глава 5. 1 Завещание Тиверия Стара

5. ЗАВЕЩАНИЕ ТИВЕРИЯ СТАРА.

Подъём к «карантинному» посёлку занял у нас больше времени, чем когда-либо. Холмс еле тащился — я каждую минуту боялся, что он упадёт, не смотря на мою поддержку. Наконец, мы были почти у цели, как вдруг услышали сверху нарастающий грохот подков и, повернув голову, я увидел неотвратимо несущуюся прямо на нас бешеным галопом лошадь. Её глаза были выкачены из орбит, с оскаленной морды летела пена, а рыжеволосая всадница, вцепившись в гриву, кажется, потеряла от страха и стремена, и дар речи.
Узкая тропинка почти не оставляла возможности разминуться, и я лишь каким-то чудом успел оттолкнуть Холмса. Самому мне деваться уже было некуда, и я сделал то, на что никогда не решился бы, будь у меня выбор: встал, размахнув руки перед мордой лошади и закричал в ужасе по-немецки:
- Хальт!!! Стоппен!!! - а потом прыгнул и повис на узде.
Как это ни странно, мне удалось остановить её, но осознал я это не сразу, а лишь почувствовав, что лежу на земле с ушибленным затылком и саднящими ладонями, слегка ошалевший, но, как это ни странно. не затоптанный, а Холмс удерживает перебирающую ногами лошадь и испуганно зовёт меня по-имени.
 Я приподнялся на локтях, и тут же меня кинулась поднимать поспешно соскочившая с лошади всадница.
- Боже мой! Вы в порядке? - восклицала она. - Как страшно было! Леда понесла — я ничего не могла с этим поделать. Если бы не вы, я непременно насмерть разбилась бы. Успокойте меня скорее: скажите, что вы не пострадали.
- Я не пострадал, - сказал я, поднимаясь на ноги.
- Меня зовут Вьёджин Мур. - сказала она. - А вы — доктор Уотсон, я вас знаю. У вас жена в санатории. Очень милая женщина, очень приветливая. Вы настоящий храбрец, доктор, и я теперь у вас в долгу. Позвольте, я отряхну ваш плащ.
- О, не беспокойтесь — мы в двух шагах от дома, и я сам его почищу, - сказал я. - Но что вы делаете? Неужели вы снова после всего собираетесь сесть на эту лошадь?
- Пожалуй, нет. - Вьёджин рассмеялась несколько нервно. - Поведу её под уздцы. Да она уже почти и успокоилась.
- Видимо, её что-то напугало, - предположил я.
При моих словах девушка как-то странно оглянулась, словно внезапно вспомнив о чём-то неприятном и, пожалуй, даже страшном.
- Вас, может быть, проводить? - предложил я, заметив её испуг.
- Право, не стоит. Мы обе уже совсем в порядке.
Она ещё раз поблагодарила меня — и словами, и лучистым взглядом — и мы расстались.
- Что же всё-таки так напугало её лошадь? - задумчиво проговорил Холмс, глядя ей вслед. - Готов биться об заклад, что здесь опять не обошлось без нашего странного призрака — я заметил, что верхний конец этой тропы, ближе к роднику, его излюбленное место.
- А вы верите в потустороннюю природу этого... этого существа? -  спросил я.
- Я предпочитаю знания вере. А пока ещё я верю своим глазам. Я видел это существо, значит, оно, реальное или призрачное, всё равно некая данность.. от которой не отмахнёшься. Что касается потустороннего... Всё, что является потусторонним, Уотсон, находится по ту сторону, всё, что находится по эту сторону, потусторонним не является по определению.
-
Происшествие с лошадью подействовало на меня не лучшим образом — меня била дрожь, и сердце колотилось быстро и неприятно, словно у самого горла.
- Вам нужно выпить чего-нибудь крепкого, - глядя на меня, посоветовал Холмс. - Не то вы не расслабитесь. Да у меня и самого дух занялся — я думал, вас затопчет эта обезумевшая скотина. И если бы не вы, я бы, наверное, тоже...
- Если бы ваша реакция не была заторможена действием препарата, - перебил я, - вы среагировали бы быстрее меня и лучше. Пойдёмте в дом, Холмс. Холодно. - на самом деле, как я уже сказал, дрожать меня заставлял не холод, но почему-то думалось, что в тепле станет легче.
