Капитан

Капитан тонул. Случалось, тонул он и раньше, но сейчас это было явно  в последний раз. Шансов спастись не было. Да он и не искал эти шансы. Потому что был капитан. И ко дну собиралось пойти его судно.

Шлюпок и спасательных жилетов на всех не хватит. Да и чем может помочь спасательный жилет в ледяной воде? Немного продлить мучения?

Изверги-фашисты во время Второй мировой войны ставили бесчеловечные опыты над советскими военнопленными. Пытались выяснить пределы человеческих возможностей при попадании в холодную воду.
 
Выяснили. Молодой, здоровый человек, специально обученный, знающий, как нужно  вести себя при попадании в холодную воду, при самых лучших раскладах остаётся в живых не более получаса.

Капитан не собирался принимать позу эмбриона, редко дышать и  мало двигаться в ожидании помощи. Тем более, что помощи ждать было неоткуда и не от кого.
Капитан собирался утонуть, стоя на мостике. Не потому, что герой. Потому, что капитан.

Непростые отношения с водой сложились у капитана еще до его рождения. Сам он этого не помнил, да и не мог помнить. Родители рассказывали.

 его не был моряком. Он был пехотинцем. Дошёл пешком почти до Берлина. Форсируя большие и малые реки на подручных плавсредствах.

После победы собирался вернуться на Дон, в родной хутор. Но не тут-то было. Оказалось, что война не в счёт. Надо еще и срочную отслужить. Отдать долг Родине.

Отслужил. Отдал. Опять засобирался домой. И опять не получилось. Неосторожно рассказанный анекдот на военную тему, политики вроде как и не касавшийся, стоил ему трёх лет жизни в сибирских лагерях.

Так донской казак, поживший и много повидавший, оказался в Сибири. Освободился. Домой ехать не хотелось. Не хотелось незаслуженного позора. Ведь он своим анекдотом и отсидкой, вроде как оскорбил любимого вождя всех времён и народов.
 
Остался в Сибири. Устроился на работу. Женился. В жёны взял красивую, стройную  врага народа. Намного моложе себя. Будущую  капитана.

Жили трудно. Выручала река Обь. Отец капитана вырос на Дону. До войны рыбалил, умело управлялся с лодкой, сетями, вершами и другими рыболовными премудростями.
 
Обь, конечно, огромная река. Но река. А в реке рыба. Но чтобы взять эту рыбу, нужна лодка. Поднакопив деньжат и продав всё, что можно было продать, отец  лодку купил.

На каждой реке лодки строят по-своему, приспосабливаясь к местным условиям и материалам. Традиционные обские лодки обычно длинные и узкие. Набор корпуса из лёгких и прочных сосновых досок.

Такие лодки дороги. Отцу удалось приобрести списанный с корабля спасательный ялик, ещё довоенной постройки.

Лодка была почти круглая, с очень широкими и высокими бортами, заострёнными носом и кормой. На флоте такие называют красивым словом "вельбот". Корпус этого вельбота был набран из узких тяжёлых дубовых планок и сильно рассохся.

Отец тщательно проконопатил щели, просмолил лодку, спустил её на воду. Судёнышко получилось неуклюжим, плохо управляемым. Плавать в одиночку на нём было совершенно невозможно. Лодка вертелась на месте от малейшего гребка веслом.

Нужен был рулевой. А где его взять? Рулевым стала молодая жена. Сначала не очень получалось, но она быстро училась. Только в самых ответственных моментах на руль садился отец.
 
В таком случае кому-то нужно грести. И она гребла. Ворочала тяжёлыми длинными вёслами-бабайками. Получалось. С трудом, но получалось.

С лодкой можно не только ловить рыбу, но и заготавливать на зиму дрова, вылавливая из воды скользкие сосновые брёвна, отбившиеся при лесосплаве от плотов, собирать плавник по берегам реки.

На  лодке можно плавать на острова за ежевикой, смородиной, другими ягодами. Можно добраться до берёзового леса, где много грибов. До покоса. К тому времени молодая семья обзавелась коровой, нужно было заготавливать сено.

Мать будущего капитана была беременна, когда дальние её родственники, проживавшие в соседней деревне, предложили бесплатно забрать два мешка семенной картошки.
 
Семена были как нельзя кстати, потому как отец сумел распахать за домом большой огород, заборонил землю, приготовил всё необходимое для весенней посадки картофеля. Не было только семян. В ближайшее воскресенье решили навестить родню и забрать картошку.

Обь - мощная река, течение здесь очень нешуточное. По течению, подгоняемый лёгким попутным ветерком и нечастыми взмахами вёсел, мчался ялик. Мать сидела на руле, отец - на вёслах.
 
До деревни, где жили родственники, добрались быстро. Деревня была недалеко, по сибирским меркам. Километров за пятьдесят.
 
Встретили их хорошо. Напоили чаем из самовара. Помогли загрузить в лодку два тяжёлых мешка с мелкой, как горох, семенной картошкой.

Обратный путь был сложнее. Приходилось идти против течения и ветра. Ялик рыскал из стороны в сторону, не держался на курсе. Родители капитана поменялись местами. Мать уселась на вёсла, отец взялся за румпель. Не очень тяжёлая работа, но более сложная.

Ветер стал крепчать, небо затянули тучи. Шли под самым берегом, где течение было поспокойней. Пошёл дождь, волна стала круче.
 
От деревни отгреблись довольно далеко, когда налетел первый шквал. Сильнейший порыв ветра за малым не перевернул лодку. И перевернул бы, будь это простая лодка, а не спасательный вельбот с военного корабля.
 
Здесь выяснились все положительные стороны посудины. Широкая шлюпка устойчива на волне, высокие борта не позволяли воде часто перехлёстывать через край. Но лодочка стала почти неуправляемой.
 
Мать гребла изо всех сил, отец орудовал румпелем, одновременно умудряясь вычерпывать большим деревянным ковшом воду, скопившуюся на дне.

Вокруг лодки творилось что-то невообразимое. Дождь превратился в проливной ливень, шквалистый ветер гнал высокую волну, белые барашки которой перепрыгивали через высокий борт. Сверкала молния, раскалывал небо гром. Было страшно. Пошёл град.

А грести надо было. И мать гребла. Отец ничем не мог ей помочь, потому как нельзя бросить румпель ни на секунду.

