Народное средство - глава XVI

- Ты мне, Александр, рассказывал про колдунью Пулечиху?
Сашок недовольный, что его старушка отвлекла от возможного мероприятия, ногой затормозил движение коляски и даже попытался встать. По коридору бегали медсестры и санитарки; они натыкались друг на друга, и в том числе  на коляску Сашка, но осторожно оббегали её и недовольства не высказывали. 
- Что ты! Что ты! - испуганно  вскрикнула Разуваева, коляску обошла, преграждая сухонькой фигурой возможные действия Сашка.
- И что? – выдохнул пленник  недовольство.
  Старушка упрямство Сашка пригасила:
 - Что? Слышала, что Пулечиху заказали. Новенькие новость принесли - нету колдуньи! Вот почему Петушок кукарекать перестал. Сам скажешь или мне его обрадовать?
  Сашок отстранил рукой старушку; та вынужденно отцепилась от ручек коляски и; обогнув старушку, покатил к палате «Люкс». За спиной услышал шопот старушки – «сам скажет».
Валентин сидел на стуле,  обнимал любимый чемоданчик, увидев невесёлого Сашка, встал и чемоданчик положил на кровать.
- Туфта! Мне порол про какие-то КэФээС, я даже поверил – вставать начал. Смотри: ведь, правда - раны затянулись? - Сашок крутил головой то в одну сторону, то в другую, пытаясь увидеть свою спину. Валентин обошел Сашка, наклонился, всматриваясь в шрамы.
- Так и есть. Плохое настроение уменьшает критический порог депрессии - сказала бы Вениаминовна и препятствует  восстановлению двойственной (нервно-тканевой) природы механизмов хронической боли.
- Я ещё не все сказал!!! –  нравоучительно погрозил Сашок кистью правой руки, запрокидывая при этом голову куда-то вверх. - Твою Пулечиху в мир иной направили!
  Сашок ждал реакции Валентина.
 - Проснись! Колдунья, похоже, перед смертью грехи замолила.
Валентин, ничего не говоря, сгрёб черный чемоданчик с кровати, не обратив внимания на призыв Сашка –«верю, верю», выскочил из палаты. Через десять секунд вернулся. Сашок сидел в коляске, согнувшись; его руки в серовато-белых перчатках лежали на коленях и, Валентину показалось, что они своей тяжестью вот-вот оторвутся от красивого и сильного торса.
- Чему веришь? Знаешь - что там внутри дипломата? Деньги! Чистые деньги! На поту! На соплях! На навозе! Мне Пулечиха во сне спасение подсказала. Она – мать Софьи Вениаминовны!
Сашок медленно стал подниматься…со словами: «Это я столько денег в руках держал? Софья Вениаминовна-а-а!?»
  Валентин осторожно вёл Сашка по коридору, приобняв его одной рукой, другой рукой прижимал к бедру черный дипломат. Парочка шла в направлении кабинета заведующей и тихо разговаривала. Появились зеваки. «Ух! Ах! А-а-а!» - коридор заполнялся публикой и её восклицаниями. «Боже! Господи! Петушок! Сашок!» - радость обволакивала со всех сторон.  Кабинет заведующей был закрыт.
- Два оболдуя в одном флаконе, - проворчал Валентин, разворачивая на обратный путь Сашка: - Время-то какое?
  Парочка, почти пританцовывая, шла навстречу размножившейся и возбужденной толпе больных и санитарок; разве что розы не падали им под ноги. «Молодцы! Выпишут! Домой!» - одаривали их ором нестройные ряды разноцветных халатов, пижам;  поверх этих нестройных рядов навстречу Сашку, словно вырвавшиеся, наконец, на  волю летели добродушные улыбки. Двое мужчин, вышедших навстречу из толпы, Сашка подхватили  и уже без Валентина повели.
  Валентин, пригнувшись, незаметно для всех скрылся в своей палате и плотно прикрыл за собой дверь. «Вот так и  происходят  перемены внутри после поразительных взрывов. Так оказываешься  на другой орбите, куда, возможно, хотел, но в силу природной лени не мог попасть», - думал он, пристраивая дипломат на шкафу.
  Затихли шаги и голоса в коридоре. Валентин лежал на кровати, пытался врачевать  память, он так отвлекся от врачевания слуха, что вздрогнул, увидев над собой лицо Софьи Вениаминовны, начал вставать; её лицо начало отстраняться. Сейчас не перед кем было демонстрировать её особое к нему расположение, к тому же собственный цензор проснулся – он невразумительно изрек:
 - Пришли за дипломатом.  Как матушка поживает? – он ждал и готовился выразить сочувствие – искал нужные слова.
- Решила  порядок во Вселенной наводить – со своей деревни хочет начать. Зовет с собой.
  Валентин с трудом отбросил, пришедшие на ум, но ставшие ненужными слова, полюбопытствовал с невинной улыбкой на лице:
- В Кукареку?
Софья Вениаминовна продолжала стоять напротив Валентина, придерживая большими пальцами рук карманы халата, внимательно вглядываясь в его лицо.
- Валентин, мне сказали – чудеса с вами происходят. Поделись.
- Делиться не буду – не прав, все отдам.
  Валентин приобнял Софью Вениаминовну за локти и, подталкивая к единственному в комнате стулу, осторожно её усадил; отошел к шкафу, рывком дернул, отдыхающий на нём чёрный чемоданчик. Он шел к заведующей, приговаривая на каждом шаге –«Это - Ваше»; упал перед ней на колени и долго так стоял, держа на вытянутых руках чёрный чемоданчик, пока Вениаминовна не помогла ему – его руки с чемоданчиком положила на свои колени.
- Это, действительно, - Ваше. От народа.
- Все знаю. Пришла уговаривать, чтоб вернул в деревню. Помнишь, как раньше наша деревня называлась? Она так и должна называться не Кукарека, а Пулечиха.  Река не обидится, она называлась Кука, Кукой и останется.
  Валентин  с колен не вставал, только голову повесил. Лицо, уши, шея – все стало  пунцовым. Открылась дверь.
–  Сейчас ведь наше время! -  взволнованный голос заставил Валентина голову поднять и повернуть в его сторону. В дверном проёме стояла женщина в синим бархатном халатике, а рядом чуть не на всём незанятом ею пространстве проёма расположилась улыбка Сашка. Сашок брякнул: «Пардон!» и спешно дверь начал закрывать, выталкивая с чужой территории «синий бархатный халатик».
- Хорошо! – сказала Софья Вениаминовна, освобождаясь от тяжести рук Валентина и чёрного чемоданчика, - пусть останется для чистоты эксперимента. Только вот в придачу  «к аппарату» оставляю запасные «чихи».– Вениаминовна  засмеялась, вынула из кармана листки бумаги и так - свернутыми вдвое положила их на зазывно-глянцевый чёрный дипломат.
- Может, что полезного найдешь. Сын постарался для бабушки – «Законы Вселенной» собрать, а бабушка корректировки внесла в этот список, - после этих слов она повернулась в сторону двери, вдумчиво зашагала по комнате, прокатывая стопы ног с каблука на носок. Валентин торопливо встал с колен,  начал устраивать на стуле дипломат, одновременно выкрикивая в спину выходящей Вениаминовны все, что не успел сказать:
- Простите! Спасибо, дорогая! Вы тоже ощутили! Вы  хотите, чтобы  чудеса здесь продолжались!