Скелеты. Глава 7

Она остановилась у решётчатого забора. Детвора в одинаковых курточках и шапочках носилась, бегала, прыгала и лазила, на бортике песочницы сидели две взрослые женщины и собирали гирлянду из листьев, которые подносили дети. В одной из них Людка узнала Владовскую знакомую.
- Должно повезти... Раз вот так, сразу, она нашлась. Было бы хуже, если бы пришлось искать её. Ведь я даже имени её не знаю толком. - подумала Людка, рассматривая издали девушку. Почему-то ей казалось, что она должна быть как-то старше, и крупнее что-ли. Слишком много она слышала о ней такого, что нагоняло страху.
На самом деле девушка не была похожа ни на вышибалу, ни на бандитку. Обычная, одетая в тёмно-синий свитер "лапшу" и вытертые джинсы. Волосы до плеч... ничего устрашающего. Детей похоже любит...

Неожиданно девушка подняла голову, и оторвавшись от своего занятия посмотрела прямо на неё.
От её взгляда Людке стало не по себе, но она, собравшись с духом махнула рукой, подзывая.
- Теперь назад пятками не пойдёшь. Нужно говорить... - подумала она.

Девушка сбросила с колен незаконченную гирлянду и подошла к ограде.

- С чем пожаловала, Людмила? - резко спросила она.

- Она знает обо мне гораздо больше, чем я о ней...
- Знает, и похоже недолюбливает меня. Интересно - почему? - подумала Людка, а вслух сказала
- Поговорить хотела... Спросить... Узнать хотела... голос её дрогнул, и она окончательно запутавшись в своих нелепых объяснениях смолкла.

- Поговорить... Что же... Жалуйся... - протянула девушка, как показалось Людке с издёвкой.
- Да я не жаловаться пришла... Я просто...

- Знаешь что... - Давай договоримся так... - девушка поставила ногу на бетонный выступ у решётки и облокотилась на собственное колено.
- Сегодня я работаю. Некогда мне тут с тобой сопли жевать. Есть желание - завтра с десяти утра приходи ко мне на хаус. Но... - она сделала многозначительную паузу и добавила :

- Приходи в том случае, если будешь готова изложить свои вопросы, сомнения и прочее. В той форме, в которой они имеют место быть, а не в той, в какой бы тебе хотелось мне их подать. Уяснила?

- Ку... Куда приходить? - упавшим голосом спросила Людка.
Вид у неё был нелепо-растерянный, а взгляд какой-то ошалевший.
Девушка посмотрела на неё и неожиданно расхохоталась:
- Ну, ты даёшь! Куда- куда... Домой! Домой, солнце ты моё ясное! Уяснила?

- Ага... мотнула головой Людка.
- Поняла я.. Да... А как... Имя я хотела спросить...

- Моё что-ли? - усмехнулась собеседница.
- Лена. Не Эми, не Лаура, не Ребекка, а просто Лена.
- У нас всё просто. Ну, давай. - махнула она рукой и поспешила обратно, к своей золотистой-красной гирлянде и песочнице, в которой копошились дети.

Людка медленно пошла по дорожке вдоль забора. День выдался солнечный, хоть и прохладный. сквозь по-осеннему яркую листву пробивались солнечные блики, плясали на асфальте и стенах домов, отражаясь в лужах ослепительным серебром. А вот на душе было пасмурно и серо. Людку не покидало ощущение, что она сделала что-то не так. Ей вдруг захотелось спрятаться от всех. Она медленно побрела по направлению к дому.

*****
Вдоль дороги, у городского кладбища, стояли продавцы венков и цветов. В будний день народу мало. Редкий посетитель пройдёт, да и те в основном старушки. Кто с собой несёт жиденький букетик, а кто купит рублёвый веночек, и пошаркает дальше.
- Никакой торговли... - посетовала одна из продавщиц.
- Давайте что-ли по стопочке, для разогреву... Эдик! - крикнула торговка сидящему на ящике сыну.
- Тягай ящик сюды. Пообедаем! Уже солнце в макитру светит. С утра не жрамши.

