Вопросы Шукшина и Чужая земля Михалкова

                "Вопросы самому себе" В.М. Шукшина
                и
                "Чужая земля" в док. фильме Н.Михалкова.

                "Мое имя - изгой.
                По земле родной
                Я хожу, как гость..."
                (И.В. Тальков "Родина" / 1991)

                "...Если я в этом мире гость, то хозяин не Ты"
                (В.Р. Цой "Легенда": куплет, в рукописи стоящий перед последним)
                (В.Р. Цой, с.212, 2009).

                "Родина моя
                Скорбна и нема...
                Родина моя,
                Ты сошла с ума.
                Родина моя -
                Нищая сума.
                Родина моя,
                Ты сошла с ума"
                (И.В. Тальков "Родина моя" / 1989)


                ***

(Из рецензии на «На фильм Никиты Михалкова Чужая земля» (Татьяна Гармаш)

Здравствуйте, Татьяна!
Тяжелый док. фильм "Чужая земля" Н.Михалкова (от 28.10.2013г.), как и тяжелая проблема, что показана и вскрыта в этом фильме. Показана тяжелая правда, та правда жизни в здесь и сейчас, что остается на сердце тяжесть, остаток тяжести души. Но разве мы ранее об этом и про это не знали, разве нам только вчера открылось, что деревня русская гибнет, разве она гибнет уже не четверть ли века?.. А мы всё молчим. На вопрос: кто виноват, есть один ответ, как: мы все виноваты в случившемся, ибо все ответственны за всех. Мы все века ищем внешнего врага, и, конечно, есть много дельцов за рубежом, у кого чешутся руки по грабежу России, Но... самый-то враг из всех врагов сидит в нас самих. И враг этот есть тот, о котором сказано в Евангелии. Враг этот есть наши грехи, наши пороки, наши духовные болезни. В наше время развелось много "врачевателей", но лечения этих лжеврачей не исцеляет души человеческой, ибо "лечения" этих лжеврачей изначально направлено на то, чтоб обмануть, оболгать, ободрать и обворовать душу и тело человека (разного рода "целители", экстрасенсы, психологи, психоаналитики, вещуны и гадалки).
 
Посмотрел рецензии к данной публикации и очевидно, что многие не верят Н.Михалкову, не верят в искренность Михалкова, как человека и автора фильма. Но это другая тема, здесь множество причин, как и в сущности самих рецензируемых критиков...

Для меня же важно и главное в том, что Н.Михалков поставил проблему и показал изъяны существования человека в России, в здесь и сейчас, как есть. Главное в том, что проблема вскрыта и показана для размышления и обсуждения, для поисков выхода из проблемы, для поисков решения проблемы существования; главное, что проблема поставлена для обретения самосознания, для пробуждения людей от долгой спячки, зомбированной спячки людей, в которой им показывают "сладкие сны" о "виртуальном рае", что все в жизни здорово и все прекрасно и что кроме сникерсов да колы (алкоголя и наркотиков) в жизни-то больше ничего и не надо. Вот в чем суть проблемы, проблема в сути той идеологии, которую сегодня внушают народу сверху (так называемая "элита общества"), и название этой проблемы как идеология зомбирования, зомбирования на "массовое потребление", зомбирование на "рабство массовости", рабство инкубаторского существования. Земля и честный труд на земле есть единственное убежище для человека, чтоб не превратиться в некое вещественно-подобное существо инкубаторского типа с цифровой каймой на руке или уже, исходя из реалий сегодняшнего времени, с цифровой каймой прямо под кожей...

