Рыбак

Рано утром, как обычно, каждый день, вот уже в течение сорока лет с небольшим, рыжебородый Одвар выходил на своей старенькой лодочке - Астрид, той самой лодке, на которой плавали его отец и отец его отца, за рыбой на старое озеро Дагхон.
Морозные зимы севера и дождливые лета не давали возможности взрастить хорошего урожая, именно это, возможно, и определило род занятий большинства жителей сурового северного края Гальтьён. Небольшая часть жителей королевства, в основном из Первого Народа Верийцев, жившая за пределами Вархейма, занималась разведением северных оленей, этих могучих и неприхотливых благородных животных. Малая часть занималась тяжелым и неблагодарным трудом, возделывая местную неплодородную и холодную землю.  Треть подданных короля Конрада III,  живших в лесах, промышляли охотой и трапперством, иногда заходя так далеко на север, в Морозный Лес, на поиски мамонтов, велиберов, и других редких животных, что зачастую не возвращались, становясь частью древнего замерзшего леса сдерживающего натиск Великого Хлада. Другая треть людей жили по берегам многочисленных речушек, озер или моря Галло и занимались самым распространенным и относительно безопасным промыслом, а именно ловлей рыбы, исключением не стал и старый Одвар Рыжебородый.
В то пасмурное, летнее утро, было прохладнее, чем обычно бывает в это время на побережье Дагхона. Незадолго до рассвета, как и всегда на протяжении вот уже сорока лет с лишним, Одвар первый очнулся от беспокойного ночного сна. Последние несколько месяцев его то и дело мучали ночные кошмары и видения, от которых он просыпался в холодном и липком поту задолго до первых петухов и больше не мог уснуть, не смотря на все свои попытки. Бессонница негативно отразилась на здоровье не молодого уже рыбака, сделав его раздражительным, замкнутым и молчаливым, даже среди своей семьи. Его и так считали в деревне очень странным и относились к нему с небольшим недоверием, во многом благодаря тому, что у него не было друзей, если не считать одного рыбака из деревни Зыфня, где жили поклонники водяного божества Дахена из первого народа керийцев, и которых так ненавидели жители Малого Ключа, почитая их за еретиков и злодеев, топивших своих детей в озере, дабы получить благословение своего злобога. Сейчас же, когда Рыжебородый появлялся среди односельчан,  всегда угрюмый и с глубокими синяками под глазами от недосыпания, люди и вовсе стали обходить его стороной, не желая встречаться у него на пути. Кто-то даже поговаривал, что он отрекся от веры в родного бога Рейнарта, и стал одним из служителей культа Дахена, а ночами проводил свои зловещие и богопротивные ритуалы. Жрец Рейнарта Холл, не мог смотреть на это сложа руки и стал частенько навещать дом Одвара, пытаясь вывести его на чистую воду, зачастую он и просто следил за ним, исподтишка, пытаясь уличить в измене родному богу.  Но Рыжебородый никогда не отличался особой религиозностью и суеверностью, не смотря на свою столь суеверную профессию, что было еще одной из причин, по которой его считали не вполне нормальным, по сравнению с его отцом и дедом, которые были образцовыми рыбаками и гальтёнцами.
