Обыкновенная любовь

Я ненавижу ждать. Звонков, эсэмэсок, встреч. Ждать, когда ты уйдешь от женщины, с которой живешь и от ваших детей. Потому что в России,  уходя от женщины, как правило, уходят и от детей. Это, может быть, в Штатах по- другому, а у нас вот так. Я устала  этого ждать. Я не знаю, не понимаю,  зачем я жду. Зачем я выбрала тебя, а не кого-то свободного. Их, свободных, было  двое и я им нравилась, но мне оказался нужен ты. Мужчина с двумя малолетними детьми, одному из которых только исполнился год, мужчина, который  умеет и хочет и несет ответственность за ту женщину, с которой живет. И все у него с этой женщиной хорошо, хорошо вот уже почти 10 лет, и дети  по любви, включая вот этого, самого маленького.... Значит  любовь-то свежая была, когда ты лег со мной в постель, совсем свежая, двухлетняя... Я, как обычно, сама это сделала - взяла тебя за руку и поцеловала, потому  что у меня уже много месяцев, и даже не двенадцать,  не было секса, а ты как-то обмолвился о том, что хотел бы "легких двух недель". Я тоже была не против этих "легких недель",  потому что давно смотрела  на тебя и к тому же я вскоре уезжала и могла забыть тебя, выкинуть симку и не вспомнить твой номер. Я так и планировала сделать.  Выплеснуть свои сумасшедшие чувства, зайти по трапу в самолет, сесть в удобное кресло, откинуться  назад, закрыть глаза и забыть, как тебя зовут по имени-отчеству. Я  абсолютно точно не хотела боли. Этой вот, которую сейчас переживаю каждый раз, когда ты не звонишь, потому что занят, не пишешь, потому что у тебя выходной и ты со своей семьей,  не остаешься со мной на ночь, когда  я (так редко) приезжаю, потому что ты не знаешь, что сказать своей семье. Своей женщине, если быть честной. Это не я твоя женщина, а она. Потому что ты делишь с ней постель, стол, детей  и жизнь. А со мной ты делишь  виртуальное пространство  мобильной связи.  И гостиничный номер на пару часов, если повезет. Если МНЕ повезет.

Смуту в мою душу внесла  гадина Анька. Вчера, когда я, романтическая, влюбленная и вся в рационализациях, метафорах, галлюцинациях и розовых очках качала ногой в серых обтягивающих чулках у нее на кухне и  возведя очи небу рассказывала ей о своей  волшебной любви,  она, гадина, наливала чай. И спокойно так, между делом,  вставила в  мечтательно оставленной паузе, мол, понять вот не могу, Ника,   почему ты всегда женатых выбираешь. Наверное, нажилась ты в своих двух браках так, что теперь замуж не хочешь и поэтому сразу их, женатых, и выбираешь. А если попадается холостой, так ты его непременно женишь. Не на себе, конечно, учитывая вышеозначенное...

Нет, меня в тот момент ничего не потрясло. Я даже  с привычной защитой  заметила, что нет, мол, просто он... такой, не такой, как все... Он для меня - это совершенно необычный и совершенно, исключительно не привычный вариант.

Ну да,   согласилась Анька, усаживаясь в плетеное  кресло напротив меня и доставая из красивой вазы похуденческую печенюшку, конечно, ведь  те, двое других, которые параллельно с ним за тобой ухаживали, они ж привычный вариант, хрен ли нет, итальянец и француз. У тебя ж прямо только французы да итальянцы в личной истории, аж надоело уже, ты права. Надо для разнообразия что-то  не привычное. И захрустела печеньем, едва сдерживаясь от подступающего хохота. Печенье было, конечно,  на время забыто и мы-таки поржали от души, вспомнив, как обычно старую шутку про  аллергию и ананасы. Мол, не пойдем сегодня на пляж, будем купаться в бассейне и есть ананасы. Ну их на хер, действительно, иностранцев этих. У нас же, в Сергиевом-то Посаде, куда ни  посмотри - ну везде эти иностранцы...

