Молотом по шапке

НА РАЗНЫХ ЯЗЫКАХ. БОЛЬШОЕ НЕДОРОЗУМЕНИЕ.
 Вынести из избы ведерко необычной формы, плотно закрытое крышкой. Без штанов. Не удалось украсть, так отняли, отобрали, спрятали. Это не глупая шутка и не наказание. И не бесстыдство. И жара не причем. Прохладно. Это подлая иезуитская хитрость. Хитрая иезуитская подлость. Что б из дома не мог далеко, надолго отбегать. И выносить сор из избы. Видимо, что-то непотребное, неприглядное глазами увидел, ушами услышал,   языком  добавит того, что и не было.
На дороге лежит кривошипно-шатунный механизм. Отвалился от сельскохозяйственной машины. Кочергой из зарослей крапивы дотянутся подцепить, подтащить. Из этого получится хорошая, добротная  набедренная повязка. А пока доделать прежнюю работу.
    Сделать глубокий вдох. Задержать дыхание. Вынуть  крышку. Вылить содержимое. Закрыть крышкой снова. Пробежать несколько шагов обратно. И только тогда сделать глубокий выдох.  Услышать родной голос бабушки:
—  Куды   выл; свінёнак?!   Я ж  сказала  за дрот, да суседзя; у агарод!
 И показывает  в сторону колючей проволоки.  Во время оккупации рядом располагался концентрационный лагерь. Несколько раз фашистский. Несколько раз советский.  Несколько раз переходил из рук в руки и переименовывался. Из  «Улыбки рейха» в «Большевицкое (красное) солнышко» и обратно.
 И молодой крапивой по неприкрытым одеждой местам «вжик-вжик» карга-кочерга старая. Почувствовать, как глаза полезли на лоб. Но, тут тот случай, когда не столько больно, сколько обидно. Неправильно, не в том смысле понять. Подумать, что обзывается (свіненак не в щет).  Обидится не по детски. Со словами: «Школа закрыта, ключ у меня. Кто обзывается – сам на себя», посчитать родной бабке ребра. Поколотить, как грушу.  При падении сломала шейку бедренного сустава. А она же нянчила его. Пеленки меняла. Сопли подтирала. После такой волчьей  благодарности слегла.  Больше не поднялась. Решили не выносить сор из избы. Все списали на возраст. Тяжко помирала. Шесть дней не могла испустить дух. Потому, что приколдовывала время от времени. Непостоянно, периодически. Хобби такое. Сам несколько раз видел, как использовала метлу, как транспортное средство. Покидала помещение и проникала в него через систему отопления (дымоход), а не как некоторые лузеры, через систему вентиляции и канализации. А по профессии — оператор машинного доения.
Умудренная жизненным опытом. Жизнь прожившая, не поле перешедшая. Знала много толкового. Так же и чуши собачьей. Например, что если вытащили из воды утопающего. А он без сознания.  То надо держа на руках и тормошить его к жизни.   Можно на  стол,  на телегу, если есть.  И не в коем случае нельзя опускать на землю. Тогда она уже и не отпустит.
Вот при ударе молнией, ну заодно, наверное и током, наоборот, полезно даже немного прикопать землею. Может оттянет.
Если человек канает от перепоя, то надо мочится ему в рот. Пытаясь гасить этим синий пламень,  что внутри. Не давая таким образом сгореть от зеленого змия.
Что черви сами по себе заводятся в продуктах. Непорочное зачатие без мух.
     Любопытство разъедало увидеть, как черти будут забирать ее душу. Не в силах пропустить это представление.  Не смочь отказать себе в этом удовольствии. Хлебом не покорми, а дай посмотреть на это сверхзрелище.  Побаловать себя. Для этого взять хомут и через него смотреть на зловещее, кровь леденящее происходящее, как в телевизор. Ждать-с.
Началось-с.
