золотой фиксой. – Бабы все суки продажные. И твоя сто процентов такая! Так что их только и остаётся что трахать, пока они нам мозг не вые...
Кирилл не дал ему договорить и молча ударил. Сначала кулаком в живот, вложив в движение вес тела, а затем ладонью в лоб. Оглушённый боец опрокинулся на спину, а Кирилл сплюнул и, не оглядываясь, пошёл в расположение. До отбоя оставалось полчаса.
– Ты чё, офонарел из-за бабы руки распускать? – послышалось через мгновение сзади и сразу вслед за этим: – Рядовой, стоять! Кругом!
Выполнил приказ, Кирилл увидел перед собой своего замполита Кротова и как и предписывает Устав, вытянулся во фронт в воинском приветствии.
– Здравия желаю, товарищ майор!
– И тебе того же, боец! – насмешливо произнёс политрук, прикладывая руку к фуражке. – Ты чего это руки распускаешь? Что дембелем себя почувствовал или просто так кровь молодецкая заиграла?
– Виноват, товарищ майор, готов понести наказание! – ответил Хромов, а про себя подумал  – И откуда он взялся на мою голову?
– Равняйсь! Смирно! – скомандовал замполит. – За мной бегом марш!
Кирилл потрусил за майором в спортгородок и битый час провёл на турнике, брусьях и возле боксёрской груши. Когда сердце его уже готово было выпрыгнуть из груди, пот разъедал глаза, а костяшки пальцев онемели, раздалась команда вольно.
– Присаживайся сынок, – по-отечески похлопал замполит по скамейке рядом с собой и протянул пачку сигарет, – Кури, рассказывай из-за чего сыр-бор.
– Личное это, товарищ командир, – сказал Кирилл, затягиваясь. –  Разрешите не обсуждать.
– Это дома у тебя личное, а сейчас ты на службе и здесь вокруг тебя не просто бойцы, а твои однополчане. Если вдруг заваруха какая произойдёт, тебе с ними воевать плечом к плечу. Понимаешь меня? – майор пристально вгляделся в глаза Хромова. – Что, тяжко тебе после университета с рабоче-крестьянскими детьми общий язык находить? Только через рукоприкладство до них доходит? Ну, неграмотные они, ну туповатые. Это да. Но руки впредь не распускай, ты меня понял?
 Кирилл утвердительно кивнул головой, и майор похлопал его по спине. –  Ладно. Слышал я ваш диалог с этим упырём. Честно говоря, я бы тоже вмазал если бы мою женщину сукой назвали. Но на будущее смотри у меня. Если ещё раз узнаю, что руки распустил, не в спортгородке у меня дурь выгонять будешь. На гауптвахту сядешь. Уяснил? А теперь бегом марш в расположение!
   Кирилл вскочил, отдал честь и побежал в казарму. – Есть всё ж таки люди среди командиров, – думал он, прокачивая через лёгкие воздух, и настроение его сразу улучшилось.

4. От любви до ненависти.

После увольнения в запас Кирилл и Соня продолжили встречаться, да и отношения вроде как наладились. Через пару лет он устроился на работу в налоговую полицию, а она перешла на пятый курсе университета. В полиции платили хорошо, и через год, когда удалось скопить немного деньжат, Кирилл сделал Соне предложение. Она, на удивление быстро согласилась. Счастливые родители молодожёнов освободили их от предсвадебных хлопот, взяв все приготовления на себя.
Солнечным майским днём, под звуки Мендельсона, Кирилл на руках вынес новоиспечённую супругу из Дворца бракосочетания. Праздновали два дня, арендовав небольшой уютный ресторан. Столы ломились, от полусотни гостей было шумно, но, несмотря на усилия тамады, не особенно весело. Так бывает, когда вместе собираются незнакомые и разновозрастные люди. Ну а что касается друзей Кирилла и Сони, их было всего пятеро. С остальными присутствующими пришлось знакомиться уже за столом. Сначала Кирилл молча удивился большому количеству гостей со стороны невесты, а затем поинтересовался у новоиспечённой супруги: – Сонечка, неужели у твоих родителей так много друзей?
– Да нет. Они не то чтобы друзья. Скорее, товарищи, – ответила она, – И главное, все состоявшиеся люди. Руководители акционерных обществ, зубные врачи, ювелиры. Каждый из них, между прочим, принёс нам с тобой хорошие подарки или деньги. Мама подготовила им список необходимых нам вещей и сумму, в которую следует уложиться.
– Да уж! – только и ответил Кирилл. Столь сухая расчётливость тёщи слегка покоробила его. Однако, памятуя, что обсуждение привычек мамы или папы выводило Соню из себя, предпочёл не озвучивать свои мысли. – Потом всё обсудим, – решил он.
Медового месяца как такового у них не было. Начальник отдела, в котором Кирилл служил, неофициально дал ему три дня отгула и пять сотен долларов. Учитывая, что шёл 98-ой год, это были хорошие деньги – более чем трёхмесячная зарплата.
– Это скромный подарок от нашего коллектива, – сказал шеф, протягивая конверт. – Посети с женой какой-нибудь кабачок, турбазу или сауну. Отдохни романтично и со вкусом! Если хочешь, адрес подскажу.
– Спасибо Иван Степаныч, – ответил Кирилл, – сориентируемся.
Чуть позже они с Соней сняли квартиру в ухоженном районе недалеко от центра города и вместе обустроили её. Сделали небольшой ремонт, купили бытовую технику и мебель, завели кошку. На работе у Кирилла были стабильные заработки, и денег молодоженам хватало. Они не отказывали себе в удовольствии сходить в кафе, ночной клуб или кино, купить новую вещь, и даже начали подумывать о приобретении собственного жилья.
Параллельно Соня закончила юридический факультет и поступила в аспирантуру. Она взяла фамилию мужа и стала Хромовой. Кирилл стабильно работал, чередуя ночные и дневные смены. После работы из дома он отлучался лишь трижды в неделю на тренировки в спортзал, ставший для него своеобразным мужским клубом. Он влился в своеобразное братство среди штанг, гантелей, боксёрских груш и зеркал, где возраст, профессия и национальность не имели никакого значения. Профессиональные спортсмены тренировались вместе с милиционерами, таможенниками, бизнесменами и даже бандитами. К слову сказать, эпоха «лихих девяностых» заканчивалась, и эти категории давно тесно переплелись между собой. Но разговоры о работе в стенах спортзала были табу. В перерывах между подходами мужики травили байки и обсуждали женщин.
Вдоволь прокачав тело железом, и нагнав в кровь тестостерона, Хромов встречал с работы жену и проводил с нею романтические вечера. Они читали вслух любимые книги или предавались любви. Но вскоре Кирилл стал замечать, что удовольствиям телесным Соня явно предпочитает интеллектуальные занятия. Сначала это показалось Кириллу досадным недоразумением, которое он списал на молодость жены. Она была на четыре года моложе и не столь темпераментна, как он.
– Что не так? – поинтересовался он однажды у жены, поцеловав её в сексуальный животик.
– Всё хорошо, – ответила Соня и, встав с постели, не одеваясь, прошла на кухню. Дрожащее пламя свечей украсило её хрупкую фигуру полутенями, придав эротизма. Это было нестерпимо красиво и делало жену ещё более желанной. 
– Что же хорошего, если я занимаюсь с тобой любовью, а ты словно отсутствуешь? – изумился Хромов, следуя за женой. – Это ненормально.
– Ты знаешь, мама сказала, что женщина никогда не испытывает того что мужчина. У неё за все годы жизни с папой так и не было настоящего оргазма. Только дети и взаимное уважение. Видно и я такая же. Судьба. – Соня затянулась сигаретой и отпила из бокала вина.
– При чём здесь твоя мама и то, что она сказала? – изумился Кирилл. – Ты же взрослая девочка и должна жить своей жизнью. Нет фригидных женщин. Есть либо неумелые мужчины, либо женщины в силу комплексов сами лишающие себя радости. И при чём здесь неудачный опыт твоей мамы и папы? Мы же не такие, как они милая! У нас же до сих пор всё было хорошо!
– Всё, так как есть, Кирюша. Всё, так как есть, – ответила Соня, пуская в потолок колечки табачного дыма.
– Повзрослеет, войдёт во вкус, – успокаивал себя Хромов. Он научился прощать, когда жена, вместо того чтобы обнять его в постели, отворачивалась к стене и засыпала. Она ссылалась то на головную боль, то на усталость, хотя в отличие от Кирилла, который кроме работы посещал спортзал, ничем не занималась. Ну, разве что их кошку Мусю кормила. Когда жена засыпала, Хромов тихонько, чтобы не разбудить её, покидал постель и уходил на кухню. В серванте всегда была бутылка коньяка, а к ногам с урчанием ластилась кошка. Кирилл выпивал рюмку и, чтобы отвлечься, усаживался читать. Благо, что книгами их дом пополнялся регулярно. В силу того, что они с Соней стали подписчиками издательского дома «Терра» и ежемесячно получали их Москвы бандероли с романами Джека Лондона, Станислава Лемма, Айзека Азимова и других известных авторов.
В общем, жили они, вроде как, не хуже других. Сначала Кирилл всячески стремился подстегнуть страсть жены лаской, затем – цветами и подарками. Всё это Соня принимала как должное, но даже от такой заботы ничто в её поведении не менялось в лучшую сторону. К отсутствию страсти в ней добавилась ещё и небрежность с ленью. Избалованная вниманием жена даже готовить стала столь же неохотно, сколь и заниматься любовью. Уютному семейному застолью после работы она предпочитала ужин в кафе по соседству или поездку в гости к маме. Через некоторое время Кирилл всерьёз задумался о том, что больше чем его Соня любит их маленькую кошку. 
– Что делать, мужики? – спрашивал он коллег по службе, с которыми теперь откровенничал гораздо чаще, чем с женой. После смены они, случалось, заходили в бар и за неспешным разговором цедили пиво.
– Да не заморачивайся ты, Кирюха, – успокаивали его сослуживцы. – А то смотри, прямо с лица спал. Сходи «налево», пар спусти. Глянь, сколько женщин обделённых мужским вниманием по жизни мается! А жёны, брат, они для продолжения рода нужны, а не для удовольствия. Вот и парят нам мозги, в отместку за предстоящие муки деторождения!
С такой трактовкой семейной жизни Кирилл был не согласен, но вслух этого не высказывал. И вовсе не потому, что ребята, с которыми он служил, имели больше звёзд на погонах. Просто они были настоящими мужиками – надёжными, сильными, добрыми и ответственными. Лишёнными лживости и прямыми в мыслях и поступках. Кирилл был уверен, что случись что, эти парни всегда подставят плечо. Потому дружбой с ними капитан Хромов дорожил и боялся нарушить её неосторожным словом.
И только с Соней отдалялись они всё больше. Через полтора года совместной жизни Кирилл стал ощущать себя каким-то придатком жены. Чем-то вроде аппендикса – есть, хорошо, а вырежут – не жалко. В общем, чувствовал он себя не человеком, а банальным атрибутом, который должен присутствовать в жизни Сони только для того, чтобы всё у неё было по-житейски общепринято – работа, дом, полная чаша и партнёр рядом. Вот только дом их, несмотря на безбедное существование, полной чашей так и не становился. Возможно из-за отсутствия главного в нём – детей. Любой даже самый тонкий намёк на это моментально выводил Соню из себя. Она начинала нервно курить, обычно холодные глаза её едва не искрили, и, казалось, вся атмосфера вокруг электризовалась.
– О чём ты говоришь, – с металлом в голосе протяжно говорила Соня, – Забыл уже, почем я сделала аборт? У нас до сих пор нет своей квартиры, а работа у тебя такая, что непонятно чего завтра ждать. Да и мне ещё аспирантуру закончить надо. Какие дети? Мне ещё бессонных ночей только не хватало! Ты в своём уме? Давай оставим эту тему! – она срывалась на крик и начинала щёлкать пальцами. Этого, как и привычки к курению, Кирилл страсть как не любил.
– Давай купим жильё за городом. Мне ребята предложили хороший вариант на втором этаже особняка. Всего 15 минут езды на автобусе от центра, – ответил он однажды разбушевавшейся жене. – У нас вполне достаточно денег на такую покупку…
– Нет, квартиру я хочу рядом с мамой и точка. Разговор окончен, – отрезала Соня и закурила, демонстративно повернувшись к нему спиной
– Слушай, а может, ты вообще к маме вернёшься? – зло проворчал Кирилл. – Зачем замуж то выходила? Ни секса, ни детей… Один гемморой на мужнину голову!
– Не нравится, ищи другую, – бесстрастно ответила Соня и, давая знать, что говорить им больше не о чем, демонстративно прибавила громкость на телевизоре. Вскоре такие диалоги стали в их семье постоянными, и однажды Хромов не выдержал. Наспех накинув куртку, он, нарочито громко хлопнув дверью, ушёл из дома.
– Что-что, а подкаблучником я в жизни не стану! – сердито бурчал он себе под нос, спускаясь по лестнице.