По утрам, просыпаясь после кошмара, Одвар часто подолгу лежал на своей старой кровати и смотрел на дощатый потолок затертый глиной и обильно вымазанный белой известкой, добываемой из камней местных холмов. Вглядываясь в неровности и изъяны закопчённого потолка, в рисунках, сплетенных из трещин в слое штукатурки, ему виделись десятки искаженных ужасом, злостью и болью лиц неизвестных ни ему, ни возможно даже природе, существ. Некоторые из были похожи на людей, другие на животных, но большинство из них не поддавались никакому разумному описанию или классификации которые позволили бы отнести эти существа к какому-либо из известных Одвару царств животного мира, населяющих Землю. Да и стоило ли вообще  пытаться связать существ из бредовых снов старого рыбака, выползавших из его головы на неровную поверхность белого потолка, по утру, и продолжавших давить на него своим присутствием и неизменным взглядом, даже тех тварей, у которых не было глаз, с реальными существами из реального мира, где жил Одвар. Одна только мысль о том, что существование этих существ могло быть реальностью, нагоняло на мужчину неописуемый животный ужас и страх, который был сопоставим только с тем, что он испытывал в неконтролируемом сне, в котором эти существа представали перед ним из плоти и крови и казалось готовы были его разорвать на клочки за то, что он вторгся в их мир тьмы, холода и склизкого мрака, мир древних руин из серого и черного камня покрытых неизгладимым налетом времени, налетом десятков и сотен тысяч лет, налетом всех Живых Эпох и эпох Довременных; в их мрачные замки и залы выстроенные из самих стихий, из столпов камня и металлов, окруженные огнем и водой; в их обсидиановые и изумрудные башни, отравленные скверной и миазмами их грехов перед Высшими Богами, их древнейших из древних.
Пролежав так около часа уставившись в потолок и не сводя с него взгляд, в страхе того, что если он отведет взгляд от мрачных силуэтов, то в следующий момент, когда его взор вернется к потолку, эти ужасные звери окажутся с ним лицом к лицу, из крови и плоти, пуская прямо на его поросшее рыжей бородой худощавое лицо, свою холодную и густую слюну.
Вскоре летний расплывчатый и растворенный в белизне и синеве свет восходящего на востоке солнца начал развеивать ночную безлунную мглу и понемногу проникать в окно дома Одвара. Он первым заметил едва видные и ощущаемые привыкшими к темноте глазами лучи света в единственном окне дома. Его жена Фриг и двое рыжеволосых детей тринадцати лет отроду Карл и Лиза спали глубоким и казалось сладким утренним сном, самым крепким и желанным, которого был лишен Одвар. Издав глубокий вздох, Рыжебородый поднялся со своей старой кровати, с соломенным матрасом и, аккуратно, стараясь не разбудить детей и жену, натянул на белую ночную рубаху старый черный жилет из грубо выделанной кожи тюленя, который кажется, принадлежал еще его отцу или даже возможно деду, судя по потертостям. Следом за жилетом, ноги старого рыбака устало упали в старенькие кожаные сапоги с медными застежками, покрывшимися голубовато-зеленой окисью. Тихо, шаркая ногами по полу с расстеленной на нем соломой он подошел к беленой печке и достал от туда большой серый  неровный глиняный горшок с рыбной похлебкой, которую ему еще вчера оставила жена, чтобы подкрепиться перед работой. Основательно позавтракав еще до рассвета, Одвар вышел во двор своего дома. Рыбацкий дом был не большой: сам дом да сени, в которых повсюду висела и сушилась рыба. Этот дом, выстроенный из сосновых бревен отцом Одвара Рыжебородого Гарольтом, который был старостой деревни Малый Ключ расположенной в небольшой лощине между двумя лысыми холмами усеянными порослями мелкого боярышника, чертополоха и вереска, был почти новый и самый высокий дом на деревне.  Из места воссоединения двух холмов в лощину пробивался звонкий и быстрый родник, который по мере спуска в лощину все больше и больше разливался, превращаясь в речку Зыфня, занимающую почтенное место, посреди лощины деля ее на две почти равные части. У подножья южного холма и располагалась небольшая деревня Малый Ключ, всего в тридцать дворов.