  Увидели, учуяли, унюхали, пощупали. Хомут - то ни разу не ношенный, не пропитанный не каплей лошадиного трудового пота. Муха не сидела.
Ну, что, что? Вот и впрягли в этот хомут. Зимой, всю ночь, до первых петухов непедагогическими методами педантично принуждали возить корчи из ближайшего болота в одно самое нехорошее место. Очень жарко. Там, туда еще дорога вымощена благими намерениями. А на воротах написано «ОСТАВЬ НАДЕЖДУ». Еще подумалось: «ПОЧЕМУ НЕ ПАРАШУ?». Издевались, конечно. Под полозья саней песок подсыпали. И хвостами, как кнутами по  спине.  Со свистом рассекая воздух.  С ядовитыми и электрическими шипами на концах. Сами прыгали вокруг с гармоникам, танцевали. Нечисть проклятая. Зубоскалят.
     «Терпи, — говорят металлическим голосом, — человеческий детеныш. Бог терпел и вам велел. А, если обидеться вздумаешь, на тебе еще и воду огненную возить будем».
Контраст температур. Простудится.
   Один мелкий бес отделился  от остальных и давай копаться в мусорной корзине. Тот самый,  которого   Дорогой Леонид Ильич (Брежнев) хотел на БАМ отправить. Для тех, кто не знает, кто таков  Дорогой Леонид Ильич (Брежнев), поясняю,  это такой один незаурядный, но  посредственный   политический деятель  эпохи одной певицы с великой буквы.
А, чертенок, видно, ищет обрезанные кончики от ногтей. Это, что б себе на колпаки. Нашел. Вырванные с корнями. Видно, дознавались  правду подноготную.  Допытывались. Даже нечистик содрогнулся и тот.
 Давай шарить по другим жилым помещениям, дворам, постройкам. Под стенами церквушки обнаружил сабантуй.  В ухо одному собутыльнику нашептывает, вселяет глупую мысль. Пытается попутать.  Сподвиг на дурнейший поступок. Показать один смертельный номер, фокус-покус-мокус. Резким движением выдернуть лист наждачной бумаги из-под  открытой полной бутылки, не опрокинув ее. Перед этим перекрестился и поплевал через левое плечо. Получилось. Ловкость рук и никакого обмана. Все основывается на законах материализма. Бес с оплеванным носом  остался недоволен. У него-то не получилось.  Злые чары развеялись. А человек в это время стал подымать чару. Уже обдумывая следующее, чем удивить этих «темноту», тайгу-тундру труднопроходимую. А, именно в бумажном стаканчике на открытом пламени разогревать вот эту вот огненную воду. Тоже рискуя, что могут    удавить. Если  что не так пойдет. Если неправильно поймут. Если понравится — возведут в ранг богов. Тут, тебе   или пан,  или пропал. Третье маловероятно.
  Бес, это такое сотворенье, от которого не так-то просто отделаться. Это было временное облегчение. Закрой перед ним двери, он в окно полезет. Закрой окна, будет лезть через дымоход. И никакой внизу котел с кипящей жидкостью тут не поможет. Тут надо другое. Для полного избавления нужен целый пакет-комплекс мер. Синхронно, последовательно, своевременно, не нарушая технологии выполнения.
 Поэтому подскакивает в шапке невидимке и ДРАГ под локоть. Развязка классическая. Проверенная временем. Один в тюрьму, другой в могилу. Это многих «славный» путь.  Кто там был? Отец и сын? Брат и брат? Зять и теща? Или же теща и зять?
 Что там под рукой оказалось? Молоток? Нож? Бутылка? Отвертка? Табуретка? Гитарная струна? Или крест увесистый поповский? Может же быть такое? Не надо исключать. Никому не что человеческое не чуждо. Все ходим под богом. От сумы и тюрьмы ( и многого еще чего) никому не надо зарекаться.
