Выше света фонарей

  Наступает ночь. Самая интересная пора. Конечно, днём событий и активности куда больше, особенно в городе, но именно ночью являет себя скрытая его жизнь. Днём здесь шумно и дымно, а от мельтешения самых разных, но, как правило, суетливых и поспешных действий и помыслов просто кружится голова. А вот промчаться по этим улицам в свете фонарей или вовсе без света – совсем другой интерес. Большинство народу расходится по домам, чтобы наконец-то замедлить свою суматошную активность, отдохнуть, уделить внимание себе, своей семье и родному гнезду. А те, кто напротив, активно выбирается на пустеющие улицы, как раз и могут отмочить что-нибудь крайне интересное…
  Поднимаюсь с уютной лесной подстилки и потягиваюсь. И кто сказал, что в городе нет заповедных чащоб? Да на склоне этого старого, засаженного деревьями террикона люди бывают куда как реже, чем даже в сосновых борах к западу, считающихся заповедником официально. А мой террикон хороший. Из его недр не тянет ни глубинным жаром тлеющего угля, ни угарными газами, ни даже зловещей аурой кустарно сделанного и покинутого Пирамидального монолита. Деревья на склонах невысокие и довольно реденькие, но здоровые и хорошо укоренившиеся. И теперь, медленно, но верно, превращают отвалы шахтных пород в плодородную лесную землю.
  Я облюбовала южный, наиболее освещаемый и прогреваемый солнцем склон ближе к вершине. Как разляжешься в листве меж булыжников и корней под щедрым ласковым солнышком, пробивающимся сквозь ветви, расслабишься под шёпот листвы – и хоть весь день так валяйся, вбирая солнечную благодать, витая душой где-то среди людей внизу, представляя, как им там живётся и работается… Ветер не задувает, ворчание машин из гаражного комплекса вокруг подножий едва слышно, даже выхлопные газы почти не долетают – хорошо. И чем я хуже лесных сестёр, прозвавших меня Укуренной?..
  Собственно, они и не считают, что я хуже – оригинальность и индивидуализм у нас в чести. Но моё отличие даже не в том, что я обитаю в каменном мегаполисе и, вместо того, чтобы наполнять леса и степи светом чуда, безобразничаю на ночных улицах. Моя жизнь в поиске… Но приключения я тоже люблю, к чему и приступаю немедленно!
  Поднявшись на вершину своей «лысой горы», взбираться на которую деревья действительно не торопятся, стряхиваю остатки дремоты и осматриваю подёрнутый дымкой горизонт. Солнце уже скрылось, оставив лишь багряную полоску, зато облака над ней пламенеют призрачными вершинами Небесного острова. Красота – как много чувств можно вложить в это слово…
  Но прошло время неторопливого созерцания, пора переходить к активной жизни. Встаю с остывающего камня, делаю глубокий вдох, чувствую, как из груди по всему телу растекается лёгкость, и бегом срываюсь вниз по заросшему жёсткой травкой склону. Прыжок! Воздух привычно ложится под крылья упругой периной, верхушки деревьев стремительно мчатся навстречу. Куда бы рвануть сегодня?
  Стрелой шмыгнув над самыми ветвями, огибаю двор, ещё ворчащий машинами, и вот внизу мелькают крыши большого рынка, уже закрытого. Здесь тишина ночи первой вступает в свои права. Плотные ряды обустроенных торговых залов и проулки между ними, ещё недавно кипевшие жизнью, теперь темны, пусты и унылы в ожидании завтрашнего утра. Только бдительные видеокамеры пристально глядят вдоль проходов. Здесь делать нечего.
  Подлетаю к высотке, осторожно приземляюсь на жестяной подоконник то ли шестого, то ли седьмого этажа. Не так высоко, как мой террикон, но и отсюда ещё можно полюбоваться закатом. Только хозяевам не до пейзажей – за окном тёмная спальня, а отголоски возни доносятся с кухни, где, судя по всему, готовится ужин.
  Иногда я почти сочувствую людям, неспособным ощутить вкус солнечного света, вырваться в путешествие без груды багажа и вынужденным, как хлопотливые голуби, постоянно думать о поиске пропитания. А иногда – почти завидую, глядя на их уютные тёплые квартиры, наполненные совсем другим светом. Я не о том фальшиво-безвкусном, хотя и красивом электрическом освещении, которое скоро озарит здесь всё, а о мягком сиянии живой обители, комфорта, благополучия, защищённости и взаимной заботы – в общем, человеческого счастья. Иногда оно сияет, как солнце, иногда таинственно мерцает, иногда кипит страстями. А иногда едва тлеет и готово погаснуть, заражённое вирусом нетерпимости.
  Перепархиваю на соседний балкон. О, здесь хозяин уже спит, а вот этажом ниже молодая пара зачарованно любуется переливами закатных облаков, как я недавно. Наверно, люди мне всё-таки нравятся. Интересно наблюдать за их многообразием, и за отдельными индивидуумами. В большинстве своём они незлые и отзывчивые. Портит их только власть. И духовное зрение вполне себе сохранилось, только перешло на подсознательный уровень, как у животных. А они, задумываясь о волшебном и потустороннем, порой так вздыхают об его утрате, хотя пользуются, не осознавая этого, так же регулярно, как и я.
  Заглянув ещё в парочку уютных по-разному мирков, срываюсь с карниза, пикирую вдоль самой стены и, набрав скорость, несусь над улицей, уже освещённой фонарями. Да, подсознательно люди видят многое, но сознательно частенько не замечают, что у них прямо перед глазами. Отмечают мельком, делают первичные выводы – и тут же забывают. Как кто-то говорил: помнишь ли ты форму цифр на своих любимых часах?..
