Охота на суслика

Это бреднятина, честное слово, не читайте её.

Было это очень давно, но всё это существенная правда!
Это было еще в советское время, на бескрайних просторах СССР. Представьте  лагерь. Нет, не Гулаг, простой пионерский лагерь. Впрочем, лагерь и есть лагерь, хоть для детей, хоть для взрослых.

Это было суровое советское время, и мы развлекались в лагере как могли: ходили в походы, жгли костры, тонули в речках и изредка дрались отряд на отряд.  Иногда играли в футбол, но на это решались самые отчаянные, потому, что все футбольное поле было изрыто норами сусликов и из-за этого дети часто ломали ноги. Но и мы не оставались в долгу, заливали водой сусличьи норы, ставили на них капканы и ловили в петли. Шла война не на жизнь, а на смерть. Потери несли обе стороны, но, ни кто и не думал сдаваться!
 
Но однажды всё закончилось.

Это был очередной карательный рейд, все предвкушали победу, и фортуна, казалось, улыбается нам! К этой вылазке мы готовились очень тщательно: нынешний противник был очень коварен и хитер. Мы давно приметили этого суслика, он был больше других, гораздо наглее, и все время уходил от расправы. У него было множество норок и отнорков, чем он и пользовался, но со временем мы все их обнаружили и пометили. 

Запасшись ведрами с водой, трехлитровой банкой и обрезком трубы мы отправились мстить. Соблюдая эфирное молчание, мы осторожно пробирались к футбольному полю. Еще издали заметив нашего врага, с беспечным видом стоящего столбиком возле норки, я дал знак, и парни рассредоточились по лесу.  С видом заправских ниндзя мы бесшумно окружали наглеца, но и он был не лыком шит: он нас заметил и, непристойно пискнув, рухнул в норку. Смысла скрываться уже не было, и мы бегом бросились занимать заранее оговоренные позиции. Каждый встал на изготовку с ведром воды у отмеченных норок, а я прикрыл перевернутым ведром ту норку, в которую нырнул этот гад мелкотравчатый.  - Лей! - и десяток ведер опрокинулись на землю. Сотня литров воды стремительно понеслась по норам, соединяя потоки, вспениваясь и бурля. Враг был обречен! Ему некуда было деваться, вода заливала всё, а он не захочет тонуть. Единственный путь вел ко мне! Я знал это и терпеливо отсчитывал секунды. Внезапно в днище ведра так сильно ударило, что я едва не опрокинулся!  Резко сдвинув ведро в сторону, я радостно закричал: - Попался!!! Парни, побросав ведра, со всех ног припустили ко мне. А я с трудом удерживал ведро, которое подпрыгивало как дикий мустанг и яростно пищало. Ванька, первым подскочив ко мне, схватил обрезок трубы и стал со всей дури лупить по ведру, и лупил до тех пор, пока я не оглох, а суслик не затих. Смахнув трудовой пот со лба, Ванька сказал: - Всё! - я его не услышал, но понял и аккуратно приподнял ведро. Суслик лежал без сознания, весь мокрый и довольно-таки жалкий. С радостными криками мы взялись за руки и закружились-запрыгали вокруг поверженной тушки.

Но тут злой рок вмешался в наше ликование, и это было начало конца!  С яростными ругательствами, в наши ряды ворвался Васятка. Он был известным защитником животных, и если бы в те далекие времена в СССР существовала партия «зеленых» он бы там состоял. Он кидался в драку за любую обижаемую зверушку, и за это был часто бит и все время ходил в синяках. Воспользовавшись нашим замешательством, он растолкал нас и склонился над бесчувственным сусликом. – Бедненький, что они с тобой сделали. Изверги!, - и погладив его по мокрой голове, он стал делать ему искусственное дыхание рот в рот. Мы, опешив, глядели на это зрелище и не знали что предпринять. Вдруг суслик очнулся и вцепился Васятке в лицо. Васятка по заячьи заверещал, выпрямился, и с такой силой ударил сусликом о землю, что тот снова потерял сознание. На Васятку было страшно смотреть: вид его был ужасен! Рваная рана зияла у него вместо носа, кровь заливала ему лицо и струилась на землю, глаза яростно вращались и готовы были выпрыгнуть из орбит, а сам Васятка жалобно выл на одной ноте, так пронзительно, что все впали в ступор. Но так как, благодаря Ваньке, я все еще был оглохший, я первым пришел в себя. Растолкав парней, я крикнул им, что б они скорее тащили Васятку в медпункт, а сам стал запихивать суслика в припасенную банку. Четверо парней поволокли воющего Васятку в медпункт, а мы вернулись с сусликом в корпус.

Время было предобеденное, поэтому мы поставили банку с сусликом на стол, и побежали строиться в колонну по двое.  – Раз-два, мы не ели! Три-четыре, есть хотим! Открывайте шире двери, а то повара съедим…, - раздавался зычный рев со всех сторон, отряды со всего лагеря шли с дробным топотом на обед.  Прибежали парни из медпункта, сказали, что фельдшер хотела вызвать скорую из города, но телефонная связь как всегда не работала, и поэтому, обработав остатки носа Васятке зеленкой, она оставила его в медпункте до утра.