В посёлке уже вовсю торговали углем и торфяными брикетами, поэтому мы растопили нашу убогую печурку, а я, действительно, выпил немного шнапса — этим напитком в «Тышланде» успешно заменяли бренди — и только тогда начал успокаиваться. Холмс же извлёк из кармана лупу, собираясь заняться изучением своего трофея — сержант отдал ему не кусок, а всю верёвку, истребовав лишь обещания бережно хранить её и предъявить при необходимости. Однако, после каких нибудь двух минут лупа выпала из его пальцев, только этим его и разбудив.
- Ложитесь-ка вы в постель, - сказал я. - Стар уже мёртв — торопиться особо некуда. Отдохните, и пусть эта дьявольская отрава выведется из организма. Следовало бы, пожалуй, дать вам мочегонное и какой-нибудь сорбент.
От лекарства он отказался, заявив, что если уж сразу не умер, то и в дальнейшем хуже не будет, но лечь был вынужден согласиться, и тотчас крепко заснул.
Я бы с радостью навестил Мэри, пока он спал, вот только что-то меня беспокоило и мешало оставить Холмса одного. Так что я сидел, ничем ровно не занят, как вдруг раздалось лёгкое постукивание в дверь, и меня окликнул знакомый голос с сильным акцентом — мой сосед полковник Фрейзер вдруг решил навестить меня.
 С приезда Холмса мы не виделись, и я был удивлён визитом, но дверь охотно открыл:
- Проходите полковник. Только нам придётся говорить потише — мой товарищ, который. Как вы уже, наверное знаете, гостит у меня, как раз сейчас нездоров и спит.
- Так я не вовремя. - спохватился полковник, делая уже шаг назад, чтобы уйти, но я удержал его:
- Ничего страшного. Тихим разговором мы ему не помешаем. А мне бы как раз хотелось с кем-то поговорить. Вы ведь, наверное, уже слышали, какая трагедия произошла в санатории?
- Да уж, - полковник, уступая мне, прошёл в комнату, сел к столу и принял бокал шнапса из моих рук. - И, надо признаться, я удивлён, - заговорил он с такой готовностью, что я понял: именно происшествие с Тиверием Старом и толкнуло его на поиски собеседника. - Тиверий Стар не казался мне способным на самоубийство. Он всегда был настоящим бойцом, так мне и Матильда рассказывала. Матильдой звали его больную туберкулёзом дочь - между прочим, задушевную подружку Евы Стар, со всем пылом юности преклоняющуюся перед её отцом. Вот для кого смерть Стара, должно быть. послужила не меньшим ударом, чем даже для его дочери и жены.
Я не спешил озвучивать версию Холмса об убийстве, чувствуя, что раз уж полковник по своему почину постучался ко мне, ему есть, чем поделиться.
- А ведь ему предсказывали скорую смерть, - сказал Фрейзер, как-то смущённо покашливая.
- Вот как? Это удивительно. И кто же?
- Здесь есть такой странный человек — Аль-Кабано, вы должны быть с ним знакомы. Он посещает клуб...
- Ну да, я видел его там. - сказал я.
- Он любит напускать на себя таинственный вид и рассказывает, будто может общаться с потусторонними силами и всё такое.
- Об этом я тоже слышал.
- Так вот, он и предсказывал... Будто мистер Стар видел некое приведение в горах, так этот Аль-Кабано сплёл целую историю — что-то там о дружбе и ревности, и о том, что видеть этот призрак — к смерти. Будь на месте Стара человек другого склада, я бы сказал, что Аль-Кабано подтолкнул его к самоубийству. Но Тиверия Стара сказками к чему бы то ни было не подтолкнуть, как я полагал.
- А вы его неплохо знаете...
- Я знаю то, что мне рассказывала о нём Матильда. С ним самим я, впрочем, тоже говорил один-два раза. И он произвёл на меня впечатление человека волевого, рационального и очень практического. Да и было бы странно одному из крупнейших монополистов кожаной галантереи иметь характер мягкий и податливый. Однако, здешний страж водопада произвёл-таки впечатление, раз Тиверий срочно вызвал адвоката переписывать завещание.
- Завещание? - насторожился я.
- Именно завещание. Адвокат должен был быть у него вчера. А вот уж был ли или нет, этого я не знаю.