  Потому-то я совершенно не боюсь быть замеченной, летая прямо у них над головами. Капелька ненавязчивого внушения – и мне уделят не больше внимания, чем пролетевшей голубке. Хотя таких длинноногих голубей, с крыльями, похожими на листья каштана, да ещё летающих ночью, к повседневным явлениям причислить трудно, хи-хи. А кроме того, мне помогают фонари. Держась за источником направленного света, становишься невидимкой. Вот я и лечу выше света фонарей, и вся улица передо мной, как на ладони. Широкая, людная, наводнённая машинами, такая магистраль до рассвета не опустеет. Не желая лишний раз оправдывать своего прозвища, сворачиваю с этой полосы выхлопов на площадь.
  Красота… Теперь у неё совсем другой оттенок. Переливающиеся над площадью гроздья гирлянд на проволочных растяжках, почётный караул фонарей с ажурными столбиками и матово-белыми шарами-плафонами, широкие веера светящихся нитей, по которым снизу вверх «стекают» капельки света – титанического величия небесных сфер во всём этом нет. Но есть умелое сочетание уюта и роскоши, сделанное людьми для людей. Посреди площади шумит потоками разноцветного хрусталя фонтан, а в дальней части высится сияющая громада супермаркета. Не знаю, часты ли здесь покупки, но полюбоваться определённо есть на что. Жаль, мне внутрь не впорхнуть – видеокамеры всевозможных форм и степени скрытности обозревают каждый уголок. Им глаза не отведёшь, хотя за последние годы я навострилась издали ощущать их холодный механический взгляд.
  Приземляюсь на крышу соседнего, куда более скромного здания, и шагаю вдоль по парапету. Можно дать отдых крыльям. Они у меня длиннее и крепче, чем у лесных сестёр, больше привычных порхать с ветки на ветку, но и до орлиных всё же не дотягивают.
  Дома, пускай разной высоты и конструкции, идут вдоль центральной улицы впритык. Кое-где приходится перепрыгивать или карабкаться, но тут уж я сама любому орлу дам фору, а шершавые кирпичи для меня, как для людей стремянка. Оп-па, и не только для меня…
  На другом краю крыши, над внутренними дворами, расположился выводок шишиг. Замечаем друг друга почти одновременно. Кто-то думает, что мы, «сказочные звери», все друг другу родственники, разговариваем на одном языке и дружно плетём интриги за спиной у хозяев всех этих домов и улиц. На самом деле дикий мир, он и в городе дикий. Как и в лесу, здесь надо держать ухо востро – а то слопают, не заморачиваясь философскими вопросами типа «из русалки выйдет рыбный суп, или мясной?» Я вот, к примеру, тоже не такая нежная и хрупкая, как в сказках говорят, но бывало всякое. Последний раз чуть совсем без крыла не осталась – два лепестка пришлось неделю отращивать!..
  Но шишиги мне, вроде, не враги. Просто нам не по пути. Они больше предпочитают подвалы и катакомбы. Чего их вообще на крышу вынесло? «Мир, дружба» – посылаю сигнал навстречу уставившимся на меня сияющим зелёным глазищам, не слишком рассчитывая на ответ. Но они поверили, настороженность отступила, вернее, переключилась в прежнее русло, а взгляды снова переместились вниз, в тёмный двор. Что там у вас стряслось?
  Матёрый шишига, на две головы меня выше – видимо, отец семейства, только тяжело вздыхает и, встав с кирпича, бредёт к ближайшему вентиляционному колодцу. Остальные, припустив следом в своей обычной полу-обезьяньей манере, бесшумно скрываются в зарешёченном, вроде бы, проёме. Да, вот уж талант, где талант. Я, рядом с этими лысыми орангутанами, кажусь мелкой мартышкой, но к людям рискую разве что в окно украдкой заглянуть. А эти чуть ли не прямо в квартирах живут, внаглую везде разгуливают, но всегда найдут подходящее укромное местечко, и не замечены ни разу. Домовые, блин!
  Пересекаю крышу, тоже осторожно выглядываю из-за парапета во двор. Да, вот она, изнаночная сторона центральной магистрали – облупленные стены, битый асфальт, парочка тусклых фонарей, только подчёркивающих зловещий мрак замусоренных переулков… Днём здесь, в тени старых раскидистых деревьев, наверно, вполне уютно. Лавочки у подъездов и детская площадка явно не пустуют, но сейчас… Сейчас где-то в этих дебрях затаилось что-то зловещее. Едва уловимое, даже для меня – но жуткое.
  Да, знали бы вы, люди, сколько неведомого и потустороннего скрывается у вас под боком. Это я даже не о себе или тех же шишигах. Нечистая сила частенько представляет собой именно силу – нематериальную, неуловимую, непредставимую, порой даже не агрессивную. Но горе тому, кто, по незнанию, с ней столкнётся.
  Видала я подобное, и неоднократно. Каждый раз по-разному, но всегда пугает. Это не предчувствие катастрофы, не замыслы какого-нибудь злодея или чудовища – это нечто безликое, как ядовитый сгусток, только в духовном спектре. Даже прислушиваться и присматриваться не рискую, как и не рискую предполагать, что будет с бедолагой, коснувшимся этой нечисти. Остаётся надеяться, что там – в давно заброшенном полуподвальном сооружении, эта гадость останется незамеченной, и исчезнет туда, откуда взялась. Или просто исчезнет.
  Не забуду, как когда-то едва ушла от человека, чьё нутро было выжжено подобной чернотой. Он не только не повёлся на мою незаметность – он сам меня как-то учуял и выследил… До сих пор гадаю, то ли он имел несчастье нарваться на подобное, то ли такие люди сами его порождают, то ли просто являют собой одну из форм… Общество называет их маньяками. Мы зовём душегубами. Это могут быть люди, не совсем люди, или совсем не люди, но объединяет их одно.