Но утром Васятке скорая не понадобилась. Ночью он умер. Его тихо закопали за лагерем, и печально спели «Взвейтесь кострами синие ночи…». А на следующую ночь умерла фельдшер и те четверо парней, что относили Васятку в медпункт.  Их тоже похоронили за лагерем, но уже ничего не пели. Прошел слух, что некоторые видели мертвого Васятку, который заглядывал ночью в окна корпусов и просил отдать ему суслика. Обеспокоенный директор лагеря приказал всех обработать карболкой, а медпункт сжечь.  Но это не помогло. На следующую ночь умер весь наш отряд и директор лагеря.  Уже никто никого не хоронил, а все ударились в панику и стали разбегаться из лагеря. Но лагерь был от города далеко, а вокруг дремучие леса. Что стало со сбежавшими - никому неизвестно, но, ни один из них до города не добрался.

Надвигался вечер.Оставшиеся в лагере собрались в пионерской комнате и приготовились не спать всю ночь. Каждый вооружился, чем мог, кто обрезком трубы, кто лыжной палкой, кто кирпичом. Все хотели дожить до утра, а если не повезет, то подороже продать свою жизнь.  Дверь изнутри забаррикадировали столом и сейфом, а к окну задвинули шкаф.  Свет не выключали, боялись сидеть в темноте. Где-то к двенадцати ночи свет стал моргать и потух. За окном что-то прошелестело. По двери пробежались быстрые коготки. - Кто-там?, - истерично крикнул вожатый Аркадий. Но лишь могильная тишина была ему ответом.  Все сбились в центр комнаты, судорожно сжимая своё оружие и боясь дышать. Вдруг вспыхнул свет, и зазвонил телефон в углу комнаты. Все вздрогнули, а женщины и девочки расплакались. Аркадий одним прыжком подскочил к телефону и сорвал трубку: - Помогите!!! Мы все умрем! – Кто это, - спросила трубка, - Что случилось?  Почему от вас неделю ни слуху не духу? – Помогите, пожалуйста, - зарыдал в трубку Аркадий, все обитатели пионерской комнаты напряженно столпились вокруг  него. – Спасите нас, мы все умрем, они все умерли, помогите! - Вы что, пьяны, что вы несёте, - возмутилась трубка, - Кто вы такой, позовите директора лагеря!  - Он мертв, - неожиданно успокоившись, ответил Аркадий, - они все мертвы, у нас тут эпидемия, или то-то не знаю, нас живых осталось тут только десять человек, и доживем ли мы до утра, я не знаю. – Эпидемия, - засуетилась трубка, - что ж вы раньше молчали! Утром мы вышлем вам вертолет! Не умирайте пока!  - Каким утром? Мы можем не дожить до него, - закричал в трубку Аркадий, но там уже была тишина. Ни гудков, ни звука. Он повернулся к людям, - Ложитесь спать, вы на ногах не стоите, а утром нам пришлют вертолет, я подежурю, до утра не так далеко, если что, разбужу. Ложитесь.

Весь остаток ночи Аркадий просидел на тумбочке, глядя в одну точку, сжимая в побелевших пальца отрезок трубы.  Очнулся он от пения птиц, - Уже шесть утра, - подумал Аркадий, - пора будить остальных. Но остальные были мертвы. Они лежали, прижимаясь друг к другу, холодные и закостеневшие.  Аркадий слепо, слезы застилали глаза,  пошел к выходу, отодвинул сейф, отбросил стол и распахнул дверь.  Обведя невидящим взглядом лес, он сел на крыльце и заплакал. Заря окрашивала небо в розовый цвет, но он не видел её, птицы ликующими трелями встречали рассвет, но он не слышал их, сосны роняли на него свои пахучие иглы, но он не чувствовал их. И лишь рокот вертолета вывел его из прострации.
 
Аркадий вскочил и бросился к футбольному полю. – Я здесь, я здесь!, - кричал он, выбегая на поле. Взгляд его был прикован к небу, и он не заметил в траве разверстой сусликовой норы, его нога попала в неё, и Аркадий со всего размаха рухнул на землю. – А! Моя нога, я сломал ногу, моя нога, моя нога!
В небе показался вертолет. – Сюда, сюда, - закричал Аркадий, - я здесь, спасите меня, у меня сломана нога!  Вертолет завис над полем и из открывшегося люка высунулся военный: - Где остальные, - прокричал он. – Они все мертвы, - прокричал в ответ  Арадий, - ночью все умерли, я остался один, спасите меня! Я сломал ногу, мне больно!  - Выгружай, - обернувшись в вертолет, прокричал военный. И из чрева железной птицы посыпались бочки. Одна из бочек, рухнув недалеко от Аркадия, лопнула и обдала его волною брызг. – Бензин, - слизнув каплю с руки, понял он, - зачем они скидывают сюда бензин?  И тут мысль, яркая, словно вспышка сверхновой, озарила его. Аркадий понял, что сейчас произойдет и тихо заскулил. Сломанная нога, словно гиря, не давала ему бежать, и осознание что ему не спастись,  наполнило его яростью.  – Будьте вы прокляты!, - перекрикивая шум винтов, захлёбываясь от гнева, прокричал он вертолету, - будьте вы прокляты!!!  Словно в ответ на его проклятия вертолет стал подниматься выше, а из его люка вылетел горящий ком.  Через несколько мгновений по таёжному лагерю разливался огненный ад.

Суслик умер последним. Он уже умирал от голода, в своей трехлитровой банке, всеми забытый на столе, в комнате отряда, когда рухнувшая горящая кровля поставила точку в его страданиях. Как, впрочем, и в нашем рассказе тоже.