И тут случилось чудо. Очередная волна вместе с порцией холодной воды забросила через борт приличных размеров щуку. Мать испугалась и поджала ноги. Отец, не выпуская из рук румпеля, придавил скользкую извивающуюся рыбину ногой, ударил по голове черпаком.

Буря продолжалась. Надо как-то выбираться. Впереди показался большой и длинный остров. Отец направил лодку не в основное русло реки, а в протоку между островом и берегом. Мать гребла.

Когда пристали к острову, дождь почти прекратился, стих ветер. Отец выпрыгнул на песок, потянул лодку вдоль берега на длинной верёвке. Мать обессиленно сидела на скамье. Её бил озноб, она промокла насквозь и сильно замёрзла.

Когда достигли верхней оконечности острова, отец помог ей сойти на берег. Хотелось есть. Кроме утреннего чая, во рту не было и маковой росинки. А на дворе почти вечер уже.

Отец насобирал на берегу плавника, с трудом развёл дымный костёр. Выпотрошил щуку, завернул в мокрую газету, зажарил на углях. Какой вкусной оказалась эта щука! Соли не было, как не было и хлеба. Сладковатое белое мясо легко отделялось от костей тонкими липкими пластинками, буквально таяло во рту.
 
Насытившись, дружно вздохнули. Посмотрели друг на друга и полезли обратно в лодку. Не жить же на острове. Да и щука только одна запрыгнула в лодку. О том, что можно съесть хотя бы немного семенной картошки, даже мысли не было.

Предстояло пересечь основное русло. Мощное и быстрое течение огромной реки вынуждает двигаться под острым углом против него. Для того только, чтобы держаться на месте. В противном случае снесёт далеко от намеченного места переправы.

Отец опять сел за руль. Мать налегла на вёсла. Дождь прекратился. Ветер - нет. Волны по-прежнему перехлёстывали через борт и, какие бы усилия не прилагали люди, сидящие в лодке, она оставалась почти на месте.
 
Почти полтора километра была ширина реки в этом месте. Полтора километра быстротекущей, серой и холодной воды.

Преодолели самую стремнину. Стало немного полегче, лодку не так сильно сносило. Но грести приходилось всё равно против ветра и течения. Когда приблизились к противоположному берегу, мать уже совершенно выбилась из сил. Но это был "свой" берег.

Поменялись местами. Немного сплавившись по течению, причалили к деревянным мосткам, построенным отцом на берегу реки почти у самого дома. Выбрались из лодки. Отец накинул цепок на колышек, взвалил на плечо вёсла. Вдвоём, пошатываясь, побрели к дому.
 
Мешки с картошкой оставили в лодке. Тащить их не было ни сил, ни желания.
Войдя в дом, не раздеваясь повалились на кровать и уснули. Был уже поздний вечер, почти ночь. В эту ночь капитан впервые шевельнулся в чреве матери.

Второй раз утонуть представился случай вскоре после рождения. Времена были коммунистически-атеистические, безбожные. Но бабка настояла, капитана решили крестить. Церковь ещё не закрыли. Батюшка тоже пока служил. Он только что закончил исповедь и причащение.
 
В храме прихожан было немного, одни старушки. Причащались не все. А в чашу для причастия была вылита целая бутылка кагора. Вино с крошками просфоры, оставшееся после причастия в чаше и символизирующее преосуществлённую кровь и тело Христово, хранить, а тем более выливать нельзя.
 
Его может и должен выпить священник, проводивший таинство причастия. Или другой священник, присутствующий в церкви. Другого священника не было. Батюшке пришлось осушить кубок самостоятельно. Поэтому, когда он взял на руки крещаемого, руки эти слегка дрожали.

Капитан вёл себя спокойно. Но когда священник приготовился со словами: "Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!" слегка окунуть младенца в купель, тот неожиданно взбрыкнул, вырвался из стариковских рук и с громким ором бултыхнулся в воду.

Все присутствующие оторопели. Батюшка тоже. Секунды две длилось его замешательство. Затем он выловил младенца со дна купели.

Тот успел изрядно наглотаться святой воды, но был жив. Орал и брыкался. Успокоился парень только тогда, когда на него надели крестик и завернули в тёплую фланелевую пелёнку.
 
Дальнейшая жизнь протекала без особых приключений лет до шести. По исполнении шести лет будущего капитана начали готовить в школу, покупать красивые учебники и цветные карандаши. Особенно понравился ему большой и твёрдый школьный ранец, незнакомо пахнущий свежим кожзаменителем.

Но пока было лето, до сентября было далеко, будущий школяр днями пропадал на небольшой речке, впадающей в Обь. У него уже была младшая сестра, обязательная нагрузка от родителей. Сестра была большая, ей исполнилось недавно четыре года. Она без умолку болтала, как все девчонки.
 
На речку, с братом и его друзьями, соседскими мальчишками, ходить любила. Чтобы попасть на самое лучшее место, на белый мелкий песочек, нужно было перейти вброд небольшую протоку, ручей впадающий в речку.

Обычно воды в протоке было "по шейку". Будущий капитан легко преодолевал эту неширокую, метров десять шириной водную преграду, посадив сестру на плечи.

Так поступил и в этот раз. Присев на берегу, велел сестре забираться. Она залезла на плечи, обхватив шею брата ногами и вцепившись в волосы руками. Тот шагнул в воду.

Почему воды оказалось больше, чем обычно, трудно сказать. Может, шлюзы в плотине открыли, может, прошедший накануне дождь виноват.

Пройдя большую половину пути, капитан понял, что сегодня вброд ручей не перейти. Уже и шея, и подбородок, и рот были в воде. Ещё шаг - и вода накрыла макушку. Было темно и страшно. Хотелось повернуть назад.

Но на шее сидела сестра. Капитан опасался, что не сможет быстро развернуться в воде и выбрать правильное направление. Вдруг он ошибётся, и, вместо того, чтобы вернуться на берег, пойдёт вдоль русла?

Эти и другие странные мысли мелькали в голове мальчишки. Он шёл вперёд и только вперёд. Воздуха не хватало. Хотелось широко открыть рот и глубоко вдохнуть воздух. Но воздуха не было. Была вода. И вздохнуть, означало одно - утонуть. А если он утонет, то утонет и сестра. Нельзя!