  Хищные звери убивают, чтобы жить. ЭТИ убивают из ненависти к жизни. Сознательно или подсознательно норовят поглотить саму душу через страдания, боль и смерть. Антагонисты живого мира, бессмысленное злокачественное образование, стремящееся погубить своего носителя, и себя, таким образом, вместе с ним!
  Пригнувшись, по примеру шишиг, перебегаю крышу обратно, отталкиваюсь от парапета и взлетаю высоко в ночное небо. Верховой ветер, не удерживаемый домами и деревьями, подхватывает меня, как воздушного змея, и несёт всё выше и выше. Дурацкие мысли быстро выветриваются из головы, полёт с небесной стихией наравне охватывает душу восторгом, а тело, ух-х, ощутимым холодком. Вдыхаю активнее. Лёгкость разрастается в груди, подобно облаку, и окутывает до самых кончиков всех пальцев и лепестков. Теперь ветер скользит под крыльями, словно вода под лапками водомерки, как бы и не касаясь.
  Красивый он всё-таки, мой город. Особенно с этой высоты, где и воздух свежий, и шум не доносится. А где-то в нём скрывается родственная душа, которую я так долго ищу. Отсюда чую: где-то там она, внизу, ждёт свою блудную подопечную, а спущусь пониже – всё расплывается и запутывается в тугом клубке человеческих взаимосвязей. В лесу эта взаимосвязь ещё теснее, только более размеренная, спокойная и открытая. Но мне не нужен лес. Мне нужен город. Мой город, в котором я живу…сама не знаю, сколько лет. Живу и ищу.
  Неспешно планирую вниз, в сторону южной окраины. Здесь уже не встретишь таких нарядных площадей и широченных магистралей, но кто сказал, что я боюсь тёмных переулков? Вот внизу проплывает одноэтажный посёлок, уютно мерцающий окошками и кое-где курящийся дымоходами. На узеньких, тёмных улочках-переулках не видно даже собак. Зато в садах, уже порадовавших меня вишнями и шелковицей, теперь наливаются яблоки и малина. Цветы разной степени экзотичности манят ароматом, где-то можно и капелькой нектара побаловаться. Или отыскать двор людей более хозяйственных и совершить небольшую диверсию, которую нам, «мелкой нечисти», чаще всего приписывают – надоить у кого-нибудь молочка. Мне ведь много не надо – рюмочку, по людским меркам. И слизываю я его куда нежнее любящей доярки.
  Но это ближе к утру. А сейчас я перестаю снижаться и пролетаю над обширным терриконом. Именно обширным, потому что, в отличие от моего, его вершина разглажена и представляет собой не лесистую гору, а кусочек дикой степи с несколькими не поддавшимися разглаживанию «скалами» Тоже интересное местечко, но чем-то таким из глубины веет. Не то, чтобы недобрым, но…непонятным. По склонам на степную вершину отовсюду тянутся проторённые тропы. На одной такой издали видна (и слышна) компания молодых людей, явно тоже не привыкших бояться темноты. Плавно сворачиваю в их сторону и, нарочно хлопая крыльями, проношусь над головами. Только один поднимает глаза. Остальные, увлечённые громкой, весёлой и несодержательной беседой, вообще ничего не замечают.
  Ладно, ребята, я не бука, чтобы вас пугать. Вираж! Выруливаю на обратный курс, прошелестев верхушками травы, стремительной тенью пересекаю тропку (вот теперь, кажется, насторожились) и мчусь вдоль склона террикона, облетая его кругом. Что же всё-таки за аура собирается в Пирамидальных монолитах, древних курганах и вот этих самых шахтных «кротовинах»? Похоже на сконцентрированную энергетику самой Земли, но всякий раз она проявляется по-разному. Где-то прибавляет сил, где-то наоборот, отторгает от себя, где-то, как маяк, шлёт в небо невидимый луч, словно призывая кого-то. Где-то просто отражение чувств и событий, связанных с сооружением кургана, а где-то полный сумбур, то хаотично меняющий «настроение», то просто производящий впечатление несуразности. Того, чем, собственно, и является – бесцельного объекта, созданного по незнанию.
  Я неоднократно исследовала эти неприродные феномены, даже пробовала «подключаться» Иногда это было интересно, иногда вызывало головную боль или вовсе панику самой своей чужеродностью. Но, увы, ни разу не приблизило к цели моих поисков. Да я, в общем-то, и не тороплюсь.
  Вылетаю на улицу. Справа тянутся высотки, сияющие окнами, слева – тёмное поле, посередине пыхтит одинокий автобус. Я тоже неторопливо планирую, отвлечённо слушая окружающую обстановку. Ночь давно вступила в свои права. Люди за окнами сонно-вальяжны, в автобусе – предвкушают возвращение домой, созерцая из уютного салона неуютный мрак снаружи. Редкие пешеходы в той или иной мере насторожены. Сейчас улицы родного города уже не кажутся их владениями. Тополя, рябины и каштаны сонно погружены в себя, в-пол-листика улавливая свет фонарей. С одной стороны, такая внеплановая подпитка радует, а с другой, дереву тоже нужно спать.