Эдик поднялся и послушно поволок ящик в тень, под раскидистую арчу.
Мать извлекла из сумки свареные вкрутую яйца, солёные огурцы, в целлофановом пакете, нарезанные ломти хлеба.
- Не стой истуканом-то! Газету постели! - прикрикнула она на сына, доставая из недр бездонной сумки заветную бутылочку из-под какого-то импортного напитка.
Торговцы собрались за импровизированным дастарханом, неся с собой, кто сала, кто кусок варёного мяса, кто квашеной капусты.
Пошёл по кругу стаканчик-стопка.

- Ух... Хороша-зараза!
- Домашняя. Сама настаивала. Чем те не коньяк? - Да ты закусывай! А то приляжешь вздремнуть на могилке, как Петровна. - посмеивалась Инна.
История с Петровной, вот уже почти год, как переходила из уст в уста и вызывала неизменный смех среди слушателей.
Когда становилось скучно, продавцы звали Петровну, торгующую тут же венками из вощёных цветов и налив ей стопочку просили :
- Петровна, а расскажи-ка, как насильников -то разогнала. Щупленькая, метр с шишкой, Петровна стыдливо хихикала, выпивала налитую стопку, занюхивала кончиком платка, утирала выступившие слёзы, закусывала кусочком хлеба и заводила рассказ :

- Да чё там рассказывать-то? День был воскресный. Народ прёт и прёт. Ну, я как водится - с пяти утра на ногах, да сюда. Стояла - стояла... Упарилась вся. Торговля идёт... Народу тьма... ну, мы тут как водится... - хитро подмигивая косит глазами Петровна на бутылку...
Один винца домашнего, другой - самогоночки, у Инки - наливочка... У Поли - вишнёвочка... в обчем уморилась, устала, решила - пойду вздремну часок, а деуки за товаром приглядят., ежели чего. Ну и пошла. На двадцать пятой редко ходит кто. Ну, прилегла я за памятник в овражек, да и задремала. Тишина... Благодать... Воздух свежий... Да и заснула с устатку-то.
Просыпаюсь... Иххх, мать твою! Тишина кругом, да темнота! И голоса людские. Вроде как мужики разговаривают, да девка с ними. Ну, лежу, слушаю я значит. А они проклятушшаи деуку-то снасильничать хотят!

- Ну, я тут поднимаюсь из-за памятника и громко так говорю :

- Аххх, подлец, мать твою, шоб у тебя твой бисов отросток отсох! Сейчас, милицию вызову!

А они девку бросили, да как припустили! Чуть ноги не переломали, так бежали, земли не чуя. И девка пискнула и бежать. Еле поймала.

Все перестали жевать и уставились на дорогу. Вдали показалась белая машина.
- Сюда? Или на массив? Нет... К нам повернул. Машина-то дорогая... не нашенская... загомонили продавцы, занимая места у своего товара.

Из машины вышел парень и пошёл по ряду, рассматривая венки, гирлянды, цветы в вёдрах. Равнодушно прошёл мимо роз, гладиолусов, покачал головой в ответ на предлагаемые искусственные цветы и венки.

Остановился у ведра с пёстрыми, лохматыми астрами.
- Надо же... Вроде машина приличная, да и видно - при деньгах парень... а цветы... самую дешёвку выбрал... - подивилась с презрительной ухмылкой Инна.

- Кто хозяин? - спросил парень.
- Цветы чьи? - повторил он, оглядываясь по сторонам.
- Бабкины...- ответил кто-то, потеряв интерес к странному покупателю.
Парень увидел семенящую издали старуху и пошёл навстречу.
- Цветы твои, мать?
- Мои, сынок. Мои. Сама садила, сама растила, срезала вот...
- Сколько просишь, мать, за все? - спросил парень.
- За все-то? -бабка хлопала подслеповатыми глазами.
- Да и не знаю... растерялась она.
- За все... Пять на рубль продаю, да народу нет. Нет торговли-то. День-то будний..- бубнила она.
- За все и не спрашивали ни разу... люди-то берут всё больше штучек по несколько...