Отец Афанасий. Обойдя Онежское озеро. Говорит, что б птичек божьих посчитать. Орнитолог окаянный.  Корова божья.   Люди утверждают иное. Бутылок прособирать.  Прейдя к умозаключению, что все люди не только грешники. Еще и чмошники. Напрашиваются   выводы. Первый — пошел: Уж лучше быть только грешником, чем еще и чмошником.    За ним второй:   Лучше быть чмошником, чем грешникам. До ереси недотягивают. Так, отсебятина и разглагольствования. Не с проста. На то есть увесистая причина.   Один   из собутыльников плюхнулся в незамеченную могучую кучку-какашку. Если бы в звериную какую. А то бухнулся в человечью. Могучую, самую вонючую, чем у всех других живых существ на планете. Это только  подтверждает, лишний раз доказывает, кто царь природы и венец творения. Прямое попадание. «Счастливчик». Зачертыхались. И этот тут как тут. Легок на помине.  Выскочил, как чертик из табакерки.  Это называется тавтология?    За нее надо извинятся?  Но, не туфта? Осторожнее надо с этим. С чертыханьем. Само безопасно, когда петух третий раз пропел. Сколько есть других прекрасных ругательств.
Из другой избы слышен художественный свист. Поманило, потянуло его туда, как мотылька на свет.  Произошли изменения. Теперь там грохочущая музыка. Недоросль. Танец.  Сразу подумал — древний  ритуальный. По отпугиванию шайтанов. Нет. Все-таки обыкновенный современный, молодежно-развлекательный.   Есть различия. Небольшие, но есть. Неискушенному в этом малозаметные. Значит, сдрыснуть отселя не актуально.
   Прическа. Одежда. На столе курительная смесь, экстремистская литература.  Все указывает на то, что это как раз то, что нужно. А, вселюсь-ка я в него. Судя по   поведению, особо никто сразу и не заметит разницы. Пущу корни и потом уже не какой экзарцист не за какие коврижки не за какие яйца ни за что не вытащит. Началось головокружение от успехов. И смело открывает дверь и делает шаг в проем двери. На втором шаге, как только твердо поставил копыт на поверхность, переносит центр тяжести на него, сверху на башку рогатую опрокидывается и надевается ведро с ладаном. В нем он становится похожим на тевтонского пса- рыцаря-захватчика.
От страха,  ужаса и других муторных ощущений, изрыгая скверну,  разыскивая пятый угол, продираясь сквозь боевые непорядки    разбросанных вещей, срач непролазный, бардак несусветный, враженок человеческий еще и ножку сломал «бедненький». А вторую подвернул. Запахло паленой шерстью.
   По небу пролетает метеорит со шлейфом дыма за собой. Туда, где самый главный Люцифер будет проводить с ним работу над ошибками без мыла.

     Похороны. На стене висит широкая ленточка. Транспарант. Где по черному написаны золотые слова ..****ец - удалец – всем делам венец.  Все как положено.  В  белых тапках. Другие венцы рядом, но не вокруг еще.  Гнетущая атмосфера. И все такое. Слышен плач, рыдания, голошение.
   —А, что же ты наделала? А на кого ж, ты нас покинула?
Одновременно певчие:
     Царство небесное  (3 раза)
     Жизнь бесконечная.
     Вечный покой.          (1 раза)
Кое- кто басом:
;  Ве-е-чна-а-я па-а-амя-ять!
Да так, что стекла в окнах зарезонировали. «Труба Иерихонская»
  Слышен разговор:
— Что же это было, если б  люди только плодились, а не умирали?
Фу, как невкусно повеяло от гроба.