Необходимо сказать о малозаметной детали, той детали, что проговаривает о "величайшей озабоченности" "нашей элиты" (ибо эта "элита" в своем духовном существе уже давно не наша, не русская, а чужая, чуждая русскому духу, чуждая России), ибо если данный документальный фильм Н.Михалкова "Чужая земля" представляет собой чрезвычайную важность и значимость, можно даже сказать как значимость государственной важности, то возникает законный вопрос: почему этот фильм был показан за полночь, тогда, когда добрая половина страны уже находится в глубоком сне, а почему бы не показать этот фильм сегодня в предпраздничную субботу, ну конечно же, ведь передача "как стать миллионером" или подобные этой куда важнее и значимее для государственной важности, чем тот док.фильм, который пробуждает самосознание в народе. Наверное, "нашей элите" куда важнее задача, что ставится и навязывается народу в передаче "Как стать миллионером", чем та задача, как по слову Василия Розанова, чтоб "родить малую травку"... Ибо по меткому слову Василия Розанова: "Малую травку родить - труднее, чем разрушить каменный дом".
А ведь задача, что ставится современной российской элитой подобной передачей "Как стать миллионером", есть та малозаметная задача по разрушению Дома по имени Россия, и есть та своеохотная, "душевная цензура", про которую пишет Василий Розанов, касательно поэтического произведения как "Слово о полку Игореве" и творчества Пушкина. А почему бы не заменить эту "важную" передачу на передачу иного рода, как, например, "как быть и стать Человеком". Ну, как же, о чем может быть речь, ведь это не выгодно тем, кто сегодня воспитывает народ и молодежь, ведь если люди захотят быть Человеком, то кого же можно будет обмануть, обольстить лжеценностями мира сего, ободрать до ниток, до бомжа, предложив человеку вместо смысла жизни бутылку с "горючей водой" и иглу с наркотой. Ну, что вы, это для "элиты" невыгодно, чтоб люди мечтали и стремились "быть человеком", чтоб люди учились трудиться и физически и духовно. Отсюда и лживые сплетни и слухи и лживые мифы о русском человеке, как ленивце, бездельнике и вечном пьянице. Покажите человеку Идеал, покажите человеку Свет в мире, помогите сделать первый шаг к новой Жизни. Нет, зачем, лучше и легше подсунуть ему наркотическую иглу и бутылку с водкой, ведь, это выгодно буржую-торгашу, а раз выгодно "элите", то и государству. Такова лживая идеология современной "элиты" в современной России, губящая самый народ и самое Государство Российское. Такова наша духовная и душевная болезнь, как раковая опухоль, расползающаяся в душе целого народа.
Вопрос: а нужно ли "нашей элите", чтоб в народе пробуждалось национальное самосознание или для них важнее и значимее поставить народ в рабское, зависимое (материально) положение и стричь его как овец, мало-мальски заботясь лишь о том, чтоб стадо не вымерло окончательно, ведь налоги-то кто будет платить? вот вопрос. Другой Вопрос: кто эта "элита" нынешней России и какова её идеология, та идеология, что прививается России уже двадцать лет, и к чему эта идеология ведет? Вот! Насущные вопросы современности. Но разве 20-40 лет назад, 100 лет и 150 лет назад эти вопросы для самосознания России не были насущными?..

Русское поле находится в "мерзости запустения", поле отдыхает и набирается силы для чего-то важного и значимого в истории России. "Русское поле" поражено болезнью и каким-то вековым проклятием, но потому, что изначально больна душа русского человека и болезнь души углубляется в искажении духовности, духовной жизни человека. Сколько веков, сколько лет мы в поисках решения проблемы, в поисках Бытия и Смысла жизни. Пора уже встать и обрести свою родную "почву", обрести свою Землю, как обетованную, обрести свой Берег, обрести свой Дом по имени - Россия. Но есть ли у нас еще время и возможность, и сила Духа, дабы разрешить проблему самих себя, своего существования, дабы отправитсья в путь в поисках Бытия и Смысла. Оглянись, человек?.. Возможно, что где ты стоишь, там твоя Земля, почва, там твой Берег и твой Дом... Осталось за малым: самоосознать в духе самого себя в конкретном самостоянии и обрести твердь духа, твердь почвы под ногами, твердь Веры в новое дело жизни, веры в новый-изначальный шаг к Богу, к человеку, к Родине - к России...

Сорок лет назад Василий Шукшин сказал загадочные слова, сказал в те времена, когда окружающие могли его сочтить за сумасшедшего. Но слова писателя и мыслителя, сказанные из глубины сердца Азии, из глубины сердца России, оказались пророческими в наши сумасшедшие времена, во времена, когда своя Земля оказалась чужой, вернее, мы сами оказались духовными чужаками в родной земле в помутнении сердца и сознания без чувства Родины, без веры в Бога и в Россию:

"Мы с вами распустили нацию. Теперь предстоит тяжелый труд - собрать её заново. Собрать нацию гораздо сложнее, чем распустить" (Из высказывания на встрече с М.А. Шолоховым в станице Вешенской) (1974).

Воистину, пророческое слово В.М. Шукшина, если еще слово "распустить" понимать в значении духовном (как "распущенность", "развязанность"). Насколько же слово Василия Шукшина актуально в наши дни? Кто изведает все глубины бытия и Духа, дабы обрести исцеление души и земли русской?..