5. Измена поневоле.

Шёл сентябрь. Тот самый месяц, когда они с Соней познакомились и были счастливы. С той лишь разницей, что теперь, спустя пять лет это счастье пожухло, как опавшие листья, по которым шёл Кирилл. То ли от грустных мыслей, то ли от вечерней сентябрьской прохлады его знобило. И без того паскудное настроение стало ещё хуже. Кирилл заскочил в магазин и получасом позже был в спортзале, где в последнее время чувствовал себя спокойнее, чем дома. Царившая здесь дружеская атмосфера, пропитанная запахом металла, резины и пота, равно, как и жёсткий рок из колонок под потолком, странным образом успокаивали. Компаньоны по «качалке» всегда поддерживали добрым словом.
Но сейчас и это вряд ли могло помочь. От обиды на жену и одиночества желание у Кирилла было только одно – напиться. Причём желание это было для него несвойственное и дикое. Но оно крепчало с каждой секундой и видимо, явно читалось по его глазам. Наверное, поэтому тренер Валера и его подружка Оля – инструктор по фитнессу в женской группе, едва увидев Кирилла, сочувственно покачали головами. К счастью кроме них в этот поздний час никого уже больше не было.
– Ребят, давайте выпьем! – без лишних предисловий Кирилл выставил на стол коньяк, колу и шоколад. 
– По ходу допекло тебя, – спокойно заметил Валерка. В этом стокилограммовом здоровяке, напрочь отсутствовали волнение и злоба. Казалось, он неустанно излучает оптимизм. У Кирилла сложилось впечатление, что причиной тому были стероиды и постоянные тренировки, на которых, словно на наркотиках сидел тренер. Из-за этого его, действующего культуриста, по всей видимости, распирало от избытка эндорфина и тестостерона. Так что для грусти в Валеркином организме просто не оставалось места.
– Почему бы и не выпить с хорошим человеком? – хохотнув, заметил здоровяк. – Ольга, будь так любезна, снабди мужчин стаканами из сейфа. Ну и при желании, конечно, захвати посуду на себя…
Часом позже спортзал утратил своё физкультурное значение, превратившись в зону релаксации. Жалюзи на окнах были опущены, свет приглушён, а вместо хриплых металлистов из колонок зазвучал джаз. Едва закончившись, коньяк на столе появился снова, а вслед за этим Кирилл обнаружил рядом с собой приятную особу, которая представилась ему как Настя – подруга Ольги.
– Закусывай, ковбой, – игриво проворковала она, когда Кирилл опрокинул очередную рюмку коньяка, – Я люблю самцов, а не ипохондриков…
Когда Кирилл проснулся, они лежали с Настей на диване в кабинете тренера.  Из света горел только ночник и единственным, что их прикрывало, было широкое банное полотенце. Девушка спала на груди Кирилла, сжав кулачком у основания его причинное место.
– А она очень даже ничего, – подумал Кирилл, окинув взглядом приоткрытые губы Насти, её курчавые длинные волосы и плавную линию бёдер. Девушка была не просто красива. Это милое существо, которое он видел впервые, было с ним во сто крат нежнее жены, ради любви которой Кирилл из кожи вон лез. Он потянулся, было за часами на столе, но Настя приоткрыла глаза и поцеловала его.
– Нет, нет, нет, милый! Не уходи, – прошептала она, проходя по его телу губами сверху вниз, – У нас ещё вся ночь впереди… 
Когда утром Кирилл вернулся домой, Соня уже ушла на работу. Он не стал ей звонить, а съел бутерброд, выпил бутылку пива и принял ванну. Едва добравшись до постели, Хромов забылся безмятежным сном. Следующая смена на службе у него была завтра, а сегодня Кириллу снилась бесхитростная и страстная девушка Настя. Так же как этой ночью она извивалась и кричала под ним от удовольствия. В одно мгновение перечеркнув годы общения с женой, молчаливо безучастной к любовным ласкам. Проснувшись, Хромов впервые подумал о том, что всё обаяние Сони и её прекрасная фигура оказались пустышкой. Они не стоили ни одного постельного мгновения, когда он, наконец, ощутил себя, настоящим самцом. Ласковым и нежным зверем, который так нужен настоящей женщине. И теперь ему было уже почти наплевать на то, что подумает об этом Соня.
– Я ковбой, – прошептал Кирилл, проснувшись, и впервые за последнее время улыбнулся не притворно, чтобы сделать приятно жене, а просто потому, что на душе его было хорошо.

6. Роковой занос.

По долгу службы Кирилл через день колесил по городам области на служебном двести восьмидесятом "Мерседесе" напарника Володи. Не получив ещё права, Хромов постепенно свыкся с ролью постоянного пассажира. Да и глядя на множество аварий со смертельным исходом, садиться за руль он не спешил. За два года совместных поездок с Володей, встречая у придорожных деревьев венки и лампады, Кирилл свыкся с мыслью, что трагедии происходят постоянно, но только с чужими ему людьми. Лишь изредка со дна души прорывалось шальная мысль: – А ведь я могу быть следующим! Но в двадцать семь лет от такого наваждения отмахиваешься, как от надоевшей мухи. 
И вот одним февральским утром Кирилл с напарником отправились на очередное задание. Они ехали, обсуждая планы на выходные. За окном был лёгкий мороз и ветер, шёл снег. Но в машине было тепло и уютно, из динамиков звучала приятная музыка. Неожиданно машину занесло на гололёде и выбросило на встречную полосу движения. Кирилл почти физически ощутил, как беспомощно молотит обледеневшую дорогу шипованая резина колёс, а затем увидел, как выруливает Володя, уходя от столкновения с грузовиком... Мгновение спустя это ему удалось, но машину опять занесло.
– Только не в дерево, Вова! – успел прокричать Кирилл. Затем мир словно поплыл. Все звуки слились в тягучую субстанцию, которая обволокла Кирилла как мыльный пузырь. За его радужной оболочкой приглушённо звучал мат, ревел на форсаже двигатель и скрипел метал. Выходя из повторного заноса, «Мерседес» задел дерево и уже неуправляемой двухтонной коробкой вылетел с дороги. От следующего удара о дренажный ров машина дважды перевернулась и упала на крышу. Прокатившись так по снежной корке покрывавшей поле, ещё добрый десяток метров, она остановилась. Всё замерло. Звон разбитых стёкол, скрежет металла и, казалось, даже дыхание.
– Как будто не со мной всё это? – подумал Хромов. Он был жив и лежал на усеянной разбитым стеклом крыше машины, в то время как пол её оказался сверху. В голове звенело, каждое движение вызывало пульсирующую по всему телу боль, но по сравнению с положением напарника это казалось мелочью. Володя с окровавленным лицом и неестественно вывернутой шеей был рядом. Безвольным грузом он висел на ремне безопасности.
Кирилл пощупал пульс напарника, убедился, что коллега мёртв и прикрыл ладонью его широко раскрытые глаза. Затем через проём бокового окна Хромов увидел людей, которые бежали к машине по полю от дороги. С другой стороны гаишник тащил в их направлении колесо от их же «Мерседеса». Через несколько мгновений Кирилл увидел, как чья-то рука выдернула из замка зажигания ключ, а затем последовал лёгкий рывок и за воротник бушлата его потащили из машины. От этого движения спину так резануло болью, что Кирилл застонал.
– Что болит? – спросил его незнакомый мужчина, подкладывая под голову резиновый коврик.
– Спина, – ответил Кирилл.
– Не двигайся, – посоветовал второй человек, – Жди теперь врачей. Главное, сам жив. А вот товарищу твоему не повезло. Отмаялся.
В ожидании скорой помощи Кирилл лежал на заснеженном поле. Морозный воздух покалывал щёки, свинцовые тучи летели над землёй так низко, что казалось, вот-вот заденут деревья. Мужчины, оказавшие первую помощь Хромову, теперь помогали гаишнику составлять карту ДТП, измеряя расстояние от машины до дороги и знаков. Затем срезали ремень безопасности и вытащили из машины труп Володи. Наблюдая за этой суетой и рассматривая груду металлолома, в которую превратился легендарный продукт германского машиностроения, Кирилл старался отвлечься о боли. Но она всё равно не отпускала. Рези в спине только нарастали, становясь невыносимыми. Интуитивно Кирилл перевернулся на живот, прополз до машины, и, подтянувшись на руках, повис на открытой двери. Краем глаза он увидел, как бегут санитары с носилками. На долю секунды Хромову стало легче, но сразу после этого он потерял сознание.
Белый свет померк и Кирилл ощутил, что падает в бездонную чёрную яму. Он проваливался всё глубже и глубже, слыша какие-то малопонятные голоса. Затем черноту озарила вспышка света, звуки исчезли, и падение остановилось. Хромов словно завис в океане света и тишины, от которого веяло чем-то до боли знакомым ещё с момента рождения. Что-то знакомое из глубин подсознания будто удерживало Хромова своими незримыми щупальцами, от которых исходили тепло и спокойствие…
– Что ж ты творишь, дурик? – услышал он, открыв глаза. Над ним склонился доктор, удерживавший носилки с Кириллом от тряски машины «Скорой» по ухабам дороги. – Я, конечно, понимаю, что головой ты слегка ударился, что шок! Ну, куда же ты пополз герой, а вдруг у тебя спина сломана? Впрочем, теперь то что... Пожалуй, вот что тебе сейчас надо! – и доктор вколол Кириллу в ногу обезболивающее.
Хромов снова очнулся уже на холодном столе под рентгенаппаратом. Пока он спал, уже сделали снимок, и теперь рентгенолог и хирург стояли у соседней стены, разглядывая его на фоне светящегося матового экрана.
– Неважно, неважно... – пробормотал доктор с бейджиком хирурга. – Всё, паренёк, отбегался пока! – произнёс он, бросая снимок на стол и поворачиваясь к Кириллу. – Может, конечно, ты ещё будешь ходить, но особых иллюзий по этому поводу я бы не питал. Твой двенадцатый грудной позвонок вдребезги.  Что там со спинным нервом томограмма покажет. Похоже, что он натянут как тетива лука. Чтобы вернуть тебе подвижность, возможно, придётся оперировать. А пока, хлопцы, давайте его в палату! Санитары переложили Кирилла на каталку и повезли по полутёмным больничным коридорам. Хромов смотрел на проплывающие над ним лампы, мигавшие под потолком, и ощущал, как неровности пола отдаются в каждой клеточке его тела.
– Это просто дурной сон, – утешал он себя, – Сейчас я проснусь, встану и пойду на работу!
Но скрипнули двери палаты, и санитары раздели Кирилла догола, ворочая его, как тряпичную куклу. Затем уложили спиной, прямо сломанным позвонком на жёсткий валик, свёрнутый из больничного полотенца. Сознание заискрило от боли, и Кирилл окончательно осознал, что всё это происходит с ним в действительности. Вскоре он увидел над собой две склонившиеся фигуры. Заплаканное лицо одной принадлежало матери, а другое – ничего не выражающее, Соне. Он не услышал от жены ни слова, она даже не поцеловала его. Кирилл посмотрел в холодные глаза жены и вдруг ясно понял, что неподвижный инвалид, каким он стал сегодня ей не нужен.
Хромов отвернулся к окну. Низкие тучи видимо всё-таки зацепили деревья, и из их распоротого брюха повалил снег. Хрупкие снежинки кружились между массивных елей больничного двора. Налетавший порывами ветер разбрасывал их в стороны. Так же, как судьба разводит порой человеческие судьбы. Хромов лежал и молчал, стараясь не показывать свою слабость, но по щекам предательски покатились слезы. Мать гладила его по голове и утешала, затем пришили товарищи по работе, заверившие, что не бросят его в беде и друг Алексей… Всё это Кирилл воспринимал как в тумане. Ясным в его сознании был только один образ – равнодушное лицо жены, ставшее до боли чужим.

