Последний старец Сталинградский снег 21

Он едва сам не растянулся, скользнув бутсом по лицу, точно вылепленному из гипса. Оно торчало из развороченного проёма одной из квартир. На голове "лица" курчавились совершенно седые волосы, а тело покрывали обломки потолка с перекрученной в штопор арматурой. это походило на ржавые, хищно расставленные пальцы.

По пути дядька, он же Матвей Кузьмич, едва не сбил с ног какого-то немца. Тот огрел его кулаком и немедленно получил в ответ. Но порядки были уже не те. Прижимаясь к обледенелым обшарпанным стенам, оба тяжело дышали друг на друга. Затем расползлись - каждый в свою сторону. Немец недобро зыркнул на Сергея, затем стал медленно опускать свой "куртц"...

-Нет, не надо, камрад! - пошевелил губами Сергей, качнув своё оружие. - Не надо, битте...

-К свиньям... - немец смахнул грязной перчаткой невидимую пыль с глаз, прикрытых никелевыми круглыми очками, утопленными в грязно-зелёном подшлемнике: - К свиньям, ко всем грязным свиньям... У меня приказ обер-лейтананта - умирать вместе с вами и... присматривать за вами... В этом нижнем аду... Не всё ли равно, где сдохнуть  и с кем умирать...

Через несколько минут все трое оказались в удивительно целой квартире. Там сохранился даже платяной шкаф и трюмо, не считая абажура и детской коляски при виде которой сжималось сердце.Балкон выходил на перекрёсток, где торчал обломок стены с провалами окон. Это было единственное, что осталось от дома напротив. Среди обломков и стропил, что уродливо стремились ввысь, произошло движение. Группа укутанных во что попало солдат вермахта и один "хиви" толкали впереди себя 37-мм пушку с наклонным щитком и тонким стволом. "Хиви" тащил на плечах сразу два плоских ящика со нарядами. Хотя голодал и мёрз, как и все, но ничего - справлялся. А пятеро "гренадирс", облепивших со всех сторон "гещуц", упирались в снег обмотанными в тряпьё конечностями и натужно кашляли.

Этот кашель был похож на собачий лай. Временами он походил на треск кровельного листа, что неприятно саднило слух и сжимало ледяными тисками сердце.

-Ох, черти фрицевские, вашу мать... И наш суслик вам подмогнёт! - захрипел чернозубым ртом дядька. Вот оно как это... а то ведь какие из нас вояки без артиллериев-то?! Ну-ка, тудыт всех в промежность, рассредоточились! - гаркнул он, обращаясь преимущественно к Сергею.

Для убедительности Матвей Кузьмич выставил "дягтярь" наподобие палки, что впрочем Сергея не напугало.

-Стрелять будем?.. - начал было он, но его перебил немец:

-Эй,"хиви,, ты, я вижу неплохо знаешь германский! Скажи этому животному, чтобы не гнал тебя на смерть! Пристрелить его я всегда успею... Я видел в санузле чугунную ванну - её необходило установить на стол... прикрыть одно из окон...

Сергей перевёл, наблюдая как покачивается на конце дырчатого кожуха расширяющаяся воронка ствола.

-Пусть себе на голову поставит! - заржал дядька. Я, ить... лично на себе эту хрень тащить не стану! Я вашу, так и эдак... не тягач и не так "Клим Ворошилов"!   

Они мгновенно присели - слова и смех перекрыл оглушительный хлопок 37-мм пушки. Укрывшись за обломками, она выпустила первый снаряд. Он прочертил тающий в морозном паре оранжевый трассер, что ушёл в дальний конец развалин. Там, за сгоревшим трамваем под шапкой ноздреватого снега скользнул белый гранёный силуэт советской бронемашины БА-76. Следующий оранжевый трассер, окружённый дымным следом, точно вписался в остатки трансформаторной будки, что утонули в почерневшем сугробе.

Сергей увидел как из дома напротив, где зияло множество пробоин и пустыми глазницами смотрели сгоревшие окна, показалось множество замотанных в тряпьё голов.

-Ого, пошло! - хмыкнул дядька, выставляя "дягтярь" в окно.- Теперича, касатики мои грёбанные, либо помрём смертью лютой, либо жить нам вечно... Со мной что б был! - указал он Сергею на его место.

Оба приникли к окнам с выбитыми рамами, где простирался чёрный, задымленный мир.

"...И ведь такой станет стрелять, да ещё и прицельно", - с возрастающим клокотанием подумал Сергей. Чтобы успокоиться, он стал бормотать, а затем шептать "Отче наш".

-Затвор-то передёрни, Аника-воин, - потешил себя дядька. - Стрелять тока наверняка и то, когда скажу. Допрежь не стоит. Понял-нет?

-Понял, яволь...

-Молодец, правильно отвечаешь. Если так дальше будешь, поживём ишо, - отозвался дядька, щелкнув затворной рамой пулемёта. - Тьфу, чует моё сердце, ствол менять пора. А где струмент добыть - тока у мертвяков... А то гляди, если кто волынить зачнёт - сразу энтот в расход! И репу береги - снайпера нашеньские того, говорят, лютуют... Снова понял-нет?!