Гостья. Гл. 21. На дальнем приводе

Гостья.

Продолжение. Предыдущая глава http://www.proza.ru/2013/11/02/1732

*     *     *     *     *

     Гл.21. На дальнем приводе

          Говорил рассудок мне: берегись любви!
          Но рассудок жалкий мой помутил твой взгляд
               Абу Мухаммад Муслих
               ад-Дин ибн Абд Аллах
               Саади Ширази


Дальний привод летательных аппаратов к аэродрому – это антенны и при них домик, в котором, кроме аппаратной - комнаты с радиостанцией, есть спальня, кухня-столовая, комната отдыха и каптёрка. В пристройке или сарайчике размещаются автономные движки-электростанции, которые обязательно следует запускать на время полётов, даже если есть промышленная сеть.
Военный аэродром располагался в тайге, дальний привод – в четырёх километрах от аэродрома по трассе посадочной полосы.
На приводе постоянно жили сержант и трое солдат. Один-два раза в неделю наведывался взводный – лейтенант Зиновий  Линник. При любой погоде по таёжной дороге лейтенант пробирался на служебном уазике,  привозил письма, газеты и продукты.
Если не было полётов, Линник час-два обучал и экзаменовал солдат, затем выпивал водки, отсыпался и ехал обратно.
Маленький коллектив привода и лейтенант устраивали друг друга. Линник жил в ДОСе*  при аэродроме, был холостым, и на свои деньги покупал гостинцы приводникам – сгущёнку, пряники и дешёвые конфеты. Бойцы, по сути мальчишки, эти лакомства принимали, как должное.
Полтора месяца, когда лейтенант был в очередном отпуске, на привод ездил прапорщик. Он, как и лейтенант, на приводе напивался и отсыпался, но экзамен не устраивал и гостинцев не привозил.
Подопечные Линника во время его отпуска тосковали, но не только из-за отсутствия сладких гостинцев.
Линник пил водку или разведённый спирт маленькими дозами, успевая рассказать десяток анекдотов и прибауток; его приезд был для солдат развлечением, отдушиной на этом тоскливом клочке уссурийской тайги.

Бывал на  приводе ещё один гость, то ли тунгус, то ли кореец, старик из деревни, расположенной выше по течению реки; речка была быстрой, старик подплывал всегда незаметно и внезапно, но на обратном пути заводил двигатель своей моторки, и тогда его было слышно долго, так как лодка, преодолевая течение, шла медленно.
При визитах на привод старик представлялся всякий раз:
- Я Кымва.
Приехав на станцию, он никогда не стучался в дверь, заходил и здоровался. Войдя в помещение, Кымва сбрасывал у входа свою ношу, шёл к пирамиде с автоматами и пристраивал на свободное место свой карабин. По-русски говорил сносно.
Для аборигенов привода любое разнообразие было в строку. Они дружно усаживали Кымву, включали электрочайник, подтрунивали над стариком, на что тот никогда не обижался.
Он рассказал, что в кои-то годы  тоже служил в армии, был в охране важного военного объекта в Казахстане.
И для него, и для солдат эти визиты носили обоюдный интерес. Он приносил рыбу и лук, изредка зайчатину и какие-то острые закуски (для лейтенанта). Взамен Кымва получал от солдат бензин для своей моторной лодки. Бензин солдаты экономили, не включая бензоагрегат во время полётов, и нарушая одно из правил безопасности полётов. Но подстанция находилась почти рядом, энергия поступала от высоковольтной линии, по которой электричество продавалось в Китай,  перебоев не было, и солдатский бартер сходил им с рук.
Когда кореец просил «Ребята, нада адин-два сына», солдаты делали вид, что не понимают, и наперебой предлагали:
- Возьми меня! Кымва, смотри, я на корейца похож!
Они при этом щурили глаза, а Кымва в свою очередь делал вид, что сердится:
- Зачем такой сын? Нада сын бензина.
Если лейтенант во время полётов находился на приводе, движки гонялись, как положено. Случись Кымве попасть в такой день, он за бензин не заикался, но кто-нибудь из солдат умудрялся тайком от лейтенанта относить к лодке небольшую флягу. Кымва такие услуги ценил, и солдаты ходили по комнатам привода в тёплых заячьих чулочках.
Несмотря на кажущуюся идиллию, службу на приводе лёгкой не назовешь. Солдатам приходилось заготавливать дрова, в холодное время топить печи, плести из хвороста маты для вытирания обуви у входа в помещения, разгребать снег и вокруг зданий, и к антеннам, под которыми стоял «хитрый ящик» с приборами измерения высоты облачного покрова. Результаты измерений следовало заносить в специальные бланки, но никто этого не делал. О расстоянии до нижней кромки облаков они докладывали по телефону один раз в сутки и перед полётами, а на бланках писали письма.
Подкатывали и другие работы. Зимой для расчистки снега на дороге к приводу приходил бульдозер, но и после него приходилось помахать лопатами. В любую погоду надо чинить ограду, порушенную то медведем, то диким кабаном, которые зарились на небольшой огородик, за которым солдаты добросовестно ухаживали.

Кымва приходил и просто поговорить, например, зимой, когда река стояла.

До Сибири Вадима с другими призывниками доставили на военно-транспортном самолёте.
Самолёт вылетал с гражданского аэропорта Пулково. Поэтому в ожидании вылета всю команду разместили в каком-то общежитии авиагородка. Место сбора было назначено там же. Но так как вылет несколько раз откладывали, мама и бабушка уехали домой.

Только Ксения упорно поджидала где-то во дворе и, когда за командой новобранцев пришёл автобус, она кинулась к Вадиму и повисла у него на шее.
Вадим тоже был ей рад. Заглянув в заплаканные глаза девчонки, он вдруг почувствовал, как у него потеплело в груди, и, неожиданно для самого себя, поцеловал её в губы.
Когда Вадим обнял и поцеловал Ксюшу, а она затрепетала в его руках, он подумал – как птичка; тут же пришла радостная мысль: «Это не оттуда, не подарок Витовта, это настоящее».
Прощание было коротким, так как ребята уже заходили в автобус.
Ксюша прошептала:
- Не в Чечню?
Так же шёпотом Вадим ответил:
- Нет, в Сибирь.
- Я буду ждать. Только вернись!
И лишь когда они оторвались друг от друга, она спросила:
- Напишешь?
- Да!

Мобильной телефонной связи из района их аэродрома не было. Вадим Соколов писать письма не любил. Сначала написал только Ксюше. Но с осени, с получением сержантских лычек, надо было показывать пример подчинённым, и он стал писать матери по одному письму в месяц.

Иногда Вадим задумывался о «болотной комнате», и теперь небезуспешно внушал себе, что вся история с болотниками была каким-то «сном наяву», психическим расстройством.
Но так было, пока новое происшествие не возобновило мысли о реальности той истории.

-------------------------------------------
*)ДОС - Дом Офицерского Состава
-------------------------------------------
Продолжение http://www.proza.ru/2010/11/02/631