7. Испытание болью.

Несколько следующих дней Хромов провёл, свыкаясь с неловкостью и вечно рдеющими ушами. От того, что лежал под тонкой простынёй совсем голый, что медсестра раскрывала его, чтобы протереть тело, приподнимала над постелью, подставляя для испражнений больничную утку, а затем выносила её. Хромову – 27-летнему мужчине, вдруг ставшему беспомощным, как младенец, от этого было нестерпимо стыдно. 
«В тяготах и трудах крепнет тело, в страданиях и плаче  открывается душа, в тревогах и муке острится ум», – вспомнились Кириллу слова Сергия Радонежского, но легче от этого не стало. Наоборот. Накатила волна депрессии от осознания того, что вот так неподвижно предстоит провести неизвестно сколько времени. Всё это время сводилось к рутинным действиям, которые производили с ним люди в белых халатах: укол, таблетки, кормление, обтирание, туалет, укол, кормление и опять таблетки. Сначала Хромов поймал себя на мысли, что его существование стало сугубо схематичным, затем сравнил себя с парниковым овощем. Его столь же неподвижного, медики обхаживали, как крестьяне кусты с помидорами. А ещё Кирилл задумался о мелочах, на которых человек в добром здравии, не заостряет внимание.
После растопыривания над больничной уткой он проникся сочувствием к женщинам, с муками рожающим почти в таком же положении. Да и такая обыденная вещь, как унитаз стала теперь казаться Хромову верхом инженерной мысли и проявлением человеколюбия. Но больше всего поразили Кирилла его рефлексы. Несмотря на то, что он лежал, едва шевеля головой и руками, стоило войти медсестре, как его обессилевшее тело окатывало волной дикого возбуждения. Щекам делалось горячо, а член до боли каменел от притока крови.
Первый раз этот конфуз случился на третий день после аварии, когда организм, по словам врачей, отошёл от шока, вызванного ДТП. Молодая сестричка, обтиравшая Кирилла, заметив его невольную реакцию на себя, захихикала и выскочила в коридор, даже не набросив на Хромова простыню. Вскоре она вернулась с хирургом.
– Ну что же, молодой человек, – сказал врач, окинув взглядом окрепшее мужское достоинство Кирилла, – Невооружённым глазом видно, что рефлексы у вас в норме. Это значит, что спинной мозг не повреждён. А раз на женщин тянет, встанете на ноги. Причём без операции. Главное правильное питание, витамины и здоровый сон. Но томография всё-таки нужна. Рентгенограмма ваша нечёткая и не позволяет оценить границ медицинского вмешательства в полной мере. Поскольку в нашей сугубо гражданской больнице необходимой для этого техники нет, перевожу вас для дальнейшего обследования в военный госпиталь. Вам, как офицеру полиции по подведомственности туда.
Через неделю на машине Скорой помощи Хромова отправили в госпиталь, где и закончилась его спокойная жизнь. Причём не потому, что вместо отдельной палаты Кирилла положили в общую. С соседями, двое из которых оказались армейскими прапорщиками, а один солдатом срочником, стало даже веселей. Проблема была в начальнике хирургического отделения, который представился, как полковник Герасимов. Сразу после первого осмотра он распорядился готовить Кирилла к операции.
– Какая операция, доктор? – поинтересовался Хромов, – Меня же на томограмму привезли! 
– Кто из нас врач? – ответил хирург. – В таких случаях и без сканирования ясно, что на позвоночник тебе надо ставить бандаж. Зафиксируем место перелома титановыми пластинами, и через пару недель всё зарастёт как на собаке. Правда технология заграничная и недешёвая. Так что готовь семь тысяч евро, капитан!
Военврач ушёл, а вместо него к растерявшемуся Кириллу подошёл сосед Бровин, пятидесятилетний военный отставник с грустными глазами.
– Ты его не слушай, – посоветовал он. – У этого урода совести ни на грамм. Он только деньги считает, а мы для него дойные коровы. Я несколько лет назад позвоночник сломал в том же месте что у тебя и согласился на операцию. Ну, поставили мне тогда бандаж, хожу я с тех пор, а толку что? Теперь каждые два года приходится оперироваться повторно. Этот бандаж, оказывается, подтягивать нужно. Иначе он сползает и начинает давить на почки. После этого как мужик не особенно процветаешь. А без этого, что за жизнь? Поэтому, парень, не соглашайся. Сказали тебе гражданские хирурги, что без операции встанешь, так и делай! И деньги сэкономишь и здоровье…
Кирилл хорошо запомнил сказанное прапорщиком Бровиным. Но военврач Герасимов настаивал на своей точке зрения. Когда после повторного осмотра Хромов снова отказался от операции, он рассвирепел.
– Ты что, капитан, с полковником спорить будешь? Знаешь, сколько таких как ты я прооперировал?
– Да уж наслышан? – спокойно ответил Кирилл. – Вам люди, судя по всему, как лабораторные крысы, над которыми можно эксперименты ставить. Да ещё заработать на этом безо всяких гарантий. А мне пожить в своё удовольствие охота. Не будет операции, я сказал и всё!
– Эй, санитары, а ну приподнимите его, – скомандовал военврач и когда бойцы приподняли Хромова над постелью, спросил: – Это что у тебя под спиной?
– Валик, товарищ полковник, как и положено, чтобы перелом лучше срастался, – дрожащим голосом ответил Кирилл. – Как сделали в больнице, куда я поступил, так и привезли с ним в ваш госпиталь.
– Вы, трое! Идите, перекурите, – зло бросил полковник соседям Кирилла по палате и когда они вышли, опять обратился к Кириллу, – Это не валик, а форменная херня! Санитары, несите из кладовки черенок и три упаковки бинтов! Кто же валик из банного полотенца делает?
Госпиталь хоть и лечебное учреждение, но дисциплина и субординация в нём армейские. Для бойцов, выполнявших роль санитаров, начальник хирургического отделения, прежде всего, был офицером. Поэтому они сломя голову бросился выполнять его приказ. Получаса не прошло, как Хромова снова приподняли и опустили на обмотанный бинтами черенок лопаты, диаметр которого был с добрый мужской кулак. От соприкосновения с ним спину пронзило такой болью, что мир вокруг Хромова пошёл цветными пятнами, а из глаз непроизвольно брызнули слёзы.
– Только бы не сломали заново, то, что уже заросло! – только и подумал Кирилл.
– Вот это валик, капитан! – прорычал над ним полковник, – Надеюсь, ты почувствовал разницу? И не дай бог, будешь ворочаться и сдвинешься ниже или выше. Я тебя отсюда с такой выпиской отправлю, что ни в какую больницу не возьмут! Инвалидом по жизни будешь!
С этого момента дважды в день хирург Герасимов заходил к Кириллу и упорно склонял его к операции. Каждый раз, получая отказ, он выходил из себя и срывал на непокорном пациенте злость. Причём делал это всегда без свидетелей. Прокололся он лишь однажды, когда у Хромова были две приятельницы из налоговой полиции. Светлана и Нина перекладывали в тумбочку у кровати фрукты и сок, когда в палату зашёл военврач. Не ответив на приветствие женщин, он подошёл к кровати и, сдёрнув с обнажённого Кирилла простыню, прощупал его пульс, заглянул в рот и даже посмотрел в глаза, оттянув нижние веки.
– Если не согласишься на операцию, будешь инвалидом, – полушёпотом произнёс Герасимов, – При женщинах авторитетно заявляю, что член у тебя больше стоять не будет. НЕ БУДЕТ! Времени на размышления даю три дня. Думай!
С этими словами начальник отделения тяжёлой поступью покинул палату, оставив опешивших женщин наедине с Хромовым.
– Кто это? – поинтересовалась Света, накрывая его простынёй.
– Мой лечащий врач, – ответил Кирилл.
Девушки недоумённо покачали головами. Затем Нина поцеловала его в лоб, взяла за руку и поинтересовалась – Кирюша, может, хочешь чего?
– Выпить я хочу, и забыться, а ещё, узнайте, кто у нас в городе лучший нейрохирург, как к нему попасть и заберите меня отсюда. Умоляю вас! – попросил Хромов.
Нина осталась возле кровати, поглаживая руку Кирилла, а Света молча вышла из палаты и через некоторое время вернулась с несколькими пятидесятиграммовыми бутылочками виски из «Dute Free».
– Вот, – сказала она, – У меня в машине пробнички завалялись. Возьми. А тебе вообще можно с лекарствами?
– Теперь неважно, – ответил Кирилл и махом выпил всё. Мир моментально стал светлее, голова закружилась, а тело обволокло приятное тепло. – Спасибо, мои хорошие!
На следующий день после утреннего обхода в палату зашли санитары и молча переложили Кирилла на каталку.
– Куда это вы меня, парни? – поинтересовался Хромов.
– Доктор сказал на рентген, – ответил один из них.
Кирилла прокатили через несколько коридоров и подняли на лифте этажом выше. Затем закатили в комнату, где ждала женщина-врач.
– Вставайте больной, – сухо распорядилась она. – Прижимайтесь грудью к щитку и не дышите!
– Вы о чём, доктор? – спросил Кирилл, – У меня позвоночник сломан, как я встану?
– Начальник отделения сказал, что вы симулянт и нам нужно сделать подтверждающий это снимок. Вставайте или вас поднимут насильно! – бесстрастно бросила рентгенолог.
– Передайте своему начальнику, чтобы шёл в жопу! – разъярился Хромов. – Я не солдат срочной службы и вообще не из армии, чтобы мне приказывать. А поднимать себя не позволю. Вы что творите, фашисты! Везите обратно в палату!
Говоря это, Кирилл мёртвой хваткой вцепился в края каталки. В том, что его действительно могут поднять по приказу военврача-изверга, он нисколько не сомневался. Но тогда спину повредят ещё больше. А значит снова переживать боль и без операции, причём срочной, тогда уже точно не обойтись. За госпитальными стенами об этом всё равно никто не узнает, а здесь круговая порука. Кирилла охватил панический ужас, его бил озноб, на лбу и над губой выступил пот.
– Я сказал, везите меня в палату! Быстро! – полушёпотом, тщательно чеканя слова, повторил Хромов. Рентгенолог ухмыльнулась, махнула рукой, и санитары молча покатили каталку обратно. А Кирилл поймал себя на мысли что нервы его взвинчены до предела. И без того безрадостные мысли о будущем становились ещё мрачнее. От врачебного прессинга у Хромова пропал сон. Он думал об осколке позвонка в доле миллиметра от спинного мозга, заставлявшего его балансировать на грани полной неподвижности. По одну сторону был здоровый человек, а по другую – полуовощ, без посторонней помощи способный только мыслить.
Вот почему при таком перекладывании с кровати на каталку, как это было сегодня при посещении рентгенолога, Кирилл испытывал животный страх. Он боялся, что у кого-нибудь из санитаров дрогнет рука. И тогда, если его уронят, он станет подобием головы профессора Доуэля. Будет лежать, и наблюдать за муками родных, обслуживающих его безвольное тело. Тогда все прелести жизни сначала превратятся в приятные воспоминания, а затем станут раздражать. И он, романтик и весельчак Кирилл Хромов возненавидит окружающий мир, который по-прежнему веселится, двигается и предаётся любви… Из этого ментального ада Хромова вызволи начальник его отдела Иван Данилов, собственной персоной приехавший в госпиталь.
– Девчонки мне всё рассказали о твоей проблеме. Не дрейфь. Ты же Кирюха, наш парень, а мы своих не бросаем! Вот, собрали тут тебе с мужиками на лечение, – он протянул Кириллу пухлый конверт. – С местным паханом я уже все вопросы порешал, родителям твоим позвонил. Сейчас перевозим тебя в частную клинику. 180 рублей в день, отдельная палата, хорошее питание и самое главное, тобой займётся  лучший специалист города!
Так Кирилл попал под опеку Юрия Мороза – нейрохирурга, что называется от Бога. Через этого невысокого человечка в роговых очках, как оказалось, прошли самые серьёзные люди области в которой жил Кирилл. Теперь и такому как он простому человеку выпало счастье пополнить список пациентов. Правда и цену себе Юрий Исаакович знал, получая за каждую консультацию с осмотром по пятьсот рублей – девятую часть месячной зарплаты в ценах двухтысячного года. Но что это по сравнению со спокойствием, которое наполнило Хромова после посещения врача?
– Всё будет хорошо, парень, – успокоил его Мороз. От него исходил лёгкий запах коньяка и вишнёвого табака. – Проколем тебя хорошими препаратами, пожуёшь мумиё для зарастания костей, будешь есть больше красной рыбы, творога и яиц. Даст Бог, месяца через три поднимем тебя на костыли. И вот ещё. По кольцу на руке вижу, ты женатый. Как половинка твоя придёт, пусть супружеский дол исполняет. Способ неважен, главное регулярность. Нам застой энергии не нужен. Понял меня? Ну и лады!
Юрий Исаакович поправил на груди Кирилла простыню, пожал ему руку и, мурлыча себе под нос песенку про медведей и земную ось, покинул палату. Как только дверь за ним закрылась Хромов, впервые за несколько дней, заснул безмятежным сном. Ему снился берег моря на закате, шум прибоя и Соня, которая танцевала обнажённой в лучах заходящего солнца.