Дом Одвара располагался ближе всего к берегу речки и причалу, где рыбаки, уходя на ночной отдых, оставляли свои лодки, барки да плоты. Спустившись с крутой горки к реке и причалу. Рыжебородый застыл от изумления, его взору предстала картина поражающая воображение: густой и непроглядный, молочно-белый туман окутывал неширокую речушку настолько, что не было видно северного берега поросшего ивой. Не смотря на лучи света, солнце еще не взошло, и повсюду стоял мрак, постепенно сгущающийся к западу, к истоку реки, но туман казалось будто светился изнутри неким мистическим, манящим и одновременно отталкивающим белым светом, исходящим с востока, со стороны озера. Белое зарево тумана, постепенно набирая высоту, темнело, становясь сперва бирюзовым, затем темнея почти до иссини-черного переходило в довольно грозного вида тучи, которые тоже светились, но уже голубоватым цветом в местах складок, и были похожи на испарения гигантского животного, испускающего воздух на морозе. Облака клубились и медленно перемешивались в небесной высоте, становясь то светлее, то вновь темнели, но все же оставались на месте, где-то над озером. Вся эта тлетворная и осклизлая на вид масса неизвестного происхождения будто томилась в ожидании того, когда невидимый хозяин спустит ее с поводка, и она подобно хищной птице сорвется с места и на своих крыльях, несущих тысячелетний холод из морских глубин, подобный тому, что одиннадцать веков назад уничтожил королевство Локхнар, и сотрет с лица земли все, все что только можно, и ввергнет мир в царство тьмы и холода.
Одвар простоял на берегу несколько минут, вглядываясь в белую манящую мглу тумана, но так и не смог увидеть ничего дальше нескольких метров вперед над водной гладью, которая была совершенно спокойна и имела неестественный для этой реки чистый голубоватый оттенок, вместо грязно-коричневого как обычно. Усталость старого рыбака и последствия его недосыпания будто рукой сняло, на мгновение, завороженный туманом и зловещей тучей он даже забыл о своих кошмарах и вообще о страхе. В его сердце загорелся огонек нечистого энтузиазма, любопытства и желания войти в этот самый  белый туман, раствориться в нем, попасть куда угодно из этой надоевшей ему деревни, с этого берега и этой грязно-коричневой реки, уйти от ночных кошмаров и упреков односельчан, стать частью этой белой мглы и вознестись до чернящих небо вершин бесформенной цитадели висящей над озером.
Не раздумывая долго, Одвар быстрым шагом направился к причалу, вдоль поросшего травой и кустарниками глиняному берегу. Разыскав среди десятка рыбацких лодок свою Астрид он устроился в ней вместе с мешком провианта, сетями и прочей рыбацкой поклажей и отчалил. На реке стоял абсолютный штиль, даже течение не смело тревожить гладь воды, а ветер не смел разогнать туман. Холодный, свежий воздух, подобный такому, какой бывает только после хорошей грозы, вдруг был омрачён запахами цветения воды и гниения, которые встали сплошной стеной вокруг лодки Рыжебородого, стоило ему только выйти к середине речушки.
Поборов в себе желание вернуться назад и тошноту Одвар повернул свою лодочку на восток, в сторону болотистого устья Зыфни в котором располагалась одноименная керийская деревня. Оказавшись посреди реки, лодку окончательно заволок белый непроглядный туман висящий вокруг. Рыжебородый не видел даже и на несколько метров вперед, берега пропали в неведомых захолустьях туманного покрывала. Он медленно крался по сонной водной глади пытаясь ориентироваться на восток, все больше и больше приближаясь к устью.  Долгое время Одвар греб, как ему казалось в сторону озера, но впереди так и не появились заросли болотного камыша обозначающие устье Зыфни.
Тут старого рыбака и настиг страх, страх подобный такому, какой испытывают маленькие дети потерявшие среди незнакомой толпы родителей, подобный страху который испытывает последний из выживших. Этот страх пробрал Одвара до костей и заставил почувствовать утренний морозец висящий на капельках тумана. Страх начал перерастать в панику, Рыжебородый кидал взгляды по округе, но никак не мог заметить знакомых ориентиров. Он давно уже должен был достичь устья, не смотря на медленную скорость, давно, даже если бы он сбился он бы смог пристать к любому из берегов. Но берегов не было. Не было и зарослей камыша и Зыфни. Лишь вода. Голубовато-зеленая вода отражающая в себе белоснежный туман. Нос Одвара привыкший к запахам гниения и цветения воды вдруг вновь был поражен влажным смрадом. В голову рыбака лезли ужасные мысли о гибели, смерти, о древней пучине и Вечном Холоде, но первое, что ему пришло на ум были образы пугающих осклизлых, теряющих свою внешность и вновь возникающих из зловонной слизи и пепла существ из его снов.