Парень подошёл к ведру и ловко выхватил из него сноп весёлых, лохматых цветов. Все беру. Держи бабка... - протянул он оторопевшей бабусе выдернутые из кармана джинсов деньги. Держи, говорю! А это чьё? Тоже твоё? - указал он на ведёрко, в котором голубовато-сиреневым облачком клубились сентябрята.
Бабуся оторопело закивала.
- Тоже беру. - припечатал парень.
- Знаешь, мать... С ведром заберу, ведро охраннику оставлю. Потом у него и заберёшь.
Он подхватил ведро и пошёл к воротам, оставив позади оторопевшую старушку и удивлённых торговцев.

Сегодня утром они посмеивались над бабкой, тащившейся спозаранок в будний день с астрами и сентябрятами. Ан гляди-ка... Такой клиент, а купил, да ещё и оптом...
- Сколько отсыпал-то? - поинтересовался у старушки Эдик.
- Бабка развернула сложенные бумажки и ахнула. В руках у неё были четыре пятидесятирублёвки.

- Оогоо - протянул Эдик, и аж присвистнул.
- Ошибся небось клиент-то! Беги домой, бабусь, пока не одумался, да назад не вернулся.

- И правда, ошибся видать, сынок... Нехорошо вышло. - посетовала бабуся.
- Ну, да не беда... обратно пойдёт - всё равно мимо. Машина-то тут. Я и подожду. Мне чужое не надобно... Грех это...

- Ну, дура, бабка! - поразился Эдик. Вали, говорят тебе, домой! А мы, если чего - не видели, не знаем.

Бабка покачала головой и пошаркала к белой машине.

Влад перехватил поудобней ведёрко с цветами и пошёл по аллее, ведущей вглубь кладбища. Мимо чёрных памятников с шестиконечными звёздами, мимо недостроенной церкви, через узкий деревянный мостик, через пересохшую речушку. Деревья становились гуще, их ветви переплетались между собой, образуя причудливую арку. Здесь царил особый полумрак, под сенью деревьев, и тишина. Сюда не долетали звуки автомобилей и людей в это время совсем не было. Справа и слева от затерявшейся в пожухшей траве тропинки, виднелись памятники. На этих картах царило уныние и запустение. Влад посмотрел на даты, написанные на одном из памятников из зеркально-чёрного гранита.
- Надо-же... И похоронен недавно... А похоже, как схоронили, зарыли и забыли. Памятник весь покрыт пылью и паутиной, и венки, кажется - стоят здесь с самого дня похорон...
"Любим... помним... скорбим"... прочитал он полуистёртую, смытую дождями надпись на ленте, обвивающей один из венков.
- Помним... А помните-ли? - спросил он, обращаясь к невидимым родственникам покойного.
Вопрос повис в воздухе. Ветерок пробежал по вершинам деревьев и они зашелестели, будто недовольные, что кто-то нарушил окружающий покой и тишину.

- Любим... А любите-ли? Или любовь ушла вместе с умершим? - спросил Влад, обращаясь в пустоту.

Он пошёл дальше, с грустью думая о том, что всё это... и шикарные похороны, с музыкой, толпой народа, венками, шикарным памятником и застольем, как на свадьбе - всё это так дёшево... Как фальшивые украшения, которые при ближайшем рассмотрении оказываются обычной дешёвкой...
Парень остановился у небольшого памятника из серо-голубоватого камня, с табличкой, с выгравированной на ней эпитафией. Эту табличку он сам заказал и проследил, что бы всё сделали так, как надо


«Прости, что мне под небом звездным К твоей плите носить цветы. Прости, что мне остался воздух, Каким не надышалась ты...».