Ещё пара шагов по песчаному дну, и оно начнёт подниматься. Но не поднимается! Голова кружится. Ещё шаг. И ещё. И ещё. Он вышел. Голова была на поверхности, можно было дышать. Капитан шумно выдохнул твёрдый, лишённый кислорода воздух и со всхлипом схватил полной грудью воздух свежий.
 
Выбрался на берег, повалился на песок. Светило солнце, щебетала сестра. На песочке сидела соседская девчонка Катька в синем купальнике и с округлившимися глазами. Она поняла, что произошло, но ничего не сказала.

Повалявшись на песке, искупавшись и отдохнув, собрались домой. Сестру переташил на другой берег долговязый парень, на пару лет старше капитана. Сам он просто перенырнул протоку.
 
Проделывал он это и раньше. На спор и просто так. Нырял далеко и глубоко, хорошо плавал под водой. А плавать не мог. Иногда, наблюдая, как отец мощными сажёнками переплывает реку, почти наполовину высунувшись из воды, пытался повторить. Не получалось. Вода не держала.

Вечером, поборов смущение, попросил отца научить плавать. Отец удивился, что его сын, почти уже взрослый мужчина, которого женить пора, выросший на великой сибирской реке Оби , до сих пор не научился такому простому и естественному делу.

В ближайшие выходные решили приступить к обучению. Самого отца в далёком детстве научил плавать его старший брат. Научил быстро и просто. Вывез в лодке на середину Дона и столкнул в воду. Примерно так же учили плавать и в Сибири.

Лодка была новенькая, лёгкая, длинная, устойчивая на курсе. Это было недавнее приобретение отца. Старый баркас, спасший капитана от утопления, совсем уже развалился к тому времени, одиноко гнил на берегу.

Отец сидел на вёслах, капитан - просто так на корме. Перебрались через Обь, миновали большой остров, переплыли протоку. Вошли в устье старицы. Когда-то, давным-давно, здесь было основное русло Оби.

Но река изменила русло, старица измельчала и превратилась почти в озеро со стоячей водой. Но устьем своим по-прежнему соединялась с Обью. Только в весеннее половодье сюда попадала часть обской струи, на мелководье охотно шла нереститься рыба. Было её тут превеликое множество.
 
Ближе к берегам старица заросла кувшинками, телорезом, другими водными растениями. По середине простиралось широкое пространство  спокойной воды. Ветра в тот день не было, вода блестела под солнцем как зеркало.

Солнце жарило во всю, капитан разделся до трусов. Отец снял рубашку. Выплыв на середину протоки, отец поднялся со своего места. Со словами: " Ну, начнём учиться плавать!", поднял сына на руки и швырнул в воду. Немного постоял, глядя как тот барахтается, поднимая кучу брызг, сел на своё место.

Капитан изо всех сил молотил по воде руками и ногами. Он попробовал было достать дно. Дна не было.
 
Сначала парень изо всех сил, как можно выше, пытался высунуться из воды. Потом устал. Над водой осталась торчать только всклокоченная мокрая макушка, нос и рот. Вода держала!

Загребая руками "по-собачьи", капитан попытался дотянуться до близкой кормы лодки. Отец сделал лёгкий гребок вёслами, корма отдалилась ненамного.
 
Капитан, протянувший было руку к борту лодки, погрузился с головой. Вынырнул отфыркиваясь. Снова поплыл к лодке. Отец сделал гребок. Капитан плыл!

Когда батя остановился и вытащил капитана из воды, когда он немного успокоился, оказалось, что проплыл будущий моряк, более десяти метров.
 
Это немного, но для первого раза достаточно. Главное, что он понял: не надо стараться высоко высовываться из воды. Тогда она будет держать. Больше в этот день не плавал.

Вернулись через Обь домой. В сознании капитана отложилась эта переправа. В дальнейшем он всем рассказывал и сам в это верил, что отец выкинул его из лодки посередине Оби.
 
Плавать, тем не менее, он уже умел. Это было главным. Дальнейшие опыты с водой и своим телом он производил самостоятельно.

Хотелось немедленно похвастать своим новым умением перед соседскими мальчишками и одной девчонкой. Капитан сдержался. Не был ещё уверен в себе. Хвастать, так хвастать!

В центре посёлка располагался большой, почти круглый пруд. Окрестные мальчишки демонстрировали здесь свою удаль и умение плавать. "На спор" переплыть пруд от одного берега до другого было особым шиком.

Капитан приступил к подготовке. Явившись на пруд ранним утром, когда над водой ещё поднимался лёгкий туманчик, а берега были совершенно пустынны, он нашёл на отмели небольшое сосновое брёвнышко. Стащил его в воду. Попробовал, держит ли. Держало. Это был предохранитель.

Оттолкнув бревно от берега, поплыл за ним. Догнав, опять толкнул вперёд. Снова догнал. Толкнул. Плыть таким образом было хоть и не очень страшно, но трудно.
 
Когда капитан толкал бревно вперёд, оно отталкивало его назад. Он ещё не знал про "силу действия и противодействия", принял всё как должное. Переплыл пруд. С учётом отдачи бревна, преодолел даже намного большее расстояние, чем требовалось.

Выбравшись на противоположный берег, растянулся в изнеможении на тёплой гальке. Как следует отдохнул, вздохнул, поплыл обратно. Уже без бревна. Получилось.

Осенью пошёл в школу. В школе было интересно, но не очень. Он научился читать.  Читал запоем. В основном книжки про путешествия и дальние страны.

В один из дней над ним смеялся весь класс. В сочинении на тему: "Кем я хочу стать" он не написал, как все остальные мальчики, что будет космонавтом или лётчиком. Он написал, что хочет стать рыбаком.

Смеялись такой приземлённой мечте даже девочки, все поголовно хотевшие стать продавщицами или врачами.
 
Капитан вполне искренне хотел стать рыбаком. Правда, он полагал, что рыбак - это тот, кто днями сидит с удочкой на речке и таскает ершей, карасей и всякую другую рыбу.

В том, что профессия рыбака - это нечто другое, он убедился гораздо позже, когда действительно стал таковым.

Из интересного в школе была игра "Зарница". Мальчишки вообще любят играть в войну. Здесь они играли в масштабах огромной страны, все мальчишки которой играли в "Зарницу" под руководством взрослых.