  Автобус выпускает нескольких пассажиров и сворачивает на тёмную дорогу в поле, чтобы немного передохнуть у группы высоких ярких новостроек и снова отправиться к центру города. На автопилоте сворачиваю за ним, когда вдруг замечаю на себе чей-то пристальный ошарашенный взгляд. Оглядываюсь. Девочка, только что вышедшая из автобуса вместе с мамой, во все глаза таращится на меня. И заметила же! Наверно, я как раз пролетала меж двух фонарей, чьи рассеянные отблески меня не прикрыли, а наоборот, чуть подсветили. Только обычно человеческий взгляд и так проскальзывает мимо, как ветер. Видать, ещё не затуманилось детское сознание…
  - Мама, мама! Я видела эльфа! – звонко оповещает тем временем девочка.
  - Что? – недовольно оборачивается та, увлекая за руку замешкавшуюся дочь.
  - Правда! Вон там – выше света фонарей…
  Тихонько приземляюсь на макушку одного из этих самых фонарей, теперь уже надёжно скрываясь за световым порогом. У меня тоже в голове сумбур взбудораженных мыслей. Во-первых, я не эльф. Помнится, стараниями жанра фэнтези так называют только тех сказочных гуманоидов, кто ростом с человека и почти от него неотличим. А я – фея! Или берегиня… Или, на худой конец, полуденница. Хотя, в моём случае, наверно, скорее полуночница. И, в моём же случае, росточек всё же имею внушительный – немногие кошки крупнее будут… Ну ладно, многие. Но бывают и мельче. А классических фей сказки вообще описывают цветочными крохами с воробья величиной.
  Опять же, большинство лесных сестёр красуются сложными узорами из зелёных или ещё более нарядных оттенков, в соответствии со своими деревьями, их цветами или собственной фантазией. А мои дымчато-серые разводы и впрямь выглядят сурово. Но не потому, что я Укуренная. Просто те же кошки не дадут соврать, что именно такая расцветка лучше всего позволяет быть незаметной на любом фоне.
  Но это всё философские размышления созерцателя. Семейная привычка, наверно, уже бросившаяся в глаза. А по большому счёту, нам и неважно, к какому названию, виду или даже полу нас причисляет неосведомлённая людская молва. Мы, древесные дети, не вписываемся ни в одну из этих убогих рамок. А если и похожи на человеческих девочек своей лёгкой миниатюрностью и милыми мордашками – так, может, нам просто нравится быть симпатичными. Да, мы ещё не забыли (ну…почти), что когда-то были посредницами между «дикими» жителями лесов, и теми, кого они величали лесными богами…
  До сих пор у каждой из нас есть своё «священное» дерево-Хранитель, к которому когда-то привилась искорка чуда. Нечасто такие искорки «проклёвываются», выпуская на свет юную берегиню, но всегда делают место волшебным. И самый случайный прохожий невольно остановится в таком месте. Остановится и залюбуется, заслушается, глубже вдохнёт ароматы. И шевельнётся в его душе что-то древнее, доброе, мудрое, пусть даже давно забытое. А потом он пойдёт дальше с поднявшимся настроением, возвышенностью чувств и желанием что-нибудь совершить: нарисовать картину, написать стих, поболтать с другом, делясь с ним хорошим настроением, да хотя бы просто спеть или произнести молитву тем богам, каких привык чтить.
  И уж совсем нечасто попадаются вот такие неравнодушные люди, способные увидеть и поверить в чудо…
  А мама тем временем широким шагом ведёт едва поспевающую за ней дочурку домой, объясняя на ходу, что нечего кричать всякие глупости на всю улицу. Она не то, чтобы строгая, просто, как и большинство людей, слишком погружена в хлопоты. Но вот девочка, обрадовавшаяся было встрече с живой сказкой, теперь почти готова заплакать. Эх, не та фея тебе попалась…
  Ну ладно, ладно, уговорили! Старт! Срываюсь вниз со своего островка-невидимки, проношусь на бреющем над самым асфальтом, ныряю в траву у дороги и, аккуратно раздвинув её, снова показываюсь малышке (м-да – я ей и до пояса не достаю) на глаза. Быстро вскидываю руку, пресекая новые необдуманные порывы и, заговорщицки подмигнув, прикладываю палец к губам.
  Кажется, поняла! Покосившись на маму, украдкой кивает мне и улыбается. Я тоже вкладываю в улыбку всю радость встречи с неравнодушным существом. Ступай, дитя, береги свой дар, помни обо мне, но никому не рассказывай. Потому что не показываемся мы на глаза, и не хотим, чтобы о нас знали. Мы хотим, чтоб в нас ВЕРИЛИ – в то, чего нет, но о чём, тем не менее, сочиняют всё новые сказки.
  А меня, кроме того, ждёт дело всей моей жизни – найти, наконец, своего Хранителя. Да-да, того самого, что когда-то приютил мою искорку, с радостью поделившись жизненной силой, и даже вырастил чудо… Да, вот такое вот «чудо»! С кем я, по идее, связана навек и живу в унисон, но…совершенно не помню! Это может быть не только дерево, но и куст, водяная лилия, семейка ландышей на опушке. Может и вовсе ромашка в поле, только питомица однолетнего цветка и сама до зимы не дотянет. Потому, сумев создать такую искорку, наша сестра очень придирчиво выбирает для неё Хранителя.
  Так и появляются феи древесные и цветочные, лесные и полевые, озёрные нимфы и даже русалки. Те, что «на ветвях сидят», и больше на людей похожи. Видеть не видела, но слышала, что иногда, когда гибнет невинная людская душа, то сама природа может принять её и дать второй шанс, воплотив в феерической искорке. Или она сама становится чем-то подобным, и воплощается в той реке, что отняла одну жизнь, подарив взамен другую. Мир чудес богат и непредсказуем.