С уважением,
(Бармин Виктор   02.11.2013)

                ***

Еще почти за полвека до "сегодняшнего" документального фильма Н.Михалкова под названием "Чужая земля" (от 28.10 2013г.) Василий Шукшин в публицистической статье писал (писал в то "благополучное" время, когда вовсю шло строительство БАМА в СССР, что ныне с какой-то ностальгией многие воспевают, вспоминая те времена, но ничего не говоря о оставшихся проблемах после грандиозной социалистической стройки, "стройки дорог в "светлое будущее"):

"Вопросы самому себе.
...Эти вопросы – это, вообще-то, не вопросы, а мысли… Город и деревня. Нет ли тут противопоставления деревни городу?..
...Если экономист, знаток социальных явлений, с цифрами в руках докажет, что отток населения из деревни - процесс неизбежный, то он никогда не докажет, что он - безболезненный, лишенный драматизма. И разве все равно искусству, куда пошагал человек? Да еще таким массовым образом.
Только так и в этом смысле мы касались "проблемы" города и деревни в фильме. И конечно, показывая деревню, старались выявить все в ней прекрасное; если уж ушел, то хоть помни, что оставил!
А нет ли тут желания оставить (остановить) деревенскую жизнь в старых патриархальных формах?
Во-первых: не выйдет, не остановишь. Во-вторых: зачем? Что, плохо, когда есть электричество, телевизоры, мотоциклы, хороший кинотеатр, большая библиотека, школа, больница?.. Дурацкий вопрос. Это и не вопрос - я ищу, как подступиться к одному весьма рискованному рассуждению: грань между городом и деревней никогда не должна до конца стереться. Крестьянство должно быть потомственным. Некая патриархальность, когда она предполагает свежесть духовную и физическую, должна сохраняться в деревне. Позволительно будет спросить: а куда девать известный идиотизм, оберегая "некую патриархальность"? А никуда. Его не будет. Его нет. Духовная потребность в деревне никогда не была меньше, ниже, чем в городе. Там нет мещанства. Если молодежь тянется в город, то ведь не оттого, что в деревне есть нечего. Там меньше знают, меньше видели - да. Меньше всего объяснялась там истинная ценность искусства, литературы - да. Но это значит только, что это все надо делать - объяснять, рассказывать, учить. Причем учить, не разрушая в крестьянине его извечную любовь к земле. А кто разрушал? Разрушали... Парнишка из крестьянской семьи, кончая десятилетку, уже готов был быть ученым, конструктором, "большим" человеком и меньше всего готовился стать крестьянином. Да и теперь... И теперь, если он почему-либо остался в деревне, он чувствует себя обойденным. Тут старались в меру сил и кино, и литература, и школа...
...Нам хотелось, чтобы фильм наш поняли так. Но фильм фильмом, вопросы вопросами... Вопросы поднимаются и опускаются, а деревня стоит.
Что же все-таки делать, чтобы жизнь в деревне стала живой и полнокровной?..
 …Я заявил, что в деревне нет мещанства. Что есть мещанин? Обыкновенный мещанин средней руки… Мещанин – существо, лишённое беспокойства, способное слюнявить карандаш и раскрашивать, беспрерывно, судорожными движениями сокращающееся в сторону «сладкой жизни». Производитель культурного суррогата. Существо крайне напыщенное и самодовольное. Взрастает это существо в стороне от Труда, Человечности и Мысли...
 …Откуда берутся в деревне люди, которые действительно понимают искусство? … Культурный человек в деревне… Господи, как он нужен там! Всегда был нужен, а теперь – особенно. А молодёжь уходит. Больше тревоги не за тех, кто ушёл, а за тех, кто остался.
 …Но надо представить себе, какая это зияющая утроба – деревня. …Интересно получается: с одной стороны, признаём огромное воспитательное значение кино, с другой – вроде как плевать нам, кого воспитывать и как воспитывать. …Какой должен быть современный положительный герой? …И тут, по-моему, кроется ошибка: не надо знать, какой должен быть положительный герой, надо знать, какой он есть в жизни. Не надо никакого героя предлагать зрителю в качестве образца для подражания. …На кого быть похожим? На себя. Ни на кого другого ты всё равно не будешь похожим. Если ты посмотрел умный фильм, где радуются, горюют, любят, страдают, обманываются, обретают себя живые люди, значит, тебе предложили подумать о самом себе. Тебе показали, как живут такие-то и такие-то, а ты задумаешься о себе. …Смысл искусства не в том, чтобы силиться создавать неких идеальных положительных героев (даже в противоположность отрицательным), а находить, обнаруживать положительные – суть качества добрые, человечные – и подавать это как прекрасное в человеке. …Не надо только учить. Надо помагать исследовать жизнь, открывать прекрасное в жизни и идти с этим к людям. Надо, страдать, когда торжествует зло, и тоже идти к людям. Иначе к чему всё?»  (В.М. Шукшин, с. 582-590, 2010).