Одним из элементов "Зарницы" было наличие "военной" формы, единой для всего класса.
 
Отчего в далёком сибирском посёлке, лежащем почти посередине страны, ближайшее море от которого находилось за тысячи километров, все школьники хотели быть моряками, неизвестно.

Но "морская" форма была самой популярной. И недорогой, что весьма важно.
Требовались обычные школьные ботинки, чёрные брюки и белая рубашка. Оставалось купить полметра недорогой ткани синего цвета, соорудить воротник, называемый "гюйс" - и матрос готов!

В дни проведения массовых мероприятий "Зарницы" матросов в сибирском  посёлке было больше, чем в Севастополе.

У капитана тоже был "гюйс", собственноручно изготовленный мамой. Только полоски на нём были не ровные, как у других, а волнистые. Не нашлось другой тесьмы в магазине. Капитан гордился этими полосками. Они лишний раз напоминали о волнах.
 
Красивый воротник он старался носить каждый день. Не только когда прикажет учительница. Настоящий гюйс он наденет со временем. Обязательно! И надел. Но это произошло гораздо позже.

Шло время, капитан рос, происходили разные события. Одним из важных событий стало то, что отец решил вернуться на родину, в Ростовскую область.
 
Решил так решил. Продали всё, что можно было продать. Погрузились всей семьёй в поезд и поехали через полстраны. Как всегда, к счастью.

Для проживания выбрали город Таганрог. Хороший город, со всех сторон - море.
Увидев море первый раз в жизни, капитан немного разочаровался. Море не было синим. Оно было серым. Серым и мелким.
 
И вода была совсем не солёная. Но это было море! И другой берег не просматривался даже в бинокль!

Новая школа, новые друзья, новые впечатления. Один из его школьных товарищей оказался яхтсменом. Более того, у него была собственная яхта!
 
Строго говоря, лодка принадлежала отцу одноклассника. Но ключи и возможность полностью распоряжаться яхтой, он доверил сыну.
 
Они вместе соорудили эту посудину из списанного с корабля вельбота. Установили мачту, булль-киль, сшили "бермудские"  паруса.

Капитан впервые вышел в море под парусом. Счастлив был, неописуемо.
 
Парусное судно сложно в управлении. Оно полностью зависит от направления и силы ветра.  Зато на нём можно спокойно разговаривать, слушать музыку по транзистору.
Тарахтящтий мотор просто отсутствует! Только ветер, безбрежные просторы воды и чайки.

Капитан быстро освоил премудрости управления парусной лодкой. Мог даже самостоятельно справиться с шестнадцатью квадратными метрами парусов.
 
Знал назубок названия такелажа, частей лодки, другую морскую терминологию. В последнем классе школы он получил бесценный подарок - ключи от лодки.Подарок от друга и его отца.

В один из ясных солнечных дней капитан решил выйти в залив один. Он и раньше это делал, и всегда получалось.
 
Ветерок был свежий, но не очень. Подняв паруса и закрепив их шкотами, капитан уселся за румпель. Поймав ветер, вышел в залив.
 
Почти посередине залива, ближе к Андреевской бухте, чернели пятна моторных лодок. Это местные рыболовы нашли рыбное место. Решил посмотреть, как идут у них дела. Да и собственную удочку закинуть.

Небо было ясно-синим, погода приятной. Бросив взгляд на далёкий горизонт, капитан заметил тонкое и длинное, почти чёрное облако, диссонирующее  с настроением неба.
 
Яхта бежала резво, ветерок крепчал, облако росло в размерах. Капитан заметил, что лодки местных рыбаков одна за другой стали сниматься с якоря и уходить. А чёрная туча занимала уже четверть неба. Капитан решил вернуться к берегу.
 
Но парусная лодка не такая манёвренная, как лодки моторные. Моторка завелась и ушла в любом направлении. Парусник же, даже оснащённый "бермудским" парусом, во многом, если не во всём, зависит от ветра. А ветер неожиданно стих. Полный штиль наступил на море.

Лодок впереди уже не было, грозная тучища занимала половину неба, а капитан не мог даже изменить курс, развернуться. Оба паруса безжизненно повисли на мачте, как плохо выстиранные огромные серые тряпки.

И здесь налетел первый шквал. Это был удар. Удар огромной силы. По всем шестнадцати квадратным метрам парусов одновременно.
 
Лодка почти легла набок, зачерпнув бортом воду. Такелаж натужно кряхтел. Капитан с трудом удержался в кокпите. Он сидел, уцепивщись за румпель побелевшими пальцами. Яхточка плохо управлялась, потому что перо руля практически полностью вышло из воды.

Грот-парус почти полностью лёг на воду, гик чертил по волнам. Порывистый ветер гнал яхту в открытое море. Начался дождь. Крупные редкие капли били по лицу как картечь.

В короткий промежуток между шквальными порывами удалось развернуть лодку против ветра. Она выпрямилась, паруса затрепетали на ветру.
 
Капитан быстро закрепил румпель шкертиком, бросился к мачте. Он быстро освободил стаксель-шкот, скользнул на бак, к короткому форштевню. Стягивая стаксель по штаг-ванте, он поглядывал на грот. Лодка постепенно приводилась к ветру, парус наполнялся.
 
Почти стащив стаксель, он получил мощнейший удар в висок мокрым шкотовым узлом, ввязанным в угол паруса и беспорядочно мотавшимся на ветру. Удар был настолько силён, что капитан на долю секунды потерял сознание, за малым не слетел в воду. Успел зацепиться за невысокий релинг.
 
Обмотав стаксель-парус вокруг релинга, спрыгнул снова в кокпит, уклоняясь от тяжёлой  балки гика, со свистом пронёсшейся над головой. Распустив узел грот-шкота, стал стягивать грот-парус вниз. Получилось. Снова прыгнул на нос лодки, выбросил якорь и вернулся в кокпит.
 
Всё было сделано правильно. Якорь держал лодку против ветра, паруса в беспорядке, но спущены. Капитан вздохнул с облегчением и забрался в тесный кубрик.
 
По фанерной крыше барабанил дождь, лодку мотало под ветром, над пайолами плескалась вода, но было уже не страшно. Казалось, всё страшное уже позади. Казалось.