И  дальше вечер  потек, как обычно, в рассуждениях про снижение веса, Анькиного мужчину,  ее и моих детей, шмотки, косметику, школы и работы. И даже не оказался неуловимо испорченным. Уловимо испорченным оказалось утро, раннее, еще не было шести утра, когда я вдруг открыла глаза и поняла, что все  идет не так.  И эти Анькины слова о том, что это я не хочу близких отношений и жить с любимым вместе,  охотно покинули бессознательное и стали крутиться в несмолкаемом внутреннем диалоге.

Я не хочу. Я не хочу. Я не хочу.  Как такое возможно, Боже мой. Я очень хочу, прямо вот давно хочу, но не получается у меня просто да и всё. То мужчины не те, то я  для них не та....Не складывается... И Анькино ехидное, что же они все у тебя женатые, все женатые, женатые, а если и свободные, то ты их сразу женишь.... Не на себе, на других... Зачем? Почему? Ты не хочешь? Боишься? Что с тобой? Зачем ты это делаешь? Сопротивление. Нет, не все. И Анькин голос, а тогда почему, скажи мне, ты до сих пор одна? ПОЧЕМУ? ТЫ не хочешь....

Утро решения не принесло, даже и раннее. Бог не подал, вопреки пословице. День продолжал  ухудшаться. Посчитала процент женатых мужчин в своих матримониальных поисках. Получилось 64 % женатых мужчин из всего состава соискателей моего комиссарского тела  и 57% из неженатого контингента я действительно не просто охотно уступила соперницам, но еще и поспособствовала реализации браков.  Такие неутешительные цифры   простимулировали депрессию. Распределение кандидатов во временном контексте (были взяты  последние три года  для чистоты эксперимента) показало двух неженатых, которых я как раз быстро и очень удачно женила на  своих соперницах, даже не попытавшись что-то построить с ними  сама  и четыре  плотно и давно женатых мужчины, с которыми ничего у меня не получилось. Таким образом, была математически подтверждена тенденция движения не К близким отношениям, а ОТ них.   

Вот тут-то и потряс меня, наконец,  когнитивный диссонанс, когда я  осознала, глядя на имена и цифирки, что чувствовала  и  сознательно хотела я одного, а делала в реальности совершенно другое. И при этом терпеливо ожидала, что из семечка незабудки вырастет дуб.

Позвонила Аньке, испугавшись того, что он -  такой любимый, родной, близкий, желанный - всего лишь тенденция, а не человек.  Чтобы имя его назвать, позвонила, чтобы материализовать его как-то, придать ему форму человека, известного, долгожданного, единственного. Анька, пойманная в перерыве между завтраком и детской музыкалкой, спросила, а чего ты, мол, ему не позвонишь, не материализуешь его, так сказать, непосредственно.  А... споткнулась я, а потом поняла, что не могу позвонить ему, потому что утром он всегда сам звонит, когда уже на работу приходит,  а раньше  нельзя, потому что  он дома с женой и детьми...  Ну, то есть, не можешь, потому что нет его, подытожила Анька.  ... Не то чтобы нет... Он есть, понимаешь, но не со мной. А для меня он сейчас недоступен.... Но зато и безопасен, - нашла положительное в моей ситуации подруга и  распрощалась со мной, потому что   до музыкалки она уже доехала и начала  вытаскивать детей из машины.

Да, на самом деле безопасен... Ведь я не расскажу ему, как болит моя душа. А вдруг она болит как-то не правильно, не эстетично или помешает ему тем, что она болит? И тогда я  окажусь недостаточно понимающей, терпеливой и позитивной, он  станет недовольным и  через пару-тройку таких слишком откровенных проявлений чувств разлюбит меня, поменяет на более спокойную, ровную, удобную....  Вот и хорошо, что он сейчас не доступен. Я лучше перетерплю, переплачу, а когда он позвонит, я отвечу ему, привет, любимый, и в голосе моем не будет даже и следа от меня сегодняшней  испуганной - настоящей.