Неужели он уже в озере? Подумал Одвар.  Но этого не может быть! Ведь он еще не пересекал болотистого устья, в котором располагалась керийская деревня. Нет, это не возможно! Что за мистика? Или злые духи решили над ним подшутить? И кинув ему в лицо его неверие и обмокший в речной воде и мерзком тумане скептицизм, предстать перед ним во всем своем зияющем и омерзительно скользком и темном величии, дабы не оставить в его душе никаких сомнений о своем существовании, своем существе, перед его же смертью.   
  Взяв себя в руки, Рыжебородый прогнал из своей головы дурные мысли. Схватив весло, он резко повернул налево, где по его предположению находился северный берег Зыфни.  Он плыл уже несколько долгих часов, по речушке, которую каждый день, вот уже почти сорок лет с небольшим преодолевал меньше чем за час. А быть может, ему это только казалось. Быть может, он плыл всего лишь несколько минут, а этот дьявольский туман сбивал его с толку и заставлял плутать? Быть может всего лишь еще один из безумных снов, которые последнее время снились Одвару?  Сон во сне?
Рыжебородый настолько увлекся тревожными рассуждениями, что страх уступил место тревоге и волнению, а существа из снов теперь скрылись за туманную стену и водную гладь реки. Проплыв еще некоторое время на север Одвар заметил, как туман стал редеть, становясь все прозрачнее и прозрачнее, в то же время туман начал обволакивать самого рыбака подобно дыму от костра и проникать в самые укромные уголки под жилеткой и рубахой, от чего становилось еще холоднее. Вскоре из белой мглы показались серые столпы высотой в несколько футов стоящие над водой и будто растущие из нее. Столпы идеально квадратной формы были абсолютно матовыми, а их верхушки были настолько размыты, что Одвар не мог понять, кончаются ли они или уходят дальше в синеющею, чернеющую высь. Вокруг столпов, как бы прорастая в мгновение ока, появились стебли камыша и рогоза. А за ними прочернели сквозь белизну тумана очертания болотных кустов, деревьев и деревенских домов. Это была Зыфня, деревня керийцев.
 Подобравшись ближе к деревне Одвар увидел, как странного вида столпы растворились в воздухе, будто их и не было, вместе с зарослями камыша и рогоза, зато деревня предстала перед его взором во всей красе. Покосившиеся и полусгнившие от постоянной влаги и сырости дома выглядели еще более зловеще, чем Одвар себе представлял. Дома болотных жителей располагались на островках среди покрытой водой местности, они были неказисты и очень бедны, даже по сравнению с самым бедным из домов в деревне Малый Ключ. 
Раньше Рыжебородый никогда не решался подплывать настолько близко к керийской деревне. Не то что бы он боялся керийцев, или верил в те глупые сказки о Дахене и его приспешниках - дикарях,  которыми пугали гальтёнских детишек. Но он был наслышан о не гостеприимстве первого народа, который он считал вполне обоснованным, ведь и его народ, мягко говоря,  люто ненавидел керийцев, считая их исчадием морского дьявола.  В это же время сами керийцы быть может и смирились с тем, что гальтёнцы несколько сотен лет назад заняли их земли и волей-неволей стали их соседями, если бы не та самая ненависть захватчиков к ним и их богу.