8. Друг познаётся в беде.

Стать лежачим, а значит вырванным из привычного круговорота жизни ой как непросто. Телу остро не доставало прежней подвижности, а мозгу общения. Внезапно лишённый этого, Кирилл с его взрывным темпераментом, ощутил себя в каком-то ином измерении пространства и времени. Там, где движение бывшее сутью жизни, отошло на второй план. В том смысле, что подвижность телесная сменилась мысленной. Сознание Хромова буквально кипело от многочисленных идей и фантазий, в большинстве своём с ярко выраженным эротическим подтекстом. Будто организм, зависший между подвижностью и неподвижностью, ощутил, наконец, подлинный вкус жизни. И вкус этот отдавал всеми оттенками секса – от тончайших до грубых, но одинаково желанных. Кирилл постоянно хотел женщину.
Чтение, за которым он коротал время, отвлекало от постельных фантазий ненадолго. Хромову вмиг становилось не до литературных персонажей, стоило войти медсестре. Его палату по очереди обслуживали двое – Катя и Оля. Обе, будучи красивы и молоды, всячески подчёркивали свои прелести. Причёской, макияжем, маникюром и короткими приталенными халатами. Обе ростом около метра шестидесяти, стройные и фигуристые. Жгучая брюнетка и рыжая бестия, они были чрезвычайно сексуальны. Таких женщин хотелось. От одного взгляда на них сердце Хромова ускорялось как на марш-броске, а от прикосновения практически выпрыгивало из груди.      
– Вот приедет жена, тебе вмиг полегчает, – приговаривала Катерина, ставя ему укол.
– Уж я бы на месте твоей милки не терялась. Приласкала бы такого красавца, – томно выдыхала Оля, обтирая и массируя красневшего от неловкости вперемешку с вожделением Кирилла. Он же видел только одно – вырез халата, за которым призывно подрагивала манящая девичья грудь.
Соня заходила дважды в неделю. Глядя на неё Хромов, сначала было усомнился, что жена охладела к нему. Она улыбалась, буднично интересовалась как дела и начинала увлечённо рассказывать о своих успехах в аспирантуре и на работе. Хромов молча слушал её, гладил по бедру и втягивал исходивший от жены запах духов и сигарет. Даже табак, обычно неприятный для его восприятия сейчас не вызывал в душе протеста. Лишь бы только Соня прикоснулась к нему, лишь бы поцеловала и приласкала. Но у жены и в мыслях этого не было. Её хватало только на дежурное чмоканье в губы, типа «привет-пока». Однажды Кирилл не выдержал и, накрыв её руку своей, затащил под простыню.
– Неужели ты не чувствуешь какой я сильный и горячий, – спросил он, проводя ладонью жены по своему животу. – Неужели не понимаешь, что хочу тебя до дрожи, и не поддержишь мужа?
– Богатырь ты мой переломанный, – вздохнула Соня, убирая руку и отводя взгляд на окно. – Какие желания могут быть в больнице? Здесь не до романтики. Вот поправишься, тогда всё будет. Я же не могу в одностороннем порядке…
– Это частная палата, за которую я достаточно плачу и здесь желание клиента закон. Тебе достаточно просто закрыть дверь на защёлку, – возразил Кирилл. – И делай после этого здесь что хочешь. Вон для тебя и кровать рядом есть, можешь ночевать, и душ с туалетом. Это я не могу всеми удобствами воспользоваться, пока лежачий.
  – Зачем? – пожала плечами Соня. – Спасибо конечно за предложение, но ночевать я буду дома. Мне больницы не нравятся, кошку кормить надо и на работу утром. А ты лучше не трать напрасно силы и быстрее поправляйся.   
После этого диалога внутри Кирилла что-то словно оборвалось. Он понял, что отношения их действительно уже не те. Соня, которая в последние месяцы и так словно охладела к нему, после аварии стала совсем чужой. Иначе и не объяснить то, что она, по сути, бросила его в беде. Он бы так точно не поступил. Разве можно спокойно заниматься своими делами, зная, что твоя вторая половинка отчаянно нуждается в поддержке и сочувствии? Насколько чёрствым нужно быть, чтобы переложить уход за мужем, волей судьбы ставшим ограниченно дееспособным, на плечи чужих людей? И дело здесь было даже не в пресловутом супружеском долге, а в банальном сопереживании и ласке. Способна ли любить женщина, которая лишена этого?
– Что же с нами будет дальше? – печально думал Хромов. На душе у него было мерзко, но при этом он ловил себя на мысли, что по-прежнему любит Соню. Даже такую холодную и далёкую от него сейчас. Несмотря на чёрствость и безразличие, которые она проявила после аварии.
– Друг познаётся в беде, – вспомнилось Кириллу.   
– Эй, а ну-ка погляди те, кто у нас тут! – прервал однажды грустные размышления Кирилла знакомый голос. Хромов повернул голову и увидел стоящего в дверях тренера Валеру с пакетами в обеих руках. Из-за плеча здоровяка выглядывала его подруга Ольга и та самая Настя, которая не так давно приятно разнообразила жизнь Кирилла.
    – А ну девочки, разложите витамины на тумбочку и в холодильник! –  распорядился Валера, вверяя им пакеты. – Как ты здесь наш дорогой друг? Бородку с усами отрастил, вижу, а вот огня во взгляде чего-то нет. Да и мышечный тонус явно не тот, – тренер согнул руку Хромова и пощупал бицепс.
– Короче так. Завтра принесу тебе жгуты и лёгкие гантели. Будешь возвращаться в большой спорт. А пока, давай бодрись! – на прощанье он стиснул руку Кирилла железной хваткой.
–  Мы с Олей спешим, а Настя с тобой посекретничать хотела. Если ты конечно не против. Пока!
Кирилл махнул приятелю и его подруге рукой и улыбнулся Насте. Он поймал себя на мысли, что рад её видеть и не хотел бы, чтобы она уходила. Та, словно прочла его мысли. Обойдя палату, она провела рукой по столику с фруктами, поправила занавески и, защёлкнув дверь, присела на край кровати. От девушки исходил лёгкий цветочный аромат, а глаза её были, как два озорных огонька. Кирилл почувствовал, как учащённо забилось его сердце.
 – Ну, как, скучал по мне, ковбой? – спросила Настя, сбрасывая свитер и убирая заколку для волос. Чёрные кудри скользнули по её обнажённым плечам и груди. Девушка игриво закусила губу и послала Кириллу воздушный поцелуй. Затем отдёрнула простыню и улыбнулась. – Ого! Вижу, что скучал…
   Весь следующий месяц Настя навещала его чаще жены, и каждый раз доводила до вершины блаженства. При этом они почти не говорили, а только целовались. И всё это время Настя лежала рядом, прижавшись к Хромову под накрахмаленной простынёй своим упругим телом. После такой терапии депрессию Кирилла как рукой сняло, но и вопросы накопились.
– Почему ты со мной здесь? – спросил он Настю.
– Поправляйся, глупенький, – ответила она, улыбнувшись, – Не забивай себе голову ненужными мыслями. Ты сильный и хороший, а должен стать ещё сильнее. Думай только об этом. Женщине нужен мужчина, а мужчине женщина. Всё просто.
– Спасибо тебе! – сказал Кирилл, сжав Настину ладонь. – Спасибо за всё!

9. Встань и иди!