    Играя в прятки, «догонялки»,   мотобол или в американский футбол, из-под «ящика» выбить нечаянно один из четырех табуретов,  зацепить подсвечник. Гроб успели подхватить, пламя потушить.  А их    хватил мелкий Кондратий. Кто-то хватается за ремни. Тянут руки накрутить уши. Их тоже успевают перехватить. Третьи  хватаются за головы. Четвертые  за валидол. Им не мешают. Могли бы и помочь.  От стыда хочется тоже в землю зарыться. Долго ходить, как в воду опущенным. Ухудшаются аппетит, успеваемость и привес. Наконец-то, родители поняли, что бойкот, кроме науки еще приносит и вред. Решаются на разговор. Бекают, мекают, срываются снова на нудные поучения, крик, упреки. Снова возвращаются в спокойное русло. Получается. Со спотыканиями, но получается. Самим становится нравиться. Становится видны просвет и перспектива. Появляется вера в эффективность и такого воздействия. Что это может  получаться и у них. Разговор о том, что не надо принимать так близко к сердцу. Виноват  не только сам, но и все остальные. В этой жизни каждый что-нибудь ТАКОЕ отчебучит. И не раз. Жизни продолжается. Все там будем. Что, даже, если это не «бабушкины сказки», все равно старушка была доброй и маловероятно, что будет ночью приходить из кладбища, что б мстить. После  таких откровений у всех   гора с плеч. Как рукой  сняло психическое напряжение, стресс, Разрешают спать со СВЕТОМ. Но, тогда, что б дверь нараспашку. В следующий раз потерпеть, «перетоптатся», «перегудеть». Ничего, не сдохнете. Тоже.  Играйте в «Съедобное, не  съедобное».Или что б хотя бы отошли на расстояние L м.   

МОЛОТОМ ПО ШАПКЕ.
     За день до этого строгали деревянный костюмчик. От  этого образовалась гора стружек. Закопаться в них и сидеть. Потому, что пришла старшая сестра. Дура набитая. Это его личное мнение. Субъективное. Что б привести домой живым или мертвым, делать уроки («не колышет», что брат завтра школу пропускает по уважительной причине), ужинать, умываться, чистить зубы, на горшок и в люльку. Живо. И, что б ни каких гвоздей.  Дурное предчувствие. Не придать значения распахнутой двери чердака.
   Рядом, в сделанном гробу, прячется дяденька. Потому, что за ним тоже пришли, что б  гнать домой. Благоверная  приперлась.  Лежит в белых кирзовых сапогах. Потому, что известью испачканные. Со счесанной о порог   физиономией. небритой. Утверждает, что не сам. Помогли. Вилами в спину подтолкнули. У нее теперь «фонарь» под глазом. Закурил. Из кухни приходит одна из поварих. На гроб ставит ведро с помоями. Расплескала. Сквозь щели затекает, тушит сигарету. Грязно, громко выругаться. Ко всему этому еще и пукнуть-набздеть. Тоже не тихонечко. Баба, взвизгнув, убегает. Опрокидывая ведро окончательно. В кармане халата зашипел кусок карбида кальция. Спертого  с проходящей тут еще и стройки – перестройки (временно приостановленной). Еще не знает, что с ним делать.
   Темно, тесно, мокро, неприятно пахнет, а все ж лучше не вылизать. Узнать, каково это  быть покойником. До этого недостаточно натурально представлял это. Вспомнил о вечности. Задумался о душе. Сойдет ли все с рук?  Что делать с куском карбида кальция? Может, запихнуть небольшими  кусочками в  большой кусок мяса и накормить  собаку соседа?   Как утаить часть денег от этой? Как «отмазатся» от командировки в колхоз собирать урожаи? Где  достать, нужные до позарезу, лекарство и две трубки рубероида? Чем прикрыть задницы щенятам (так о, вроде, своих детях отзывается и в смысле за какие шиши купить им одежды и все остальное к 1.09)? Чем или кем прикрыть задницу одному корешу? Тут,  в смысле оградить от каких-то неприятностей. Например, от сексуальных домогательств начальства, если не выполнит вовремя работу. А он сейчас как раз в глубоком  запое. Много вопросов ; мало ответов. Как все заебало! Ё п р s t ! Надо напиться. И забыться. А там ; трава не расти.  После этого ; хоть потоп. Гори оно все синем пламенем! Сколько той жизни. А намучаешься.