  Я вот, выходит, фея-сирота. У меня нет своих корней, и нового ростка я дать не могу. Интересно, подошла бы мне та девочка? И возможно ли такое? Со зверями однозначно не проходит, у них свои заморочки, и выращивать такого экзотического детёныша желания нет. А люди? В большинстве своём они такие же хлопотливые и зацикленные на добыче пропитания, но ведь есть среди них и мудрецы, и созерцатели, и просто верящие в чудо.
  Вот была бы я феей-спутником, путешествовала бы по всему миру со своей подругой-Хранительницей… И обеспечила бы ей крупные неприятности. Ведь хранить такую тайну сложно, а знать о нас кому попало нельзя. Да и человек «не от мира сего» редко приветствуется обществом. Те, кто общались с нами, всегда становились отшельниками для людей.
  С такими мыслями я прошла вдоль улицы до конца, вернее, до поворота. Здесь и дорога, и дома, и поле уступают место широкой лесопосадке. Под густыми кронами деревьев и подлеска царит полный мрак. Особо не полетаешь, но всё-таки родная стихия. Шагаю по лиственной подушке, всеми лепестками вбираю лесной воздух, даже вдыхаю его, хотя взлетать не собираюсь, поглаживаю мимоходом стволы, улавливая их отголоски. Хороший лес, настоящий, здоровый, укоренился куда глубже, чем на моём терриконе, хотя, конечно, через стекляшки и жестянки переступать приходится.
  Здесь вообще все мысли улетучиваются, остаётся только ничем не нарушаемое созерцание. Но что же такое меня по-прежнему гнетёт? Вроде, уже неоднократно ошибалась в своих поисках, но я не держу уныния и недовольства. Я просто живу и радуюсь жизни, как все мы. Если же что-то не в порядке, надо всё проверить.
  Вылетаю в ближайший просвет, делаю круг над лесом и мчусь обратно к той улице. Похоже, дело не закончено. Вот, кстати, ещё одна причина не связываться с людьми. Чувствуешь потом себя за них в ответе.
  И недаром! Та самая группа оболтусов, которых я видела на терриконе, азартно зажимает в угол подъезда мою новую знакомую. И чего её вынесло из дому посреди ночи?! Эти, конечно, на настоящих душегубов не похожи, но у каждого тянет липкие усики частичка тьмы. Во всех мужчинах она сидит, и у всех ищет выхода вместе с «молодецкой удалью». Только не все пытаются её сдерживать. Наверно, ещё и поэтому мы причисляем себя именно к женскому роду…
  Ну вот! Опять размышления созерцателя! Наследство, блин, не прокуришь! Скажу лишь в своё оправдание, что хоть моими предками и были неторопливо-мудрые лесные божества, но сама я – мелкая шустрая летунья. И философствования не мешают мне действовать. Быстро и чётко!
  Глубокий вдох, полная незаметность и – форсаж! Ураганным порывом проношусь перед самыми рожами в гнусных ухмылках. Заехав ногой в крайнюю и резко изменив тем самым курс, скатываюсь замершей в испуге девочке на затылок и, обхватив крыльями её голову, закрываю лицо.
  Только теперь замечаю очки – человеческий символ большого ума. Но сейчас скованный ужасом разум податлив, как тёплый воск. Этого от него, собственно, и добивались. Ну, самозваные «хозяева ночи», сейчас я пожну вам ваши плоды – только не так, как вы хотели!
  Отрезанная от пугающей реальности и успокоенная моим мысленным шёпотом, бедняжка погружается в прострацию и даже расслабляется немного. А этим духовным каннибалам я могла бы попробовать внушить страх или хотя бы сомнение. Но, во-первых, не хочу уподобляться всяким любителям внушать страх, во-вторых, то же самое испытает и девочка, а в-третьих…зачем?
  Сосредотачиваю всю свою незаметность на крылья, а в мысленное послание, вместо ужаса, вкладываю насмешливую решительность, которую по-человечески можно интерпретировать и как «ну, давай!», и как «ну, держись!» Говорила же – есть у людей духовное зрение. Они зовут это – прочитать по глазам. Даже если глаз не видно.  И, кажется, все прочитали так, как я рассчитывала…
  Четверо отморозков, предвкушавшие весёлую забаву, даже не поняли, что вдруг заставило их вздрогнуть, особенно крайнего справа. А потом перед ними, вместо испуганной жертвы, внезапно подняло голову чудовище…без лица!
  Лично я даже не представляю, что они увидели благодаря моей простенькой иллюзии и собственному воображению – что значит «нет лица». То ли на его месте гладкая кожа, то ли вовсе некий пространственно-временной провал, то ли просто что-то размытое. Но это и не важно. Важно то, что все правильно вняли моему призыву. Четверо здоровенных парней, побледнев, шарахаются назад, а девочка решительно расправляет плечи.
  Так! Давай, Наташа (тебя ведь Наташей зовут?..), покажи им, кто здесь настоящий трус!
  И она, не выходя из прострации, с закрытыми мною глазами, уверенно шагает вперёд.
  - Не подходи! – визгливо кричит кто-то, выхватывая трясущимися руками небольшой, по их понятиям, но эффектно и грозно отделанный складной нож.
  Пожалуй, не буду. Делаю неглубокий вдох и издаю заунывную трель. Опять же не знаю, напомнило им это плач, или вой, или жуткий стон, но теперь все, наконец-то, улепётывают. А этот, «самый храбрый», прежде чем последовать за всеми, неожиданно с опаской вытягивает руку, судорожно полоснув лезвием по страшному пустому лицу…
  Вот уж чего не ожидала! Как и он сам, наверное. Конечно, от такого «удара» я бы увернулась шутя, но девочка-то не шелохнулась, что, в общем, и правильно в нашей постановке. Пришлось вскинуть крыло, перехватывая лепестками запястье. Прикосновение «холодных щупалец» изниоткуда довершает картину, вот только нож и впрямь оказался очень острым!.. Ёлки-берёзы-липы, только не опять!