Вот, разве "сегодня" эти вопросы и мысли Василия Шукшина не актуальны и не востребованы? Так почему тогда про эти вопросы забывается в нашем российском обществе? "Душевная цензура", про которую писал Василий Розанов, в этом дело?..

А теперь, обратимся к истории литературы, к истории жизни человека, в поисках ответа на вопросы В.М. Шукшина:
"Причем учить, не разрушая в крестьянине его извечную любовь к земле. А кто разрушал? Разрушали... Тут старались в меру сил и кино, и литература, и школа..." (В.М. Шукшин).

"И снова в дороге – по безлесью пустых нескончаемых пространств вдоль Иртыша, в далекое, затерявшееся среди («киргизских») степей захолустье Семипалатинска, где квартировал Сибирский 7-й линейный батальон, в который был определен Достоевский для дальнейшего прохождения службы рядовым… Хорошо думается в дороге. Что-то еще непонятное ему самому, но важное не только для него одного, совершается в душе. Он пребывал в постоянном ожидании чего-то, будто кто-то невидимый все смотрит на него с надеждой всевидящими глазами и зовет и требует его, и он слышит этот призыв и не знает, куда идти, и некуда ему спрятаться от этого взгляда, потому что устремлен он не извне, а как будто изнутри его же самого и все тайные помыслы и движения души открыты и ведомы тому взгляду. «…Я как будто все еще болен теперь, и кажется мне, – написал он сразу же после выхода из острога Фонвизиной, – что со мной в скором, очень скором времени должно случиться что-нибудь очень решительное, что я приближаюсь к кризису всей моей жизни, что я как будто созрел для чего-то, и что будет что-нибудь, может быть, тихое и ясное, может быть, грозное, но, во всяком случае, неизбежное»…» (Ю.И. Селезнев, с. 161-164, 1990).

А, может быть, это нечто неизбежное и этот таинственный зов из глубины потаенного сердца писателя и есть то, про что говорит Николай Бердяев, Борис Вышеславцев и Семен Франк? Как, например:

«…Человек, как Божье другое, дает свободный ответ на Божий зов, раскрывая свою творческую природу… Бог ждет от человека свободного ответа на свой зов, ждет ответной любви и творческого соучастия в одолении тьмы небытия. Человек должен проявить величайшую активность своего духа, величайшее напряжение своей свободы, чтобы исполнить то, чего Бог от него ждет… Человек не раб и не ничтожество, человек – соучастник в Божьем деле творческой победы над ничто. Человек нужен Богу, и Бог страдает, когда человек этого не сознает. Бог помогает человеку, но и человек должен помогать Богу…» (Н.А. Бердяев, с. 141, 1994).

Или вот, например, из книги «Вечное в русской философии» Бориса Вышеславцева:
«…К свободе можно обратиться только с призывом, с «любезным приглашением» или с любовным зовом. Бог может позвать человека, как и человек призвать Бога. Божественный зов есть не закон, а благодать. И она обращена к изначальному свободному акту человека: чтобы благо дать, надо благо взять. И оно всегда может быть отвергнуто…
«Призыв» есть встреча двух свобод, двух воль – божеской и человеческой.
«Призыв» не есть «приказание», не есть власть и подчинение. Прямо противоположно тому мистическое переживание, в котором ап. Павел услы-шал свой призыв: «Савл, Савл, что ты гонишь Меня?» Это обращение к свободе, к глубине сердца, обращение к любви… неожиданное веяние Духа Святого в ожесточенной душе, а «где Дух Господень, там свобода» (2 Кор. 3:17). Любовь есть свободное изволение, избрание, лицеприятие, а потому если благодать есть внушение любви, то она может обращаться только к свободе…» (Б.П. Вышеславцев, с. 190-191, 1994).