Подойдя практически в притык к тому, что когда-то было деревенским причалом, а теперь больше походило на груду полусгнивших и покрывшихся лишайником деревяшек, Одвар наконец осознал, что чего-то тут не хватает. А именно лодок. В деревне было около двадцати или даже тридцати домов, так что по размерам она лишь немного уступала Малому Ключу, да и по словам Киана, друга Рыжебородого из керийцев, все, практически все жители деревни, от мала до велика имели свои лодки и с малых лет умели их строить да плести сети для рыбалки. Но у деревни не было ни одной лодки. Ни единой из множества возможных и невозможных лодок, которые могли бы, да и должны были стоять у этого причала. 
Опасения Одвара оправдались, когда он обратил внимание на пустующие улочки деревни, если это можно было назвать улочками, и дома с распахнутыми дверями, в которые заходил белый дымок тумана и струился из приоткрытых, черных и одиноких порталов домов. Стало быть, жители деревни вдруг взяли и покинули ее, оставив свои дома с дверями нараспашку и не взяв с собой никаких вещей или рыболовных снастей, уплыли на своих лодках еще ночью.
 Одвар мало что знал о керийцах, кроме того, что о них говорили в Малых Ключах,  да того, что практически все из этого было неправдой. Совсем немного о своем народе ему поведал Киан, который был весьма неразговорчивым малым, особенно если дело касалось его деревни и его народа. Со своим единственным другом, Рыжебородый познакомился много лет назад, когда ему самому было меньше тридцати лет. Рыбача однажды на озере, вдали от берега, он заметил вдали чернеющий силуэт. Подплыв ближе, Одвар увидел маленького мальчика, лет десяти, который без сознания болтался в воде на обломке должно быть своей лодки. Сердце Одвара сжалось и он помог юнцу не смотря на его керийское происхождение. Рыжебородый спас, согрел и накормил Киана, а затем передал его сородичам не далеко от Зыфни. С тех самых пор Одвар Рыжебородый и Киан Велитин стали добрыми друзьями, которые, не смотря на то что их народы люто ненавидели друг друга. Не смотря на свою неразговорчивость, Киан все же много чего рассказал о своем народе, пытаясь развеять в глазах Одвара зловещие мифы о его соплеменниках. Но все же Рыжебородый не мог понять, что заставило керийцев покинуть свою неказистую, захолустную деревушку и исчезнуть на лодках в неизвестном направлении.
 У старого рыбака не было никакого желания больше оставаться около этой отталкивающего вида деревни, а уж тем более выходить из своей лодочки и выяснять причину исчезновения ее жителей. Поэтому он сразу же оттолкнувшись веслом от останков причала поспешил к середине реки. Возвращаясь назад тем же путем, что он и приплыл, Одвар не заметил тех странных серых столпов росших из воды. Они будто и правда растворились в тумане и исчезли в неизведанном пространстве и складках тумана. Однако вместо столпов, Астрид натолкнулась на заросли зловонной болотной тины и травы, которая как раз росла в устье реки. Троекратно усиленный запах прения и гнили в стоячем воздухе становился все более и более невыносимым, заставляя  Рыжебородого дышать через раз используя при этом рукав, чтобы прикрыть нос и рот от удушающих и тошнотворных миазмов.
По мере того, как Одвар приближался к озеру, становилось все светлее и светлее. Вскоре, он оказался, будто бы в светлом помещении, стены которого люминесцируют белым размытым светом, будто он постепенно вошел в ту самую сине-черную, светящуюся и зловеще бесформенную цитадель, нависающую над озером Дагхон, в которую его так тянуло. Завороженный сверхъестественным, манящим и одновременно отталкивающим свечением тумана рыбак позабыл обо всех своих страхах и направил лодку прямиком в озеро, гладь которого казалось была выложена белым мрамором и сияла в ответ еще более белым стенам внутри цитадели.