  Кажется, я потеряла контроль и даже слегка пискнула, но тяжёлый топот уже стихает за углом дома, а Наташа вздрагивает и, тряхнув головой, возвращается к реальности. Я же спрыгиваю на асфальт и осматриваю пострадавшее крыло. Второй, самый большой маховый лепесток косо раскроен вдоль, и даже задета центральная жилка. А я его только отрастила! Ну ничего, заживёт.
  Стоп, это что же, было моё боевое крещение?.. Я, маленькая Укуренная фея, только что совершила подвиг?! Да!!! И мне понравилось!
  - Фея?..
  Ну вот, а то эльф, эльф. Окончательно нарушая конспирацию, радостно оборачиваюсь к своей большой маленькой соратнице. А та неожиданно падает на колени со слезами в глазах.
  - Фея, прости меня! Не надо было мне выходить… Мне показалось… ты ищешь свой дом… Я хотела…
  Ну да, выходить тебе действительно не стоило, да и впредь не стоит, но сегодня мы победили! Ты, конечно, не показала мне мой «дом», но, кажется, показала путь в жизни. Однако, чутьё у тебя даже тоньше, чем я думала. Наша встреча определённо неслучайна.
  Вот и теперь, как будто, уловила – решительно утирает выступившие слёзы, прочищает очки и осторожно протягивает руку:
  - Можно, я хотя бы тебе помогу?
  Да я и так не пропаду – похуже бывало. Но и обижать нежданную подругу в её лучших побуждениях не хочется. А та, не дожидаясь ответа, уже бережно подхватывает меня на руки и отпирает дверь подъезда.
  Ох, какое оно приятное, человеческое тепло. Наверно, так чувствуют себя наши со своими Хранителями. И как мне теперь отсюда отмазываться, если ни я, ни Наташа этого не хотим? Только сегодняшнее приключение, как говорится – первая ласточка. Неприятностей будет куда больше, если я останусь. Увы, хоть я и фея, но не в сказке живу. На «долго и счастливо» в людском обществе рассчитывать не приходится.
  А девочка, тихо прошмыгнув в квартиру, застёгивает все замки, прислушивается, спит ли мама и, так же бережно, усаживает меня на диван в зале. Я же с интересом осматриваю интерьер – как-никак, впервые в гостях. Просто уму непостижимо, каким неимоверным количеством вещей, понятных и непонятных, способны люди заполонить свои огромные жилища. Неужели всё это им так необходимо?..
  - А тебе очень больно? – большие, но нежные пальцы уже расправили моё злосчастное крыло. Улыбаюсь и мотаю головой – терпимо. И проступившие капельки крови уже несут с собой жизненную силу для заживления. Только бы лепесток раздвоенным не остался.
  Кажется, надо зашивать, - в тон моим подозрениям кивает Наташа.
  Зашивать?.. Ой-ой!.. А та, решительно порывшись по бесчисленным ящикам шкафов, уже подобрала серую нитку, тоненькую (с её, опять же, точки зрения!) иголку и протёрла это всё едко пахнущим спиртом. Серьёзный подход, однако. Ну ладно – надо, значит надо.
  Малоприятная операция, хотя Наташа честно старается действовать аккуратно, попутно отвлекая меня разговором. Или маскируя созерцанием собственное волнение. Опять же, такого пациента ей видеть не приходилось…
  - Какие у тебя крылья интересные. Я-то думала, это как у бабочки или стрекозы. А оно, как ладошка с пальцами-перьями. Или это листочки? Даже у летучих мышей не так.
  Я это называю лепестками. И порой действительно использую, как пальцы большой ладони. Вот сегодня, например!
  - И волосы такие же. Только тоньше. Они что, тоже живые? И на каждом всё равно полосочки узора. Красиво.
  Ну да, это тоже лепестки, только не для полёта. Мускулов в них почти нет, зато сколько охватывают солнечной благодати. Наследие древесных богов и наша главная гордость. Красиво, говоришь? Ещё никто мою серость так не называл. Видела б ты лесных сестёр. Хм, хотя, конечно, приятно…
  - Но не думала я, что у вас эти узоры и по всей коже разбегаются. На боевую раскраску похоже. Или на маскировку.
  Да, по сказкам, у нас крылья от бабочек, а остальное от человека. Но природа халтуры не штампует. Даже если совмещает разные создания в одно, то обходится без швов. Всё должно быть равномерным и сбалансированным.
  - А вот юбочка обыкновенная, хотя как будто из таких же листочков. Ты её сама смастерила?
  Таинственно улыбаюсь. Кажется, тебе до сих пор не верится, что перед тобой разумное существо. Ну да, разговаривать я не умею. Голос-то есть, но от вашей абракадабры язык отвалится и челюсть заклинит. Да и зачем нам слова? Как ни старайся, а все оттенки чувств и образов в них не вложишь. Вот вы эти оттенки и мысли втискиваете в словесные рамки, а потом буквально вкрикиваете собеседнику. Для меня это, как для вас дикарский жаргон: моя-говорить-твоя-слышать. Да… А если я свои мыслеречи всё-таки попробую словами передать, то и слов-то не подберу, даже вызубрив все наизусть. Ещё больший примитив получится. Парадокс, однако.