Всё вокруг усыпано золотистой опавшей листвой, которая шелестела под ногами и пёстрым ковром покрывала землю, плиту и скамейку. Влад смахнул листья со скамейки и положил на неё сноп астр, а рядом поставил ведро с сентябрятами.
- Надо было захватить с собой веник что-ли...- запоздало подумал парень.
- Эх... прости, брат... - сказал он, взяв обгрызенный веник торчащий за крестом на соседней могиле.
Наскоро сметя листву с плиты, он вернул огрызок на место, и перегнувшись через хлипкую ограду положил несколько цветков. Цветы пестрели у заржавевшего, давно некрашенного креста, как весёлые кляксы красок. Как будто ребёнок играючи пробовал разные цвета.

Оставшиеся цветы парень разбросал по плите. Они покрыли её пёстрым, радостным ковром. Пошерудив листву вокруг, парень обнаружил банку. Кое-как вымыв её водой, в ведре, он поставил в неё сентябрята и водрузил банку у памятника. Обтёр руки платком и сел на скамейку.

- Ну, здравствуй, Литка... - сказал он внезапно охрипшим голосом.
С памятника смотрело на парня изображение той, что, вот уже несколько лет лежала под этим серо- голубым камнем.
Он разговаривал с ней, и казалось, она слышит его. Художник-гравёр по-видимому был мастером своего дела. Изображение на камне жило и дышало. Иногда Владу казалось, что кончики губ вздрагивали, готовые улыбнуться, а иногда, будто в уголках глаз дрожали, готовые пролиться слезинки.

- Прости... Давно я не заходил к тебе. У нас осень... Ты всегда любила осень. Помнишь наши прогулки в парке? И познакомились мы тоже осенью. Я был скверным мальчишкой... В школе учителя говорили, что анекдоты про Вовочку придумали про меня... Он улыбнулся. Улыбка вышла жалкой и какой-то кривоватой.

- Помнишь, про облака? Я часто смотрю на небо и мне кажется, что ты видишь меня. Знаешь... Я ведь всю свою жизнь живу так, будто ты рядом и смотришь на меня. Говорят, что светлые и добрые люди, уходя из этого мира становятся ангелами... Ангел хранитель... Это наверное про тебя. С тобой я стал другим. Это все заметили тогда...
Я храню твои книги и вещи... Не знаю сам - верю ли я в бога... Но верю, что ты приходишь в свою комнату... Наверное потому, что мне хочется этому верить. Помнишь Клыкову? С ней совсем плохо. Мне даже жаль её. Кто бы мог подумать... Судейская дочка, а ходит теперь как оборванка и стала беспробудной и горькой пьяницей. Да ты наверное и без меня знаешь всё.

Знаешь... Иногда мне кажется, что вся эта жизнь - это что-то... совсем пустое и ненужное. Не вижу я смысла во всём этом... Наверное если бы ты была рядом, ты бы смогла меня переубедить. Иногда у меня такое ощущение, что я блуждаю во тьме и не знаю куда идти. Я не нахожу удовлетворения в том, в чём находят его нормальные люди. Я куда-то бегу, и не знаю куда... Может ты подскажешь мне, что мне делать? Куда идти?

Он посмотрел на изображение на камне.

- Молчишь... Как жаль, что ушедшие не могут общаться с оставшимися...

Хоть бы знак какой, что ты слышишь меня... Зачем мне это- сам не знаю... - с горечью усмехнулся Влад.

Неожиданно налетел порыв ветра и будто маленький смерч возник в изголовье могильного холмика, закружил опавшую листву, прошелестел по пёстрому лиственному ковру, и будто растворился в нём. Где-то в вершинах деревьев тревожно крикнула птица.

Влад удивлённо посмотрел на листья под ногами и погрузился в воспоминания...