Фиолетовые грёзы

               
               

                Когда наступит закат и окрасит краешек небо в жгучие цвета крови,  подсвеченной долговременными вспышками молнии, апельсинов, в улыбке спящих  на солнце, облака потеряют свою ослепительную воздушность и невинность. Из крыльев ангелов они превратятся в нависающие над горизонтом миражи. Темные, как океан в шторм, будут над силуэтами темной  горы и краешка леса, слепящие и горящие, как пламя в самый жгучий летний вечер, будут в неподвижности под ними удивлять нежно-бирюзовое небо. А небо, удивившись, начнет сгущать свод до индиго к востоку. Тогда, ты начнешь мечтать… Щурясь, как ребенок, будешь сверкать зубками, навстречу уходящему солнцу. В твоих зеленых глазах я увижу отблески всего вечернего великолепия и твою душу. Она будет петь… Грустно и восторженно, сменяя тембр. Это будет гимн Вселенной и тебя, такого теплого  и ощутимого.
                Где то из темноты, Кто-то очень смелый подарит крылья. Прозрачные, не для кого невидные, сотканные из осенних цветов, они подойдут по размеру, как может подойти запах твоей кожи к моим мечтам. Ты в них увидишь параллельные миры, и радугу, что висит над старым покосившимся домом на холме, где живут добрые сны, которые ты никогда не забудешь. Ты помашешь им рукой, кружась в полете на фоне просыпающихся звезд. Индиго будет ласкать тебя, завораживая своей тайной, и манить.  Твои губы будут шептать в такт музыки Вселенной, музыки беззвучия и тишины. Самой прекрасной музыки, которую ты когда-либо слышал.
                Мне станет холодно, и я возьму тебя за руку. Твоя теплая ладонь согреет мои заледеневшие пальчики. И мы взмоем ввысь, веря своим крыльям, в бело-фиолетовых длинных плащах из тончайшего кашемира и темно-лиловых шляпах с широкими полями и высокими тульями. Туда где все и ничего. Туда где мы можем понять то,  что никто не поймет и узнать то, что никто и никогда не узнает.
                Первые холодные звезды будут звать нас в гости на миллион лет, но мы вежливо откажемся, подарив им на память маленькие кусочки своих душ. А они устроят для нас прощальный танец этого века. Словно гигантские светлячки они будут парить в невесомости, освещая нам путь.
                Галактический ветер подует нам в лицо и на глаза навернутся слезы. И прикрыв глаза, через зависающую пелену прозрачных соленых слез, мы увидим лунный
туннель на фоне черной пустоты, бесконечности и мудрости… Он, будто ее продолжение, лучом  сойдет к нашим  ногам от самой повелительницы и покровительницы земной ночи, смотрящей дружелюбно на нас огромными стальными  глазами в длинных лунных ресницах из лучей света, словно ярких прожекторов. И мы ступим в эту обитель несбившегося в пути, и вспорхнем со скоростью первого луча восхода упавшего на землю, отчего мне станет смешно, и я громко расхохочусь, и мой смех прольется ночным ливнем на дома и улицы города, которого я больше не увижу никогда. Города без названия. И  не надо больше ничего доказывать капризным его жителям, кутающимся в свои одеяла и сладко спящих в этот осенний недолгий ливень, сбивающий последнюю листву, булькающий разноцветными  пузырями от неоновых подсветок витрин. Только влюбленные и шатающиеся туда-сюда подпившие, будут резво бежать по пенящемся от дождя, широким тротуарам в поисках  сухого убежища. Дождь искупления и несбывшихся надежд, дождь прощения и прощания … Но мне уже будет все равно и не так нужно, ведь никто меня там уже не вспомнит. И мой смех будет оправдан Кем-то и тобой. Смех запоздалый горький и радостный одновременно. Смех упавшего бремени, смех
развязавшегося камня с ног  на дне омута, самого глубокого, как Марианская впадина. Мы продолжим свой путь очищения, и ты нежно прижмешь меня к своей груди, словно опасаясь неминуемой безысходности, и я спрячусь под твой плащ с благодарностью, спокойствием и восторгом.  А ты будешь смотреть вверх, предвидя конец туннеля, и только крылья будут тихо звучать в унисон со стуком наших сердец и музыкой Вселенной и в глазах  и на твоем плаще, руках будут отражаться, как в зеркале, наш лунный туннель – дорога свободы и любви без страха и разочарования.
             Мы увидим красно-серые лунные кратеры, холмы и пустыни, и это так будет недолго и удивительно, что  ты распахнешь свои зеленые глаза, как ребенок, первый раз увидевший в продаже огромную пожарную машину – предел его сегодняшних мечтаний. И не будет больше наигранного оптимизма и  скептицизма, остроумности в мыслях. Все станет просто и понятно. Ты будешь только собой - нежностью, детской непосредственностью, сентиментальным мужеством и благородством. Мы подлетим  к самой высокой лунной  горе – курносому носу Луны, и твои плащ будет развиваться, как тот американский флаг на первой лунной съемке… И на ней, подняв голову и вглядываясь в танец звезд, попросишь у меня прощения за все, что было с нами. За мою боль, что ты причинял, не понимая этого. А я только улыбнусь в ответ и скажу, что у меня еще никто не просил прощения на Луне. И добавлю, что ничего этого нет и это всего лишь мечты, которые живут здесь в этих кратерах и пустых озерах. Живут, трансформируясь в событиях по велению мысли и чувства своих хозяев. Луна их дарит тому, кто поднимает глаза, чтоб любоваться ей в одиночестве из открытого окна, мучимый бессонницей. Тому, кто любит. За просто так, ничего не прося взамен и не на что не надеясь. Тому, кто мчится  навстречу этому чувству, как падает метеорит на землю, чтоб разбиться, и радует мгновением падения, своим огненным следом, смотрящих в небо.  Тому, кто видит прекрасный лик Луны, и кто думает по ночам и вздыхает, мечтая, что некто очень нужный  на закате скажет-спокойной ночи,красотулька. И ты поймешь, что не одинок и улыбнешься сквозь сон наступающему новому дню…               
                15.10.06