Стоило Одвару пересечь границу озера и реки, как его подхватил легкий и влажный ветер, который добавил к запахам гниения и цветения воды, запахи разложения плоти и протухшей рыбы. Но Рыжебородый уже ничего не замечал. Его взору предстала картина невероятных масштабов. В небе, не было неба, наверху его место занял непрестанно синеющий и чернеющий, светящийся и постоянно меняющий свою форму купол, уходящий в бесконечную высь, в котором, не переставая, мелькали всполохи молний.
Завороженный этим титаническим куполом человек не мог отвести от него взгляд, даже смертельный смрад, окружающий его со всех сторон не мог оторвать от просмотра столь завораживающего зрелища, которое заставило на этот раз поверить Одвара в существование настолько древних и могущественных сил, что ему и не снилось, а быть может как раз и являлось во сне, в облике ужасающем и потрясающим даже такую крепкую психику, которой обладал Рыжебородый. Одвара не переставала преследовать мысль, что все его сны про ужасающие воображение замки и города, наполненные свирепыми и не поддающимися описанию мерзопакостными тварями, как то связанны со всем, что происходит с ним здесь и сейчас.
Неведомое течение несло Астрид все вперед и вперед, вглубь туманной цитадели, вглубь другого мира, вдруг возникшего над озером Дагхон. Внезапно его лодка остановилась и Одвар оказался в скоплении десятков, если не сотен лодок, в которых словно сомнамбулы сидели множество людей, невозмутимых, находящихся на грани сна и сознания. Это заставило Рыжебородого отвести взгляд от призрачного купола, и увидеть Киана. Он сидел в своей лодке неподалеку от Одвара и смотрел на него, Рыжебородый было хотел окликнуть друга, но тот жестом показал, что этого делать не стоит, и, улыбнувшись так, что у старого рыбака все внутри сжалось, он указал пальцем на восток, вглубь туманной гущи, где из воды показался невероятных размеров город. 
Состоящий из столбов света, тумана и воды, город блистал бело-золотыми вершинами башен, которые уходили высоко под самый невероятный купол. Его зеленые, высоченные, гранитные стены сверкали в лучах мистического света и озаряли все в округе чуть зеленоватым заревом. Город все рос и рос, со стен и крыш его многочисленных зданий струилась и переливалась вода, а из окон и ворот сочился сверхъестественный туман подобный тому, что Одвар видел в Зыфне, но куда более величественный и угрожающий. Рыбаку казалось, что этот туман проник и в его голову, заволок его разум, окутав прохладной серой тьмой, и выходя из его головы, словно из окон и дверей дома, туман уносил все мысли, страхи и воспоминания, лишая Рыжебородого воли памяти и себя.
Люди сидели в своих лодках и не  сводили взгляд с сияющего города. Неизвестное течение все дальше и дальше несло их в сторону вынырнувшего из под темных вод Дахена города, с зелеными стенами и золотыми башнями. Одвара впавшего в полное и беспроглядное оцепенение несло вместе с остальными, его прикованные к городу глаза вдруг наполнились слезами, на мгновение в его помутненном рассудке, уже полностью затерянном во мгле, промелькнули воспоминания о его былой жизни, о его деревне Малом Ключе, о его прекрасной жене Фриг и о двух рыжеволосых детях тринадцати лет отроду Карле и Лизе. Тонкая, ускользающая мысль, которую ему удалось поймать из-последних сил, была о том, что он уже точно никогда их не увидит, ни на этом свете, ни в другом. Его душа проклята, и за свое любопытство ему суждено поплатиться, от расплаты не уйти и он будет принесен в жертву злобогу, которого так ненавидят гальтёнцы, злобогу который томится в своем заточении и ждет когда его освободят, когда он вновь обретя свободу, сможет вернуть свои владения и отомстить мятежному богу Рейнарту. Одвар осознавал это, но в его сердце не было страха, оно быстро опустело и стало холодным, таким же холодным как дно ненавистного и любимого им озера.