Якорный канат оказался слишком короток для такой погоды. Тяжёлая лодка, подпрыгивая на волнах, волочила якорь по дну. Якорь, цепляясь лапами за дно, во время очередной крутой волны притапливал нос лодки. Она ныряла как утка, переваливаясь с боку на бок.
 
Вода с шипением перехлёстывала через низкую покатую крышу рубки и потоком стекала в кокпит, в котором уже плавали пайолы.
 
Капитан знал, что эта яхта, переделанная из спасательной шлюпки, в теории непотопляема. Она снабжена большими запаянными латунными ёмкостями, уложенными по бортам. Но это теория. Лодка почти наполовину была полна воды.

Очередной шквал принёс град. Градины были крупные, неправильной формы. Они быстро стали наполнять кокпит, который и так был полон воды.
 
В тесном кубрике стало ужасно шумно. Было такое впечатление, будто капитана засунули в большой солдатский барабан и сотнями палочек хаотично выбивают яростную дробь.
 
Казалось, ещё немного, и тонкая фанера крыши лопнет под сильными и хлёсткими ударами небесного барабанщика.

Ливень усилился. Вода, падающая с неба, уже не разделялась на отдельные струи. Она лилась сплошным потоком.

Капитан выглянул в иллюминатор. Через слой воды ничего не было видно. Открыв дверцу кубрика, попытался что-либо увидеть. Увидел только воду, водопадом стекавшую с крыши кубрика.

Мелькнула сумасшедшая мысль: "А может он уже на на дне? И поэтому кругом вода?"
Но в кубрике оставался небольшой объём воздуха, можно было дышать. Если бы лодка утонула, воздух бы ушёл. И тихо должно быть на дне.
 
Вдруг стало тихо. Прекратилась изматывающая болтанка. Капитан открыл дверь, выбрался из кубрика на свет божий.

Воздух был свеж. Светило яркое солнце на ярком небе. Небо улыбнулось радугой. Тёмной полоской чернела туча, уходившая за горизонт. Ветерок был лёгким и ласковым.
 
Перемены произошли совершенно внезапно. Не верилось, что весь этот ужас был на самом деле, не приснился в кошмарном сне. Только полный кокпит воды напоминал о пережитом.
 
Капитан взял в руки черпак, принялся выплёскивать воду за борт. Её было много. Он изрядно устал.
 
Отдохнув, поднял грот-парус, пошёл на стоянку. Стаксель поднимать опасался. Вдруг туча вернётся.

Лодка шла ходко, уверенно. Через полчаса капитан заякорился за свой стояночный буй, снял паруса, перо руля, спрятал всё это в кубрик и отправился на берег.
 
Земля плохо держала. Она периодически уходила из-под ног. Потом наоборот, подскакивала и накренялась. Вестибулярный аппарат, настроившийся на сильную качку, не хотел быстро перестраиваться. Но это была земля. Твердь.

Капитан закончил школу и поступил в мореходку. Учился хорошо и весело. Ему нравилось. Особенно нравилось водолазное дело, преподавал которое легендарный в прошлом водолаз и морпех Василий Николаевич. Прозвище его среди студентов было ВасНик.
 
Широченная бочкообразная грудь его, обтянутая синими частыми полосками тельняшки, наглядно демонстрировала, каким должен быть внешне водолаз и военный ныряльщик.

Капитан таким явно не был. Но при всей своей юношеской узкогрудости, он мог задерживать дыхание под водой почти до трёх минут. Чем и снискал уважение не только однокурсников, но и ВасНика.
 
Тот уделял ему особое внимание, научил правильно нырять. Эти умения пригодились не однажды и самым неожиданным образом.

Будучи всем курсом на практике на Чёрном море в городе Сочи, будущие капитаны развлекались ловлей ракушек. Ракушки, вернее моллюски, в них жившие, назывались рапаны. Если их выварить в кипятке, получится красивая розовая раковина. Которую не стыдно подарить девушке или привезти домой как сувенир.

Крупные рапаны водятся на приличной глубине, доступной не каждому ныряльшику. Только не капитану. Друзья-курсанты, с учётом его возможностей и навыков, разработали целую стратегию добычи больших и красивых раковин.

Для удачной охоты требовалась маска с трубкой, два надувных матраца и капитан. Капитана укладывали на один из матрацев и буксировали в море. Экономили его силы для главного.

Пять-шесть курсантов тащили надувной матрац с капитаном и ещё один матрац поменьше, предназначенный для будущей добычи. При этом капитан лежал на животе и через маску осматривал дно. Дышал через трубку.
 
Необходимо было среди песчаного, покрытого рябью мелких барханчиков, напоминающих стиральную доску, дна, обнаружить "банку". Банку не стеклянную, или какую-нибудь другую, а банку подводную.
 
Так именовался на морском наречии небольшой остров из камней посреди песчаной пустыни. Там кипела жизнь. Торчали космы водорослей, плавали рыбы, ползали крабы, сидели на камнях мидиии, которыми и питалась рапана.

Банка найдена. Капитан давал знак своим друзьям остановиться, соскальзывал в воду. Продышавшись, вдохнув как можно больше воздуха, максимально подтягивал колени к груди и резко выбрасывал ноги вверх, в воздух. На воздухе сила тяжести гораздо больше, чем в воде. Выброшенные высоко в воздух ноги давили на тело, оно стремительно погружалось.
 
В начале погружения нужно плавно выпускать воздух. Его должно остаться в лёгких ровно столько, сколько необходимо для последующего всплытия. Можно помочь себе при погружении руками, но лучше сделать один-два мощных гребка и сложить руки по швам.

Силы и воздух нужно экономить, а особой скорости подгребание не добавит. Не нужно забывать продуваться. Давление воды стремительно растёт, а внутреннее давление тела остаётся прежним. Начинает звенеть в ушах, могут даже лопнуть барабанные перепонки.
 
Для выравнивания внутреннего и внешнего давления необходимо сильно и резко выдохнуть через нос, под маску. Иногда, на особо большой глубине, приходится зажимать нос пальцами.

Достигнув дна, капитан ложился в воде горизонтально, принимался собирать раковины в прикреплённую к поясу сетку. Набрав достаточно добычи, испытывая желание вдохнуть, опускал ноги вниз, садился на корточки. С силой оттолкнувшись ото дна, летел вверх, к небу.