За окном уже был апрель, когда профессор Мороз, наконец, обрадовал Хромова: – Ну что ж, дружок, процесс выздоровления идёт нормально. В нашем постоянном наблюдении больше нет необходимости, поэтому перевожу тебя на домашний постельный режим. Я позвоню твоей жене и родителям. Скажу, что придётся поставить тебе дома такую, как здесь кровать и полежать на ней, ещё чуток.
  – Как ты будешь лежать дома? – спросила его Соня, узнав новость. – У меня утром аспирантура, а после обеда работа. Я не имею возможности за тобой ухаживать.
Такая её реакция, почему-то совсем не удивила Кирилла. Учитывая предыдущие месяцы это было вполне предсказуемо. Так, спустя два года после женитьбы Кирилл снова вернулся в родительский дом. Что называется, поневоле. Утром мама обеспечивала его туалет, а затем до обеда уходила на уроки в школу. После этого по необходимости помогал отец, который как раз вышел на пенсию. Хромов много читал, а когда глаза уставали, брался за жгуты и гантели, которые принёс Валерка и занимался, пока постель не становилась мокрой от пота.  Он просто горел желанием скорее встать, чтобы доказать свою силу жене и вскоре ощутил, что мышцы, расслабленные долгим лежанием, приходят в норму. Через три с половиной месяца после аварии хирург Мороз и отец затянули его тело поддерживающим спину корсетом и подняли с кровати. Кирилл практически повис подмышками на костылях и стоял не на всей стопе, а на кончиках пальцев. Едва сделав пару шагов, он ощутил такое сильное головокружение, что его затошнило.
– Ничего, ничего, это нормально! – успокоил Юрий Исаакович, – это от того, что ты, братец, долго был в горизонтальном положении. Сейчас мы тебя завертикалили и организм в лёгком шоке. Однако он вскоре перестроится. Закрой глаза и дыши как можно глубже.
Кирилл последовал совету профессора и через несколько минут ему и правда, полегчало. Круги перед глазами прошли и он, поддерживаемый отцом и доктором, сделал первые шаги по квартире. Впервые с февраля месяца Хромов посмотрел не на окно, а в окно. Вид улицы с высоты четвёртого этажа вызвал у него повторное головокружение, зато душа была полна ликования.
– Спасибо вам, Юрий Исаакович! Вы настоящий врач, – только и сумел вымолвить Кирилл. Профессор Мороз в ответ легонько похлопал его по плечу и улыбнулся, подслеповато щуря глаза за толстыми стёклами очков, – Всё дело в твоей вере, братец. Помнишь, что Иисус говорил обездвиженным? Встань и иди!
Несколько следующих дней Хромов учился самостоятельно вставать с кровати. Это была целая процедура с элементами гимнастики. Сначала, ворочаясь из стороны в сторону, он облачался в корсет, затем переворачивался со спины на живот. Опираясь на руки, словно выгибающая спину кошка, Кирилл вставал на колени. Переждав головокружение, он спускал одну ногу на пол и боком, опираясь, сначала на один костыль, а вслед за ним на другой, поднимался полностью. Всё это происходило далеко не безболезненно. Позвоночник хоть и сросся, но напоминал о себе болью при каждом неловком движении. Так, потея и чертыхаясь, Хромов начал передвигаться по квартире и приспосабливаться к туалету. С последним было сложно, поскольку сидеть Хромову не разрешалось ещё полгода, а висеть над унитазом на костылях и в корсете оказалось тяжело. Впрочем, радость от того, что он снова самостоятельно ходит и обслуживает себя, перечёркивала такие мелкие неудобства.
– Я сумел! – радостно думал Кирилл и мечтал только об одном – увидеть радость в глазах Сони от того, что он совершил этот маленький подвиг. Единственное что Хромов некоторое время опасался делать в одиночку, спускаться по лестнице на улицу. Здесь его страховал отец. В его сопровождении Кирилл боком, словно краб, преодолевал пролёт и затем, уже выйдя из подъезда, более бодро ковылял на костылях полкилометра до ближайшего магазина. Там он переводил дух, брал две стограммовых бутылочки виски и они с батей выпивали за свою маленькую победу, закусив шоколадкой. Разумеется, втайне от матери, которая наверняка назвала бы их алкоголиками. Но для Хромова был важен результат, а такая стимулирующая терапия была одним из способов его достижения. Тем более что помогала ещё и отвлечься от мыслей о жене, которая по-прежнему была у него не частым гостем.
Чтобы не думать об этом Хромов ходил всё больше, яростно наматывая километры и убивая время, пока отвыкшие от движения мышцы ног не сводила судорога, а подмышки не натирало костылями. Тогда он возвращался домой, забирался в ванную и стоял, остывая под колючими струями душа. За окном бушевал солнечный май, цвели каштаны и зеленела трава, а в душе Кирилла сгущались тучи. Он хотел любить и быть любимым, но с последним была явная проблема, и с каждым днём Хромов ощущал это всё острей. Иногда он подолгу всматривался в своё отражение в зеркале и пытался понять, что не так. Почему чужая девушка за время вынужденной изоляции стала ему ближе жены? Почем его жене ближе её кошка, чем он? Ответа на этот вопрос у него не было, а говорить на столь интимную тему с сослуживцами, которые регулярно навещали его,  не хотелось.
Не хотелось обсуждать это и с Соней. Поэтому когда она приходила, Хромов большей частью молчал и слушал извергаемый женой словесный поток, прогуливаясь с ней по улице.
– О чём молчим? – поинтересовалась она во время однажды. – И почему ты такой грустный?
– Жить буду, – холодно ответил Кирилл. – Надеюсь, не помешаю этим ни твоей работе, ни аспирантуре…
– Чего это вдруг ты так со мной заговорил? – возмутилась Соня, – перележал что ли?
– А как ещё я должен разговаривать с образцовой и самое главное любящей женой? – огрызнулся Хромов. – Ты же так переживала за меня, так помогала встать на ноги. До сих пор прямо не отходишь от постели! Так что и теперь за меня не беспокойся. Иди лучше сама отдохни, а то, совсем поди заработалась, пока я бока отлёживал!
– Зачем ты так Кирюша? Я что, с тобой как с маленьким сидеть должна была? – Соня по привычке гневно защёлкала пальцами. 
– Что ты, милая, ничего ты мне не должна. Это так, мысли вслух. Но теперь всё это уже неважно. Ступай, занимайся своими делами, а я займусь своими. И не надо изображать обиду. На мне это уже не сработает.
Хромов быстро чмокнул закурившую жену в щёку и поковылял в сторону родительского дома. Больше им пока говорить было не о чем, близость, как обычно не предвиделась, а вот зарядку было делать пора.
– Раз, два, – мысленно приговаривал он, выбрасывая перед собой костыли и перенося на них вес тела. – Раз, два...

10. Крутой поворот.

Через три месяца двадцать восемь дней капитан налоговой полиции Хромов в отпаренной форме, скрывавшей корсет, и на костылях вернулся на работу. Правда, костыли уже были не те большие, на которых он начал ходить, а компактные, с упором на локти. Да и через город его лежащего на спине на заднем сиденье машины привезли сослуживцы.   
–  Орёл! – сказал замначальника по воспитательной работе Куксин, – Успел таки, пока мы тебя не комиссовали по инвалидности. А пролежал бы четыре месяца, медкомиссия и всё. Гуляй, Вася! Ну, обошлось и, слава богу! Давай теперь думать. До конторы ты дошёл, а как работать будешь? Послать тебя в таком виде на проверку фирмы, так коммерсы курам на смех поднимут. Всё, скажут, одни инвалиды у налоговиков остались. Так что это не вариант.
Впрочем, вариант обозначился сам собой. Через несколько месяцев налоговую полицию, как структуру упразднили. Всех её сотрудников уволили и распределили по другим ведомствам. Одних в милицию, других в таможню, третьих во вновь созданную службу по контролю за оборотом наркотиков. Кирилла, который по состоянию здоровья был пока не готов к оперативной деятельности, перевели на более спокойную работу. Сыграло свою роль и его высшее гуманитарное образование. В общем, скромный оперуполномоченный налоговой полиции, что называется «пошёл в гору». Он стал заместителем начальника отдела кадров таможни. 
– Не было бы счастья, да несчастья помогло, – сказала Соня, узнав о назначении Кирилла. – Будешь теперь большим начальником, не то, что твоя жена, скромный юрисконсульт!
К этому времени Хромов уже не нуждался в спецкровати и уходе, поскольку сам прекрасно двигался. Поэтому он вернулся из родительской квартиры в ту, которую они снимали с женой. Правда, спать пока ещё был должен не в мягкой постели, а на твёрдом полу.
– Теперь ты моё половое животное, – пошутила Соня, застилая ему матрас одеялом.
– А где же тогда моя норка? – подыграл Хромов. – Я давно мечтал забраться в неё!
– Вот она я, – сказала жена, сбрасывая халат, и нависая над ним в позе наездницы. – Ну что, прямо мечтал и скучал? 
Кирилл молча привлёк её к себе и стал покрывать поцелуями лицо и шею жены. Сонины бёдра  ритмично задвигались над его животом, а грудь касалась тела Хромова. Впервые за последние четыре месяца он почувствовал себя счастливым, поскольку рядом с ним снова была та непосредственная и нежная девушка, которую он когда-то полюбил. Сейчас в ней не осталось и следа недавней стервозности. Как будто заново влюблённые, они всецело отдались нахлынувшей страсти и это, пожалуй, был самый яркий секс с момента их знакомства. 
– Ты и правда животное, Хромов! – сказала, наконец жена, сползая с него, – От тебя даже пахнуть иначе стало…
 – Мальчик вырос, – ответил Кирилл, – Теперь перед тобой другой человек.
– И что это нам сулит?
– Не знаю. Жизнь покажет.
На следующий день Хромов облачился в непривычную ему тёмно-зелёную форму с золотыми звёздами на погонах и отправился к новому месту службы. На служебном автобусе он добрался до границы и вышел возле двухэтажного административного здания.
– Знакомьтесь, девушки, Кирилл Александрович Хромов. Мой новый зам и ваш начальник, – представила его коллективу главный таможенный кадровик Анна Бурцева. – Прошу любить и жаловать.
– А что это вы товарищ начальник к нам на костылях пожаловали? – игриво поинтересовалась черноглазая брюнетка у окна. – Никак, бандитская пуля?
– Оксана Петровна, как вам не стыдно? – опередила Кирилла с ответом Бурцева. – Человек, вливается в наш коллектив, а вы с такими некорректными вопросами! Ну, с главным инспектором Нежиной вы уже познакомились, Кирилл Александрович. Она у нас отвечает за документы по отпускам сотрудников. Приём на работу, увольнение и переаттестацию оформляет ведущий инспектор Надежда Куликова. Она у нас трудится в центре кабинета. А левее неё разного рода надбавками и выслугой заведует ещё один главный инспектор Тася Степаненко.
– Здравствуйте, милые дамы! Я рад нашему знакомству. Оно, конечно пока предварительное. Но ближе к вечеру мы отметим моё вливание в коллектив и пообщаемся более детально. Тогда и расскажу про бандитскую пулю, – Хромов подмигнул главному инспектору Нежиной. Та хохотнула и склонилась над папками с личными делами.
Она была его ровесницей, самой молодой из отдела и незамужней. Кирилл сразу отметил отсутствие обручального кольца и то, что Оксана была чрезвычайно привлекательной девушкой. Остальным кадровичкам было уже за сорок. Рыжая хохлушка Тася Степаненко состояла в замужестве и растила двоих детей, блондинка Надя Куликова в одиночку воспитывала сына, будучи в разводе, а начальница Бурцева – женщина активная, но одинокая, без остатка посвятила себя работе. Обо всём этом, как и о других подробностях личной жизни таможенниц Хромов узнал вечером, когда его новые коллеги в юбках разговорились после некоторого количества проставленного им коньяка.   
– Вот ведь в улей я попал! – подумал Хромов. – Как бы не покусали…  Впрочем, в женском коллективе он освоился быстро, а вот чтобы войти в курс своих новых обязанностей потребовалось время. Сначала Хромов изучил штатное расписание структуры, в которую пришёл служить, затем – толстенную кипу приказов и распоряжений, регламентирующих деятельность таможни по всем направлениям – от экономического до правоохранительного и кадрового. Параллельно он знакомиться с руководителями подразделений, работу подчинённых которых, как заместитель начальника отдела кадров курировал. Не говоря уже о том, что Кирилл, как вновь принятый сотрудник прошёл обязательную аттестацию на должность, в ходе которой отчитался о знании всех нормативно-правовых документов. В общем, только через три месяца Хромов полностью освоился с новой работой. Он ещё не догадывался, что она определит всю его дальнейшую жизнь.      

11. Гуд бай, мой мальчик!