Вскоре в его сердце и разуме не осталось ничего кроме могильного хлада и обволакивающего и убаюкивающего, склизкого и неповторимого тумана. Все его страхи и желания испарились, память о былом стерлась. Единственное, что он сейчас желал, так это присоединиться к своему кормильцу, своему отцу и защитнику, он желал, чтоб его холодная кровь наполнила его жилы, вены, пробежалась по артериям и вытеснила ту мерзкую красную жидкость, что люди назвали кровью. Вокруг него и в голове раздавался глубинный стон, исходивший из него самого, от каждого из людей окружавших его, и со дна озера. Этот стон, задаваемый глубинным певцом, складывался в причудливую музыку, разносящуюся по всей туманной цитадели, это молчаливое пение, будто вырванное из уст мертвеца свело бы сума любого, кому бы довелось его услышать.
Лодки все дальше и дальше уносило в глухой туман, вскоре двери цитадели захлопнулись, и сотни людей так и остались там навсегда. Лишь только их глубинный стон до сих пор еле слышен над гладью озерной воды, и кто пытался прислушаться к этому неукротимому и ужасному пению, тот час же сходил с ума и искал лишь одного – смерти в темных водах озера Дахен.

***

Это произошло в 1166 году в месяце Фундуине, в королевстве Гальтён, расположенном на юге Нормарии около озера Дахен. В тот день была ужасная гроза и ураган, эпицентр которого находился как раз над озером. Сильнейший ветер, молнии и гром гремели и сверкали практически весь день, с самого раннего утра, и никто из рыбаков в день тот не решился выйти не то, что в озеро, даже на реку.
 Тогда же, когда пропал Одвар Рыжебородый из деревни Малый Ключ, пропало еще несколько человек и из других деревень, в том числе из Большого Ключа, Светловодья, Дубовой Рощи, и даже из города Тенвиля, однако пропажи пары портовых проституток и пьяниц никто и не заметил.
Чего нельзя сказать о жителях Малого Ключа и окрестных деревень. Местные стразу же обвинили во всех бедах керийцев из Зыфни и других деревень. Хоть односельчане и не очень любили Одвара, все же он был их соседом, он был галтом и он не мог не быть отомщен.
Отряды добровольцев выросли быстро, снарядившись кто вилами, кто луками, кое-кто из ветеранов, коих в деревнях было не мало, опоясались мечами, и напоследок подпалив факелы (непременный атрибут таких вот мини-крестовых походов), кметы, бонды и просто бедные крестьяне, отправились на лодках к Зыфне. Каково же было их удивление, когда их кучка с бравадой, высадившись на болотистых берегах керийской деревни не застала там никого, ни единой души. Деревня, казалось, была давно заброшена, а ее жители просто испарились, оставив все свои пожитки прямиком в домах. Некоторые из бравого рабоче-крестьянского, а скорее рабоче-рыбацкого отряда решили поживиться добром оставленным в деревне, но староста отряда Острад Бальд, старый солдат и сержант королевской армии, строго пресёк все попытки мародерства в Зыфне. Ясное дело это всем новоявленным мародерам не понравилось, и они решили проучить сержанта Бальда, не пропадать же добру. Недовольных возглавил Херак Шахно, известный смутьян и тунеядец. Прямо посреди проклятой и пустой деревни разразилась битва между кметами. Может все обошлось бы простым мордобойством, естественным для низших слоев королевства, если бы не факт того, что все они были вооружены до зубов. Всего погибло несколько человек, в том числе Острад Бальд, котрого посадили на вилы и Херак Шахно, погибший от окончательной потери своей буйной головушки. Порядочно рассорившись и подравшись, кметы вернулись по деревням и по домам. Некоторым даже удалось унести из Зыфни немало добра, но продать его или как то им воспользоваться было не суждено. Среди вынесенного из деревни добра была и золотая статуэтка, изображающая непонятное, уродливое существо похожее не то на человекоподобного дракона, не то на какую-то ящерицу, или вовсе неизвестное водное животное.