- Кто же вам рассказал об этом обстоятельстве, полковник? - спросил я, подливая ему в бокал. - Новость может оказаться важной — для родственников Стара, во всяком случае.
- Его дочь Ева рассказала Матильде. А уж та — мне.
- Ах. Так Ева знала о нотариусе?
- Да.
- Но может быть, Тиверий оттого и пригласил нотариуса, что планировал свести счёты с жизнью?
Полковник осушил свое бокал и подался ко мне — его глаза как-то странно сверкнули.
- А может, - понижая голос, проговорил он, - он пригласил нотариуса и переписал завещание для того? xтобы помешать кому-то другому свести свои счёты с его жизнью?
- Господь с вами, полковник! Откуда такие фантазии?
- А зачем бы человеку хворому, отошедшему по болезни от дел, коли он никого не опасается, покупать себе срочно оружие?
- Почему вы полагаете, что покупка была срочной? - спросил я. - Думаю, что если у Тиверия Стара и был пистолет, так то была привычка — просто привычка, а не новшество.
- А знаю я это потому, - ещё понизил голос полковник и придвинулся настолько, что я почувствовал запах его дёсен и с трудом сдерживал порыв отодвинуться, предвидя что вот-вот услышу что-то важное, - что он именно у меня-то и купил своё оружие несколько недель назад.
- У вас?
- Да, у меня. Через посредничество всё той же Евы и моей Матильды. И уж если человек решил вдруг защищаться от кого бы то ни было, а потом ни с того ни с сего убил себя, это... это странно.
- Странно... - согласился я. - Но? с другой стороны, Тиверий Стар был очень больным человеком. Он испытывал мучения и вполне отдавал себе отчёт в том, что лучше едва ли будет. Не позволено ли нам в таком случае предположить, что и с его рассудком могли произойти изменения?
- То есть, думаете, он спятил и убил себя в припадке безумия?
- Я не знаю, - сказал я. - Думаю, полиция и коронёр вынесут вердикт, который нам придётся принять на веру.
- Полиция и коронёр едва ли узнают о призраке, переписанном завещании или покупке пистолета.
- Так сообщите им.
- Вот уж ни за что! - Фрейзер даже головой замотал. - Одно дело сплетничать с соседом за стаканом шнапса, и совсем другое — официальное заявление. Я — боевой офицер и не хочу стать посмешищем ни в чьих глазах, но... - он многозначительно поднял палец. - Но всё же, если в таком деле остаётся место хоть толике сомнения, этого нельзя оставить просто так.
- Поэтому вы и пришли ко мне, - догадался я. - Вы хотите, чтобы миссию говорить нелепости взял на себя кто-то другой — например, некто Джон Эйч  Уотсон... Хотя... - тут я внимательнее посмотрел на него. - Нет-нет, конечно, нет, я недооценил вас, полковник. Никакой не Джон Эйч Уотсон, а Шерлок Эй Холмс. Я — только передаточное звено, нечто вроде телеграфного провода, не так ли?
- Вы обиделись? - с беспокойством спросил он, тем самым косвенно подтверждая моё предположение.
- Вовсе нет. Не уверен, что на вашем месте я не поступил бы так же. Однако, мистер Холмс предпочитает факты домыслам, и мне придётся сослаться на вас, если уж я возьмусь передавать ему наш разговор.
- Лишь бы это не пошло дальше, не то и мне, и моей Матильде станет неуютно.
- Ну, думаю, что это я могу вам обещать, - сказал я. - Не могу обещать другого: нет никакой уверенности, что мистер Холмс вообще захочет вмешиваться в эту историю. Он нездоров, и он принимает близко к сердцу болезнь моей жены и наше несчастье — не знаю, достанет ли ему сил заботиться ещё и о правильной интерпретации властями смерти Тиверия Стара.
- Но альтернатива самоубийству в данном случае...
- Убийство, я отдаю себе в этом отчёт.
- В таком случае, я полагаю, долг мистера Холмса...
- Холмс никому и ничего не должен, - перебил я. - И, в любом случае, не человеку, собирающемуся утаить важную информацию из соображений реноме, взывать к его чувству долга...
Словом, наш разговор с полковником закончился, как обычно — моим раздражением и его неудовольствием.