Если с работой у Кирилла всё было хорошо, то его семейную жизнь опять лихорадило. Соня стала нервной, сторонилась его, а осенью заявила Хромову, что уезжает в Норвегию на стажировку от университета.
– Подожди… Что значит уезжаешь? – удивился Хромов. – Я твой муж или кто? Почему ты опять всё решила сама и теперь просто ставишь меня перед фактом?
– Нет, ну посмотрите на него! – вспыхнула Соня. – Другой бы на твоём месте прыгал от радости – жену удостоили такой чести! Я еду на три месяца на полный пансион, отточу свой английский и даже заработаю денег…
– Причём тут твой пансион и деньги! – возмутился Кирилл. – Какого чёрта ты всё меряешь деньгами и забываешь о семье? Ты вообще женщина или робот? У тебя семья должна быть на первом месте, муж и дети!   
– Главное для меня сейчас карьера, – возразила Соня.
– Отлично, вот и определились, – покачал головой Хромов. – А я то, дурак всё надеялся, что у нас любовь. Но тебе просто удобно что есть крыша над головой, еда в холодильнике и дурак, который за всё это платит, пока ты учишься в аспирантуре. Я всё понял. Катись в свою Норвегию! Я теперь тоже буду жить исключительно в своё удовольствие.
  Мрачнее тучи Кирилл вышел на улицу, купил пачку сигарет и впервые закурил. После второй затяжки голова его закружилась, и Хромов крепче опёрся на костыль. Уже два месяца он пользовался только одним, да и садиться понемногу врач тоже разрешил. Постояв немного, Кирилл пошёл в магазин и купил себе мобильный телефон. После увольнения из налоговой полиции ему выплатили солидный расчёт, да и страховку за перелом позвоночника он тоже получил неплохую. Так что деньги на руках были. Активировав номер, Хромов позвонил своему университетскому и армейскому другу Алексею и попросил заехать.
– Здорово, братуха! – сказал он, садясь в его чёрную «Омегу». – Поехали на авторынок. Купим мне машину. 
Права Соня и Кирилл получили ещё до аварии, отучившись полгода на курсах в ДОСААФ. А вот машину в свете последних событий так и не приобрели. Теперь Хромов решил исправить это досадный недостаток. За несколько часов, промёрзнув до костей, они с Алексеем обошли рынок вдоль и поперёк, но нашли подходящий вариант. Оформив все необходимые бумаги и заплатив ещё и за скорость в пункте регистрации, Хромов выехал с рынка не только на своей машине, но ещё и с номерами.
– Красавица! – одобрительно пробасил Алексей, поглаживая серебристую «Джетту-купе». – Коробка-автомат, движок сто сорок восемь кобыл, стереосистема, сигналка… Всё как у людей!   
Они приехали к дому Кирилла и по негласной водительской традиции, облили машину шампанским. Затем Хромов набрал домашний номер.
– Выходи, – сказал он Соне. – У меня сюрприз.
– Боже, что это? – всплеснула руками жена, глядя на Кирилла с Алексеем, которые допивали уже вторую бутылку шампанского из стаканов, стоящих на багажнике иномарки.
– Это мобильник, – ответил Хромов, доставая из кармана телефон. – А это наша машина. Не скучать же мне пока ты будешь в Норвегии! Хоть какая радость будет… А ну, Лёха сделай погромче!
– Гуд-бай, мой мальчик, гуд-бай мой миленький! Твоя девчонка уезжает навсегда, – загремел из колонок шлягер Анжелики Варум.
– И на тропинке, и на тропиночке не повстречаемся мы больше никогда, – подпел Хромов, пританцовавая в обнимку с костылём.
– Шут гороховый! – сказала Соня, и выпив шампанское ушла домой, а через пару дней уехала в Норвегию. Кирилл же с утра до вечера работал, затем возвращался, чтобы покормить кошку Мусю и уезжал в спортзал. Тренер Валера разработал для него специальную программу занятий с упором на турник и брусья. Хромов ежедневно отрабатывал её, сгоняя с себя по семь потов и создавая вокруг позвоночника надёжный мышечный каркас. 
– Это фигня тебе больше не нужна, – сказал как-то раз Валера, и выбросил его поддерживающий корсет для спины в мешок с мусором. – Хорош паралитиком прикидываться! И костыль тоже у меня в зале на память оставь. Нечего как старик ходить!
Хромов не стал спорить. Он действительно чувствовал себя гораздо лучше и только быстро ходить и боксировать ещё не мог. Резкие движения пока болезненно отзывались в спине. Впрочем, Кирилл никуда не спешил. Жизнь между работой и тренировками текла размеренно. Раз в неделю он заезжал к тёще с тестем, и они вместе говорили по телефону с Соней. Однако эти переговоры с дежурными фразами быстро перестали радовать Хромова. Наоборот, после них его настроение ухудшалось. Он представлял себе жену в чужой стране с незнакомыми ему норвежскими мужиками и к удивлению своему понял, что ревнует. Кирилл заходил в кафе, выпивал коньяк и пытался представить, как же они теперь будут жить, когда Соня вернётся. Однако картинка почему-то не складывалась, отчего возникало ощущение внутренней тревоги и опустошённости.
– Как-то неправильно всё у нас, как-то неправильно… – думал Хромов и пытался уйти с головой в работу. Но это не особенно помогало, поскольку вокруг него были инспектора в юбках. Душу будоражили вполне понятные желания. На таможне вообще было много красивых женщин и многие из них с интересом поглядывали на Хромова. Они ещё и явно флиртовали с ним, не обращая внимания на его обручальное кольцо. Знаков внимания новому «зампокадрам» не оказывала разве что главный инспектор Нежина. А вот  Кирилла в ней что-то явно привлекало. То ли точёная фигурка и смуглое лицо с большими чёрными глазами, то ли неспешность, с которой Оксана каждое утро красила свои пухлые губки.
– Коллега! – спросил её однажды Хромов, – а вы не могли бы заниматься этим, несомненно, важным делом не на работе или хотя бы вне кабинета? 
– Я что, смущаю вас, Кирилл Александрович? – холодно поинтересовалась Оксана, едва отрывая взгляд от зеркальца, – Всегда думала, что у женатых мужчин иммунитет к подобного рода зрелищам. Ах, да… Я же совсем забыла, что у вас жена в отъезде, вам смотреть не на кого. Бедняжка!
На другом конце кабинета дружно захихикали инспектора Куликова и Степаненко.    
– Вот баба заразы! – беззлобно подумал Хромов и вышел на свежий воздух. Как только дверь за ним закрылась, из кабинета раздался гомерический хохот. Теперь в том, что женщины детально обсудят его личную жизнь, он не сомневался. Как и в том, что Оксана Нежина действительно влечёт его. Иначе, какое бы ему дело до её безобидных занятий? Красит себе девушка губы или ресницы и ладно. На работу ведь это никак не влияет. По крайней мере, в худшую сторону. С такими мыслями Кирилл вернулся в кабинет и с головой ушёл в работу. Иногда, погружённый в бумаги, Хромов ловил на себе беглые женские взгляды. Он старательно делал вид, что не замечает их, и подчёркнуто вежливо держал дистанцию.
– Скорее бы жена вернулась, а то у меня здесь крышу сорвёт, – думал он.
Два месяца Сониной стажировки подошли к концу. Кирилл выходил из дома, когда у него зазвонил телефон.
– Кирюша, ты сейчас едешь за Соней? – поинтересовалась тёща.
– Конечно Антонина Васильевна.
– Захвати тогда и меня в аэропорт! – голосом, не терпящим возражений, заявила тёща. – Хочу тоже встретить дочку.
– Вы знаете, у меня есть определённые планы на этот вечер. После аэропрота я собираюсь отправиться с Соней в какой-нибудь уютный отельчик и ресторан на море. А к вам мы заедем после, – ответил Хромов.
 – Что ты! Какой отель? Девочке надо отдохнуть после поездки, – заголосила Антонина Васильевна. – Поэтому никакого ресторана, встретим и поедем к нам домой, покушаем, посидим…
– Вы, конечно, извините, но я жену давно не видел и поэтому планирую побыть с ней вдвоём. Без вашего, извините общества, – оборвал её Кирилл. – Надеюсь, вы меня понимаете. Так что без обид и до свиданья!
Он купил букет роз и отправился в аэропорт. Когда Кирилл приехал, пассажиры норвежского рейса как раз выходили в зал прилёта. Заметив жену, Хромов радостно улыбнулся и пошёл навстречу. Она была немного задумчива, но так красива и желанна, что сердце Кирилла учащённо забилось.
– Здравствуй, милая! Наконец то! Я приготовил тебе романтический вечер, – сказал он, обнимая её. Однако жена, буднично чмокнув его в щёку, отстранилась и, вручив свой багаж, лишь забрала цветы.
– Извини, вон мама идёт, – холодно сказала Соня. Хромов обернулся и увидел тёщу, которая спешила к зданию аэропорта от автобусной остановки. Кирилл ощутил приступ ярости, закурил и молча пошёл к машине. Как только тёща и жена уселись на заднее сиденье, он выбросил сигарету и дал газу.
– Пристегнитесь, следующая станция домашняя! – прорычал Хромов и погнал машину так, словно был на гоночном треке. Деревья, столбы и попутки замелькали с пугающей быстротой. В приоткрытом окне свистел ветер.
– Зачем так спешить? Сейчас же сбрось скорость! – потребовала жена.
– Вам с мамой, как я погляжу посекретничать охота, а на меня у тебя ни времени, ни желания, как всегда нет. Вам обоим, похоже, насрать на меня! Так что доставлю вас домой быстрее ветра и общайтесь там на здоровье! – зло бросил Кирилл.
– У тебя паранойа, тебе лечиться надо, – ответила Соня.
– Сегодня и начну! – сказал Хромов и, высадив замолчавших женщин у подъезда, уехал. Находиться более в их обществе он не мог, да и не хотел, чтобы они видели, как здоровый мужик плачет от бессильной злобы. Дело было даже не в том, что рухнули его планы на романтический вечер. Это ещё можно было перетерпеть, а вот крах их с Соней отношений, оказался для него очень болезненным. И он, этот крах, судя по всему, наступил. По крайней мере, сегодня Кириллу стало очевидно, что в своей жене он больше не вызывает никакие чувства.

12. Гуляй, душа!

Часом позже Кирилл сидел в кафе, слушал музыку, курил и пил. Коньяк, казалось, не имел вкуса, а сигареты просто дымили. Он закусил очередную рюмку долькой лимона с насыпанной на него горсткой кофе, расплатился и покинул заведение. Соня не звонила, и здоровый русский мужик Хромов от этого ощущал себя как побитая собака – ненужная никому брошенная божья тварь. Всё ему было не в радость, домой не тянуло и безумно хотелось только одного – любви. Кирилл сел в машину и поехал по городу. Стемнело, в свете придорожных фонарей гнулись от декабрьского ветра деревья и шли одинокие прохожие, зябко кутаясь в тёплую одежду. Кирилл катил от светофора к светофору, стоял, щурясь на красный свет, затем трогался и ехал дальше.
Неожиданно для самого себя он подъехал к своему спортзалу, остановился и, не глуша двигатель, долго смотрел в его залитые светом окна. За ними занималась Настя с подругами по фитнессу. Улыбчивая и раскрасневшаяся она была прекрасна. Хромов посмотрел на часы, чертыхнулся и ненадолго забежал в соседний магазин. Вернулся он как раз тогда, когда спортсменки вышли на улицу и стали прощаться
– Привет, – сказал Хромов, подходя и обнимая Настю, – прокатимся?
– Что-то отмечаешь? – спросила Настя.
– Грущу о приближении зимы и разлуке с любовью. Не хочешь составить кампанию?
– Ну, если ты конечно хочешь…
– Хочу, хочу как никогда до сих пор, – увечено сказал Хромов. – Вот, кстати, это тебе! – он достал из кармана коробочку с купленным только что кольцом и протянул девушке. – Спасибо за всё, что ты для меня сделала!
 Настя одела кольцо на безымянный палец левой руки, подняла ладонь до уровня глаз, и восторженно посмотрела, как искрится в свете фонаря огранённый красный камешек.
– Спасибо! – сказала она, – Ей богу не стоило так тратиться!
Девушка приподнялась на цыпочках, нежно поцеловала Кирилла, и он всем телом почувствовал, что жизнь обретает краски. Настя внимательно всмотрелась в его покрасневшие глаза, – Ого! Да у нас тут кто-то совсем расклеился! Пойдём как ко мне. Здесь рядом, у меня есть вино и свечи…
Хромова охватила какая-то безумная страсть и нечеловеческая нежность. Он сгрёб Настю в объятиях и буквально зацеловал, а затем, отдышался, взял девушку за руку и, не спеша, пошёл с ней рядом. В эту ночь он не вернулся домой, а на следующее утро уехал на работу прямо от Насти. Сонный, слегка небритый и задумчивый от того что окончательно понял – у его семейной жизни больше нет перспективы. Дальше шарахаться от безысходности налево направо Кириллу не хотелось. С Настей ему было хорошо, а с Соней плохо. Поэтому пора было делать выбор.
– Всем привет! – поприветствовал он коллектив, и, опустившись в кресло, даже не заметил, как задремал. 
– Кирилл Александрович, ау! – открыв глаза, Хромов увидел перед собой Оксану Нежину. Девушка улыбалась и держала в руках чашку дымящегося кофе. – Мне кажется, это как раз то, что вам сейчас нужно! Или может быть чего покрепче товарищ начальник?
– Нет, что вы, Оксана Петровна. Спасибо! – Хромов потянулся, взял из её рук чашку и отхлебнул бодрящий напиток.
– А коньяка вы всё-таки добавили… – покачал он головой.
– Ну, так, самую малость! – Оксана умильно повела бровями. – Это с моей родины, настоящий. Нам же здесь спящий красавец не нужен. От работы отвлекает. Правда, девочки?
– Ага! – хохотнули Тая и Надя. – Кое у кого вчера, судя по всему, вечер удался. Глядишь, и нам захочется!
– Ну да. Неясно только что день грядущий мне готовит…– Кирилл поставил пустую чашку от кофе на стол. – Ещё раз спасибо, оживили! Теперь и работа пойдёт.
Вернувшись вечером домой Хромов обнаружил, что нет ни жены, ни кошки. Не было в шкафу и Сониных вещей. На кухне лежали ключи от квартиры, а вот неприкосновенный денежный запас, который Кирилл собирал на покупку своего жилья, отсутствовал. Ни одного доллара из нескольких тысяч накоплений на привычном месте не было. Этот факт просто вывел Хромова из себя. Он позвонил на домашний телефон тёщи и тестя, но трубку никто не взял.
– Определитель номера, – догадался Кирилл. – Общаться не хотят. Но ничего, я не гордый. Заеду лично.
Через полчаса он подъехал к дому Шейко и посмотрел на окна. Свет горел. Хромов поднялся по лестнице и позвонил в дверь.
– Кто там? – раздался из-за железной двери голос тестя.
– А то не видно? – изумился Хромов. – У вас там, что зрение вместе с мозгами и совестью отшибло?
– Чего надо? – спросил тесть.
– Открывай, давай Никитич, не зли и дочку свою зови. Разговор есть.
За дверью о чём-то пошептались, и спустя некоторое время замок открылся. Кирилл отодвинул дверь вместе со стоящим за ней тестем и вошёл в прихожую. – Папа, хорош уже здесь богатыря изображать. Не тебя, ни жену свою не трону. Деньги только верните.
 – Как ты смеешь повышать голос на папу! У него сердце слабое! – из комнаты, скрестив руки на груди, в коридор вышла Соня. – И о каких деньгах речь? Я взяла только своё! 
 – С каких это пор всё, что я заработал, стало твоим? С тех пор как ты, тайно от меня сделала аборт и стала бесплодной? Или когда бросила меня поломанным в больнице на поруки чужим людям? Или когда, опять же, наплевав на моё мнение, свалила развлекаться в Норвегию? – слова давались Хромову тяжело. – Зачем ты превратила нашу совместную жизнь в фарс, а мою  в ад? А, Соня? Я же любил тебя, и всё чего хотел, как молодой здоровый мужик, только взаимности…. 
 – Ты бабник и алкоголик! – заверещала жена.
– Ну да, ну да… Поэтому тренируюсь трижды в неделю, поэтому не гулял и собирал для любимой жены деньги на квартиру поближе к маме. Поэтому по ресторанам водил, чтобы она своё время за плитой не тратила. Поэтому одевал как куклу, чтобы в СВОЕЙ жене женщину пробудить, а не на других заглядываться… Но пробудил, получается стерву, которая вынудила меня на измену!
– Как ты можешь так говорить о моей дочери! Сейчас же извинись хам! – тесть угрожающе сжал кулаки.
– Коля, не надо! – запричитала тёща.
– Полноте батя! Не хорохорься! – Кирилл похлопал тестя по плечу и тот бессильно осел на тумбочку. – Мне тебя жалко. Насколько я знаю у вас и старшенькая доча такая же, как эта. Только она от мужа не сбежала, а сама его из квартиры выгнала. Так что это вы с мамой не женщин из дочерей воспитали, а сучек – лживых и фригидных. Любящих только деньги и не дающих своим мужчинам ничего взамен… Вот сами с ними теперь и живите. Кормите… Бог вам судья, а деньгами моими подавитесь! Они вам счастья не дадут. Да вы, собственно и не знаете, что это такое.
Глядя на побледневшее лицо тестя, Кирилл закурил, усмехнулся и вышел из квартиры. Ему было стыдно от того, что он не сдержался и выговорился, но это была правда. Вот только осознал он её, к сожалению, слишком поздно. Ощущение было такое, будто его окунули в ведро с помоями.
– Скотина! – прокричала ему вслед Соня. – Ты просто тварь и скотина!

