Неприличная история

Эта история случилась, когда мой сын ходил в четвёртый класс.

Родителей пригласили на утренник, посвящённый Дню  Миколая. Ежедневно после уроков дети готовили украинский казацкий танец вместе с учительницей. Учительница волновалась – на утреннике, помимо родителей,  должен был присутствовать директор. Мамы загодя обшивали мальчишечьи  рубашки и девчачьи блузки украинской тесьмой.

Казаки предполагались не пешие, а конные – нужны были лошадки на палочках. Чтобы сэкономить, лошадок решили не покупать, а сделать самим. Дело поручили одной энергичной маме, и она отнеслась к поручению со всей ответственностью. К намеченному празднику кони были готовы.

Что интересно: я ведь видела одну репетицию. Танец был красивый, и детки танцевали хорошо. Но тогда ещё не было коней.

Я вот сейчас думаю – то, что палочки оказались такие коротенькие, ещё можно как-то объяснить: экономия материала; или мама по инерции считала, что дети всё ещё маленькие, и не рассчитала реальных размеров десятилетних акселератов. Но вот зачем головы лошадей нужно было красить в телесно-розовый цвет – этого я понять не могу. Ведь таких лошадей не бывает!

Теперь представьте себе большой актовый зал.  Ряды кресел амфитеатром уходят ввысь: с любого ряда сцена – как на ладони. Дети и учительница выходят на сцену снизу; родители, состоящие из мам, бабушек и двух пап, заходят в зал сверху, и тут же садятся, чтобы улизнуть сразу после окончания утренника. Сцена – далеко, но видно хорошо, правда, мелкие детали слаборазличимы.

И вот – музыка. Мамы, бабушки и двое пап уже улыбаются, предвкушая явление своего ребёнка.
Мальчики выскакивают на сцену и… В зале настает мёртвая тишина.

Как бы это поприличнее описать? Мы видим мальчиков, которые крепко держат, пардон, у своих ширинок нечто телесно-розовое, по форме напоминающее очень важный для мужчин орган. Видимо, мама вырисовывать лошадиные морды не стала, а может, не сумела, поэтому ограничилась общим контуром.

Двое пап начинают сдержанно похохатывать. Мамы и бабушки медленно краснеют, некоторые – бледнеют. Но все ещё делают вид, что так и надо.

Ситуация усугубляется, когда на сцену выплывают девочки. Каждый мальчик делает круги вокруг своей девочки, подпрыгивая и держа коня одной рукой. Второй он приветственно машет девочке, что в данной ситуации выглядит, как недвусмысленное приглашение. Палочки короткие, и бедным мальчишкам, чтобы удержать своих лошадок, приходится засовывать руки себе прямо между ног.

Первый шок прошел, и на зрителей (то есть на нас) накатывается волна безудержного смеха, замешанного  на конфузе. Родители стараются не смотреть друг на друга и реагируют по-разному: одни мамы обмахивают лица платками – якобы им жарко; другие делают рот трубочкой – чтобы сдержать смех; одна бабушка просидела весь утренник с поднесенной к сердцу рукой. Лично я – плакала. Не стонать от смеха у меня получалось, но слёзы лились градом. Папы – те попроще – стонали басом.

Но когда наши сыновья, делая уж совсем неприличные жесты, повели девочек за кулисы, не выдержали все. Я благодарила бога, что директор не пришел на праздник, и что мы сели так далеко от учительницы – она, может быть, не слышит нашей реакции. Хлопками мы пытались заглушить смех, который бил из нас фонтаном.

Красные, потные, обессиленные мы спустились, как положено, к учительнице, чтобы поблагодарить за подготовленный утренник.

Чуть позже учительница, взволнованная и довольная, обратилась ко мне:
- Ну, кажется всё прошло хорошо  - все ребята справились… Только что это родители всё время смеялись?
Я не знала, что сказать. Лучше, пусть кто-нибудь другой объяснит.