Перед тем как окончательно вынырнуть, выпускал из лёгких большой пузырь застоявшегося колючего воздуха. Когда голова оказывалась на поверхности, оставалось только вдохнуть. Важно было точно угадать момент выдоха. Доли секунды решали всё.

Выгрузив собранные раковины на матрац, забрался на другой. Отдыхал. Выслушивал комплименты товарищей.

На ближних банках рапаны вскоре кончились. Приходилось заплывать всё дальше и дальше, нырять всё глубже и глубже. В один из дней, забравшись со своей командой необычно далеко в море, капитан увидел большую длинную банку.
 
Вода была мутновата, камни только угадывались большим тёмно-зелёным пятном на более светлом фоне песчаного дна.

Всё было как обычно. Как обычно светило солнце, как обычно лёгкая волна покачивала матрац. Капитан нырнул. Его тело устремилось вниз, к добыче. Дна не было непривычно долго. Продуваться приходилось чаще и сильнее, чем всегда.
 
Достигнув, наконец, дна, капитан сразу же натолкнулся рукой на огромную раковину, размером больше его кулака. Значительно больше. Спрятав раковину в сетку, капитан осмотрелся по сторонам и был приятно удивлён. Камни были буквально усеяны крупными рапанами!

Он уже протянул руку к первой из них, как почувствовал, как что-то острое царапнуло его нёбо. Тугая струя ударила в то же место. Струя была густая, горячая и солёная. Мелькнула мысль, что это морская вода. Но откуда взяться воде во рту?

Как потом выяснилось, от давления выскочила из коренного зуба недавно поставленная пломба, вызвав кровотечение.  Но это выяснилось потом. Сейчас хотелось немедленно выплюнуть тёплую вязкую жидкость, наполнившую рот. Но плеваться под водой крайне неудобно. Это просто невозможно, плеваться под водой.

Капитан присел на корточки, сильно оттолкнулся ото дна. Он устремился вверх, помогая себе руками. В ушах снова появился шум. Теперь уже внутреннее давление выгибало барабанные перепонки наружу.
 
Для того, чтобы уравновесить давление, нужно было сделать несколько глотательных движений. Это было совершенно невозможно. Рот был полон липкой густой крови.

Посмотрев вверх, капитан увидел далёкую блестящую поверхность воды с тёмными пятнами матрацев. Они были слишком далеко. Нестерпимо хотелось широко открыть рот и вздохнуть.
 
Он понимал, что делать этого нельзя. Но сознание мутилось, ему было почти всё равно. Сделав ещё один гребок руками, капитан почувствовал острейшую боль в левом ухе. Лопнула барабанная перепонка. Морская вода беспрепятственно вливалась во внутренне ухо, производя невыносимый шум и грохот.

Капитан тонкой струйкой стал выпускать кровь изо рта, почти бессознательно отодвигая тот момент, когда тело окончательно перестанет слушаться его, и он полной грудью вдохнёт солёную воду.

Не будь на лице маски, он бы давно вдохнул носом и захлебнулся. Но для того, чтобы вдохнуть ртом, его нужно открыть. А это осознанное движение.Следовательно управляемое волей.

Он всё-таки хватанул воды. Но вода эта была наполовину с воздухом. Капитан вынырнул. Вынырнул, почти потеряв сознание. Друзья помогли ему забраться на надувное плавсредство, отбуксировали к берегу.
 
Больше он не нырял. Ни в этот день, ни в последующие.

Лопнувшая барабанная перепонка со временем зажила, но слышать на левое ухо он стал хуже. Большую розовую раковину капитан оставил себе на память. Память о том, что нужно соразмерять цели и пути их достижения.

Окончив мореходку, капитан стал всё-таки рыбаком. По распределению  попал в большой и богатый приазовский рыбколхоз. Дипломированных специалистов было мало, его сразу же назначили капитаном сейнера. У него получалось. И рыба была. И деньги.

Капитан не собирался всю жизнь болтаться по мелкому и пресноводному Азовскому морю. Дальние страны и моря манили его. Уволился из колхоза. Был принят помощником капитана на сухогруз, ходивший в Болгарию, Грецию и даже Италию. Побывал в дальних странах и городах. Даже во Франции был.

Перешёл вторым штурманом на большой океанский пассажирский теплоход. География путешествий расширилась.
 
Капитан взрослел, набирался опыта. Пришла пора жениться. Жена попалась хорошая, домовитая. Но она, как и все приличные жёны, хотела, чтобы он был постоянно рядом.

Сменил капитан океанский теплоход на теплоход на подводных крыльях. Получив в командование "Метеор", стал возить пассажиров из Таганрога в Ростов и обратно, по пути заходя в Азов и станицы по берегам Дона.
 
Скорость - основное преимущество "Метеора". Капитан чувствовал себя порчти лётчиком. Потому как судно на подводных крыльях не идёт, или как выражаются дилетанты, не плывёт по воде. Оно именно летит, поднявшись над поверхностью воды на высоких "ногах", опираясь на самые настоящие крылья. Только подводные.

Круче "Метеора" была только "Комета", способная выходить в открытое море. По Дону и мелким речкам шныряла "Ракета", первенец советских судов на подводных крыльях.

Капитану работа нравилась. Жене тоже. Но наступила перестройка. Вдруг оказалось, что эксплуатация судов на подводных крыльях - непозволительная и очень дорогая роскошь.
 
Кометы, Метеоры и даже Ракеты сняли с эксплуатации, продали в Турцию. Там и сейчас богатые туристы-бездельники приходят в восторг от прогулок на этих судах. Капитан остался без работы.
 
Помаявшись на берегу, согласился на должность капитана порта. Капитан порта - звучит солидно. Но порт никуда не плывёт. Зачем ему капитан? - спросит обыватель.
 
И будет почти прав. Прав в том, что служба эта - береговая. Но капитан порта должен знать всё, что происходит или может произойти на вверенной ему акватории.

Ростов-на-Дону расположен на берегу реки Дон, что явствует из его названия. Но порт здесь настоящий, морской. В нескольких километрах раскинулось синее Азовское море, за ним - море Чёрное. Потом Средиземное и вообще океан. Через Волго-Донской канал Ростов связан с морем Каспийским, морями северными и Ледовитым океаном. Это география.
 