13. Всё с начала.

Кирилл понимал, что сказанное ему Соней не более чем попытка оправдать саму себя. Ведь это она, а не он довела их отношения до столь печального и некрасивого финала. Впрочем, от этого умозаключения легче не становилось. Отношения, которые Хромов выстраивал много лет, закончились в одно мгновение, оставив в его душе принеприятнейший осадок. На протяжении следующей недели он пытался заглушить его алкоголем и походами по ночным клубам. Но ни то, ни другое не помогало, а только изматывало. Пресытившись ночной жизнью и одноразовыми знакомствами, Кирилл позвонил другу.
– Ну что? Поздравь меня, теперь я, как и ты, холостяк! – сказал Хромов Алексею, когда тот зашёл к нему домой.
– А что случилось? – Лёха достал из сумки бутылку водки и пачку пельменей. – Вот! Как только ты позвонил, я взял на всякий случай!
– В самый раз. Аппетита у меня нет, а вот мою семейную жизнь помянем. – Кирилл налил по рюмке. Они, не чокаясь, выпили, и Хромов рассказал, что произошло.
– Круто! – сказал Лёха. – Прямо голливудская мелодрама. Но ты особо не переживай. Денег заработаешь, а жену себе теперь с умом искать будешь.
– Знаешь в чём беда? – спросил Кирилл, наливая ещё по одной. И не ожидая ответа, продолжил, – Проблема в том, что наговорил я сегодня много чего. Вот понимаю, что всё это правда, понимаю, что восемь лет жизни – коту под хвост, а сердце мается… Такое ощущение, что люблю я эту сволочь до сих пор!
– Да не грузись ты, братуха! Какая любовь? Тебя же поимели по полной! Что, мало? Ещё хочешь? Мазохистом стал? Это в тебе не любовь говорит, а привычка...
Так за разговором друзья засиделись далеко за полночь. Водки, как водится, не хватило, и они сходили за добавкой. Под утро Алексей укатил домой на такси, а Кирилл ещё долго сидел и курил в открытое окно. Пошёл снег, но новогоднего настроения не было. Работать тоже не хотелось. После бессонной ночи во рту ощущалось горькое послевкусие спиртного и сигарет. Кирилл освежился в душе, побрился и отутюжил форму. Однако внешний вид его всё равно выдавал последствия алкогольного бдения. Поэтому Хромов оставил машину и поехал на работу на служебном автобусе. Весь день он провёл как в тумане, ловя на себе сочувствующие взгляды сослуживцев. Глядя на него, женщины покачивали головами и перешёптывались.
– Коллеги, а не выпить ли нам чего-нибудь эдакого? – спросил Кирилл устав от состояния молчаливой безысходности.
– По какому это поводу? – деланно строго спросила начальница Бурцева.
– Были бы деньги, а повод найдётся! – отшутился Хромов. – Да и вообще Анна Ивановна, неужели я не могу просто угостить красивых женщин? Тем более что пятница, конец рабочего дня и недели!
– У вас Кирилл Александрович и без нас есть, кого угощать, – возразила Бурцева. 
– Уже нет, Анна Ивановна, уже нет… Так что если вы не возражаете, я буквально на минутку…
Кирилл вышел в магазин, что соседствовал со зданием таможни по другой стороне улицы и взял пару бутылок шампанского с конфетами. На игристый напиток и шоколад выбор пал неосознанно. Возможно потому, что ему хотелось хоть как-то подсластить жизнь. Хромов смотрел, как играет шампанское в бокалах, как улыбаются его женщина начальница и подчинённые, и ему стало немного легче.
– Хоть кому-то хорошо рядом со мной, – подумал он с грустью и, извинившись, вышел покурить. Морозный воздух приятно освежал, мохнатые лапы елей у здания таможни сгибались под тяжестью снега. Начинало темнеть. Кирилл подумал о приближающемся новом годе и о том, что он совпадёт для него с началом новой жизни.   
– Не помешаю? – обернувшись, Хромов увидел Оскану Нежину в наспех наброшенной на плечи шубке. Девушка затянулась дамской сигареткой, и подмигнула Кириллу. – Вы последнее время такой грустный и загадочный. Мы с девчонками всё гадаем – с чего бы?
– Поверь, Оксана, есть на то причины. Но я бы не хотел сейчас это с тобой обсуждать.
– Ну и ладно. Главное не теряйте веру в себя и тогда всё получится. И пойдёмте уже пить шампанское. Дамский клуб отдела кадров меня специально за вами послал.   
– Как самую молодую или как самую красивую? – поинтересовался Хромов.
– Ой, Кирилл Александрович, вы мне льстите! – Оксана состроила умильную рожицу. – Мне уже 30 лет, а до сих пор ни семьи, ни детей.
– Ну, то, что семьи нет, я заметил, а вот от недостатка мужского внимания вы явно не страдаете, – сказал Кирилл. – Вы очень красивая женщина и, судя по количеству ухажёров со знаками внимания, это очевидно не только мне.   
– Эх, Кирилл, – Оксана впервые назвала его только по имени. – Что эти ухажёры? Им всем только одного надо, а как жениться так все в кусты. Утомили. А мне хочется, чтобы рядом был настоящий мужчина. Такой, как вы… Я же видела, как вы смотрите на фотографию своей жены на рабочем столе. С любовью… На меня так ни один ухажёр не смотрит. – Оксана шмыгнула и утёрла слезу. – Простите, что когда вы пришли в отдел, я отнеслась к вам как к выскочке. Всё думала – без году неделя работает и уже начальник, а я несколько лет в таможне и всё главный инспектор. Несправедливо! От того и дерзила иногда, от того и действовала вам умышленно на нервы своей вознёй с губной помадой. А сейчас вот вижу, что вы чуткий и заботливый, что вы свою женщину, как богиню ставите на пьедестал.
Хромов почувствовал, как к горлу подкатил ком. Эта маленькая хрупкая девушка делилась своими самыми сокровенными мыслями. И с кем? С ним, которого только вчера обозвали алкоголиком, бабником и скотиной? Хотя… Он же не был таким и всего лишь хотел любить. Причём только одну женщину. Но она, на беду, не нуждалась в его любви. Он был для неё чем-то вроде временного варианта. Эдакой дойной коровой. До поры до времени она просто использовала его в своих целях так же как использовали Оксану её ухажёры по принципу – «поматросил и бросил». Неудивительно, что она, как и он устала ото лжи и предательства. Кирилл не сдержался, привлёк к себе девушку и поцеловал её в лоб.
– У тебя ещё вся жизнь впереди, моя хорошая! Тебе просто кажется, что ты никому не нужна. О такой как ты умнице можно только мечтать. Такую как ты женщину счастье любить! 
  Оксана уткнулась ему в плечо и заплакала. Хромов гладил её по спине, успокаивал и думал о том, как удивительно похожи и одновременно непохожи бывают люди. Одни готовы только на отношения за деньги, а другие мечтают действительно любить и быть любимыми.
– Возьми-ка! – протянул он Оксане носовой платок. – Вытирай свои слёзки, и пойдём пить шампанское, главный инспектор Нежина! 
Оксана последовала его совету, но уже перед дверями кабинета обняла Хромова и попросила: – Кирилл, побудь сегодня со мной. Пожалуйста! Я устала быть одна или спать с людьми, которым интересна только как игрушка.
– Хорошо, – сказал Хромов, – но сначала давай вернёмся в коллектив и допьём шампанское.
Это было начало их служебного романа, который вскоре перерос в настоящую любовь. Возможно, роль в этом сыграл их обоюдный горький опыт прежней жизни, а возможно и шутка судьбы. Иначе и не назовёшь то, что выходец с Дальнего востока и женщина из Молдавии обрели друг друга в городе на западной границе России.
– Знаешь, а ведь у меня была и другая женщина кроме первой жены, – признался как-то Хромов Оксане за ужином.
–  И что это теперь, помеха нашим отношениям? – засмеялась она.
–  Конечно, нет. Я свой выбор сделал, –  сказал Кирилл. На следующий день он купил букет цветов и заказал в ресторане столик на двоих. За обедом Хромов сообщил Насте, что эта их последняя встреча, и он меняет место жительства.
–  Рада, что у тебя всё сложилось, –  ответила она улыбнувшись. – Я тоже скоро выхожу замуж. И, похоже, вполне удачно.
–  Ещё бы, –  сказал Хромов, – Такая женщина как ты достойна самого лучшего! Поэтому давай выпьем за твоего избранника и мою избранницу, ну и, конечно же, за то, чтобы наше счастье ничего не омрачало!
Они поболтали за обедом как старые друзья и разъехались чрезвычайно довольные друг другом.
–  Помни, что я тебе говорила ковбой, –  сказала Настя на прощание, – Ты сильный и хороший, а рядом с настоящей женщиной станешь ещё сильней. Так не потеряй же её!