    Зазвонил мобильный телефон. Этим  прервав мрачные мысли.  С кем-то разговаривает. Из гроба видеть игру сборной по футболу. По сотовому. Теперь это возможно. Несколько раз перевернутся. Засыпает. Не многим это удалось бы. После такого.
Привозят чугунные батареи. Выполняют сделанный «сто лет назад» заказ. Горе горем, а жизнь-то продолжается. Во вторых, горе ; не беда. А впереди еще не одна напасть. Выгружают.  Часть на крышку гроба. Проводя этим краш-тест этого мрачного изделия. Поскрипел - похрустел, походил-пошелестел ; выдержал. А так бы пришлось  еще два новых делать.
    Второй дядечка появляется в проеме дверей чердака. С чердака достаёт молот. Что б блоху подковать. Или для занятия алхимией. Делать золото из бабы. Да возбоится жена мужа своего. Хочет облегчить себе задачу. Рука больная. Старая рана дает о себе знать. Давным-давно на заготовке сена, в редкие минуты отдыха прилег. Закопавшись  в сено.   Подъезжает трактор. Проезжает над спящим бригадиром. Одной осью зацепился за пузо. От этого резко останавливается. Заглох. В прицепе все летят кубарем. Один, перед этим ковырял в носу. Сам себе удаляет полипы-аденоиды. Без анестезии и «заморозки». Поднимаются на ноги опять. Запускают двигатель снова. Включают пониженную передачу. Еще колхознички подталкивают. Всем сбродом-кагалом пропихнули.  С трудом, но соскочили. Как кораблик с мели. Как наркоман с иглы.
Иной раз, пока довезешь их до пункта назначения, они уже тепленькие, лежат пластом, как бревна. По пути успевают  в кузове накрыть стол, выпить и закусить хорошенько. Укушатся чуть не до усрачки, понимаешь. Тракторист сам присоединяется к застолью. Трактор? А куда он выскочит из колеи-то? Вываливают потом их всех самосвалом, как дрова.
На прицепе спец по охране труда. Приехал проинструктировать по технике безопасности. Что б создать, сделать впечатление на присутствующих тут молодых колхозниц, с прицепа в ту копешку бросает вилы. Не догадываясь, что это такой шалаш, со смолящим, как паровоз папиросу «Беломорканал» человеком внутри. Сойдет для сельской местности. Там же еще висел транспарант «ВСЕХ МИЛОСТИ ПРОШУ К НАШЕМУ ШАЛАШУ». А он туда вилами. Ну и «пингвин!» А, еще в очках.  Двумя зубьями протыкается рука. Вот такое вот сафари. Не бойся ножа, а бойся вилки. Один удар — четыре дырки.  Нет, что б в семнадцатом году на станции «Разлив» закидать вилами другой шалаш. Теперь бы у, почти,  половины населения были бы яйца, как у Фаберже.                               
    Тракторист же в это время решает подшутить. Напугать молодых колхозниц. Едет трактором прямо на них. А они стоят, сидят, прислонившись к скирде. А он думает, если не разбегутся с визгами, в последний момент заторможу трактор перед самыми их носами. Раздается дружный визг. Отскочить почти не кому не удается. Под педали тормозов забивается шавка. Откуда взялась? Всегда со своим хозяином. Везде и повсюду. Подарок, между прочим. Вдавливает женщин далеко и глубоко в скирду. Глохнет и останавливается второй раз. Ситуация усугубляется тем, что в этом стогу спрятана ракетная установка «Игла».