Обширна и география портов приписки судов, следующих через Ростов. Всем этим сложным хозяйством управляет капитан порта. Одна из его обязанностей -  осуществление "проводки".
 
Дело в том, что в Ростове есть старый разводной железнодорожный мост. Современные суда под ним могут пройти только тогда, когда мост поднят. Но останавливать железнодорожные перевозки тоже нельзя.
 
И стоят суда, вошедшие в Дон из Азовского моря, перед мостом в ожидании. С противоположной стороны моста ждут своей очереди суда, прошедшие Волгодонской канал, стремящиеся в море выйти.
 
Руководит подъёмом и опусканием моста железнодорожный диспетчер. Связь с ним возможна только по рации. Он никак не подчиняется капитану. А тот ему.

Не опустить вовремя мост нельзя. Железнодорожный состав просто нырнёт в реку. И держать всё время опущенным тоже нельзя. На реке движение остановится.

Существует жёсткий временной график проводки, нарушать который крайне нежелательно. Крайне редко, но случаются накладки. Такая накладка приключилась в одну из проводок.
 
Мост был поднят. По команде капитана огромный сухогруз водоизмещением в пять тысяч тонн начал движение вниз по течению реки. Когда судно более чем наполовину находилось под мостом, железнодорожный диспетчер вдруг сообщил, что на подходе тяжёлый товарный поезд, он опускает мост.
 
Все попытки убедить диспетчера в том, что этого делать никак нельзя, были тщетны. Он не мог остановить поезд и не мог позволить ему рухнуть в реку.

Но и остановить многосоттонное судно, да ещё идущее по течению, не представлялось никакой возможности. Законы инерции никто ещё не отменял. Крушение казалось неизбежным, мост опускался прямо на сухогруз.
 
Капитан порта принял единственно верное решение в этой ситуации. Он дал команду"Полный вперёд"! Корабль прибавил ходу. Мост опускался! Затрещали и полетели в воду антенны, сорвало крышу надстройки.
 
Но сухогруз проскочил, никто из команды не пострадал. Судно медленно остановилось, встало на якорь. По мосту прогрохотал тяжёлый товарный состав.

На "разборе полётов" высокая комиссия выяснила, что решение, принятое капитаном порта, было единственно правильным. Но всё равно порекомендовали уволиться. Он уволился.

Долго не мог найти работу. А семью кормить надо. Помог, как всегда, случай.
Прогуливаясь в один из вечеров по набережной, капитан был остановлен невысоким лысоватым господином, одетым в белый пиджак и такие же брюки. С трудом узнал в этом человеке своего бывшего однокашника по мореходке Ашота.
 
Ашот был убеждённым армянином и любимцем девчонок. Он уже тогда, в юности, рассказывал всем о великом прошлом Армении и не менее великом её будущем.
 
После взаимных объятий и похлопываний по плечу Ашот представился капитану министром флота Армении. Капитан удивился. Какой флот в Армении?

Он хорошо знал географию и немного историю. Никакого моря в Армении нет. Единственное большое судно - Ноев ковчег, найденный учёными на склоне горы Арарат. И то эта гора находится сегодня на территории Турции.

Ашот всё объяснил. Оказывается, независимая Армения купила несколько сухогрузов и два теплохода в разных странах. Суда базируются в портах России и Украины, но ходят под армянским флагом.
 
Ходят далеко, даже в Соединённые Штаты Америки. Демонстрируют армянский флаг по всему свету. А он, Ашот, возглавляет министерство флота республики.

Капитан не очень удивился. Зная Ашота и трудолюбие армян, он не удивился бы даже тому, если бы этот предприимчивый народ выкопал своё собственное море в горах.
 
Сумели же в донской степи построить рукотворное Цимлянское море, почему бы и в горах Армении не построить?  Армяне оказались хитрее. Они не стали трогать свои горы.

Через пару дней Ашот познакомил капитана со своим приятелем и партнёром. Им оказался американец грузинского происхождения Гиви Важаевич.

Гиви Важаевич тоже носил белый пиджак и белые брюки. Кроме того, голову его украшала мягкая "капитанская" фуражка с "крабом" и золотым тиснением по козырьку. Такие фуражки стали вдруг модными среди бизнесменов различного уровня.

Гиви Важаевич и был бизнесменом. Он покупал почти за бесценок старые баржи и сухогрузы на великих сибирских реках. Корпуса судов, не видевших морской воды, были очень даже целыми. А возраст в двадцать-сорок лет для судна советской постройки, не возраст вовсе.

По каналам и рекам перегнав приобретение в Ростов или Азов, ставил судно на капитальный ремонт. Ремонтировались машины, механизмы, оборудование трюмов, кубрики команды. Устанавливалось новейшее японское навигационное оборудование. Пескоструился и заново окрашивался корпус. Обновлёное судно получало новое имя. Выправлялись документы, и оно следовало на продажу за границу.

Бизнес весьма прибыльный. Суда покупались у разорившихся советских пароходств по цене металлолома, а продавались как новые. Парочку таких сухогрузов приобрёл и Ашот для своей любимой Армении. По его настоятельной рекомендации, Гиви Важаевич взял безработного капитана на службу. Заниматься перегоном судов.

Жизнь снова наладилась, зарплата была неплохая. Очень неплохая была зарплата. Немного стыдно было за то, что уходит за бесценок достояние России за рубеж. Но по всему было видно, что ей, России, не очень-то и нужно, это достояние.

Немного странно было для человека, всю жизнь служившего государству, работать на частного хозяина. Да ещё иностранца. Но зарплата была хорошая. Очень хорошая была зарплата.

Прошло несколько сезонов. Капитан побывал на Лене, Енисее, Оби. Снова ходил в Турцию и Италию. Правда, возвращаться приходилось самолётом. Постепенно привык.

Гиви Важаевич стал крутым бизнесменом, очень богатым и уважаемым человеком. А у богатых свои причуды. Хоть и был он американцем по паспорту, в душе оставался грузином. А грузины, как известно, любят прихвастнуть при случае своим благосостоянием.

Гиви Важаевичу очень нравился фильм Михалкова "Мой ласковый и нежный зверь".
Кроме любовной лирики, речь в фильме шла о богатых пароходчиках, которые могли позволить себе всё. Или почти всё.

