Далёкая точка

зарисовка из жизни на канале

***

Пик... Пи-и-ик... Пи...
Нет, не пи. Кассирша промахнулась мимо сканера, слепо глядя куда-то внутрь себя. И еще, и опять. Она будто плавала в киселе, в мутно-прозрачном желе своих скользких, от неё самой ускользающих змеек-мыслей. А может, и не было у неё в голове никаких мыслей, только холодное, жесткое, крепко схватившееся за её мозг отупение и оцепенение. Она промахивалась снова и снова, не отводя взгляда от какой-то недостижимо далёкой точки у меня за правым плечом, пока какой-то джентльмен, источающий несильный, но вполне ощутимый в очереди запах перегара, не взорвался хриплыми криками и чертыханиями. Да и тут кассирша очнулась не сразу, а лишь когда в её предплечье с хрустом и плюхом врезалась пачка чипсов, ускорение которой успел придать этот самый джентльмен.

Кассирша вздрогнула и поморщилась, казалось, всем телом. Набрала код, пробила; всё так же морщась, проворчала что-то нетерпеливому товарищу — только себе под нос. Я сгребла свои йогурты в корзинку и отошла подальше. Не стала бы я сейчас связываться с этой кассиршей, доставать её, скандалить... Не стала бы. Сейчас много народа, из-за хлопающей входной двери тянет холодом, и она, эта девушка за кассой, натянула толстовку с длинными рукавами. А вот утром было теплее. И я, покупая булку на завтрак, видела длинные синюшные шрамы по внутренним сторонам рук — от запястий и чуть ли не до локтей. И жирный синяк в декольте, на левой стороне груди.

Так что я не буду её тревожить, если что. Очевидно, ей есть, на что там смотреть — в далёкой точке за моим правым плечом.

Так случается в нашем квартале. В нашем районе, или как это там назвать... Мой друг называет место, где мы живём, гетто. На первом этаже у нас бордель. Нет, никаких неудобств нам это не доставляет — у нас, к счастью, с шумоизоляцией всё в порядке. Точнее, у них. Да, наверное, так. И барышни работают, в основном, на выезд; шмыг туда, шмыг сюда, особо и не замечаешь. Хороший бордель, тихий. Мирный.

Парадной у нас нет. Есть подъезд, и дверь его выходит прямо в шумный переулок. Даже не во двор, что, конечно, жаль... Но, в целом, всё равно. Я очень люблю этот момент — когда выходишь из тёмного бетонного склепа подъезда в свет, режущий глаза, в свежий воздух, пусть и разбавленный порой желудочными испарениями канала, зато холодный, даже морозный, а оттого как будто чистый... В небо, в смесь белых и серых облаков, изредка сверкающих голубым в незашитых прорехах. В шум людей, с самого утра, аж с десяти часов (а вообще, наверное, и раньше) начавших свою всякую-разную интересную жизнь. Вот рядом с магазинчиком стоит грузовичок — мужчины в грязных штанах таскают упаковки молочных бутылок, коробки с шоколадками и сендвичами в пластиковых контейнерах. Я когда-то тоже покупала такие сендвичи, но больше пока травиться не хочу. Вот...

Вот уже и площадь. Больше неба. Люди, суета, шум. Жизнь.

А мне сейчас никуда не нужно. Я просто хочу побыть здесь. Среди людей. Внутри бурлящей жизни. То есть может, конечно, и не совсем внутри... На берегу. Побыть, помочить ноги в пене этой реки.

Мне всё кажется, что поток этот течёт мимо. Что мне на рукава попадают только ошмётки пены. Это очень странно и немного грустно. И почему-то еще кажется, что я потихоньку начинаю видеть эту точку — ту самую далёкую точку за чужим правым плечом.

А впрочем, глупости.