   Вот так потискал, пощупал, зажал и защемил, так потискал, пощупал, зажал и защемил. Визг вдавленных баб  и крик подранка-мужика еще долго стоял над полями. А бригадир, как храпел, так и храпит. С приостановкой, задержкой дыхания во сне. Апноэ. А трактор больше не завелся. Потом нашли причину и устранили. В отсасыватель попал инородный предмет. Закупорил, проще говоря. Им оказался женская гигиеническая прокладка. Вот.
  Возвращаемся в наше время. Смотрит, куда можно бросить молот.  Внизу дорожка, выложенная плиткой. Валяются другие инструменты. Бегают курицы. Горшки с цветами. Еще  черепки. Да вот же куча стружек. Туда надо и бомбануть. Все останутся в сохранности и шоколаде. В том числе сам молот. Никто не останется в минусе. Только одни плюсы. Куры даже не испугаются. Стука-то не будет. Так и делает. Через секунду, а может и раньше, понимает, что что-то не так. Звук, какой - то другой. Что-то надтреснуло, будто надули, а потом прихлопнули бумажный пакет. Потом шмякнулось, плюхнулось обо что-то живое. Гору стружек взорвало, развалило изнутри, выбежало из нее. Что-то.  Побежало по полю с громким  рёвом.  Куда глаза глядят. Туда плача, возвращаясь — хохоча. Схватившись руками за головной убор на голове.  Цилиндр. За одну секунду до этого еще не бывшего смятого в гармошку. Звездно-полосатого, как у дяди Сэма.  Или черного, как у фокусника. Потом и кролики из него какие-то гофрированные.  Куры смеются.
   «Метатель  молота» от испуга и страха пересчитывает собою все ступеньки лесенки. Сбивается со счета. Начинает заново.
Первый дядька от поднятого шума резко просыпается. Ударяется головою о крышку. Не может ее поднять. Грязно, громко ругается опять. Грешным делом  подумывает, что живьем закопали, как котенка, щененка какого. Настала очередь теперь ему пугаться. Задергаться. Очко ; жим-жим. Разобраться. Уже успокаиваясь услышать стук своего сердца. Часто, часто.
Сбегаются пиполы. У нашего кловуна на макушке  выскакивает огромная шишка. Ни дать ни взять ; яйцеголовый. Что его теперь ждет впереди? Кому он теперь нужен, кроме мамки?  Какое у него после этого будущее? Спецшкола, освобождение от занятий по физкультуре, освобождение от занятий по армии, желтый билет, дадут группу, насмешки, подшучивания, уйма свободного времени.
  А все остальные ; инвалиды lV группы. Непризнанной. Колечки. Это мое личное субъективное мнение. А, вы-то, как считаете? Рано или поздно у вас возникнет вопрос: «А сам-то ты кто?»
Отвечаю: «Я-то?  Чмо еще то». Ну и вы-то далеко-то не ушли-то.

   Болея, соблюдая постельный режим  смотреть  по телевизору фантастику. Про космический спецназ. Там такой эпизод. Переговариваются по рации:
—  В сероводородном отсеке на меня сзади быстро налетело НЕЧТО. Мгновенно трахнуло и так же стремительно убежало. Даже пикнуть и глазом моргнуть не успел. Командир,  что мне теперь делать? Как смотреть в глаза товарищам?
— Застрелится. Говорил вам, олухам да неслухам, одевать бронештаны. Теперь нечего на зеркало пенять.
В это время раздается телефонный звонок.  Поднять трубку. Сквозь помехи («белый шум»), раздается скрипучий, очень похожий на голос новопреставленной невинно убиенной:
— Ну, я-то до тебя доберусь! Ну, ты у меня погоди!
Потом пошли короткие гудки. Конечно, испугаться. Потом увидеть на календаре 1-е апреля, вспомнить чудеса и возможности техники, подумать — это розыгрыш. Туповатовторосортный.
  Узнать бы и тоже ребра пересчитать бы. Если по зубам. Переключить канал, смотреть «Ну, погоди!».  И все равно к ночи возникли сомнения и прошибла жуть.