А вот С.Л. Франк в последней своей фундаментальной книге «Реальность и человек» (1949) выражает последние исповедальные размышления, которые можно непосредственно соотнести к судьбе и опыту жизни Ф.М. Достоевского (Кстати, в оформлении книги («Реальность и человек» // 1997)  использована репродукция картины Н.Н. Ге «Голгофа»):

«Современный человек, уже давно в своем сознании оторвавшийся от этой по существу неразрывной онтологической связи с Богом, образующей само его существо, т.е. забывший о ней, склонен одновременно и приходить в отчаяние, и противоестественно упиваться трагизмом своей жизни (или трагизмом жизни другого – Прим. автора В.Г.). Этим уничтожается самый смысл трагизма. Трагедия дана для её преодоления; ей присущ динамизм, влекущий к её разрешению. Всякая трагедия имеет исход, хотя бы он состоял в гибели трагического героя, – что тоже есть преодоление трагедии. Трагедия, к которой пассивно привыкает человек, считая её своим нормальным состоянием, вне которого ему ничего неведомо, есть нелепое извращение самого существа трагедии. Ибо трагедия есть потеря равновесия, неустойчивое положение, требующее исхода и имеющее смысл только перед лицом покоя и гармонии, в сопоставлении с ними. Сама возможность трагедии предполагает те глубины человеческого духа, в которых он, возвышаясь над ней, имеет прочную основу своего бытия в блаженном покое гармонии. Поэтому тенденция современного человека видеть в трагизме единственное исчерпывающее содержание человеческой жизни есть нелепое противоречие, свидетельствующее о слепоте и отчаянии перед лицом невообразимого для него временного процесса творчества, с его постоянно повторяющимися неудачами. Ему нет основания не только доходить до сознания бессмысленности всей вселенской истории, видеть в ней, по слову Достоевского, «дьяволов водевиль», но даже и возлагать свое единственное упование на чаемое, в бесконечно далеком конце этой истории, последнее окончательное преображение мира. Каждая человеческая душа в сознании своей укорененности в Боге имеет в себе самой сверхвременно и потому уже сейчас, в каждый момент своей жизни, свой апокалипсис, свое преображение, свое последнее завершение в абсолютной гармонии последней полноты и блаженства… Здесь действует еще более интимная связь, в силу которой сам трагизм есть путь к тому совершенству, в котором дух впервые отчетливо открывает свое существо как определенное связью с Богом и в этом обретает покой. Это есть великое и таинственное соотношение …, в силу которого страдание и бедствие человеческой жизни само обращается в благостный дар Божий, в откровение нашего соучастия в блаженстве примиренной полноты и гармонии бытия. В конкретной жизни человека, в которой его исконное богосродное существо неразрывно связано с его греховной самочинной волей, с его рабской подчиненностью земным благам и демоническим страстям и его истинный образ как бы до неузнаваемости облеплен этим искажающим наносным элементом, – трагизм, страдание, обнаруживая разнородность этих двух начал, раздор между истинно человеческим, т.е. духовным, началом в человеке и слепотой мирских сил, впервые открывает человеку его истинное существо, направляет его на путь возвращения на его подлинную родину…» (С.Л. Франк, с. 428-429, 1997).
 
Удивительны, глубоки и прозорливы размышления С.Л. Франка, а последнее можно непосредственно отнести к конкретному пути жизни Ф.М. Достоевского, путь жизни которого и можно прочитать как Трагизм страдальца, в котором «впервые открывает человеку его истинное существо, направляет его на путь возвращения на его подлинную родину»! Именно, таков и был путь жизни Ф.М. Достоевского: через тьму и «смерть» к свету и жизни, через изгнания и скитания по просторам Сибири, вновь, обретение родной почвы, возвращение домой на Родину, но уже совсем иным, преображенным в страданиях, как с иным сердцем и с иным разумом, которым открыт совсем еще неведомый Иной мир в расплывчатых образах. И вот дело писателя увидеть и понять эти образы, воплотить их во всей полноте, что самораскрываются в душе в отдельные мгновения жизни.
             