И вправду безопасен. Я вижу его так редко  и при этом выгляжу так хорошо, что он и не знает о количестве морщин на моем лице, головной боли после тяжелого дня, когда глаза западают глубоко в    лицевые кости черепа, не слышит моих истерических воплей по поводу плохих оценок ребенка, не видит, как я раздражаюсь, плачу, боюсь, нервничаю , не хочу готовить, мыть полы и лежу на диване в одних трусах и лифчике с пультом и кружкой чая на полу и бездумно смотрю какой-нибудь совершенно не интеллектуальный сериал - он понятия не имеет о том, какая я  настоящая.

Однозначно безопасен. Он не встречает меня утром, когда я ненавижу весь мир, пока не выпью кофе и не знает, как мне важно иногда побыть одной, чтобы  соединиться со своим разорванным "я"....

Спасибо тебе, Анька. Оказывается, я  боюсь того, что я не достаточно хороша для него. Что со мной неудобно. Не ровно. Не спокойно. Что я мешаю. Что меня много. Поэтому я  сама, осознанно согласна на короткие, быстрые встречи, которые позволяют ему думать обо мне лучше, чем я есть на самом деле и не дают никакого шанса  узнать меня настоящую. Узнать, разочароваться во мне и оставить меня, чем причинить мне ту самую боль, которой я так безумно боюсь - боль  негативной оценки, приводящую к  разрушению моей личности.

Конечно, нас таких много по миру сидит сейчас везде:  в Лос Анджелесе, Сергиевом Посаде, Нью-Йорке, Москве, Сиднее, Урюпинске -да реально  везде - смотрит в темное окно спальни, кухни, зала,   гостиничного номера  и  переживает посередине тела эту ноющую  разной интенсивности ленточную боль, такую, словно душа у нас там,  посередине тела и рвет его напополам, когда болит. 

Я не знаю, что это. Может быть, тривиальный мазохизм. Или   настолько неудачные прежние отношения, что уж лучше терпеть эту боль, чем снова ту, другую.  Или страшно взять свою вот эту больную душу и вложить ее в чьи-то свободные ладони, может, она какая-то не такая и в узлах или еще каких-нибудь язвах порочных... Эти-то ладони, любимые, заняты сейчас другой душой и язвы моей не увидят, потому что туда, в ладони, помещается только одна душа....  Или    несвободных мужчин любим мы, девочки без пап или  как будто без пап,  когда папа был занят чем угодно, но не нами, а мы, дурочки маленькие, решили, что это из-за того, что мама не такая и не любит его, как надо, а я-то полюблю и смогу и теперь этот образ папы и мамы примеряем  на каждого женатого мужчину и пытаемся добиться любви своего полуотсутствующего отца....

Я не знаю, милый. Я знаю только то, что мне очень больно  от того, что ты не со мной. Еще больнее от того, что когда я ложусь в свою постель одна, без тебя, ты ложишься в постель с другой женщиной. Ужасно и невыносимо больно от того, что ты ее обнимаешь, целуешь,  любишь ее, пусть и не каждую ночь, и называешь ее так же, как меня. Кисой, девочкой,  миленькой... То есть нет, справедливости ради надо заметить, что это меня ты называешь так же, как ее - ведь люди, они одинаковы в своих проявлениях. Да, и я когда-то кого-то называла миленьким. Но сейчас никого, кроме тебя... А ты -да. Каждую ночь. Ну или не каждую, но всё равно. И в телефоне она у тебя записана так же, как ты называешь меня, когда я отвечаю на твой звонок. Не для того, чтобы не путаться, милый, конечно, а потому, что люди - они всегда одинаковые.... 

.... Может быть, я уже наконец захочу быть просто парной?  Может быть, я повзрослею уже настолько, что снова буду готова  рискнуть. Надеть  высокие шпильки,   узкую юбку с глубоким разрезом на бедре,   прозрачную летящую блузку,  красиво уложить волосы, накрасить губы  коралловой помадой - чтобы вдруг стало видно, что я свободна. Что  готова к новым отношениям. И  даже к передаче на ответственное хранение моей изъязвленной души.   Не захочу галлюцинировать,   врать себе и делать вид, что верю тебе. Он, конечно, будет похож на тебя - ведь ты самый лучший, это правда.  Просто у него будут свободны ладони. Для того, чтобы взять в них мою неспокойную душу, в которой, кроме язв и шишек,  есть еще  много этой обыкновенной женской любви.