    Сдержала слово. Ведьма. В полночь. Посетила. Сделала визит страха. Не пережимала, не перекрывала дыхательные пути. Не садилась на них. Не щекотала. Не домогалась. Ничего не высасывала, не отсасывала. Ничего такого близко.  Платила схожей монетой.  Оборачивала кровать вместе с возлежащим на ней. Делала свое дело и тут же уходила. Еще подумалось, что еще по божески. И так не больше и не меньше, сорок дней. Пытаться спать на полу. Нашла кусок немузыкальной фанеры, поддевает им под лежащего, оборачивает и уходит. Родные и близкие слыша зловещие шаги в ночи задают вопросы. Что б не пугать, не расстраивать их придумать такой лохотрон.   Что это половицы ночью остывая после дня сужаясь, издают такие ужасные звуки.
  За содеянное отдают деду в пожизненное рабство. В смысле, сколько дед протянет. Соорудить тайник. В нем парик рыжего клоуна, накладные веснушки и тупая – тупая лопата.
   Дедок ставит возле печи валенки. Не в дружбу, а в службу просит подсадить на печь. Запрыгивает оттуда в валенки. Опять подсадить повелевает. Теперь надо подержать штаны.  Будет в них запрыгивать. Деликатно, вежливо пытаться объяснить, показать альтернативные способы. В ответ на это «получить и расписаться»:
— Ах, ты курицын сын! Щанок шалудивый! Щагол  жалторотый! Баран твердолобый! Свиненок ты, прыщавый! Пройди всю деревню, так никто не делает! Да, что там деревню, пройди весь наш колхоз (подсобное хозяйство психиатрической лечебницы республиканского значения)!
И рассмеялся прямо в лицо. Смех такой будто кости в бетономешалки провернули. Пробрало до костей. Поежится. Будто мурашки по спине.
Потом, не подумав, добавляет:
—Я так и на бабу запрыгивал.
Подумать про себя:
— Оказывается, в произошедшем-то кое- кто, по крайней мере, крайней соплей-каплей оказался.

Говорит, как-то раз:
— Пошли пива попьем, внучонок.
— С раками?
— Почему обязательно? Почему так сразу?  С тараньками.   Я-то  ртом буду. А, ты-то — как тебе удобнее. Как тебе сердце подскажет.    Как потом цветы нюхать будешь ты?               
 — Пенсию получил? Так, не ее ж сегодня день. В автолавку «сползал»? Так, не ее ж сегодня день. Или магазин открыли наконец-то? 
— Не важно. Где взял — там уже нету.
— А, что, это от тебя запах какой-то странный? Подозрительный.               
— Землицы родненькой.
 — Что-то в нее с навозом перестарались. Переусердствовали.
   Пошли до ветру. Говорит, что пожил уже на белом свете. Хвастается, что перейти в мир иной ему, как на два пальца помочится.  Смотри вот. После пива не просто это оказалось. Струя все время непредсказуемо меняла русло. А вот на спички хорошо получилось.
    Решить подловить его на слове. Проверить. Испытать. Долго ждать не пришлось. При первом же удобным случае подкрасться тихонечко и подпернуть ломиком дедулю в нужнике. Который  там пытается сбросить неотработанное топливо. Пока что тщетно.
 Стоящим неприкаянно, как  Пизанская башня наклоненный. Как ивушка над водою. На двери свастика. На один из религиозных праздников на дверях всех строений освященным мелком наносится распятие. Так, кое-кто дорисовал его.  Добавил черточек.
   По совместительству — музей бумажных казначейских билетов разных эпох. Вышедших из употребления.  Многое видел и многих.  Возможно, идя на Москву, его посещал своим присутствием Бонапарт.   А, уж валя  из нее — точно. Не место красит человека, а человек место. Корсиканец! Выскочка! Ахнул, дерзкий и упал — отжался!  Би-и-и-стро! За каждую слезу матери, вдовы, ребенка по разочку. Ать! Два! Под барабанную дробь и бой Кремлевских курантов.