«…Чудно и тревожно вслушиваться в обновляющуюся природу своего существа; телега бойко трясется по колдобинам подсыхающей дороги, ямщик тянет свою долгую песню. Вспомнилось:
«…Я до сих пор не могу выносить тех заунывных звуков нашей песни, которая стремится по всем беспредельным русским пространствам… Кому, при взгляде на эти… бесприютные пространства, не чувствуется тоска, кому в заунывных звуках нашей песни не слышатся болезненные упреки ему самому, именно ему самому, тот или уже исполнил свой долг как следует, или же он нерусский в душе…» Вот и Гоголя два года уже как нет…
…Достоевский полюбопытствовал однажды, что за жалобную песню без слов, вечное – ля-ля-ля! – напевает он, чем бы ни занимался, тонким своим дискантом. Когда уже познакомились поближе, Исай Фомич доверительно рассказал ему, будто это та самая песня, которую пели его предки чуть не три тысячи лет назад, переходя Черное море, с тех пор будто бы и было заповедано всем потомкам петь её в минуты торжества над врагами…» (Ю.И. Селезнев, с. 164-155, 1990).

Сравните, вот образ созвучия мысли, что выразил Ф.М. Достоевский и В.В. Розанов о русской песне, если вслушаться сквозь глубину самой песни и всмотреться сквозь глубину образа мысли…

                «Песня без слов, ночь без сна.
                Все в свое время – зима и весна…
                Я чувствую, закрывая глаза:
                Весь мир идет на меня войной…»
                «Наши реки бедны водой.
                В наши окна не видно дня.
                Наше утро похоже на ночь.
                Ну, а Ночь – для меня…
                Мы сидим у разбитых корыт
                И гадаем на Розе Ветров.
                А когда приходит время вставать,
                Мы сидим, мы ждем…
                Играй, невеселая песня моя, играй, играй!»
                (В.Р. Цой).

«…«Кому-то русская песня всегда нравится»… Нет, – больше, лучше: «Есть души, которым русская песня одна нужна на свете, милее всего на свете, как ушибленному – его мать, как больному ребенку – опять же мать его, может быть, некрасивая женщина и даже не добродетельная женщина». «Добродетели» с русских, конечно, странно спрашивать… «Тройка»… Но вот что есть всегда на Руси: отзывчивость… Как бы то ни было, но «убаюкаться на Руси» многим хочется… Ну, и надеть наши «туфли»…
– Ничего, барин… Вызволимся как-нибудь…» (В.В. Розанов, с. 287-288, 2002).

                «А без музыки и на миру смерть не красна.
                А без музыки не хочется пропадать…»
                (В.Р. Цой)
 
«…Вот и Гоголя два года уже как нет…
«Русь! чего же ты хочешь от меня? какая непостижимая связь таится между нами? Что глядишь ты так, и зачем все, что ни есть в тебе, обратило на меня полные ожидания очи?»
Не этот ли взгляд почувствовал и он теперь на себе, не тем ли вопросом томится теперь и его душа?
Что-то сулит ему новая пристань на долгом пути его скитаний? Да пристань ли? Скорей уж очередной постоялый двор на большой дороге. «Точно, как будто мы до сих пор еще не у себя дома, не под родною нашею крышею, но где-то остановились бесприютно на проезжей дороге…»
Может быть, только затем и дано ему было пережить это погребение заживо в мертвом доме Омского острога, чтобы прочувствовать всем существом своим ту непостижимую кровную связь, тайна которой измучила и Гоголя? Будто и впрямь возможно вместить в мгновение вечность, в его тридцать три года – тысячелетнюю судьбу России – чтобы постигнуть непостижимое…» (Ю.И. Селезнев, с. 164, 1990).

