Куннилингус по Брайлю

Странное это увлечение - книжки читать. Такого порой узнаешь, что только и остается диву даваться. Крутит - вертит тебя автор по самым разным местам, знакомит с людьми непривычными и непонятными, идеи свои выдвигает. Упаси, Господи, вдруг попадется вольтерьянец какой или не сказать толерант - так ведь и с верного пути сбиться можно. Но не бойтесь, повествование наше может и необычное, но уж точно не вольнодумное, так себе - о любви.
А поскольку Вы сейчас его читаете, то странно было бы Вам оказаться без автора в месте его действия – небольшом загородном пансионате.
« А почему бы мне и не поехать эдак за город» - скажете Вы. Да на здоровье, только не сюда. В другой, в другой пансионат езжайте, гуляйте там вдоль аллеек, но не таких как здесь – с поручнями вдоль дорожек. И собаку с собой возьмите, да только не на жестком поводке, как у местных обитателей, пусть резвится собачка, а не трудится. И не гуляйте, ради Бога с белой палочкой, а так себе гуляйте, да славьте Его, что не наделил Вас слепотой, что открыт Вам божий мир во всей своей красе! А сюда – погодите ехать, ну разве что – с нами, узнать чем дело кончилось.
С нами – так с нами! Мы и рады Вам! Воспарим же среди этих липовых аллей и заглянем в окошко на третьем этаже, в комнату, где проживает Сёмушкина Ольга Васильевна, дама приятнейшая, астенического телосложения и многих духовных достоинств, но, увы, лишенная от рождения каких-либо зрительных способностей. Что, впрочем, не делало ее жизнь печальной, ибо много есть чувств, доступных человеку и много радостей. И даже любовь не минует сей печальной обители, в чем мы вскорости и убедимся. А уж чтение движением изящных пальчиков, музыка, приятная беседа – и подавно не покидают этот уединенный приют!
Впрочем, заглянем лишь в окошко ее небольшой удобной комнаты! И - не падайте в обморок, найдем героиню нашу в весьма интересных обстоятельствах. Дело в том, что сегодня у Ольги Васильевны – дорогой гость, Виктор Иванович Птицын – владелец сокровенных ее дум и желаний, глухонемой – увы и ах – знакомец с посиделок Общества инвалидов, давно и успешно пленяющий ее сердце.
Всем хорош Виктор Иванович – телосложением великанск, нежностью движений не обделен, заботлив и внимателен, но как начнет свое это муму – тут же нежной ладошкой прикроет Ольга Васильевна рот его и в щечку поцелует - ах, лучше молчаливый рыцарь, нежели Герасим!
И многое сладилось у них за год знакомства, но об одном не сказал он ей – о любви, а как же не услышать такого признания, как строить жизнь потом, как понимать? Сие печалило нашу героиню безмерно и не могла она решиться связать до конца существование свое с Виктором Ивановичем, не услышав или не почувствовав его намерений.
Хотя чувственная сторона их романа развивалась довольно бурно. Заглянув в окошко мы с Вами были бы немало удивлены, застав в этот решительный день героиню нашу весьма расслабленной и мечтательной в покойном кресле, но при этом абсолютно обнаженной и с несколько вольно раскинутыми ногами, имея воздыхателя своего где-то у самых, можно сказать, глубин ее чувственности.
Дамы, заглянув в окно, могли бы полюбоваться несколько фигурою Виктора Ивановича, но уж никак ни его волевым лицом, которое было затеряно в золотистых рощах Эдема, украшавших достоинства нашей героини. Такая отсталость ее внешнего вида объяснялась тем, что бразильские штучки еще не проникли в упомянутый пансионат в силу консервативности обитательниц и их чуждости телевидению и чтению модных журналов.
Был же сей великан неожиданно лыс, да еще череп его украшали какие -то свеженаколотые узоры.
Ольга Васильевна смотрела в никуда несколько недоумевающе, ибо никак не просила милого о подобных деликатесах, да и просить его было, в силу глухоты, довольно затруднительно.
Ее, впрочем, он как мужчина вполне устраивал в традиционных проявлениях страсти, принося немало приятностей, если только не начинал мумукать – это сбивало Ольгу и она даже рыдала порой.
Сегодняшний образ непосредственного единения был ей довольно приятен, но весьма нов. Кроме того, Виктор Иванович был как то неумолимо настойчив в выборе ласк и это ее почему то настораживало. Она старалась расслабится, но чувствовала какой-то подвох – уж больно истово двигался Виктор Иванович, совершая некие указующие движения головой и, ой, что там греха таить, приятно же – носом.
Однако, для достижения совершеннейших восторгов, ей необходим был некий строгий ритм и вот, желая ввести Виктора Ивановича в нужное русло, но нежно, чтобы не расхолодить, а лишь подбодрить его, она положила милые ладошки свои на его голову и принялась легко гладить и ласкать, чувствуя, как от этого прибывает и ее собственное нежное чувство, как вдруг руки ее ощутили некий порядок, последовательность и, сноровисто перебирая пальчиками, она прочла – «Я люблю Вас, Ольга, будьте моей!».
То ли долгожданность этих слов, то ли энергичные движения Виктора Ивановича – ох, этот нос! – выгнули ее тело дугой неожиданной, захватывающей радости, бедра ее ощутили в полной мере мясистую бесполезность его ушей, а перед глазами заиграл всеми цветами никогда не виданный волшебный калейдоскоп.
Оставим же их, читатель, в их счастье и любви, которые находят нас в любой миг – стоит лишь искренне захотеть этого!