Он тоже считал себя пароходчиком. И не бедным. Очень не бедным. И тоже мог позволить себе если не всё, то очень многое.

В одном из пароходств на Оби новый пароходчик купил древний, ещё дореволюционной постройки, пароход, одиноко гнивший у причала. Он не стал перегонять его на Юг. Решил отремонтировать пароход на месте. Нашёл сухой док, прикупил его, поднял пароход из воды.

Это был не ремонт. Это была полнейшая модернизация и перестройка. Старые паровые машины заменили на два новеньких дизеля. Установили гребной вал и гребной винт. Электрическое и навигационное оборудование было установлено наисовременнейшее японское.

При этом тщательно сохранялся внешний вид и внутренние интерьеры. На отделку шло красное дерево, морёный дуб и бархат. Где требовал новомодный дизайнер, дерево не просто красили бронзовой краской, покрывали сусальным золотом.
 
Красивая получилась игрушка. Даже кожуха гребных колёс сохранили в целости. Никаких колёс на пароходе конечно не было, был современный гребной винт с изменяемой геометрией лопастей, но видимость была.

Когда ретропароход был готов, его назвали "Ласточка". Как в фильме. Капитана назначили капитаном.

Планировался длительный и весёлый вояж с друзьями по Оби. С выходом в Карское море и заходом в Мурманск. Дальше ничего не планировали. Капитан считал, что и этот маршрут слишком длителен и опасен для этой посудины. Его не стали слушать. Хотелось.

Завезли ящики шампанского, коньяка, водки, горы закуски. Наняли кока, официантов, команду. Друзья новоявленного пароходчика, в основном, происходили родом из Грузии. Подданные разных стран, они были грузинами. И характер их был грузинским. Прибывали самолётами, со своими ящиками спиртного, баулами закусок и женщинами.

Отплывали в путешествие под грандиозный фейерверк, духовой оркестр и шампанское. Гуляли несколько дней, официанты сбились с ног. Когда устали, отдыхали в каютах три дня.
 
Дальше было поспокойней. Играли в карты и бильярд, чинно беседовали. Заскучали. Речное путешествие оказалось не таким интересным, как ожидалось. Устраивали стоянки в городах и посёлках по берегу реки, ловили рыбу.
 
Несколько оживились, когда вошли в Обскую губу. Это было почти море. Море пресной воды, красно-коричневой от торфа с окружающих болот. Щука ловилась невиданно огромная. На берег выходили сохатые и медведи. Дикая девственная природа впечатляла и подавляла.

В одном месте заметили ржавый паровоз, стоящий посреди безжизненной тундры. Один из матросов рассказал, что в этих местах отбывал ссылку его дед. Строили ссыльные железную дорогу. Мост через Обь в этом месте построить было нереально. Подвели нитку железки к берегу и стали ждать зимы.

Зима на севере известно какая. Как говорили старые зеки: "двенадцать месяцев зима, а остальное лето, лето, лето!" С наступлением устойчивых холодов и ледостава, стали намораживать "насыпь". Или мост. Как кому нравилось. Поливали водой речной лёд от берега до берега.
 
Наморозив достаточно, положили сверху шпалы и рельсы. Паровоз, тянувший за собой несколько вагонов, перебрался на другой берег. Строительство дороги продолжили.
 
Куда вела эта дорога, все уже позабыли. Как позабыли и то, зачем она вообще была нужна. Памятником погибшим на стройке остался в тундре ржавый паровоз.

Вышли в море. Север есть север, было холодно, штормило. Пассажиры откровенно заскучали. Не помогало ни шампанское, ни водка. Но деваться с парохода некуда, цивилизация с самолётами, телефонами и другими благами была далеко. Гиви Важаевич уже сам не рад был своей затее, но держался бодрячком.
 
Начали вспыхивать беспричинные ссоры. В карты уже не игралось, шампанское не пилось, фрукты не радовали, женщины надоели, сотовые телефоны не работали.
 
Капитан получил распоряжение  как можно быстрее двигаться к ближайшему порту.
Его уговаривать не приходилось. С самого начала не одобряя затею выйти в море на речном пароходе, капитан всеми силами стремился как можно быстрее завершить опасное плавание. Не удалось.

Попали в сильный шторм. Но не это было причиной гибели парохода. Пароход подорвался на мине. Самой настоящей мине. Немецкая она была, или советская, не важно. Как она оказалась в этих водах, тоже непонятно. Но оказалась.
Взорвалась прямо под серединой парохода. Наверное, угодила под днище всплывая, сорваная штормом с якоря.
 
Судно сильно тряхнуло, остановились обе машины, погас электрический свет. Началась паника, неизбежная в таких случаях. Пассажиры бросились к двум спасательным шлюпкам, на ходу натягивая спасательные жилеты.
 
Женщин вперёд не пропускали. Это были не те женщины, которых пропускают вперёд. Или не те мужчины.

Пароход быстро набирал воду и погружался в пучину на ровном киле, без крена. Это вызывало обманчивое ощущение несерьёзности происходящего. Казалось, ещё немного, и погружение остановится, прекратится. Но не прекращалось погружение.
 
Палубу скрыли серые холодные волны. Рядом с пароходом на волнах подпрыгивали, покачиваясь, перегруженные шлюпки. На шлюпках даже вёсел не оказалось. Это тоже недосмотр капитана.

Капитан, по идее, в море - царь, бог и воинский начальник. Но это по идее.
Есть ещё хозяин судна. Который может в любом порту сместить капитана и нанять нового. А старый - опять безработный.

Капитан понимал, что мина - это случайность. Но отсутствие спасательных средств на судне - это не случайность. Он не искал себе оправдания, он тонул.
 
Широко расставив ноги, вцепившись побелевшими пальцами в красивый, красного дерева штурвал, смотрел на горизонт. Горизонт был пуст.
 
Когда холодная, ледяная вода дошла до подбородка, по привычке продышался, набрал в грудь побольше воздуха. Штурвала не отпустил.
 
Тонкой струйкой выпускал капитан воздух через плотно сомкнутые губы, стараясь его экономить.

Воздух кончился раньше, чем развороченное днище роскошного парохода коснулось дна.
 
Капитан полной грудью вдохнул холодную солёную воду.