"Родина свята для русского сердца, потому что родина для него - высшая и последняя правда. И потому все можно отнять у него, все осмеять - стерпит. Но родину отнять у русского сердца, унизить, оскорбить ее так, чтобы оно застыдилось, отреклось от нее, - невозможно: нет такой силы ни на земле, ни под землей, нигде во всем белом свете. И пытаться не стоит - взбунтуется, и в этом, может быть, единственном потрясении своем не простит. Долго не простит.
И нередко не хочет даже понять оно, как же это можно еще что любить, кроме России, тосковать по чему-нибудь такой смертельной неизбывной тоской, как по родной земле. И если немец, швейцарец или тот же француз, то ли англичанин будет уверять, что он так же любит свою страну и она дорога ему, как и русскому его Россия, что по его земле можно так же страстно тосковать, как по русской, - обидится даже трогательно-простодушной обидой: нельзя-де любить родину больше, чем любит её русское сердце...
Удивительная страна - немец или датчанин, прожив в ней лет десять-двадцать, становится нередко таким русским, что, уехав, случись, в свою Германию или Данию, всю жизнь будет тосковать по оставленной стране (Прим. В.Г. - эту мысль Ф.М.Достоевского развил в своей статье "Возле русской идеи" Василий Розанов)... Необъяснимая страна: в России не затоскуешь по Англии - разве что англоман какой, да и то пока в Лондоне не бывал, - а вот по России можно затосковать, затомиться даже и в самой России... Словно вдруг почудится сердцу, что та Россия, которая есть вокруг него, - еще не вся здесь, и не во всем, и не в лучшем, а та, настоящая, во всей правде, еще впереди и всегда впереди... Ибо и тот не русский, кто не желает родимой лучшей доли. Потому-то и нет того предела, где успокоилось, остановилось бы русское сердце; потому-то и всегда оно в пути, на большой дороге к правде...
Да, теперь бы он не пошел на площадь, и не потому, что струсил бы еще раз отпраавиться в Сибирь или даже на плаху, не оттого, что сломился его дух или переродился он в обываателя. Нет. Но десятилетний опыт показал ему - одним махом людей и мир не переделать. Россия ждет от лучших сынов своих не спешного подвига самопожертвования, но более трудного - терпеливой работы ДУХА И МЫСЛИ. Подвижничества - от каждого патриота на том поприще, которое он избрал себе. Бог дал ему - он свято поверил в это - дар писателя, дар слова: вот его поприще, вот его дело, вот его истинный путь подвижничества. И если это так, если и это не утопия, если сердце его не ошиблось в выборе пути - он найдет это слово, и это будет уже не только его, но слово народа, слово всей России..." ((Ю.И. Селезнев. Достоевский / с. 192, 1990).

Вот! Ответ Федора Достоевского и Николая Гоголя, как и А.С.Пушкина и В.В.Розанова, на Вопрос Василия Шукшина о патриархальном Бытии деревни:

"Вот и Гоголя два года уже как нет…
«Русь! чего же ты хочешь от меня? какая непостижимая связь таится между нами? Что глядишь ты так, и зачем все, что ни есть в тебе, обратило на меня полные ожидания очи?»
Не этот ли взгляд почувствовал и он теперь на себе, не тем ли вопросом томится теперь и его душа?
Что-то сулит ему новая пристань на долгом пути его скитаний? Да пристань ли? Скорей уж очередной постоялый двор на большой дороге. «Точно, как будто мы до сих пор еще не у себя дома, не под родною нашею крышею, но где-то остановились бесприютно на проезжей дороге…»
Может быть, только затем и дано ему было пережить это погребение заживо в мертвом доме Омского острога, чтобы прочувствовать всем существом своим ту непостижимую кровную связь, тайна которой измучила и Гоголя? Будто и впрямь возможно вместить в мгновение вечность, в его тридцать три года – тысячелетнюю судьбу России – чтобы постигнуть непостижимое…» (Ю.И. Селезнев, с. 164, 1990).

Вот это! "Точно, как будто мы до сих пор еще не у себя дома, не под родною нашею крышею, но где-то остановились бесприютно на проезжей дороге"...

А ведь это скказано про нас, про наше поколение детей конца двадцатого и начала двадцать первого века...

ВЕЧНЫЕ СТРАННИКИ: и Пушкин, и Гоголь, и Достоевский, и Вл.Соловьев, и Розанов и поэты России, вечные путники и спутники, ищущие Дома своего, своего Берега, своей Почвы в сердце потаенном, своей Отчизны-Родины, своего поприща, пути подвижничества в поисках Бытия и Смысла. И каждый Поэт (человек-творец) сквозь трагизм пути все-таки находит Бытие и Смысл жизни, и, обретая последнее и окончательное Бытие, передает этот опыт Пути и обретенное сокровище другим, как учиться любить и жить в Боге для осуществления той Реальности, о которой нам было возвещено Христом две тысячи лет назад в Благой Вести...

                "...Дни поздней осени бранят обыкновенно,
                Но мне она мила, читатель дорогой,
                Красою тихою, блистающей смиренно..."
                (А.С. Пушкин "Осень").

 "Незадолго до смерти Розанов продиктовал младшей дочери письмо, ставшее его прощанием с Россией: "Боже, куда девалась наша Россия... Ну, прощай, былая Русь, не забывай себя. Помни о себе. Если ты была когда-то величава, то помни о себе. Ты всегда бала славна".
В завете писателям, продиктованном за пять дней до смерти, сказалась вечная забота Розанова об отечественной словесности:
"Нашим всем литераторам напиши, что больше всего чувствую, что холоден мир становится и что они должны больше и больше стараться как-нибудь предупредить этот холод, что это должно быть главной их заботой" (А. Николюкин, с. 20, 1990).