Вскоре после этого по деревням прокатились серии смертей, все кто вынес что-то из деревни, от малейшей ложечки, до драгоценностей, начали постепенно умирать, кого-то убили и утопили в реке собутыльники, кто-то утонул по пьяни, кто-то отправился на рыбалку на озеро и так и не вернулся, скорее всего, повторив судьбу Одвара. Кто-то стал сходить с ума и кончать жизнь самоубийством, естественно топя себя в реке.
Все. Все кроме кузнеца Адуна Гальца, того самого «счастливчика» который унес из деревни керийцев золотой идол. С ним стали происходить странные вещи. Сперва он лишился сна. Он мог целыми ночами сидеть в обнимку с идолом, и тихо бормоча, или напевая себе что-то бод нос таращиться в уродливое лицо фигурки. Наутро же он, как ни в чем не бывало, шел работать в кузницу.
Со временем он стал замкнутым и скрытным, из-за его ночных посиделок с идолом от него ушла жена, а позже и отвернулись друзья. Через некоторое время в деревне Большой Ключ, где жил Гальц, стали пропадать люди. Их находили в ближайшей реке – Зыфне, с разбитой головой и утопленными заживо.
Бывшие друзья кузнеца Адуна, стали за ним следить, и заметили как он каждую ночь, около полуночи покидал свой дом. Они не видели его уже несколько дней и сильно испугались увидев своего старого друга. Гальц обрел круглое пузо, его и без того большие руки отекли и стали похожими на мраморные колонны, вены вздулись и посинели, а сама его кожа приобрела белесый оттенок, глаза выкатились, а под ними нависли ужасные черные мешки. Идя по освященной лунным светом деревенской, улочке он напевал странную и очень неприятную песню, на неизвестном языке, больше похожую на стон и бульканье. Он ступал очень тихо и бесшумно, из-за чего на мгновение следившие потеряли его из виду. В другой же миг, они заметили как их дружок Гальц, тащит из дома своей бывшей тещи свою бывшую жену за ноги, а из раны на ее голове течет кровь.
Дальше все происходило быстро, с криками и воплями о помощи, четверо мужчин бросились на вурдалака, который был когда-то их другом. Им не удалось одолеть кузнеца, лишь подоспевшая деревенская милиция из пяти человек, вместе с еще парой кметов смогла обуздать чудище, повалить его на землю и связать. В его руках был найден тот самый идол.
За все свои преступления Адун Гальц был приговорен к казни. Его сожгли на рассвете, через день. Во время своего сожжения Гальц жутко и не по-человечески рычал и кричал, из его рта вырывалась желчь, вперемежку с проклятиями и воскликами на непонятном языке. Но через час от него остался лишь один пепел. Жрец Рейнарта Азар обвинил во всех несчастьях тех мародеров, что украли из брошеной деревни идол и вещи селян, он приказал собрать все эти вещи и вместе с телами мародеров, тех, кого сумели найти, он отправился в деревню Зыфню, где провел ритуал Рейнарта, после чего кметы предали деревню огню, и больше никогда в нее не возвращались.
***
После ужасного урагана разразившегося над озером Дагхон, всего через несколько дней прямо в центре озера рыбаки обнаружили ранее неизвестные острова с всплывшими руинами древнего, так же не известного города. На островах рыбаки нашли драгоценности и залежи камней. Информация быстро дошла до королей Гальтёна и его восточного соседа Ларгэ, с которым королевство галтов делило озеро.
Всплывшие острова быстро стали спорной территорией, ведь обилие на них полезных ископаемых и сокровищ, нельзя было оставлять незамеченным.
Те рыбаки, что обнаружили острова, кончили плохо, где-то в задворках королевских темниц, а вскоре между соседями разгорелся самый, что ни есть настоящий военный конфликт приведший к долгой и кровопролитной войне между Гальтёном и Ларгэ.
Но это уже другая история.