    А, вот вандала наших дней   пережить не судьба. Не минули его нововведения и технический прогресс. Это я про молниеотвод, радио, сигнализацию и портрет президента ( вместо царей, затем генеральных секретарей, вождя пролетариата, гегемона революции).  Вот и теперь в грозу дед сидит и в ус не дует. Всматривается в напряженное лицо своего отражения в зеркале напротив.  Наслаждается музыкой. Заводная песенка такая: «Станьте, дети, станьте в круг… ». Улыбнулся в усы. Мол, старого воробья на мякине не проведешь во второй раз-то.
   Внучонок- сученок обливает бензинищем.    Дед услышал что-то. Да вот подумал, что это с миром пришли, только надо подождать не чуток и не маленько, а столько — сколько надо, подал голос. Громко, разборчиво и внятно:
— Занято!!!
   Сученок – внучонок бросает горящую спичечку. Из того самого коробка.  Как символично. Просушенного естественно.  Опаливая себе белые брысы.
   Пришлось дедушке вспомнить свою армейскую молодость. Срочно эвакуироваться через нижний аварийный люк. В экстренном порядке. Нет худа без добра. Запор враз протолкнуло.
    А дальше-то что было. Не в сказке сказать, не пером написать. А, я попробую. Больше всех надо.
Дед сотрясает небеса:
— Ну, щанок, ну,  сячас увидишь свою расчляненку! Я тебя породил, я тебя и убью! Пришью, защукатурю! Да, пребудет с тобою тоже  самое, что и Павлику Морозову!
  Вот это признание, так признание.  Вот это сообщение. Инцеста тут еще только не хватало. Ах, вот оно что. Теперь все сходится. Вот это новость. Только для его одного.
Перейти на драп на всех четырех. Так и дед не дурак — делает то же самое.
  Боевой клич индейцев и:
— У-у-у-х!
  Нечто пролетело. Возле самого уха. Впритирочку. Лом. Тот самый. Еще тепленький. Не успеть изменить направление, ощутимо больно налететь на него «пистоном». Потом подать это все, как  прием  противоломовой такой.   Глупый, бамбино? Кому он макароны на уши вешает сушить, очки втирает и  на мозги сыплет пудрой?
А дед сзади уже  с бензопилой. Приближается, крови хочет. С опережением звука этой пилы. Вот-вот дотянется.
Бросить позади себя расческу. Мгновенно вырос лес густой.
«Блин, дурак, умастил!» — печально подумалось.
Так и есть. Пилит  себе просеку пока бензин не кончился. Затем пилит дальше, как ножовкой. Пока шина не отвалилась. И, не как не вставить.  Тогда грызет вставными зубами, только щепки летят.   Настигает опять. Вместо бензопилы уже только цепь от бензопилы.
Бросить зеркальце. Возникло из неоткуда водная преграда. Озеро. От большого разгона дед некоторое время бежал по поверхности, по водной глади аки по суху. Потом глядь под ноги себе, испугался, вера разъелась сомнениями всякими. Короче, остальную часть пришлось уже плыть. Ну и хорошо, что так. Освежился. А, так разил все живое на версту. Наповал  могучим духом.
Скатерть- самобранку. Та раскрылась. Совсем распустилась уже. Ничего кроме пива и нету.  Одно пиво только и выдает.
У спецслужб умыкнуть не удалось один приборчик.  Тогда отобрать. Наставляешь, нажимаешь кнопочку. Ярчайшая вспышечка. Из памяти стираются ближайшие события. Только это и спасло. Блин, и себя задел вспышечкой!
Подходит дедуля и говорит человеческим голосом:
; Пошли пива попьем, внучек.
Испытать эффект Де Жавю.