И вот поэты России, певцы Любви, предупреждают о наступлении "духовного холода" в окаменевших сердцах, в остывающем Сердце России. Поэты поют, дабы вновь, в сердцах возгорелся огонь любви, дабы души пробудились и нашлись в себе силы встать с колен для Пути, для Общего Дела (Н.Федоров). 
               
                "Родина.
                Ты - чужая и своя,
                Ты - моя и не моя,
                Ты - не махеча, не мать,
                И не знаю, как назвать,
                Как мне звать тебя, скажи,
                Онемевшая от лжи,
                Едва живая от угроз
                И ослепшая от слез.
                Обрядили тебя негодяи в наряд Арлекино
                И на место короны напялили красный колпак.
                И стоишь ты на паперти нищей
                И просишь подаяния у мира.
                Разве не так?
                Родина моя (или не моя)
                Скорбна и нема.

                А великие сыны,
                Что тобою рождены,
                Молча смотрят с облаков
                На державу дураков.
                Так зовут теперь тебя
                Зарубежные друзья,
                Процветая с каждым днем,
                Но на золоте твоем.

                А тебя, победив, обрядили в наряд Арлекино
                И на место короны напялили красный колпак,
                И свое же добро
                Подаянием просишь у мира,
                Ты прости меня,
                Разве не так?
                Родина моя,
                Нищая сума.

                Мое имя - изгой.
                По земле родной
                Я хожу, как гость.
                Мне бросают кость
                Паразиты и дельцы,
                Проститутки и купцы,
                Тянут жилы, соки пьют
                И за мой же счет живут.

                Я такой же для них Арлекино, как ты, дорогая,
                Только дай мне Господь не сойти ненароком с ума.

                Полыхает пожаром земля,
                И поэты сгорают,
                А тебя окружает зима.
                Родина моя..."
                (И.В. Тальков, 10.04.1991).

                "Когда я проснусь, словно буду один,
                Под серым небом провинций.
                Уже зажгутся огни...
                Эта ночь. Эта ночь...

                Возможно мы уже спускались с небес
                Или рождались не раз.
                Какая горькая Память,
                Память о том,
                О том, что будет потом...
                ...Я слышу крик в темноте.
                Возможно - это сигнал...

                Прощай, чужая земля,
                Но нам здесь больше нельзя.
                Мы стали легче тумана,
                Мы стали чище дождя.
                Мы, вновь, вернемся сюда,
                Но кто нам скажет: "Когда".
                Прощай, чужая земля,
                Прощай!.."
                (Вячеслав Бутусов "Чужая земля" / 1991).

                "Постой, не уходи!
                Мы ждали лета - пришла зима.
                Мы заходили в дома,
                Но в домах шел снег.
                Мы ждали завтрашний день,
                Каждый день ждали завтрашний день.
                Мы прячем глаза за шторами век...

                Мы хотели пить, не было воды.
                Мы хотели Света, не было Звезды.
                Мы выходили под дождь
                И пили воду из луж.
                Мы хотели песен, не было слов.
                Мы хотели спать, не было снов.
                Мы носили траур, оркестр играл тушь...

                В наших глазах крики "Вперед!"
                В наших глазах окрики "Стой!"
                В наших глазах рождение Дня
                И СМЕРТЬ ОГНЯ.
                В наших глазах звездная ночь,
                В наших глазах ПОТЕРЯННЫЙ РАЙ,
                В наших глазах закрытая Дверь.
                ЧтО тебе нужно? Выбирай!"
                (В.Р. Цой)
               

И пусть огненное Слово Поэта обжигает сердца огнем Любви, той Любви, о которой нам было возвещено в Благой Вести две тысячи лет назад... И две тысячи лет горит Сердце под Звездой по имени Солнце...

                "Закрой за мной Дверь. Я ухожу..."
                (В.Р. Цой)

"Будущее было открытым..." (И.Л. Волгин "Последний год Достоевского").

И "ТУТ предчувствие будущего..." (Ф.М. Достоевский).

"Мы с вами распустили нацию. Теперь предстоит тяжелый труд - собрать её заново. Собрать нацию гораздо сложнее, чем распустить"
(В.М. Шукшин / Из высказывания на встрече с М.А. Шолоховым в станице Вешенской) (1974).


                (2-3 ноября, 2013 г.)