  А вот в чём мы с вами похожи, так это в неторопливом плетении разных поделок и одёжек из ниточек и травяных волокон долгими зимними вечерами в уютном гнезде-зимовье. Сказочные мастерицы, прядущие «золотую» пряжу из соломы – это мы! А кое-кто умудряется выращивать свои поделки из листочков и лепестков – древесных, цветочных или собственных, сохраняя в них жизнь. Это уже даже скорее питомец получается. Вроде вон того цветка в горшке на подоконнике. Я так не умею…
  Хотя, одежда – это, по большому счёту, просто дань моде. Скрывать нам, даже по людским понятиям, нечего, а скрываться самим от солнечной благодати подавно не к чему.
       Что, Наташа, ты и это заметила, но спросить стесняешься? А какие могут быть стеснения между нами, девочками, хи-хи. Только, ты, я смотрю, быстро учишься и действительно многое понимаешь. Я-то молчу, но у тебя вид человека, скажем так, не обделённого ответом.
  - Готово. Ну, как?
  Неплохо. Очень даже неплохо. Я-то думала, ты стянешь порез, как разошедшийся шов на рукаве, а ты аккуратно прихватила края отдельными, не слишком тугими, стежками-узелками. Расправляю крылья, привычно делаю несколько волнообразных взмахов. Да я и летать смогу! В смысле, я бы и так смогла, но теперь и этот лепесток будет в ходу, если сильно не напрягать.
  - С-па-сибо, - непривычно выдавливаю из себя.
  Наташа смотрит на меня, потом всхлипывает и, сняв вместе с очками всю серьёзность, наконец, даёт волю слезам. Проверенный человеческий способ выплеснуть страх, переживания и тяжесть на душе. А я вот не могу сдержать улыбку. В решительный момент она решительно и действовала, пусть и не без моей помощи, а теперь, когда всё позади, похоже, пришло осознание.
  Взбираюсь ей на плечо, глажу по щеке, позволяю себя потискать, внушаю успокоение. Потом подлетаю к выключателю, гашу свет и веду маленькую хозяйку в её комнату. Всё ещё всхлипывая, Наташа укладывается на кровать и закутывается в одеяло, как я на зиму. Отдыхай, героиня.
  Ух ты! На столике стоит недопитая чашка молока. М-м, да оно ещё и сладкое… Мне явно начинает нравиться такая жизнь, хи-хи. Пожалуй, тоже передохну. Уютно устраиваюсь на краешке одеяла и соскальзываю в блаженно-медитативную полудрёму. Воспоминания поколений возникают в сознании и отражаются яркими картинами во сне девочки.
  Однажды давным-давно, когда люди ещё не отделяли себя от дикого мира, но и «дикарями» не считали, в необъятный лесной край пришёл тот, кого впоследствии назвали Младшим богом. Неспешно шагал он через чащобы, созерцая буйство зелени, кристальную чистоту родников и радостные песни лесных жителей. Деревья почтительно расступались перед ним, звери и птицы смотрели без страха.
  «Кто ты?» - спрашивали древесные души.
  «Я такая же часть этого мира, как и вы» - отвечал гость.
  «Откуда ты?» - присматривались видавшие виды птицы.
  «Я проделал долгий путь»
  «Зачем ты пришёл?» - интересовались звери.
  «Я подарю себя этому лесу»
  «Как нам тебя называть?» - растерялись с приветствием люди. Вот тут диковинный пришелец задумчиво остановился - как раз посреди священной поляны.
  «Дайте мне имя, и я отвечу на него»
  Мы не помним, какое имя получил он в человеческом языке (скорее всего, оно было не одно), и даже не знаем, где это произошло. В нашем мире есть уголки, недоступные случайному прохожему, где находят убежище многие забытые чудеса и даже некоторые народы. Человеческие и не совсем.
  Говорят, раньше мир был шире, и можно было найти проходы, позволяющие попасть если не в иные миры, то, скажем так, в продолжения нашего. А сейчас эти двери закрываются и запираются изнутри. Кажется, что-то подобное я приметила на том терриконе со степной вершиной и таинственно-причудливыми скалами… Но не будем отвлекаться.
  Неся в себе древесное начало, лесной бог душой и телом слился с землёй, водой, корнями и ветвями, уподобившись величайшему из священных деревьев и растворившись в окружающем его нескончаемом празднике Жизни. И ничего как будто не изменилось в лесу – по-прежнему радостно принимал он под свою сень любое живое создание. И не скудел - только богател. Всем хватало и зелени, и воды, и солнца, и дичи, если надо.
  Больше всех радовались люди – есть, мол, в нашем лесу теперь собственный божественный покровитель. Поблизости от священной поляны, правда, не селился никто, дабы не беспокоить его, но повсюду летали детища-гонцы Младшего бога – маленькие юркие создания, унаследовавшие часть его разума и человеческую бойкую пытливость. А так же перенявшие у людей милый их глазу облик. Мы!
  Совместно наши предки (мои и Наташины) могли предугадать, и даже помочь предотвратить, засуху, пожар, вражеское нападение, вылечить тяжёлую болезнь, указать подходящее место для селения или святилища, передать людям волю своего первого Хранителя, а ему – их слова. Но всё-таки те, кто сближался с лесными сёстрами, как правило, отдалялся от остального коллектива, предпочитая общество деревьев, зверей, духов и берегинь. Таких отшельников иногда уважали, иногда побаивались, частенько шли за помощью, но без нужды предпочитали не тревожить.
  Менялись страны, народы и обычаи, иногда таинственная отчуждённость ведуний и волхвов становилась основой для сказок, а иногда «странность» их поведения, приводила к самым чудовищным последствиям…
  Вот тут прекрасный Наташин сон, кажется, начал переходить в пугающий. Девочка заворочалась, а потом перевернулась на другой бок, меняя положение как в прямом, так и в переносном смысле. И порядком придавив меня…
  С улыбкой выползаю из-под тёплых складок одеяла, потираю боевое ранение, всё ещё слабо мерцающее в темноте искорками жизненной силы из-под швов. А потом, по наитию, собираю эти искорки в ладонь. На что бы их пересадить? Решительно отделяю с головы «волос», и тот, впитав весь заряд, начинает преображаться на глазах – сжимается, становясь короче и шире, но в то же время наливается силой, готовясь…к новой жизни!
