Яркий цветочек на могиле отца...

 
 
                Под  столом  у  Милки   Чунихиной  мы  играли  в  дом...  И,  между  прочим,  хвастались  боевыми  наградами  своих  отцов.  Вот  только мне  особо  нечем  было  хвастать...  Папа,  хоть  и  ушёл  добровольцем  в сорок  первом,   в  боях  принимал  мало  участия,  потому,  что  имел  на  редкость  красивый  каллиграфический  почерк,  и  его  сразу  «прибрал  к  рукам»  какой – то   генерал,  одним  словом  «штабных»  наград  папе  моему  не  занимать,  но  мы – послевоенные  дети  в  наградах  разбирались  не  хуже  взрослых,  хвастаться  мне  было  реально  нечем,  но  не  хвастаться  я  тоже не  могла,  и  тогда  я   красочно,  с  мельчайшими  подробностями  рассказала  Милке,  как  героически  мой  папа  бежал  из    концлагеря.    Её  отец,  начальник  Особого  отдела,  с  большим  интересом  прислушался  к  моему  рассказу.  И  тут  начались  у  отца  трудные  времена...  В  моём  рассказе  присутствовал  номер – клеймо...  (А  как  в  концлагере  без  него?)   И  надо  было  так  случиться,  что  именно  на  этом  месте  на  руке  у  отца  красовалась  роскошная  татуировка – якорь.   Просеили  всю  папину  жизнь  и  не  увидели  в  ней  ни  малейшей  возможности  побывать  в  концлагере...  Оставалось  два  варианта: " либо ребёнок  врёт,  либо  офицера  подменили  во  время  следования  к  новому  месту  службы..."  Пятилетний  ребёнок  не  может  придумать  так  много  реальных  деталей.....  Но!!!   Кто  же  мог  знать,  что   я  читать  умею,  если  меня  никто  не  учил!?   И  все  почему – то  забыли,  что  они  учили  мою  старшую  сестру,  которая   окончила  первый  класс,  а   я  всегда  была  рядом...
                Закончилась  эта  история  тем,  что  бабушку  Катю  ,  папину  маму,  вызвали  из  Тулы  в  Улан – Удэ  опознать,  так,  на  всякий  случай,  своего  сына.   А  меня  какая – то  тётка  в  погонах  несколько  дней  водила  то  в  школьную  библиотеку,  то  в  Дом  офицеров   до  тех  пор,  пока  я  не  показала  ей  то,  что  её  очень  интересовало...
             В  послевоенное  время  книг,  книжек,  книжонок  о  войне  было  неисчислимое  количество,  они  валялись  везде,  и  моему  отцу   повезло,  что  эту     не  использовали  на  растопку  или  на  махорку прежде,  чем  она  была  подшита  к   его  «Личному  делу».