Рассказ, отпустивший усы

В городском суде трудится много лет секретарем канцелярии Паутов Александр Фролович. Он работает с гражданскими делами: принимает иски, ходатайства, заявления, выдает гражданам судебные решения и определения, оформляет дела, заводит на них учетно-статистические карточки, направляет их на экспертизу и в вышестоящие инстанции, ведет журналы по учету этих самых дел, сдает в начале каждого года на хранение в архив и заводит новые.
Паутов, не то, чтобы любит свою работу, конкретную секретарскую работу, он фанат работы как таковой, он трудоголик, твердо верит в животворящую силу труда, видит его первоосновой и главной движимой силой развития человека в филогенезе и каждого, отдельно взятого, человека в онтогенезе. Труд и только труд есть одновременно и мотив, и цель жизни любого сапиенса. Социум – побочный продукт человеческого труда, социум – второстепенен. Паутов нашел в научной литературе много доказательств первостепенности трудовой деятельности, в особенности его затронула книга автора теории стресса Ганса Селье, где среди прочего также сказано: «…труд сам по себе есть важнейшая потребность живой материи, особенно если его плоды могут накапливаться.» А плоды деятельности Паутова имеют свойство накапливаться: целых четыре железных сейфа набиты битком делами и нарядами, каковые собственноручно завел Александр, а в архиве их и того больше. Аппарат суда очень любит эту паутовскую страсть к работе, многие сотрудники, бывает, принесут Александру какие-то материалы или судебные акты и, сославшись на сильную загруженность и нехватку времени, попросят того подсобить с работой. Паутов не отказывает никому, все берет, иногда, правда, предупреждает, что займется поручением по окончании своих дел. Сотрудники соглашаются, благодарят, а затем садятся тут же в канцелярии пить чай, сетуя при этом на большую нагрузку и маленькую оплату труда. Все этим недовольны – нагрузкой и оплатой, - только нагрузка не у всех большая, но те, у кого она небольшая, стараются выразить свое недовольство в поддержку тех, кто работает, не поднимая головы. Паутов никогда таких разговоров не поддерживает, однако всегда слушает, что говорят другие, удивляясь сам себе: отчего все жалятся, что госслужащим живется плохо, а за места свои, тем не менее, держатся крепко, - да продолжает свою работу, ни на толику от нее не отвлекаясь, ибо трудовая деятельность облагораживает человека. Отвлекается от нее Александр в обед, как и положено. Причем делает это для того, чтобы получаемые с пищей биологические вещества способствовали дальнейшей продуктивной работе его. Во время обеда происходит переключение внимания, что, кстати, тоже идет на пользу деятельности госслужащего во второй половине дня.

Но Паутов никогда и ни на что не жалуется. Да и, вряд ли, кто из сослуживцев может ожидать от него этого. Александр с виду очень тихий и мягкий. А, как известно, внешнее проявление индивида есть прямое отображение его внутреннего, душевного, наполнения. Паутов долговяз, отчего ему приходится немного сутулиться, лицо его всегда имеет покорный вид, взгляд его рассеян и почти никогда не присутствует на собеседнике во время прямого разговора. Паутов носит очки в дешевенькой пластиковой оправе и густые рыжеватые усы щеткой. Еще у него есть привычка во время обдумывания чего-либо двигать губами: он их то подожмет, то вытянет далеко вперед, то растянет во всю ширину лица, то сожмет в куриную гузку, - и каждый раз во время этих манипуляций усы его приходят в движение, начинают шевелиться, ходить ходуном, а по окончании  энергоемкого мыслительного процесса печально повисают, замерев на своем месте.

Среди прочих сотрудников суда, прокуратуры и службы судебных приставов Александр Фролович старожил. Он пришел на работу сюда, будучи юношей, уйдет же, как поговаривают его коллеги, вперед ногами. И из года в год, из квартала в квартал, из месяца в месяц, из недели в неделю, изо дня в день Паутов ездит на работу на велосипеде по одному и тому же маршруту, который он сможет, если надо, воспроизвести ночью, в темноте спросонья, во всех мельчайших деталях. Только зимой да глубокой осенью он ездит на работу на автобусе. И всегда он одет в синий или зеленый костюм, купленный еще в конце эпохи социализма, брюки от которого при езде на велосипеде задираются так высоко, что видны щуплые паутовские щиколотки.

От нескончаемого потока дел, сшитых вручную при помощи одной лишь иголки с ниткой, у Александра на большом и указательном пальцах образовались перманентные мозоли, кожа огрубела, словно у сапожника, а зрение начало еще больше портиться. Не было ни дня, чтобы секретари гражданской канцелярии не завели хотя бы одного наряда или дела. А однажды, уже под вечер, из приемной приволокли кипу административных материалов, касательно выдворения большой группы иностранцев из страны. Материалов было много, рабочего времени же – совсем чуть-чуть. Назавтра никак нельзя оставлять, ибо уже с утра судьи возьмутся за их рассмотрение, поэтому Паутов решил поработать сверхурочно и довести до ума каждое дело. Но Паутова это нисколько не смутило, потому как труд для каждого разумного и наделенного сознанием живого организма стоит на главном месте, а госслужащего это касается в первую очередь, ведь он несет ответственность за благополучие граждан, к нему приходящих.

Долго просидел за работой в тот вечер Паутов, до сумерек. Тело его устало, спину ломило, руки болели, но он этого не замечал, работал как заведенный. Даже паутовские усы утомились от долгого рабочего дня, им надоело ждать, когда хозяин их соберется, наконец, домой, поэтому, не дождавшись, они снялись со своего теплого насиженного годами места и отправились домой сами. Всегда такие тихие и понурые, паутовские усы ушли в самоволку.
Александр пропажу заметил не сразу, а когда заметил, стал метаться по кабинету  в поисках усов. Паутов привык к своей поросли под носом, он ее не замечал, будто с таковой и родился, а теперь, когда она исчезла, поди ж ты, – ощутил сильную по ней тоску и отеческую к ней нежность. Усы, усы, усики, усятки, куда же запропастились-то вы, родимые.
В раздумьях, что же делать далее, куда бежать, где искать, Паутов повернулся к окну и стал тоскливо созерцать улицу. А на улице, прямо по дороге, шли твердым шагом его усы. Паутов их, конечно, заметил и стал окликать, те на владельца своего оглянулись, сделали ему на прощание ручкой, и пошли себе дальше домой. Александр от этого хорошенько разозлился, даже пришел в ярость, чего с ним прежде никогда не бывало. Не дождались, чертовы усишки, не вытерпели, наглые, домой удрали, подлые, работа им, предателям, поперек горла стала, видите ли.

Паутов злился на свои усы, шил дела и злился, чуть было не пообещал себе сбрить мерзавцев, как только вернутся на свое законное место, однако же, решил проучить усы более действенным и назидательным способом. И ведь проучил. Паутов по возвращении усов на место ничего им не сказал по поводу их недостойного поведения, однако вскоре  подал в суд исковое заявление против них и выиграл-таки процесс.

<2011-февраль 2012>