14. Седьмое небо.

Первое время Кирилл и Оксана уходили с работы поодиночке и встречались в условленном месте. Они опасались, что кто-нибудь из сослуживцев догадается о том, что их отношения вышли далеко за пределы рабочих. Но уже через месяц мнение окружающих перестало их волновать. В течение рабочего дня они пускали друг другу через кабинет бумажные самолётики с признаниями в любви, а если коллеги выходили, тайком целовались. Затем стали вместе ходить на обед, возвращаться вместе домой и даже гулять по городу. На рабочем столе Нежиной всегда стояли свежие цветы, подаренные Хромовым. Женщины отдела кадров нет-нет, да и подшучивали над ними, но влюблённых это нисколько не задевало. Они были самодостаточны и буквально растворялись друг в друге.
Единственным, что ненадолго омрачило их жизнь, был неожиданный приезд Сони. Она объявилась в разгар рабочего дня и стала скандалить на проходной требуя, чтобы её пропустили к Хромову.
– По какому поводу шум, Софочка? – поинтересовался у неё Кирилл.
– Мне нужны мои книги, фотографии и микроволновка! – заявила она.
– А что, денег, которые ты умыкнула, не хватило на новую бытовую технику? – усмехнулся Хромов.
– Мне нужны мои вещи!
– Отдай ты ей всё и пусть едет! – сказала вышедшая на шум Оксана. – Нам с тобой всего хватает.
– Ну, здравствуй, селянка… – процедила Соня сквозь зубы, презрительно смерив Нежину взглядом. – И на что в тебе этот кобель клюнул?
– На то, что она в отличие от тебя стопроцентная женщина, а не бревно бесчувственное, – прервал её Хромов. – Хотя тебе этого всё равно не понять. Поехали за твоим барахлом.
Кроме микроволновки они загрузили в багажник Сониной машины, все  её фотографии и книги, которые когда-то вместе выписывали.
– Потрудись быстрее оформить развод, – попросил Кирилл.
– Пренепременно, – ответила его теперь уже экс-супруга.
– Это ж какая мелочность притащиться за полсотни километров за скарбом, – изумилась Оксана, когда визитёрша отъехала.
– Вот во что превратилась моя первая любовь, – вздохнул Кирилл. – Мало того, что и так всю душу вымотала, ещё позлить решила… Машиной купленной на сворованные деньги, и оскорблениями в твой адрес. Дура набитая, прости господи! – Хромов сплюнул. 
Больше ничего не мешало их счастью. Это была любовь, подкреплённая нахлынувшей волной страсти. Не сиюминутной, как это было у каждого из них прежде, а зрелой и осознанной. Впервые за много лет Хромов ощутил, что значит быть на седьмом небе от счастья. Он засыпал и просыпался в объятиях любимой женщины, для которой был желанным и единственным. Она боготворила его, а он её. Будучи вдвоём они не ощущали времени, а просто наслаждались друг другом, прерываясь только на еду и работу. Потеряв голову от счастья, они практически жили в постели, не отвечая на звонки телефона и стук в дверь. Через год этого чувственно-сексуального марафона Кирилл услышал то, чего ждал так давно, что уже боялся как несбыточного: – Любимый, у нас будет ребёнок!   
Это известие застало Хромова в тот момент, когда он мариновал мясо для шашлыков. Они ждали в гости его друга Лёху, который обещал заехать и познакомить их со своей новой пассией.
– Ну что ж, – сказал Кирилл, вытирая руки, – Нашего первенца мы назовём Виктором.
– Я ожидала более бурной реакции! – надула губки Оксана. – И с чего ты взял, что будет именно мальчик?
– Просто этого момента я жду уже почти восемь лет. Именно столько было бы сейчас моему первому ребёнку, но кое-кто лишил его жизни. – Хромов обнял жену и поцеловал. – И только ты, моя королева подаришь мне мальчика. Имя Победителя мы дадим ему, чтобы он сметал на своём пути все трудности и врагов. Ну а мы с тобой сейчас совершим символическое жертвоприношение….
Кирилл с Оксаной вышли во двор. В мангале уже с жаром горели дрова. Хромов достал из шкафа свой альбом, где ещё оставались фотографии Сони, порвал их и бросил в огонь.
– Долой прошлое! – сказал он.
– И мои вредные привычки, – добавила Оксана, скармливая пламени свою пачку сигарет. – Теперь они мне больше не нужны. Наш ребёнок должен быть здоровым и красивым.
Хромов взял возлюбленную на руки и закружил по двору, мурлыча под нос мотив вальса «Мой нежный и ласковый зверь». Затем поцеловал, усадил на стул возле клумбы с цветами и спросил: – Скажи, Нежина, а не хотела бы ты стать моей женой?
– Это что, официальное предложение! – спросила Оксана.
– Ну да. А что не похоже? Ладно, тогда так… – Кирилл встал на колено и, взяв в руку шампур, картинно воздел его к небу: – Скромный рыцарь-бродяга просит твоей руки и сердца, о прекрасная дева!
– Я согласна, согласна! – ответила Нежина, смеясь и хлопая в ладоши.
На следующий день они подали заявление в ЗАГС, а через месяц поженились. Пышной свадьбы устраивать не стали, ограничившись скромным семейным торжеством, а на работе просто накрыли стол.
– Какие же вы у нас красивые! Дай Бог, чтобы вы всегда светились счастьем, так как сегодня!  – сказала начальница Бурцева, поднимая бокал с шампанским, – За вас ребята и за пополнение в вашей прекрасной семье!
– Горько, горько, горько! – дружно закричали Тася Степаненко и Надя Куликова.
– Нет, дамы, сладко! – сказал Кирилл и поцеловал жену.
Несколько месяцев беременности пролетели незаметно. Из-за большого живота Оксана стала напоминать забавного пингвинёнка, но это её ничуть не портило, а наоборот придавало женственности и очарования. Чтобы запечатлеть это, Хромов устраивал целые фотосессии. По вечерам они неспешно прогуливались по городу, а затем ужинали и вместе смотрели любимые фильмы. В марте, когда природа уже простилась с зимой и набирала краски для нового цветения, Кирилл отвёз жену в роддом, и вскоре она подарила ему сына. Хромов смотрел на забавного малыша, лежащего рядом с женой, на бледное, но счастливое лицо Оксаны и не мог поверить в происходящее. ОН СТАЛ ОТЦОМ!
  – Ну вот, видишь, ты был прав, – прошептала жена, – У нас действительно мальчик и он будет победителем. Ступай, обмой с роднёй и коллегами появление Виктора Кирилловича, а заодно выпей за наше с ним скорейшее возвращение домой…
– Спасибо тебе, любимая! Я скоро вернусь, – ответил счастливый Хромов. В полусотне километров отсюда его ждал дом, в котором скоро зазвучит звонкий детский голос. Кирилл гнал машину и смотрел, как по обе стороны от дороги горели поля. Как обычно по весне хулиганы поджигали прошлогоднюю траву. Хромов открыл окно и вдохнул дым этих гигантских костров. Затем остановился и посмотрел в зеркало заднего вида. Блики от пламени отражались в слезах радости блестевших на его лице.
Глядя на огонь, Кирилл вспомнил далёкий свет, который согрел его, лежащего на снежном поле у трупа Володи и искорёженного автомобиля. И теперь эта вселенская любовь вновь коснулась его своими незримыми лучами. Жизнь, ещё недавно зашедшая в тупик, наполнилась новым смыслом. Пошла в гору карьера, появились новые интересные знакомые. Но, главное, любящая жена подарила ему сына.
– Сплошная мистика! – подумал Хромов, и улыбнулся далёкому свету, как старому знакомому. Этот Владыка Судеб подарил ему подлинное счастье, от которого израненная душа снова запорхала райской птицей. Окинув взглядом горящие поля, Кирилл поехал домой. До возвращения жены и сына ещё так много нужно было успеть.

15. Восемь лет спустя.

Сегодня Хромов ушёл с работы раньше обычного и теперь не спеша катил в машине по городским пробкам, думая о том, как быстрее попасть домой. Там уже накрывали праздничный стол его жена и детишки Витя с Настёной. Вечером в семейном кругу предполагалось отметить тридцать шестой день рождения отца семейства.
– Чёрт, шампанское и торт со свечками забыл! Как же детки мои годы задувать будут? – вспомнил Кирилл и свернул к ближайшему супермаркету. Выйдя из машины, он поправил костюм и, насвистывая песенку Крокодила Гены про день рождения, направился к магазину. Настроение было замечательное, поскольку в жизни у Хромова всё складывалось благополучно. Вот уже семь лет как он сменил службу в таможне на должность в частном медиахолдинге и нисколько об этом не жалел. В компании Кирилл был на хорошем счету и имел определённую степень свободы. Отношения с руководством и коллегами складывались удачно, коллектив был замечательный, да и такого количества нелепой бумажной работы как в государственной системе не было.
– Кирюша! – окликнул его знакомый голос. Хромов повернулся и увидел Соню. Кирилл слегка стушевался, поскольку все эти годы не мог простить первой жене её предательства. С момента развода они не говорили по телефону и не виделись.
– Я тебя сначала даже не узнала. Весь из себя такой представительный, на хорошей машине… А потом пригляделась, действительно ты, – сказала экс-супруга. – Изменился ты Хромов. Деловой стал.
– Ты тоже неплохо выглядишь, – комплиментом на комплимент ответил Хромов. – Хочешь поговорить?
– Да, пожалуй, – пожала плечами Соня, – Может, зайдём куда-нибудь, посидим?
– Почему нет? – ответил Кирилл, и они прошли в соседнюю пиццерию.
– Поешь чего-нибудь? – поинтересовался он у Сони.
– Нет, спасибо! Разве что кофе выпью, – ответила она и начала рассказывать о том, что так же работает юрисконсультом и преподаёт в университете, что бросила курить и взяла с мужем в ипотеку квартиру, что ездила в Париж…
Хромов неспешно курил и, щурясь от сигаретного дыма, слушал этот словесный поток. Соня хоть и улыбалась, но выглядела уставшей и чуть растерянной. Она всё так же активно жестикулировала при разговоре, делала большие глаза, чтобы подчеркнуть в своём монологе важную, как ей казалось деталь. В общем, за прошедшие годы она не изменилась ни внешне, ни своей привычкой к разговорам. Разве что одета была немного кричаще, и запах духов показался Кириллу резковатым, более подходящим начальствующей даме бальзаковского возраста.
– Ой, что я всё о себе и о себе? – наконец сделала паузу Соня и, отхлебнув кофе, поинтересовалась – Сам то ты как?
– У меня всё хорошо. Работа не только кормит, но и даёт моральное удовлетворение, жена и дети радуют. Вот…– он достал из бумажника миниатюрное фото своей семьи. Семилетний Витька смотрел с неё задумчиво серьёзно, зато пятилетняя Настенька улыбалась во весь рот. В глазах её плясали весёлые чёртики, а торчащие в стороны косички придавала девочке вид маленькой клоунессы.
– Хорошенькие какие! А мне вот Бог деток не дал, – вздохнула Соня. – Всё работа, работа. Ну ладно… – она встрепенулась, мельком посмотрев на часы. – Мне пора бежать. Ты звони если что и спасибо за кофе!
– Не за что, – махнул рукой Хромов. Он проводил взглядом свою бывшую любовь и с удивлением поймал себя на мысли, что больше не злится на неё. Наоборот, ему стало её жаль. Прошло столько лет, а в Сониной жизни не изменилось ничего. Разве что муж новый появился. Однако этого бедолагу, судя по сегодняшнему монологу первой жены, тоже не любили. Как и Кирилла когда-то, его использовали для создания видимости благополучной семьи. Но главного в ней так и не было. И никто кроме неё в этом не виноват, в особенности Бог. Но Соня этого так и не поняла. Кирилл докурил, расплатился и пошёл за тортом со свечками. Нельзя было лишать своих любимых малышей и жену праздника.   

      гг.Бендеры-Калининград (Приднестровье-Россия), 25.09-31.10.2013 г.