  Это что же, я, одним подвигом не ограничившись, взяла и сотворила своё первое чудо?! Это ведь не просто листик-питомец – это моё самостоятельное детище. Ну, конечно, не совсем самостоятельное, Хранитель ему по любому нужен. И я, кажется, знаю, кто им будет.
  За окном уже начинает сереть рассвет, когда моё творение обретает окончательную форму. Проснувшись, Наташа обнаружит на столике, рядом со своими очками и пустой чашкой от молока, маленький кулончик, похожий не то на плотный вогнутый листик, не то на деревянную ложечку меньше чайной. Коротенькая «ручка» согнута в кольцо, чтоб можно было носить на нитке, а в углублении как будто поблёскивает зеленовато-прозрачная капелька.
  Носи его безбоязненно и где хочешь, Хранительница. Другие вряд ли обратят внимание на эту серенькую штучку, но ты будешь знать, что на самом деле это маленькое чудо. Достаточно маленькое, чтобы не осложнять твою жизнь, но достаточно волшебное, чтобы согреть доброй искоркой в трудную минуту. И не только в трудную.
  Короче говоря, это просто талисман. Из тех разнообразно-причудливых, что люди используют испокон веков. В данном случае – живой. И способный развиваться. Так что, если ты будешь о нём заботиться, он ещё себя покажет. Может, научится предупреждать об опасности, может – здоровье, твоё и близких, укрепит, может просто примет твой любимый цвет, да вырастет красивым украшением – тоже неплохой вариант. А может, когда-нибудь и собственные крылышки расправит, кто знает…
  Когда, наутро, ты возьмёшь его в руки, убеждаясь, что сегодняшнее приключение тебе не приснилось (или не просто так приснилось) – ты обязательно всё это поймёшь. А мне пора – навстречу новым свершениям! Да и просто люблю встречать рассвет. Целую Наташу на прощание («Укуренная фея» - хихикает та во сне) и открываю форточку.
  Пустые и как-то по-особому гулкие улицы окутаны предрассветными сумерками. Ещё не погасшие фонари смотрятся несуразно, одинокие трели просыпающихся птиц робко нарушают звенящую тишину, а лёгкие облачка в небе уже пламенеют золотыми кружевами. Красота! Что может быть прекраснее красоты зарождения мира, которое мне почему-то всегда напоминает утренняя заря…
  Холодный воздух хватает за пострадавший лепесток, но я, глубоко вдохнув, снова решительно поднимаюсь в небо над городом. Да, вот он, мой город, тоже встречает рассвет нового дня, робко золотея с верхушек высотных зданий, отражая окнами разгорающийся восток и постепенно выкуривая мрак из переулков. Может, он и есть мой Хранитель? Сам город, в полном составе, со всеми людьми, достопримечательностями и недостатками? Кто знает. Я-то свои поиски продолжу, но теперь у меня планируется новое дело. Как лесные сёстры заботятся о своих лесах, так и я теперь стану тщательнее присматривать за площадями и переулками. И для начала…
  Багряно-алый край солнечного диска прорезается из-за горизонта, всё внизу окутывает золотая дымка, а первый луч озаряет меня наравне с облаками. Громко смеюсь, чувствуя, как лавина тепла и радости прокатывается вокруг и сквозь меня! Раскидываю пошире руки, волосы и крылья – и сияю с теми же облаками наравне!..
  А потом ныряю вниз, неся это сияние с собой. Крыло уже почти не болит, только швы порядком «жмут». Надо будет найти стекло поострее, или лучше лезвие, и снять их к вечеру. Будет на память боевой шрам!.. Но сейчас у меня конкретная цель.
  В этом дворе, зажатом старыми домами и укрытом раскидистыми деревьями, солнце нечастый гость. Но сегодня оно, ещё даже не успев подняться над крышами, сделало исключение, явившись сюда в моём лице. Уверенно пикирую к древнему, обшарпанному, непонятного назначения строению, нелепо торчащему из земли, и с разгону вычерчиваю вокруг него несколько бешеных кругов, как сейчас говорят, по часовой стрелке. Именем Солнца, именем Света, именем Жизни – изыди, душегубская нечисть!
  Особой реакции не наблюдаю – неведомый мрак по-прежнему тихо таится где-то в глубине подвала. Но мне, по крайней мере, он больше не внушает страха. И до людей теперь не должен дотянуться.
  Весело машу рукой выглядывающим из-под какого-то карниза шишигам и снова ныряю в золотое рассветное марево над крышами, неспешно направляясь к своему террикону. Так, главное по-прежнему сохранять бдительность. Дикую жизнь городских улиц никто не отменял.
  Но теперь у этих улиц будет новая берегиня. Пусть улучшить жизнь целого города мне не под силу, но незримо поддержать душевных людей, поумерить пыл…излишне ретивых и просто принести всем толику солнечной благодати я, по крайней мере, попробую. И хотя большинство лесных сестёр разочаровались в человечестве, я ещё докажу, что и у каменного города может быть живая душа. Да, я давно её ищу, и когда-нибудь найду. У меня ангельское терпение, быстрые крылья, острый глаз и богатая фантазия. А мой беззвучный шёпот некоторые люди ещё очень даже могут услышать.
  Слушайте его, люди. Берегите сияние своих душ. А то я ведь наблюдаю. Я всё вижу. Я где-то там – выше света фонарей.